Помимо находящихся у всех на слуху печально известных радиоактивных аварий вроде Чернобыля или Фукусимы, произошло огромное количество инцидентов, не так широко известных (но, тем не менее, смертоносных). Например, «Дом-убийца» в Краматорске, в стене которого случайно оказалась пропавшая 10 лет назад капсула с цезием-137. Или случай в Хуаресе, когда капсула с кобальтом-60 попала в груду металлолома, из которого потом понаделали радиоактивной арматуры. Все эти инциденты объединяет одна простая вещь — безалаберность. Если человек не знает, что он держит в руках предмет, способный убить десятки человек, то и обходиться с ним он будет соответственно. Похожий случай и произошёл в Бразилии, когда два человека с сомнительным социальным статусом решили поковыряться в честно украденном оборудовании.

1971 год, Бразилия, город-миллионник Гояния. У местных медработников праздник — открывается новое лечебное заведение, Гоянийский институт радиотерапии (ГИР). Радиотерапия — это эффективный, но весьма вредный для здоровья метод лечения рака и прочих злокачественных опухолей, когда поток ионизирующего излучения просто-напросто выжигает в клетке ДНК. Естественно, где излучение, там и его источник, и для радиотерапии этот источник должен быть сильным. В ГИР, например, использовались установки на основе кобальта-60, а в июне того же 1971 года ГИР проходит все необходимые проверки, и приобретает итальянский аппарат для радиотерапии модели Cesapan F-3000. В нём источником излучения являлась капсула с 93 граммами цезия-137.

Причина замены проста — у кобальта-60 период полураспада составляет 5 лет, то есть, даже если аппарат будет все 5 лет стоять в кладовке (привет, Хуарез, где ровно такая ситуация и произошла), то половина кобальта превратится в никель и перестанет убивать раковые клетки. А у цезия-137 период полураспада составляет 30 лет, так что велика вероятность того, что капсула будет работать дольше, чем сам аппарат.

А ГИР, тем временем, приступил к карательной медицине. Продолжалось это до 1986-го года, когда ГИР схлестнулся в жаркой юридической баталии с «Обществом святого Викентия де Поля». Суть их борьбы не слишком важна — важно то, что в сентябре суд города Гояния вынес свой вердикт, согласно которому ГИР паковал чемоданы и переезжал куда-нибудь в другое место. Тут надо отметить одну деталь — суд ЗНАЛ о том, что в институте есть несколько источников радиации, и те, которые были на основе кобальта, владельцам даже удалось забрать. Но злосчастный Cesapan F-3000 так и остался внутри — персонал не пустила внутрь полиция. Строения начали потихоньку сносить, хотя помещения, где производилась терапия, пока не трогали. Выставили охрану. Однако самой большой проблемой было то, что никто не предупредил о данных мероприятиях Национальную Комиссию по Ядерной Энергии (CNEN).

Итак, знаменательная дата. 10 сентября 1987 года. Граждане Роберто Дос Сантос Алвес и Вагнер Мота Перейра, безработные, воспользовавшись временным отсутствием охранника, вынесли из помещений института кучу металлолома. В числе этого металлолома оказалась и обшитая свинцом радиационная головка от Cesapan'а. Тяжело = много металла, много металла = дорого.

Стоит рассказать, как вообще эта штука работает. Радиационная головка освинцована, внутри находится поворотный механизм, на конце которого закреплена капсула с источником. Капсула, в свою очередь, состоит из освинцованного контейнера и крышки, и там, и там, есть по окошку. Контейнер вращается внутри крышки специальным колесом, как только окошки встают друг напротив друга, излучение начинает через них идти за пределы капсулы, и, через специальное отверстие в головке, прямо на пациента. Стоит отметить, что на момент потрошения головки нашими новыми знакомыми, крышка была ещё на месте — иначе бы радиацией фонило сильнее. Но она же вращается — а значит, они с некоторой периодичностью подставлялись прямо под исходящее из него излучение.

Три дня спустя охотникам за металлом стало резко нехорошо — началась рвота, но это списали на пищевое отравление. В эту картину укладывалось и то, что Перейра на следующий день испытал жёсткий приступ диареи. Было, однако, кое-что, что он объяснить не смог — на его руке образовался отвратительный ожог (предположительно, он положил ладонь прямо на окошко контейнера). Алвес решил посмотреть повнимательней, что же они всё-таки достали, и на заднем дворе начал разбирать крышку и поворотный механизм. В последствии вся территория его дома была настолько загажена радиацией, что дом снесли, а верхний слой почвы срезали. Контейнер же вместе с остатками крышки и поворотного механизма был продан Девару Алвесу Феррейре, хозяину местной свалки.

Собственно, именно в этот момент и началось распространение радиоактивной гадости по всему городу. Феррейра, придя ночью в гараж, заметил, что проданный ему контейнер почему-то светится. Он позвал жену, друга, брата, и вместе они к 21-му числу расковыряли контейнер окончательно. Внутри был порошок, который, как считали Феррейры, вполне мог быть ценным, а то и, чем чёрт не шутит, сверхъестественным. Ну, и Девар Феррейра начал раздавать порошок своим родственникам, друзьям, друзьям родственников и родственникам друзей.

Далее события развивались стремительно. Во-первых, двум работникам свалки дали задание достать из остатков поворотного механизма весь свинец. О том, что предмет их забот одновременно является дико радиоактивным, естественно, никто не знал — и в последствии оба умерли. Двадцать третьего числа заболевает Мария Феррера — жена Девара. Симптомы те же, что были у Перейры — диарея и рвота. Обеспокоенная здоровьем дочери, к ней из села приезжает мать — и через пару дней уезжает назад, хапнув радиации. Она, кстати, выжила, в отличие от дочери — хотя и была близка к смерти. Мародёр-неудачник Перейра, опять попадает к врачам, и 27-го числа его переводят в Госпиталь тропических заболеваний — потому что не смогли как-то иначе объяснить повреждения кожи. Иво Феррейра, тот самый брат, раздал порошок своей семье — в частности, его шестилетняя дочь Лейд игралась с порошком, после чего теми же руками ела бутерброд (девочка не выжила). Сам порошок всё это время стоял на обеденном столе. А Алвес (первый мародёр-неудачник, пострадавший меньше Перейры), вместе с ещё одним своим товарищем продают Иво трёхсоткилограммовую радиационную головку, в которой была куча облучённого свинца.

К 28-му числу все упомянутые выше люди (а также куча других, так или иначе контактировавших с ними), были больны. Мария собрала остатки капсулы в мешок, выкупив часть у соседней свалки, и повезла её на автобусе через весь город в больницу «Вигилянциа Санитариа», после чего бухнула на стол дежурному врачу со словами «Эта штука убивает мою семью». К концу дня (мешок с капсулой всё это время был на заднем дворе больницы) этот дежурный врач (в отчёте упомянуты только его инициалы — P.M.) позвонил в Информационный токсикологический центр и сообщил, что у него тут, судя по всему, нарисовалось разбитое рентгеновское оборудование. В это же время туда позвонили и из Госпиталя тропических заболеваний, когда один из докторов предположил, что поток пациентов с кожными заболеваниям — это нечто посерьезнее нового штамма малярии. В ИТЦ сложили два и два и доложили в региональный отдел Департамента окружающей среды. По случайности в городе оказался специалист департамента (известный по отчёту, как W.F.), но его удалось вызвонить только к концу дня. И вот, 29-го числа, в восемь утра, W.F. приходит в офис компании NUCLEBRAS за дозиметром — компания занималась разведкой урана. Те дают ему… геологоразведческий дозиметр на 30 мкГр. Напомню, контейнер фонит с силой в 4,5 Гр, на несколько порядков сильнее. Естественно, что аппарат зашкалило. Пока специалист ездил менять сломанный дозиметр, он подумал, что, наверное, это ни черта не рентгеновское оборудование.

В 10:20 W.F. прибывает в здание больницы, чудом успев остановить прибывших пожарных от того, чтобы выбросить мешок с остатками капсулы в реку. После этого W.F. включил прибор — и его тоже зашкалило. Осознав, что дело тут явно не в том, что приборы бракованные, W.F. начинает расспрашивать дежурного врача Р.М. о том, откуда у него такие светящиеся радостью подарки. Р.М., уже день охранявший мешок ото всех любопытных, рассказал, что принесла его жена владельца свалки. К 11 часам здание больницы было оцеплено полицией, а к 12 Р.М. и W.F. прибыли на свалку — где повторилось ровно то же самое, что и в больнице.

Два часа спустя оба доктора уже долбились в двери министра здравоохранения штата, а к трём часам им удалось убедить последнего в серьёзности аварии. Тут кто-то вспомнил, что в городе находилось такое лечебное заведение, как Гоянский Институт Радиотерапии — возможно, у них есть необходимое для дальнейшей работы оборудование, да и специалисты найдутся. Короче, шестерёнки завращались — и к 20:00 уже был организован госпиталь для всех поражённых, а свалка и здание больницы были оцеплены. Начался поиск облучённых среди тех, кто находился в непосредственной близости от них. К этому моменту времени в министерстве здравоохранения уже догадывались о том, откуда именно взялась капсула.

Вообще, властям надо отдать должное — не имея никакого плана действий, они моментально локализовали аварию и развернули бурную деятельность. Хотя ресурсов хватало с трудом — в частности, не хватало дозиметров и, конечно же, тех, кто знал, как ими пользоваться. Моментально началась накачка Гоянии всем вышеперечисленным. По предварительным оценкам, дезактивация должна была занять три месяца.

А что с капсулой и остатками цезия? А ничего — она продолжала лежать на стуле во внутреннем дворе санитарного управления — вот только к ней никто не горел желанием подходить. Проблему утилизации решили до смешного гениально — над забором просто повесили кусок канализационной трубы и через него залили стул с капсулой бетоном. А поскольку ковырять бетон желания ни у кого не было, то и выяснять, каким образом загрязнение распространилось так широко, пришлось косвенно. К утру 30-го числа уже было известно, кто и откуда спёр радиоактивный изотоп — но было непонятно, а какой, собственно, изотоп это был. От ГИР добиться ответа не удалось — документы на этот счёт ничего не говорили. В итоге пришли к выводу, что это однозначно не кобальт — потому что когда в 1984 году в Хуаресе точно так же «всплыла» капсула с кобальтом (раскрутили и продали на металлолом аппарат для радиотерапии, и примерно так же разломали капсулу), всё происходило по-другому. Значит, это был хлорид цезия, не металл, как кобальт, а соль, которая прекрасно остаётся на любых поверхностях.

К 3-му октября работа шла по-полной. Жители районов, в которых мощность дозы превышала 2,5 мкЗв/ч, были эвакуированы. Бригада в 20 человек работала над дезактивацией районов, было найдено 129 человек, требовавших медицинской помощи, и ещё 120 — с внешним заражением. Вдумайтесь, а ведь цезия было всего 93 грамма.

Было две проблемы — люди и местность. С местностью всё было относительно просто — она просто была загажена радиацией, а вот с людьми было всё гораздо веселее. Естественно, карточек облучения ни у кого не было, кто-то постоянно ловил дозу, например, по работе, кто-то провёл рядом с источником радиации больше времени, чем другие — короче, перед врачами предстал дикий винегрет из острых поражений кожи бета-излучением и частичным поражением мягких тканей гамма-излучением — например, один из работников свалки сжёг себе кожу на боку, когда нёс мешок с капсулой. Естественно, основным типом радиационных ожогов были ожоги конечностей, в особенности кистей рук. Как будто этого было мало в особо тяжёлых случаях люди облучались повторно — но не цезием, а своим же радиоактивным потом.

В официальном отчёте написано, что лечение «… потребовало широкого применения гексацианферрата [Fe(CN)6]4' (в виде берлинской лазури, или радиогардазы)» — причём в таких количествах, что запасы берлинской лазури в стране почти закончились. Зачем пичкать людей красителем с цианидом? Всё просто — гексацианферрат связывает цезий, препятствуя всасыванию в организм изотопов. Хотя продукты жизнедеятельности, помимо синеватого цвета, будут ещё и фонить. Применялось такое лечение впервые (хотя в СССР были случаи дезактивации таким образом домашних животных после Чернобыля), так что медики, само собой, тщательно всё записывали. К счастью, от такого лечения никто не умер, и даже наоборот.

Что касается тех, кому повезло не получить миллиграмм-другой цезия на кожу, то их просто… отмывали мыльной водой. Как ни странно, это работало — эффективность до 80%. Ну, и одежду у них тоже отобрали, куда ж без этого. Благодаря ей они и остались относительно здоровыми — цезий-137 в основном излучает бета-частицы, а их обычная одежда прекрасно задерживает (именно по этой причине дежурный врач P.M. и эксперт W.F. отделались лёгким испугом, поскольку кроме одежды их защищал ещё и пакет, в котором лежала капсула).

Что касается дезактивации именно местности, то в три месяца не уложились — срок пришлось увеличить вдвое. В городе и окрестностях было найдено ещё 42 очага загрязнения — и, к счастью, ни одного лишнего изотопа в воде. Население успокоилось — воду можно пить, радиация там была даже ниже детектируемого уровня. Процесс дезактивации проходил примерно так:

В начале выбиралась подходящая незагрязненная точка вне дома, из которой можно было легко измерить радиоактивность предметов, находящихся в помещении. Затем это место покрывалось полимерной пленкой, а из дома удалялись все предметы, которые можно было вынести. Все удаленные предметы просматривались прибором, регистрирующим поверхностное загрязнение. Незагрязненные предметы заворачивались в пленку. Загрязненные предметы по возможности дезактивировались или удалялись как отходы. А сам дом… тщательно пылесосили. Ну, и крышу водой мыли. Опять же, всё гениальное — просто, метод работал. Хотя и не везде — на двух домах пришлось менять крышу, потому что не отмывалась. Те дома, которые были загажены до предела, просто сносились.

Окончательный общий объем всех отходов составил 3500 кубометров — для них даже было построено специальное хранилище, а все грузовики, перевозившие радиоактивный мусор, дезактивировались каждый рейс. Вес всего этого радиоактивного дерьма составил больше трёх тонн — из них 350 кг дерьма буквального.

Подводя итоги — авария в Гоянии показывает, что никогда не стоит недооценивать непредсказуемость тупизны. Какие-то 93 грамма светящегося в темноте порошка привели к тому, что власти штата пол-года чуть ли не по крупинке собирали его по всему городу. С другой стороны, благодаря красноречию научных работников, получилось вовремя принять необходимые меры и защитить город, а главное — получить опыт в подобных делах. Радиационные аварии происходят редко, но это не дает оснований для самоуспокоенности. Ни одно радиационное происшествие не является приемлемым, и общественность должна быть уверена в том, что соответствующие компетентные органы и лица делают все необходимое для их предотвращения. Частью этого процесса является изучение уроков, которые можно извлечь из аварии в Гоянии.

В итоге погибло четыре человека — двое рабочих, резавших капсулу, жена владельца свалки (сам он выжил) и его племянница. Всего пострадали ~1600 человек, из них около 249 — тяжело. Мародёров Алвеса и Перейру суд проигнорировал — а вот руководителям ГИР влепили штрафы. И всё это — из-за каких-то ста грамм непонятного порошка…

P.S. Откуда, взялась злосчастная капсула, не очень понятно — серийный номер куда-то делся, но, предположительно, сделали её в США, в национальной лаборатории Оак Ридж.