Жанна д'Арк
Странно, что не в живот попали, а как-то защищенную шею пробили.
Дневник парижского горожанина
«Дневник парижского горожанина» — анонимное произведение, написанное жителем средневекового Парижа в форме дневника между 1405 и 1449 годами. Один из важнейших источников о жизни во французской столице в первой половине XV века, периоде, отмеченном возобновлением Столетней войны и оккупацией англичанами значительной части Французского королевства.
«Дневник Парижского горожанина» - нарративный источник, в котором отражаются не только чувства автора, но также и то, что можно было бы назвать «средним показателем общественного мнения».
Особый интерес вызывают упоминания Жанны Д Арк - "Орлеанской Девы".
апрель 1429 г.
Также, в указанное время на берегах Луары появилась как то говорили, некая Дева, которая объявляла себя пророчицей, и заявляла: «Tакое-то событие случится всенепременно». Она во всем противилась регенту Франции и всем, кто ему служил. Уверяли, что вопреки всем, кто вел осаду Орлеана, она вошла в крепость вместе с огромным отрядом арманьяков и большим запасом продовольствия, потому что осажденные уже почти отчаялись, когда увидели их на расстоянии одного или двух полетов стрелы, а в Орлеанe нужда была такая, что если кому удавалось найти на обед хлеб за три блана 3, тот почитал себя счастливчиком. Еще многое другое рассказывали о ней те, кто арманьяков предпочитал бургиньонам и регенту Франции; они же утверждали, будто она в детстве пасла овец и будто бы птицы лесные и полевые, стоило ей созвать, слетались к ней на колени и клевали хлеб словно ручные. In veritate appocrisium est.
Комментарий: блан — от средневекового французского «blan» — «белый», серебряная монета в 10 денье, т.е. цена хлеба поднялась в тридцать раз (в среднем, по расчетам историков она составляла 1 денье в течение первой половины XV века. Бургиньоны — т. е. «бургундцы», сторонники герцога Бургундии Филиппа III Доброго, союзники англичан в Столетней войне.In veritate appocrisium est - что воистину есть выдумка (лат.)
Также, в указанное время арманьяки сняли осаду с Орлеана и силой заставили англичан отступить, но те ушли к Вандому, и взяли город, как то рассказывают. И везде с арманьяками была эта вооруженная Дева и несла свое знамя на котором было написано единственное слово «Иисус», и еще говорили, будто она требовала от одного английского капитана, чтобы он со своими людьми снял осаду, а если нет, то им придется плохо, и они покроют себя позором, на что он отвечал ей грязными словами, как то, звал ее развратницей и шлюхой; а она ему сказала, что как бы он ни старался, им в скором времени придется оттуда уйти, хотя ему этого уже не увидеть, и вместе с ним умрут многие из его людей. Но случилось как она говорила, потому что он утонул за день до того, как началась резня, а потом тело этого капитана выловили из воды и [далее] его [разрезали на четыре части, сварили в кипятке, и унесли] в Сен-Мерри, где он оставался еще VIII или X дней в часовне что возле склада, днем и ночью рядом с его телом горели четыре свечи или факела, а затем отправили откуда он был родом, чтобы похоронить.
Комментарий: Считается, что речь идет об Уильяме Гласдейле, лейтенанте на службе у графа Солсбери, при том лишь отличии, что Гласдейл якобы звал ее «коровницей» и угрожал сжечь, если она попадет в руки к англичанам. Утонул во время боя. В случае, если воин погибал вдали от родных мест, его тело расчленяли и варили до тех пор, пока плоть не отделялась от костей, после чего последние в ларце отправлялись на родину, все остальное хоронилось на месте.
В канун Рождества Пресвятой Богородицы (11 сентября) арманьяки подошли к городу, и хотели взять его приступом... Полагаю, что они питали такие безумные надежды и веру из-за того же отродья женского пола, сопровождавшего их, которую они называли Дева...и приняли решение в тот же день штурмовать Париж. Их собралось около XII тысяч или более того... они подошли к стенам вместе со своей Девой и множеством телег, повозок и лошадей, из которых все были гружены большими фашинами, из которых каждая была перевязана тремя прутьями, чтобы этими фашинами завалить парижские рвы; и начали приступ между воротами Сен-Оноре и воротами Сен-Дени. И там же была их дева, которая стояла со своим знаменем на кромке рва и говорила тем, кто находился в Париже: «Сдавайтесь нам, во имя Ииисуса, потому что если вы не сдадитесь до [наступления] ночи, мы силой возьмем город, желаете вы того или нет, и всех вас предадим смерти без всякой пощады.» «Видали такую, сказал кто-то, - потаскуха, солдатская девка!» А затем он прицелился из своего арбалета прямо в нее и пронзил ей ногу навылет, и ей пришлось оттуда бежать, а другой пронзил ступню навылет тому солдату, что нес ее знамя; а когда тот почувствовал боль от раны, он поднял забрало, чтобы видеть, и хотел извлечь стрелу из ступни, тогда другой прицелился в него и пронзил стрелой между глаз и ранил его насмерть, о чем Дева и герцог Алансонский сокрушались. Во время приступа и те и другие дрались со всем ожесточением, и бой продолжался до четырех часов после обеденного времени, без того, чтобы можно было понять, на чьей стороне победа. Но вскоре после IIII часов парижане воспряли духом, и так их угостили из пушек и других метательных машин, что заставили тех отступить и снять осаду, и уйти от Парижа; те, кто первыми отступили, могли почитать себя счастливчиками, потому что у парижан были большие пушки, которые били от ворот Сен-Дени до самых ворот Сен-Ладр, и поражали их в спину, так что у них многие обезумели от страха.
(1430 г.)
Из-за таковых бед, также потому, что в Париже не было правителя, который мог бы противостоять врагам, и ничто не попадало в Париж, не обложенным двойной или тройной пошлиной, все товары, когда они попадали в город, приходилось продавать по такой цене, что бедные люди не могли их купить, отчего произошло большое горе, потому что множество бедняков, причем некоторые из них имели жен и детей, а некоторые же нет, решились в большом количестве уйти из Парижа и встречались с другими, что уже были там, и вместе начали причинять зло христианам, и пришлось против них отряжать вооруженную силу. В первый раз их было захвачено 97, и в скором времени из них 12 вздернули на виселицу в Париже во II-й день января, а на X-й день января, 11 из них повели на парижский рынок, и десяти из них отрубили головы. Одиннадцатый же был очень красивый юноша, около 24 лет от роду, его уже раздели и приготовились завязать глаза, в то время как юная девушка, родом из этого квартала, громким голосом потребовала, чтобы его пощадили и отдали ей в мужья, и по ее ходатайству, его отвели в Шатле и затем эти двое поженились!
Также в указанное время некие влиятельные парижане, из каковых часть была связана с Парламентом, а также торговцы и ремесленники, составили заговор, чтобы тайно впустить арманьяков в Париж, чем бы это ни обернулось, и собирались пометить себя некими знаками, чтобы когда арманьяки ворвутся в Париж всех, у кого не будет знака предавали смерти. И как то доподлинно известно, в течение последней недели перед Вербным Воскресеньем, их было схвачено более 150 и 6 из них отрубили головы на парижском рынке; некоторых из них утопили, другие умерли под пытками, иным удалось откупиться, а прочим бежать без возврата.
Комментарий: Казнь была произведена 8 апреля. Александр Туэтей называет имена шестерых осужденных - руководитель заговора Жан де ла Шапель - секретарь казначейства - обезглавлен и четвертован, Рено Савен и Пьер Моран - прокуроры Шатле - обезглавлены, Гийом Пердьё - обезглавлен, Жан ле Франсуа по прозвищу Бодрен - обезглавлен и четвертован, Жан ле Риге - булочник - обезглавлен, Жаке Гийом - казнен, его имущество конфисковано, жена изгнана из королевства, Жак Пердриель - сумел бежать, его имущество конфисковано.
Далее, в этом же году к Вербному воскресению распустилось множество белых роз, каковой же [праздник] пришелся на 8 день апреля 1430 года, [столь ранней выдалась в сказанном году весна].
Далее, мая 23 дня, у Компьеня мессиром Жаном Люксембургским вкупе с его людьми и тысячей англичан, каковые прибыли [затем] в Париж, схвачена была дама Жанна, Арманьякская Дева, тогда как около 300 из сопровождавших таковую Деву, все полегли или же утонули.
Комментарий: Жанна оказалась в плену у Жана Люксембургского 24 мая 1430 года.
Тогда же в Париже за ливр соленого масла просили 3 парижских соля весьма полновесной монетой, а за пинту орехового масла – VI парижских солей. И как то доподлинно стало известно, едва лишь арманьякам случилось уйти прочь, англичане разграбили начисто аббатство и город, при том, что их капитанам поневоле пришлось с таковым согласиться, унеся с собой даже ложки, бывшие в кухонных горшках, и ежели первые что оставили нетронутым, пришедшие после вынесли все до конца, горе!..
Комментарий: Чтобы масло дольше не портилось, его обыкновенно подсаливали.Английские власти действительно принимали меры против мародерства, способного настроить против них население страны. В частности, известно несколько приговоров английским солдатам, особенно отличившимся на этом поприще, вынесенных небезызвестным Кошоном – судьей и палачом Орлеанской Девы.
Сир де Роз, английский рыцарь, в среду, на 26 день августа, 1430 года въехал в Париж со столь великой пышностью, как никакой иной рыцарь до него, ежели не говорить о короле, герцоге или графе, ибо перед ним двигались 4 менестрелей, игравших на трубах и горнах, и каждый играл на своем инструменте, при том что в следующую за тем пятницу Фортуна оказалась к нему весьма неблагосклонна, ибо армяньяки подобрались к воротам Сент-Антуан дабы разжиться добычей и угнали прочь быков, коров, овец и прочий скот, и ушли прочь беспрепятственно. Когда же сир де Роз о том прознал, он вкупе со своими людьми пустился за ними вдогонку, и преследовал их по пятам, и вкупе с ним другой английский рыцарь, также бросился их преследовать,и прочие, бывшие с ними, завидели арманьяков, при том, что те уже сумели переправиться на противоположный берег Марны, в окрестностях (городка) Сен-Мор, таковые же (англичане), горя желанием продолжить преследование и часть из таковых бросилась в реку, дабы воспользоваться бродом, посредством какового арманьяки переправились на другую сторону реки у них на глазах. Сир де Роз бросился в реку чересчур поспешно, и так же поступил капитан из Буа-де-Венсенн, и многие другие, и не найдя такового брода, утонули все до единого, и с ними утонуло также множество арманьяков.
Также на 3 день сентября месяца, на паперти собора Нотр-Дам было проведено аутодафе над двумя женщинами, которые около полугода назад были захвачены в Корбей, и привезены в Париж. Из них старшей была Пьеронна-бретонка, говорящая на бретонском наречии; она говорила и утверждала, что дама Жанна, которая сражалась на стороне арманьяков, была добродетельна, и во всем поступала хорошо и согласно воле Божьей.
Также в канун праздника Тела и Крови Христовых в указанный год, каковой праздник приходился на 30 день мая месяца года 1431, дама Жанна, которая попала в плен под Компьенем была выведена в Руане на аутодафе, и выставлена на эшафот, где каждый мог ясно ее видеть, в мужской одежде, и там же зачитано было, какие жестокие бедствия по ее вине вынуждено было терпеть христианство, особенно в королевстве французском, и как то всем известно, в день Рождества Пресвятой Богородицы она подступила к Парижу с осадой и пыталась захватить его кровью и огнем, и далее какое множество великих и чудовищных прегрешений она совершила и другими было совершено по ее вине, и как в Санлисе и других местах она принуждала к идолопоклонству простой народ, потому что в своем лживом лицемерии заставляя их повиноваться ей как святой.
Таковым великим заблуждениям и другим худшим предавалась дама Жанна, и каковые были объявлены при [всем] народе, и все содрогнулись от ужаса, когда услышали рассказ о великих преступлениях, которые она совершила против нашей веры и продолжала совершать до последнего дня, при том, что сама она слушая рассказ о своих великих злодеяниях и проступках, не показала ни ужаса ни потрясения, но дерзко отвечала на обвинения, которые были ей предъявлены. Говорили, она будет сожжена перед всем народом а ее душа проклята и низвергнута в самую глубину ада, также ей был показан ордонанс, предписывающий поступить подобным образом и место, где все было готово к тому, чтобы разжечь костер, если она откажется от покаяния. Когда же она поняла, что так и будет сделано, то вскричала о милосердии, и притворно принесла покаяние, и у нее забрали то платье, что было на ней и облекли в женскую одежду, но вскоре, оказавшись в таком положении, она вновь стала упорствовать в своем заблуждении, как то было раньше, и потребовала вновь свое мужское платье. И вследствие того, она была всеми равно осуждена умереть, и привязана к столбу, что был на эшафоте, который был снаружи покрыт штукатуркой, а под ним разведен огонь, и в скором времени она умерла, и ее платье сгорело, а потом огонь на время притушили и все стоявшие вокруг могли увидеть ее совершенно нагой, со всеми сокрытыми частями тела, каковые [полагаются] женщине, чтобы рассеять сомнения, бывшие у людей. И когда все смогли достаточно разглядеть ее и удостовериться, что она мертва и привязана к столбу, палач вновь разжег большой огонь вокруг ее бренных останков, и вскоре они полностью сгорели, а кости ее и плоть превратились в пепел. Но позднее в самом Руане и вне его находились многие, говорившие [будто она была мученицей, и умерла, защищая право своего сеньора, другие наоборот] говорили, что это было не так, и не нужно было так долго оставлять ее в живых. Так говорили в народе, но какое бы зло или добро она не совершила, ее сожгли в указанный день.
Также, 5 июля, в день святого Мартина Жаркого была совершена общая процессия к церкви Святого Мартина, что в полях, где прихожане выслушали проповедь брата ордена святого Доминика, бывшего в то время инквизитором веры, магистра теологии, кратко рассказавшего о деяниях Жанны Девы. Он рассказал, будто она была дочерью нищих родителей, и в возрасте около 14 лет она стала одеваться и вести себя по-мужски. Также он говорил, что случись ей раскаяться, ей сохранили бы жизнь и обрекли на покаяние, иными словами назначили 4 года тюрьмы на хлебе и воде, из которых она ни дня ни отбывала бы наказания, но в тюрьме с ней обращались бы как с дамой.
Комментарий: ни дать ни взять - средневековый "политрук".
590 лет одному предательству
30 мая-День святой Жанны д’Арк
Жанна д’Арк (совр. фр. Jeanne d'Arc) - покровительница военных и Франции. В 1920 году официальным указом папы Бенедикта XV Жанна д’Арк была причислена к лику святых, хотя люди поклонялись ей на протяжении веков.
Родилась Жанна в 1412 году во французской деревушке Домреми. В возрасте 12 лет ей явилось первое откровение. По ее утверждению, Жанна слышала голоса Архангела Михаила, святой Екатерины и святой Маргариты, которые готовили ее к особенной миссии спасительницы Франции. Страна была в критическом положении — вся северная Франция была оккупирована англичанами, армия была крайне ослабленной, вставал вопрос о независимости французского государства.
Со временем голоса, которые слышит Жанна, призывают ее к активным действиям. Жанна д’Арк, с трудом пробравшись с территории, занятой англичанами и их союзниками — бургундцами, в город Шинон к дофину Карлу, убеждает его, что через нее говорит Всевышний.
Поставленная во главе армии Жанна д’Арк, 17-летняя девушка, проявила смелость и воодушевила народ на борьбу с врагом. Она прорвалась с войсками в осажденный англичанами Орлеан и 8 мая 1429 вынудила их снять осаду города, за что в народе ее стали называть Орлеанской девой. Ряд побед, одержанных Жанной д’Арк, позволил дофину Карлу (Карлу VII) 17 июля 1429 короноваться в Реймсе.
Однако, король и аристократическая верхушка, напуганные широким размахом народной войны и растущей популярностью Жанны, фактически отстранили ее от командования армией. 23 мая 1430 года при вылазке из осажденного Компьеня Жанна д’Арк в результате предательства попала в плен к бургундцам и была продана англичанам. Церковный суд в Руане, где судьями были французы — пособники захватчиков, обвинил Жанну д’Арк в ереси и колдовстве и приговорил ее к сожжению на костре. Это произошло 30 мая 1431 года.
От палача требовалось сжечь все останки. Несколько раз он клал вокруг сердца Жанны горящий хворост и угли, но он не мог обратить сердце девушки в пепел. Наконец, пораженный, "как явным чудом", он перестал терзать это Сердце, положил Неопалимую Купину в мешок вместе со всем, что осталось от плоти Девы, и мешок бросил в Сену.
Через 25 лет после казни на новом церковном процессе по делу Жанны д’Арк, происходившем во Франции в 1456 году, она была торжественно реабилитирована, и ее признали возлюбленнейшей дочерью Церкви и Франции.
Та
Жанна из Домреми
Доброго дня всем моим читателям и тем, кто решил вместе с нами ненадолго окунуться в мир истории.
Я знаю, что в анонсе обещал выложить историю о швейцарском походе Суворова. Кто ждал, не волнуйтесь - всё будет!
В принципе, рассказ был готов, название тоже, но... В последний момент я решил, что не хочу ограничиваться только битвой у Чёртова моста, а хочу показать и отступление русской армии после триумфальных побед, показать как героизм и преданность одних разбивались о предательство и безразличие других, хочу показать, что Суворов был не только гениальным полководцем, но и действительно "отцом солдат".
Поэтому, прошу прощения, мне нужно немного времени для написания второй (грустной) части (первая готова).
Но, чтобы вы не расстраивались, а в выходные было о чём подискутировать за рюмкой чая и шампуриком вкусного мяса, я предлагаю вашему вниманию историю Орлеанской Девы, в "необычном" изложении.
Предвидя, что эта статья может вызвать бурю негодования среди поклонников классической истории, предупреждая их выпады, скажу - это альтернативная версия жизни и смерти Жанны д'Арк, которую я публикую лишь с одной целью - познакомить с ней людей. Тем более никто из "учёных мужей" истории не будет отрицать тот факт, что поклонников у данной версии очень много и среди них немало историков с мировым именем.
Если в комментариях разовьётся диспут - буду рад ответить на все вопросы, ну и общению тоже буду рад, конечно же.
Ну что, поехали?
Итак,
ЖАННА ИЗ ДОМРЕМИ
Предисловие
История жизни и смерти Жанны д'Арк, какой предстаёт она со страниц учебников (причём не суть важно каких: французских, русских, американских или бразильских - они повсюду одинаковы), родилась между 1831 и 1843 годами, под пером Жюля Мишле, занимавшего тогда пост директора Национального архива.
В своей шеститомной «Истории Франции» он нарисовал образ, представлявшийся ему - патриоту своей страны, идеальным. Именно этот чёрно-белый идеал (а вовсе не реальная Дева Франции) решением Римской курии был впоследствии, 9 мая 1920 года, причислен к лику святых.
Но как все происходило в действительности?
1. Создание мифа
Вначале официальная версия.
6 января 1412 в деревне Домреми на границе Лотарингии и Шампани родилась девочка Жанна (Жаннета ) д’Арк. Местные жители поддерживали в ту пору арманьяков (одну из двух сложившихся в царствование Карла Безумного феодальных группировок, которую возглавлял граф д'Арманьяк), что боролись с бургундской партией - бургиньонами, державшими в Столетней войне сторону англичан.
Пользуясь смутой, на эти края постоянно совершали грабительские набеги немцы, отчего Жанне нередко приходилось видеть смерть своих односельчан.
(фото: комната, где родилась Жанна)
Жанна, дочь пахаря Жака д'Арка и супруги его Изабеллы д'Арк (в девичестве де Вутон за оливковый цвет лица получившей прозвище Роме: иногда она так и подписывалась - Изабелла Роме, то есть "римлянка") - была рослой, сильной и выносливой девушкой, отличавшейся набожностью, трудолюбием и простодушием. С детских лет она видела вокруг бедствия и, как говорила потом, её «змеёю жалила в сердце скорбь о несчастьях милой Франции».
В тринадцать лет она впервые услыхала «голоса», повелевшие ей спасти отечество.
Поначалу эти видения испугали её, ибо подобное назначение, казалось, намного превосходило её силы. Однако постепенно, она сжилась с этой мыслью.
Жанне не исполнилось и восемнадцати, когда она покинула родные места, чтобы принять участие в борьбе за освобождение родины. С превеликим трудом добралась она до Шенона, замка на Луаре, где пребывал в то время наследник престола - дофин Карл.
Как раз перед тем в войсках распространился слух о пророчестве, согласно которому Бог пошлёт Франции деву-спасительницу. И потому придворные посчитали, что глубокая вера девушки в победу способна поднять боевой дух войск.
Опытнейшие военачальники признали её главенство. На всем пути простой людвосторженно встречал свою Деву. Ремесленники выковали Жанне доспехи и сшили походную форму.
Воодушевлённые Девой орлеанцы вышли из стен города и штурмом взяли английские укрепления. В результате чего через девять дней по её прибытии в город осада была снята. Ознаменованный этим событием 1429 год оказался переломным в ходе войны, а Жанну с тех пор начали называть Орлеанской Девой. Однако, пока дофин не был коронован, он не считался законным сувереном.
Жанна убедила Карла предпринять поход на Реймс, где издавна короновались французские монархи.
(фото: Реймский собор. снимок делал в 2018 году, поэтому народ без масок)
Трехсоткилометровый марш армия победоносно проделала за две недели, и наследник престола был торжественно венчан на царство в Реймском соборе, став отныне Карлом VII.
Война тем временем продолжалась. Однажды под Компьеном отряд Жанны был окружен бургундцами. Они захватили Орлеанскую деву в плен и за 10 000 ливров передали своим союзникам - англичанам. Те, дабы оправдать собственные поражения, обвинили Жанну в связях с дьяволом. Трибунал из учёных богословов обманом выманил у неё подпись под ложным признанием, вследствие чего героиню объявили ведьмой, и 31 мая 1431 года (или, согласно английским летописцам, в феврале 1432 года) она была сожжена на костре в Руане.
Такое изложение фактов, вполне достойное романтического повествования в стиле Вальтера Скопа, Александра Дюма-отца или Теофиля Готье, прекрасно объясняет, почему французский историк, философ и социолог искусства Ипполит Тэн считал Мишле не столько учёным, сколько одним из величайших поэтов современности, а его труд называл «лирической эпопеей Франции».
(фото: скульптуры Жанны в музее, в Домреми, рядом с домом, где она родилась и выросла)
Но, как бы то ни было, на этом кончаются легенда и параграф в учебнике и начинаются...
2. Бесконечные вопросы...
Приведу лишь несколько, примеров, хотя практически все вышеизложенное не совсем "в ладу" с историческими фактами.
Начнем с происхождения. Уже сами имена так называемых «родителей» Орлеанской Девы свидетельствуют о принадлежности их к дворянскому, а вовсе не крестьянскому сословию (правда, как указывают документы, д'Арки были временно лишены прав состояния, что, впрочем, не лишало их привилегии носить родовой герб).
Так что с «дочерью пахаря» следует попрощаться.
К тому же никто из современников вообще не называл её Жанной д'Арк. Сама она на судебном процессе заявила, что фамилии своей не знает: «Зовут меня Жанна Девственница, а в детстве звали Жаннеттой». Во всех документах той эпохи она именуется исключительно Дамой Жанной, Жанной Девственницей, Девой Франции или Орлеанской Девой, причём это последнее имя появляется до освобождения Орлеана.
Наконец, дарованный Жанне дофином герб не имеет ни малейшего отношения к гербу д'Арков, указывая на совсем иное, куда более высокое происхождение...
Теперь о внешности.
До наших дней не сохранилось ни одного подлинного изображения Жанны.
Единственный известный прижизненный портрет - рисунок пером, сделанный секретарём парижского парламента на полях своего регистра в мае 1429 года, когда в Париже узнали о снятии осады с Орлеана.
Однако, этот рисунок не имеет ничего общего с оригиналом. На нём изображена женщина с длинными локонами, облаченная в платье со сборчатой юбкой; она держит знамя и вооружена мечом. Меч и знамя у Жанны действительно были. Но она неизменно одевала мужской костюм, а волосы её, ввиду необходимости носить шлем, были коротко подстрижены.
Многие современники называли Жанну красавицей и были в неё безнадежно влюблены. Женщина, участвовавшая в сражениях и рыцарских турнирах, действительно должна была отличаться силой и выносливостью. Однако рослой Дева не была — до нас дошла часть её доспехов, свидетельствующие, что обладательница их... чуть-чуть не дотягивала до полутора метров (5 футов).
(фото: возможно именно так и выглядели доспехи Жанны. Эти из фильма 1948 года актрисы Ингрид Бергман)
Поговорим о простодушии и трудолюбии. Как явствует из протоколов, в ходе процесса, подвергшего ее осуждению, «дочь народа» с высокомерным презрением отвергла утверждение, будто она пасла скот или работала по хозяйству. А на оправдательном процессе Ален Шартье, секретарь двух королей - Карла VI и Карла VII, заявил:
«Создавалось впечатление, что эта девушка воспитана была не в полях, а в школах, в тесном общении с науками». А в Шеноне она изумила дофина и его кузена, юного герцога Алансонского, непревзойденным мастерством верховой езды, совершенным владением оружием и блестящим знанием игр, распространенных тогда среди знати (кентен, игра в кольца и т.д.).
Да, и о пути в Шенон.
Начнем с того, что в январе 1429 года, незадолго до отъезда туда Жанны, в селение Домреми, где она жила в семье д'Арков, прибыл королевский гонец Жан Колле де Вьенн в сопровождении шотландского лучника Ричарда.
По его распоряжению был сформирован эскорт из рыцарей Жана де Новелонпон и Бертрана де Пуланжи, их оруженосцев и нескольких слуг.
По дороге отряд заехал в Нанси, где Жанна долго совещалась о чем-то с герцогами Карлом Лотарингским и Рене Анжуйским, а также «в присутствии знати и народа Лотарингии» приняла участие в рыцарском турнире с копьем.
Если учесть, что турниры были исключительной привилегией знати, а вокруг ристалища выставлялись щиты с гербами участников, то представляется совершенно невероятным, будто Карл Лотарингский и прочие сеньоры примирились бы с тем, что на чистокровного боевого коня взгромоздилась крестьянка, причем вооруженная копьём, пользоваться которым имели право исключительно посвященные рыцари.
И ещё вопрос: откуда у нее взялись доспехи? Подобрать на её рост чужие латы было бы весьма и весьма затруднительно.
Наконец, под каким гербом она выступала? Лишённых (пусть даже временно) дворянских прав д'Арков? Вот уж кому это было, как говорится, не по чину!
Наконец, по прибытии в Шенон, Жанну незамедлительно приняли обе королевы - Иоланда Анжуйская, тёща дофина Карла, и её дочь, Мария Анжуйская, жена Карла.
Как видите, Деву доставили в Шенон с почётом, и ни о каком преодолении препон говорить не приходится. А ведь по логике вещей Жанна, будучи ясновидящей смиренной крестьянкой, не должна была бы проникнуть в замок дальше привратницкой.
Конечно, о её появлении доложили бы дежурному офицеру, тот - губернатору, последний, может быть, - дофину... Но чем бы всё это кончилось?
Ясновидящие в те времена бродили по французским дорогам в превеликом множестве.
Да, «ремесленники выковали Жанне доспехи» (а кто же ещё мог это сделать?), но заплатил-то за них король, причём целых сто турнейских ливров - сумму по тем временам огромную; доспехи герцога Апансонского, двоюродного брата дофина, например, стоили только восемьдесят.
И вообще, в средствах Дева не стеснялась : « Когда моя шкатулка пустеет, король пополняет её», - шутила она.
Ещё поразительный факт: : Жанна потребовала меч, некогда принадлежавший не кому-нибудь, а легенде Франции, знаменитому военачальнику - Бертрану дю Геклену, коннетаблю Карла V; потребовала его - и получила. К тому же перстнем дю Геклена она уже обладала, явившись в Шенон. Как попал он в руки крестьянки?
Вопросы эти можно множить бесконечно — все новые и новые возникают буквально на каждом шагу. И так будет до тех пор, пока мы не примем...
3. Историческую правду
С перерывами тянувшаяся с 1337 по 1453 год Столетняя война была делом семейным - право на французский престол оспаривали ближайшие родственники (недаром в истории Англии этот период именуется временем французских королей).
Для нашей героини это имеет решающее значение: в любой другой ситуации ее собственная история оказалась бы совершенно иной.
Августейшая супруга французского венценосца Карла VI Безумного, Изабелла Баварская, отличалась темпераментом столь пылким, что из двенадцати ее детей лишь первые четверо были обязаны появлением на свет мужу. Отцами других являлись - младший брат короля герцог Людовик Орлеанский, а также некий шевалье Луи де Буа-Бурдон.
Последним ребенком королевы Изабо и стала появившаяся на свет 10 ноября 1407 года Жанна - внебрачная дочь, отданная на воспитание в семью обедневших дворян д'Арков.
(фото: Карл VI Безумный и Изабелла Баварская)
Однако, родившаяся в браке или в прелюбодеянии, она оставалась принцессой крови - дочерью королевы и брата короля - это обстоятельство и объясняет все странности её дальнейшей истории.
Даже прозвище "Орлеанская дева" свидетельствует не о героическом командовании войсками под Орлеаном (кстати, военачальниками-то были другие, подлинно выдающиеся - граф Дюнуа, сводный брат Жанны, а также безнадёжно влюблённый в неё Жиль дё Рэ, вошедший в
историю под именем Синей Бороды), а о принадлежности к Орлеанскому дому династии Валуа, ведь она была известна под именем Орлеанской Девы ещё до освобождения Орлеана - это "плюсик" в доказательство того, что Жанна была дочерью Людовика Орлеанского.
В «Книге Пуатье» — в записях вопросов церковной комиссии, назначенной королём в 1429 году, и ответов Жанны Девственницы, можно натолкнуться на следующие факты: король послал в Домреми двух монахов для проведения расследования. В их отчёте говорилось, что все жители Домреми утверждали, будто Жанна — дочь Изабеллы Баварской и Людовика Орлеанского.
Кроме того, уже на следующий день после официального представления при шенонском дворе Жанна беседовала с дофином Карлом, причём — и это отмечают все свидетели - сидела рядом с ним, что могла себе позволить лишь принцесса крови.
Кстати, в сражениях Жанна пользовалась не только мечом великого коннетабля, но и специально для неё выкованным боевым топором, на котором была выгравирована первая буква имени - "J", увенчанная короной. Свидетельство очень красноречивое. Присвоить себе не принадлежащий по праву геральдический атрибут, да ещё такого ранга, в XV веке было попросту немыслимо.
(фото: герб Жанны)
Интересный факт: на одном из форумов наткнулся на один комментарий по поводу герба: "...с точки зрения геральдики в гербе есть ошибки:
- мужская форма герба (женщинам разрешалось использовать только форму ромба или овала - лишь замужней женщине разрешалось использование изображения формы щита супруга, но Жанна не была замужем);
- лилии - по правилам их можно было изображать одну или три;
- корона должна изображаться на кончике меча. а не посредине..."
Я не силён в геральдических вопросах (вот совсем), поэтому, если кто-то более подробно прояснит этот вопрос будет здорово.
(фото: Карл VII)
Ну, вернёмся к нашей Деве...
Через несколько дней после того, как 8 сентября 1429 года Жанна была ранена в окрестностях Парижа, она передала это свое оружие в дар аббатству Сен-Дени в качестве приношения по обету.
По сей день там сохранилась каменная плита, на которой изображена Жанна в доспехах - в левой руке она сжимает боевой топор с чётко различимой "J" под короной.
В том, что изображена именно Орлеанская Дева, сомневаться не приходится, ибо надпись на плите гласит: «Таково было снаряжение Жанны, переданное ею в дар С.Дени».
Больше того, историкам всё это давным-давно известно. В том числе и то, что Жанна вовсе не была сожжена на костре: ведь королевская кровь священна (счёт казнённым августейшим особам открыли впоследствии несчастные английские Стюарты - сперва Мария, а потом Карл I). Монарха или принца крови можно низложить, пленить, заточить, убить (отравить) наконец, - но никоим образом не казнить.
4. После казни...
23 мая 1430 года, в результате банального предательства, как бы мы сейчас сказали «администрацией» осажденного бургундцами города Компьен, во время своей вылазки, Жанна была схвачена отрядом рыцарей Жана II Люксембургского (да, ближайшего родственника герцога Люксембургского) и доставлена в башню крепости Боревуар.
Спустя почти полгода, после долгих колебаний, Жан II Люксембургский продаст Жанну англичанам за 10000 ливров. После чего её перевозят в тюрьму в Руане.
Процесс начался 21 февраля 1431 года. Несмотря на то, что формально Жанну судила церковь по обвинению в ереси, она содержалась в тюрьме под охраной англичан как военнопленная. Возглавлял процесс епископ Пьер Кошон, ярый приверженец английских интересов во Франции.
Английское правительство нисколько не скрывало ни своей причастности к суду над Жанной д’Арк, ни того значения, которое оно этому суду придавало. Оно взяло на себя все связанные с ним расходы. Сохранившиеся и опубликованные документы английского казначейства в Нормандии показывают, что эти расходы были немалыми.
Судя по сохранившимся протоколам руанского судилища, Жанна в одиночку и весьма успешно противостояла нескольким теологам, не давая загнать себя в ловушку и обвинить в колдовстве и поклонении идолам.
Однако, под предлогом того, что Жанна снова надела мужскую одежду (женская была у неё отобрана силой) и, таким образом, «впала в прежние заблуждения», а также совершала колдовские танцы у «источника фей» и пыталась совершить попытку самоубийства (а ведь это был просто неудавшийся побег) — трибунал приговорил её к смерти.
30 (31) мая 1431 года Жанна д’Арк была сожжена заживо на площади Старого Рынка в Руане.
Но есть и другая версия этих событий:
до пресловутой казни Жанна содержалась в замке Буврей. Внутри главной башни этого замка, которая до сих пор существует и известна под названием башни Жанны д'Арк, (так как Жанну в утро казни причащали именно там) имеется колодец, сохранившийся и поныне.
Колодец этот сообщался в свое время с подземным ходом, что удалось доказать в наше время. В ходе Второй мировой войны руанское гестапо не раз пользовалось этим подземным ходом. В утро казни женщину, заменившую Девственницу, повели из замка на площадь, а саму Девственницу - по подземному ходу прочь из города.
Первые месяцы плена Жанна проведёт при Бургундском дворе. Наверняка шли переговоры о её судьбе.
Затем Жанну передали в руки Амедея VIII Савойского, сторонника англичан и кузена Девственницы через брачные связи.
В двух лье от Анси (Annecy), столицы герцогства Савойского, находится замок Монротье. В главной башне замка находилось помещение (хотя почему "находилось" - замок и башня и сейчас стоят на своём прежнем месте), называемое "тюрьма Девственницы».
В этой башне Жанна проведёт пять лет. Спустя какое-то время герцог Бургундский освободился от вассальной зависимости к королю Франции, как и от союзнических обязательств по отношению к королю Англии.
Между Бургундией и Францией установился мир. Это позволяло решить вопрос о дальнейшей судьбе Жанны.
Вот как описываются эти события в "Летописи (XVI в.) гражданина города Меца Филиппа де Виньель":
"...В воскресенье, в 20-й день мая 1436 года, девица, именовавшаяся Клод, одетая по-женски, была явлена, как Жанна Девственница, и найдена она была в некоем месте подле Меца (Metz, с 1552 года территория Франции), именуемом Гранж-оз-Орм, и были там оба брата названной Жанны, каковые удостоверили, что была она...»
Чудесная весть облетела всю Лотарингию, бывшие сподвижники Жанны отправились в Мец, чтобы изобличить самозванку. Но, оказавшись лицом к лицу с той, которая называла себя Девой, они падали пред нею и, обливаясь слезами, целовали ей руки.
Из Меца она отправилась в Арлон (Arlon, с 1831 года территория Бельгии) — ко двору великой и всемогущей герцогини Люксембургской. Здесь Жанну ожидало самое главное испытание. Ей предстояло иметь дело уже не с простыми провинциальными сеньорами, а с первой дамой Люксембурга, наделенной высшим правом повелевать не только имуществом, но и жизнью своих подданных...
Однако девицу это нисколько не устрашило. И она смело предстала перед великой герцогиней. Та приняла её, расспросила, выслушала и объявила, что отныне будет ей подругой!
Начиная с этого времени можно без труда проследить пути странствований Жанны. Насладившись гостеприимством герцогини Люксембургской, Жанна отправилась в Кёльн — к графу Варненбургскому, одному из самых могущественных властителей Рейнланда, который объявил себя её ревностным сторонником.
Так неужели все эти могущественные и знатные люди могли бы потерпеть рядом с собой самозванку или женщину-крестьянку, в чём хотят нас убедить многие учебники?
7 ноября 1436 года Жанна вышла замуж за Робера дез Армуаза (фаворита герцогини Люксембургской) и в том же году прибыла в Париж, где и была узнана былыми сподвижниками и обласкана Карлом VII. Нежно обняв её, король воскликнул:
« Девственница , душенька, добро пожаловать вновь, во имя Господа...»).
Так что легенда об её аресте , как самозванки, создана приверженцами мифа.
Скончалась Жанна д'Арк (теперь уже дама дез Армуаз) летом 1449 года. Детей, по известным причинам, в браке не было.
5. Так почему всё так произошло?
Ох, как бы хотелось ответить здесь коротко, словами Эдуарда Сурового, персонажа популярного комика Гарика Харламова: "... и поэтому всё так произошло..."😂, но не получится.
Чтобы разобраться в этом, необходимо понять историческую роль Орлеанской девы. Она не была военачальницей — о её полководческих дарованиях военные историки отзываются весьма скептически. Да этого и не требовалось: стратегией и тактикой с успехом занимались такие как Бастард Дюнуа или Жиль де Рэ. А задачей Жанны являлось утверждение прав дофина на французский престол.
За два года до кончины, в 1420 году, Карл VI, зная, что дофин Карл не его сын, назвал преемником двоюродного внука - юного английского короля Генриха VI. Несогласные с его решением французы полагали, что по закону право на трон должно отойти к племяннику короля - Карлу Орлеанскому, однако тот томился в английском плену, где ему суждено было провести еще восемнадцать лет.
Следовательно, мало-мальски подходящим кандидатом на престол оставался дофин Карл. Но чьим он был сыном - Людовика Орлеанского или безродного дворянина де Буа-Бурдона?
В первом случае его легитимность ещё можно было признать, во втором - никоим образом. Вот тут-то и должна была, по замыслу авторов тщательно разработанной интриги, выступить на сцену Жанна - несомненная принцесса крови; явиться и подтвердить, что дофин является её родным, а не сводным братом, а затем добиться его коронации.
С этой ролью она справилась блистательно.
Англичанам оставалось одно - опорочить Жанну, сделав недействительным её свидетельство, что и было осуществлено на Руанском процессе.
То есть, задачей, поставленной англичанами перед трибуналом, было обвинить Жанну в ереси и возвести ее на костер, чтобы таким образом объявить коронацию Карла VII делом рук дьявола и лишить Францию вновь обретённого короля.
Естественным ответным ходом явилось оправдание Жанны на контрпроцессе, проведённом в 1451 году: при жизни дамы дез Армуаз сделать этого было нельзя, поскольку над спасённой Девой всё-таки тяготел приговор инквизиции, да и оглашать подробности фальсификации казни было ни в коем случае нельзя.
Поскольку близкий финал войны был уже очевиден, отказавшиеся от претензий на французский престол англичане согласились с оправданием Жанны.
Следующим шагом явилось состоявшееся четыре с лишним века спустя причисление Орлеанской Девы к лику святых - французской монархии уже не существовало, но общественному сознанию требовалось, чтобы легитимность более чем сомнительного Карла VII была засвидетельствована высшим из авторитетов... И в этом смысле Жанна д'Арк воистину выиграла Столетнюю войну и спасла Францию.
Так почему же, если всё изложенное чуть выше правда, она не торжествует в наши дни?
Наверное, слишком многим невыгодно развенчание мифа.
Католической церкви - ибо она замешана в обоих процессах, обвинительном и оправдательном, а также в канонизации принцессы сомнительного происхождения.
Демократам — ибо на место дочери пахаря, плоти от плоти народной, встаёт в свете истины принцесса крови, зачатая во грехе.
Наконец, среднему французу — за многие поколения он уже так сжился с легендой, что разрушение его становится процессом весьма болезненным.
Хотелось бы закончить эту историю словами одного очень могущественного французского политика:
«Вся история с Орлеанской Девственницей была всего лишь политической хитростью, изобретённой придворными Карла VII <…> Всё, что читается у обыкновенных историографов Орлеанской Девственницы, — всего лишь роман, во всём этом не больше правдоподобия, чем в россказнях о папессе Иоанне.»
— Кардинал Мазарини
(рукопись № 1999, документ № 1 из Библиотеки Мазарини)
Вероятно, реальная история Жанны д'Арк еще не написана...
СОЖЖЁННАЯ НА КОСТРЕ в озвучании Некрофоса (автор Наталья Павлова)
Одна из самых вкусных историй, озвученных мною. А что скажете вы?
Остальные Истории Автора в ее группе.
Нудный мелкий дождь не мог затушить факелов в руках помощников палача. На рыночной площади все было готово: вбитый по центру деревянный столб уже обложили поленьями и охапками хвороста, все действующие лица, и духовные, и светские, заняли свои места, публика с самого утра мокла под открытым небом ради невиданного доселе в маленьком городишке зрелища. Не хватало лишь осужденной. Но вот, наконец, на площадь вкатилась телега. Гул голосов, смех и брань мгновенно стихли, все головы повернулись в сторону женщины, сидевшей в возке. Одетая в простую слегка перепачканную одежду, она обводила взглядом толпу. Гордый поворот головы, прямая спина, уверенность во взгляде никак не соответствовали ее бедственному положению и сбивали с толку.
Когда приговор был зачитан, прочие формальности соблюдены, а осужденная привязана к столбу, возникла небольшая заминка. Преступница обратилась с просьбой оставить ей свободными руки, дабы в свой последний час иметь возможность вознести покаянную молитву всевышнему. Судья и настоятель храма переглянулись. Священник, невысокий лысоватый толстяк, слегка пожал плечами и кивнул. Тогда судья набрал в грудь побольше воздуха и громко, так чтобы слышали все вокруг, произнес: «Да будет так!»
Отсыревший хворост никак не хотел заниматься, костер нещадно чадил и не разгорался. Наконец, кашляющим и вытирающим слезы факельщикам все же удалось запалить дрова под ногами привязанной к столбу жертвы. Видя это, женщина соединила ладони вместе и возвела очи горе. Губы ее зашевелились, шепча слова молитвы.
Неожиданно вся фигура ее будто подернулась маревом и засветилась. Над площадью повисла изумленная тишина. Сияние продержалось не более нескольких секунд и погасло. Вмести с ним под испуганный стон толпы пропала и осужденная за колдовство преступница.
***
Светлые стены комнаты были увешаны тончайшими экранами, на которые передавалось изображение с исследуемой планеты. Размах проекта восхищал: широкая сеть наблюдения в разных точках этого малоразвитого мира и десятки инсайдеров, изучающих общество аборигенов изнутри. В просторный зал, уставленный новейшей аппаратурой, стекалась вся информация. Здесь она обрабатывалась и изучалась.
Но сейчас Фему было не до научных открытий. Он нервно мерил шагами пятачок пола вокруг расположенного в центре комнаты большого прозрачного цилиндра, то и дело поглядывая на экран, установленный возле него. Наконец, лампочка над дисплеем замигала. Фем одним прыжком подскочил к монитору, его пальцы забегали по глянцевой поверхности экрана. Воздух внутри огромной колбы задрожал, будто от летнего зноя, и внутри появилась одетая в грубые одежды аборигенов и перепачканная в копоти девушка. Ноги появившейся подкосились, и она упала на колени. Ладони ее были сложены вместе, будто бы для молитвы. Когда же она опустила руки, на подушечках пальцев все еще светились сквозь кожу странные зеленые значки.
Фем рванул на себя прозрачную створку и протянул девушке руку, помогая ей подняться на ноги. В комнату тут же ворвался горький запах гари.
– Гуани, почему так поздно?! Пойми, ты играешь с огнем!
– Это так заметно? – девушка хрипло рассмеялась, но смех ее перешел в кашель. – Тьфу, чуть не задохнулась там, внизу.
Исследовательская база располагалась внутри естественного спутника планеты, поэтому в разговорах друг с другом ученые часто говорили просто "наверху", имея в виду "на базе" и "внизу", подразумевая изучаемый ими мир.
– Сейчас не до шуток! – Фем дернулся и снова заметался по полу. – Только ты могла умудриться оказаться на костре! Эти расправы у них столь редки, по крайней мере пока, хотя кто знает, что будет дальше. Зачем ты взялась разоблачать лекаря?
– Это же шарлатан! Старый дурак не сделал ровным счетом ничего, чтобы вылечить ребенка!
– Он порождение своего времени, не более того. Зачем ты спорила со священником и прилюдно оскорбляла его?
– Я... я погорячилась. Он запрещал мне лечить, обвинял в колдовстве.
– Да кто вообще разрешил тебе вмешиваться?! Ты сделала запрос и получила отказ. Почему ты ослушалась?
– Фем, ты не видел этого ребенка! Мальчишке всего пять лет. Они его совсем не лечили, зато много о нем молились. Все кругом молились с утра до ночи, а парень тихо угасал. Мне ничего не стоило его вылечить. Хватило пары таблеток, чтобы поставить малыша на ноги.
– Еще бы! На организм, не привыкший к лекарствам, любая таблетка действует намного сильнее!
– Ну вот видишь... – девушка устало опустилась в ближайшее кресло.
– Что я должен увидеть? – Фем прервал свои метания и навис над ней. – Гуани, я вижу лишь, что ты забыла, зачем мы здесь. Мы наблюдаем и изучаем, но никогда и ни при каких обстоятельствах не вмешиваемся. Слышишь, Гуани? Никогда и ни при каких обстоятельствах!
– Это жестоко, Фем.
– И вовсе нет. Они еще не готовы к общению с нами. Для них небо – обиталище их бога, и не более того. Представь, что будет, если мы приземлимся в каком-нибудь из их городков и кинемся к ним с объятиями. Да они обезумеют от ужаса, решив, что настал Судный день! Кажется, они это так именуют. Вот если бы мы хотели превратить их в рабов, я бы именно так и поступил.
– И все же, оставить мальчишку умирать, было негуманно. Эти варвары даже не пытались его лечить, – Гуани разглядывала свои перемазанные в саже ладони, не желая смотреть на Фема.
– Любое общество гуманно ровно настолько, настолько оно может себе это позволить. Постарайся запомнить, Гуани.
Фем развернулся и пошел к выходу из комнаты. Уже в дверях он обернулся:
– Как твой контролер, я вынужден отстранить тебя от работы до окончания служебного расследования.
***
– Как такое вообще могло произойти? Ведь все инсайдеры проходят несколько проверок. Кто ее допустил к работе после той истории с костром? – высокий седой мужчина в форме службы внутренней безопасности отвернулся от экрана и так посмотрел на Фема, что тот невольно поежился.
– Служебная комиссия допустила. Таких специалистов, как Гуани, немного. К тому же, ее отец является одним из основателей этого проекта. Способ телепортации, которым пользуются все путешественники – его изобретение, – Фем махнул рукой в сторону прозрачного цилиндра.
– И на этих основаниях человека, нарушившего основополагающий принцип невмешательства, вновь допустили к работе? – седой покачал головой. – Неужели у нас больше нет специалистов по этой стране?
– Ну почему же, есть. Просто не так много, как хотелось бы.
– Вот вы, к примеру, контроллер этого сектора. Смогли бы вы заменить ее? Насколько я знаю, вы ведь тоже когда-то работали инсайдером, – безопасник продолжал гнуть свою линию.
– Работал.
Сообразив, куда клонит седой, Фем отвечал неохотно. Ему вовсе не улыбалось вновь надеть грубую домотканую рубаху, поселиться в темной и холодной лачуге, недоедать, как и все местное население, и работать в поле от зари и до зари. В свои сорок два он уже не питал никаких иллюзий относительно романтического флера профессии исследователя. Семь лет, проведенные "внизу", вполне излечили его от этой болезни. Быть контролером Фему нравилось куда больше.
– Что она успела натворить прежде, чем вы обратились к нам?
Военный вновь повернулся к монитору, на котором Гуани, облаченная в рыцарский доспех, с помощью оруженосца забиралась на коня. Фем проследил за его взглядом и, подавив тяжелый вздох, постарался ответить как можно более лаконично и по делу:
– Войдя в доверие к королю-изгнаннику, получила в свое распоряжение армию и разбила неприятеля, осаждавшего ключевой населенный пункт. Местные называют этот город Орлеаном. После одержала еще несколько побед над оккупационными войсками и настояла на официальной коронации своего покровителя.
– И все это время вы бездействовали?!
– Мы надеялись убедить ее остановиться и вернуться на базу. Она иногда связывалась с нами. В последний раз мы говорили накануне миропомазания ее ставленника. Она ушла в поля, якобы для молитвы. Это был длинный разговор. Тогда я понял, что она уже не остановится. Гуани... Хотя теперь, наверное, правильнее говорить Жанна, она и сама себя называет только так, – Фем устало потер щеку, в груди уже привычно кольнуло щемящее чувство сожаления и смутной вины: упустил, недоглядел. – Так вот, Жанна обрела там "внизу" то, чего никогда не смогла бы получить здесь. Она больше не сторонний наблюдатель, внимательный, но бездеятельный. Жанна Орлеанская, Жанна Непорочная стала символом, надеждой целого народа на освобождение. Она всегда мечтала действовать, творить добро без рамок, границ и условий...
– Абсолютное добро. Только этого нам не хватало! Почему вы не телепортировали ее насильно?
– У нас нет для этого технической возможности. Для того, чтобы телепорт нашел цель, она должна свести ладони вместе, послать запрос. Тогда все это окажется делом нескольких секунд. Только тогда, но не раньше.
– Значит нужно отправить еще одного инсайдера! Да покрепче, чтобы сложил ей руки насильно, – седой обернулся и пристально посмотрел на Фема. – Я знаю, что это сложно и стоит недешево, но ее необходимо остановить любой ценой, пока она еще чего-нибудь не наворотила. Слышите меня, Фем? Любой ценой!
***
Дым резал Фему глаза, в ушах звенело от грохота, тяжесть доспехов прижимала к земле. И все же задуманное ему удалось. Когда Жанна с небольшим авангардом ворвалась в крепость, он был готов. Солдаты по команде налегли на лебедки, подъемный механизм заскрипел и пришел в движение, мост начал подниматься.
Стоя у входа в надвратную башню, Фем заметил, как обернулся один из рыцарей Жанны. Кажется, это был д'Олон. Увидев, что выход закрывается, он что-то прокричал ей и повернул своего коня, стремясь успеть вырваться.
– Руби канаты!! – Фем, срывая голос, старался переорать шум боя. – Опустить решетку!
Его услышали. Решетка упала в нескольких локтях от морды вставшего на дыбы коня д'Олона. Жанна со своим отрядом оказалась в ловушке. Уже осознав произошедшее, она огляделась и встретилась взглядом с Фемом. Вспышка узнавания мелькнула в ее глазах, легкая улыбка искривила губы.
Сразу после пленения пробиться к ней Фему не удалось. Уже в Боревуаре, куда ее перевели чуть позже, он, наконец, исхитрился встретиться с Жанной в роли святого отца-исповедника. Еще с порога Фем заметил, как она похудела. Перед ним была бесконечно уставшая тень прежней Гуани. И все-таки в ее глазах светилось упрямство и все та же детская уверенность в том, что все закончится хорошо.
Кроме них в камере никого не было, и все же Фем был почти уверен, что их подслушивают. Говорить приходилось на местном диалекте, иносказательно, мучительно подбирая слова.
– Здравствуйте, святой отец! – Гуани одними глазами лукаво улыбнулась.
– Приветствую тебя, дитя!
– Пришли увидеть дело рук своих?
Фем вздрогнул и выругался про себя: ему и без того тягостной была мысль о том, что Жанна оказалась в плену из-за него. Но сколько он об этом ни думал, другого варианта так и не находил.
– Я пришел, чтобы образумить тебя. Покайся, ибо на тебе грех, – Фем близко поднес свои ладони друг к другу, почти соединил их.
В глазах Гуани отразилось понимание, но вслед за ним на губах ее заиграла усмешка.
– Мне не в чем каяться, отче. Я не чувствую за собой прегрешений.
– Только искреннее раскаяние поможет тебе, лишь милость Всевышнего дарует спасение, – Фем изо всех сил старался быть убедительным. На словах о "милости Всевышнего" он выразительно поднял вверх указательный палец. Не удовлетворившись произведенным эффектом, Фем продолжил: – Сейчас тебе стоит надеяться только на помощь свыше.
– Вы считаете, что мне осталось уповать лишь на чудо? Но, быть может, старания мои не будут забыты и здесь, на грешной земле. Я верю, что мой король не оставит меня в час испытания.
Фем промучился еще около получаса, пытаясь убедить Гуани образумиться и как можно скорее телепортироваться на базу, но ушел ни с чем. В какой-то момент он почти решился подскочить к пленнице и попробовать силой свести ее ладони вместе. Но он знал Гуани: ей ничего не стоило сжать кулаки и поднять шум. Он просто не успел бы ничего предпринять. К тому же, Фем прекрасно понимал, отчего Гуани медлит. Она вполне отдавала себе отчет в том, что такое своеволие грозит ей уже не выговором, а полным отстранением от проекта и судом. И все же Фем надеялся, что у него будет еще возможность переубедить Гуани.
***
Трясясь в седле и ёжась от колючего холодного ветра, Фем размышлял о том, что в этой истории с Гуани все с самого начала пошло наперекосяк. Точно выверенная операция по ее поимке обернулась громким судебным процессом, который был вовсе не на руку исследователям. А все из-за ее упорного нежелания телепортироваться и закончить, наконец, эту историю. Осознав, что его мысли в сотый раз пошли по кругу, Фем выругался и решил сделать привал. До Руана было еще далеко, но он уже весь закоченел. Было бы неплохо хоть немного размяться, а заодно и связаться с базой.
– Что вы тянете, Фем?! – голос седого безопасника прогремел в голове, вызывая неприятную ломоту в висках. – Вы виделись с ней всего однажды и ничего не добились! С только вы уже бездействуете? Месяц? Два?
Искусственный телепатический контакт всегда давался Фему с большим трудом, а уж крики его нынешнего собеседника и вовсе гарантировали мигрень на ближайшие несколько часов. Страдальчески поморщившись, Фем вздохнул и попытался объясниться.
– Я вовсе не бездействую. Возникли новые сложности. Гуани пыталась бежать, выпрыгнув из окна башни. Даже с ее физической подготовкой это было несколько чересчур.
– Чего она добивается?!
– Свободы, конечно. Она понимает, что телепортация на базу окажется просто сменой одной тюрьмы на другую, пусть и более комфортабельную.
– Она что же, все еще надеется сбежать?
– Не знаю. Сначала ее охрану усилили, а сейчас и вовсе перевели в Руан. Местные коллаборационисты, взявшие ее в плен, сумели-таки сторговаться с противником. Откровенно говоря, я не понимаю, отчего она все еще не телепортировалась. Теперь, когда стало абсолютно ясно, что ее король даже не сделал попытки выкупить ее, другого выхода я не вижу. Послушайте, Кёрст, она так и не вышла с вами на связь?
– Нет, молчит, – нехотя подтвердил седой.
– Странно.
– Что вы намерены предпринять?
– Я еду в Руан. И хотя теперь увидеться с ней мне будет не так просто, я все же на это надеюсь. Другого варианта у нас нет, пока она сама не захочет выйти на связь.
– Поторопитесь, Фем! Весь этот шум вокруг нее привлекает слишком много ненужного внимания.
Фем с облегчением отключился. Долго выносить телепатическую ругань с Кёрстом было выше его сил. "Уж лучше мерзнуть верхом на этой кляче", – устало подумал он, оглядев своего вполне приличного коня и расквашенную непогодой дорогу.
Как ни бился Фем, проникнуть в тюрьму ему не удавалось. На смену зиме пришла весна, а он все топтался на месте. Наконец, случай помог ему. Жанна заболела. Она была настолько плоха, что судьи переполошились и послали за лекарями. Естественная смерть подсудимой никак не входила в их планы. В качестве приглашенного лекаря Фему и удалось проникнуть к Жанне.
На этот раз в камере они были не одни: охрана, клирики, пара руанских лекарей. Наконец, пришла очередь Фема осмотреть больную. Он подошел ближе и, поприветствовав Жанну, начал осмотр.
Фем видел, что больную жестоко лихорадит. Если пол года назад она показалась ему собственной тенью, то теперь он видел перед собой призрака, бледное и очень отдаленное подобие той полной жизни девушки, которую он знал. Увидев его, она не смогла сдержать стона удивления.
– Отчего же вы не желаете покориться воле церкви? Сложите ладони в молитве, и благодать Божья снизойдет на вас, – в тихом голосе Фема звучало не повеление, но просьба.
– Я бы и рада молиться по правилам, но ноги мои стали слабы, и я не могу преклонить колен, а руки более не складываются, как подобает.
Жанна выпростала левую руку из-под тощего одеяла, укрывавшего ее. Теперь уже Фем охнул от неожиданности: пальцы девушки были искривлены и выглядели неестественно, как будто ученик скульптора вылепил их второпях, а потом вкривь и вкось приладил к изготовленной мастером ладони. Средний палец был слишком короток, на нем не хватало целой фаланги.
– Что с вашей рукой? – Фем слышал, что его голос звучит подозрительно хрипло. Он никак не мог справиться с охватившим его волнением. "Вот отчего она не связалась с нами, и вот почему она не может телепортироваться. Неужели ее все-таки пытали?!"
– Падение с большой высоты. Рука пострадала больше всего. Путь к свободе привел меня в тупик, – губы Жанны искривились в горькой усмешке.
В следующий раз Фем сумел увидеть ее лишь через месяц на прилюдном оглашении приговора. Посреди кладбища установили два помоста: на большем расположились судьи и именитые гости, на меньший вывели Жанну. Рядом с ней стоял священник. После проповеди и троекратного отказа подсудимой отречься от ереси, епископ начал зачитывать приговор.
Глаза Жанны блуждали по лицам в толпе, не находя сочувствия. В воздухе засвистели камни. Вдруг, она заметила в толпе лицо Фема. Столько отчаяния и немой мольбы в глазах человека он доселе не видел.
Епископ ещё не закончил зачитывать приговор, когда Жанна перебила его криком:
– Я согласна! Я согласна отречься...
Фем лихорадочно работал локтями, пробиваясь прочь сквозь окружившую помост толпу. Выбравшись из давки, он перешёл на бег и остановился, лишь ворвавшись в комнату над трактиром, служившую ему временным приютом.
Захлопнув дверь, Фем подпёр ее стулом и рухнул на сундук в углу. Сделав три глубоких вдоха и выдоха, он приложил средние пальцы к вискам и закрыл глаза. Лоб его прорезала глубокая вертикальная складка, а на висках выступил пот: телепатический контакт требовал высокой концентрации.
– Сед, это Фем. Вызови Кёрста. Немедленно, Сед!
В ожидании седого безопасника Фем облокотился о стену. Наконец, в его голове зазвучал долгожданный голос:
– Я слушаю вас, Фем!
– Ее сожгут, если мы ничего не предпримем. Нужно действовать немедленно!
– Успокойтесь, Фем, и объясните, что произошло.
– Только что ей зачитали приговор, но она отреклась от ереси, и наказание заменили пожизненным заключением.
– Тогда почему вы говорите о казни?
– Ну как же... Вторым актом спектакля является обвинение отрекшегося в возврате к заблуждениям. И тогда ее ждёт костёр! Надо спешить! Эта комедия не потребует много времени. Вы придумали, как вернуть её "наверх"?
– Не частите, Фем! Её ещё ни в чем не уличили.
– Я же говорю вам: это будет несложно. Вы уже решили вопрос её телепортации? Нужно скорее подготовить операцию. У нас на все есть пара дней, не больше.
– Я понял вас, Фем, – голос безопасника не выражал ровным счётом ничего, и это тревожило Фема. – Как только появится какая-то новая информация, немедленно с нами свяжитесь.
– Да, конечно. Так что вы намерены предпринять?
– Будем действовать сообразно ситуации. До связи, Фем!
Седой отключился, не дожидаясь ответа. Медленно, словно слепой, Фем поднес свои руки к глазам. На подушечках средних пальцев все ещё светились сквозь кожу зелёные значки вживленных чипов. Он знал, что на его висках сейчас медленно гаснут такие же огоньки. Система связи и телепортации, казавшаяся им всем такой простой и надёжной, подвела в самый тяжёлый момент. Как ни старался Фем, ему не удавалось придумать иного способа спасения Гуани, кроме масштабной военной операции с использованием спецсредств. Но он не сомневался: раз иного выхода нет, службе безопасности придется пойти на это. И все же где-то внутри него зрело, тревожа и заставляя просыпаться по ночам, ощущение неясного пока беспокойства.
***
На рыночной площади Руана все было готово для торжественного аутодафе. Накануне плотники возвели три помоста: один для почетных гостей, второй для основных действующих лиц – проповедника, судьи, бальи и самой осуждённой, на третьем помосте высилась гора дров, наваленных вокруг высокого деревянного столба.
С утра зарядил мелкий дождь, не сумевший однако разогнать толпу зевак, еще затемно занявших места поближе. Фем стоял у третьего помоста в передних рядах. Все последние сутки он безуспешно пытался связаться с Кёрстом и теперь в отчаянной надежде ждал сигнала с базы.
Когда все зрители и актеры этой страшной драмы заняли свои места, по булыжникам загрохотала телега с осуждённой. Жанна сидела на голых досках, сгорбившись и уронив лицо на руки. Фигура ее напоминала сломленное бурей деревце. Увидев ее такой, Фем вздрогнул как от пощёчины. Все то время, что потребовалось для оглашения приговора, он пытался связаться с базой, наплевав на осторожность. На его счастье, все глаза были устремлены на помост, и никто не заметил странного поведения одного из горожан и зелёных огоньков на его висках и пальцах. Наконец, когда Жанну, уже выслушавшую приговор, вели к костру, в голове Фема зазвучал голос Кёрста:
– Я слушаю вас, Фем.
– Что же вы медлите?! Ее сейчас сожгут! – мысленно закричал Фем.
– Успокойтесь и послушайте! – властный голос оборвал беззвучный крик Фема. – Мы ничем не можем ей помочь. Силовая операция была бы слишком большим риском раскрытия нашей миссии.
– Что?! Но мы же не можем просто позволить ей умереть!
– Это вынужденная жертва. Мы не можем поступиться интересами всего общества ради одного индивида. Такая гуманность нам не по карману.
– Но...
– Успокойтесь! И не вздумайте геройствовать. Не в ваших силах что-либо изменить. Возвращайтесь назад, Фем. Это приказ.
Кёрст отключился, Фем открыл глаза и встретился взглядом с Гуани, напряжённо следившей за сеансом связи. Ее уже привязали к столбу, помощник передавал плачу факел. Как видно, она все поняла про выражению его лица. Гримаса ужаса исказила ее черты, и Фем наполовину прочёл по губам, наполовину услышал, как она прокричала его имя.
Он кинулся вперед, еще толком не зная, что собирается сделать. Единственное, чего ему удалось достичь, это пробиться к оцеплению. Оказавшийся прямо перед ним солдат обернулся и двинул смутьяна древком пики в живот. Упавшего на колени Фема чуть было не затоптали в плотной толпе. Кто-то наступил ему на руку, чье-то колено врезалось в лицо, разбив ему нос, но все же он сумел встать на ноги.
Подняв голову, Фем увидел, что палач уже успел поджечь хворост под ногами своей жертвы. Промокшие поленья никак не хотели заниматься, костер нещадно чадил и не разгорался. Над площадью повеяло запахом тлеющих сырых дров.
Жанна забилась в путах, выкрикивая что-то нечленораздельное. Фем не мог разобрать слов, ему показалось, что она проклинает его, хотя, возможно, это разыгралось его воображение. Сзади надавила толпа, но двойное оцепление, выставленное вокруг костра, устояло. В ответ солдаты сомкнули ряды и начали теснить народ подальше от эшафота. На секунду у Фема затеплилась надежда на то, что толпа, смяв солдат, спасет Жанну, но он тут же понял свою ошибку. Никто не собирался спасать приговоренную, просто задние ряды напирали, желая получше рассмотреть казнь.
Фема оттеснили в сторону. Ни сил, ни желания сопротивляться у него уже не было. Осознав всю тщетность своих усилий, он не хотел видеть неизбежный финал. Как разбушевавшееся море выбрасывает обломки корабля на берег, так толпа вынесла его к краю площади. Шатаясь, будто пьяный, он вошел в ближайший переулок. За спиной слышались крики, но он не мог разобрать в общем гомоне, кричит ли это Гуани, или же это голос женщины, придавленной в толпе. Запах горящих дров смешался с вонью городских отбросов и нечистот. Фему почудилось, что ветер донес до него смрад паленого мяса. Он упал на колени и согнулся над желобом сточной канавы. Когда его перестало выворачивать, Фем встал, и все так же качаясь, пошел прочь от площади. Горечь от гари перехватила горло спазмом, глаза заволокло влажной пеленой, а кровь из разбитого носа отчего-то отдавала солью на губах..
Автор Наталья Павлова
Первоисточник текста - группа Автора
Озвучено Валерием Равковским на канале Некрофос.
Прислать свои истории на озвучку и по вопросам сотрудничества с Авторами - лс в вк.