Выстрел в ногу, это не то что вы подумали.
Это мечтали, как лучше, а получилось совсем отлично.
Под четвёртым ребром что-то здорово упёрлось в тело американского журналиста. Это что-то оказалось ящиком с галетами. Острый край, обитый железной полосой, всем своим высохшим нутром хотел избавиться от возмутительно живого существа. В конце концов его задача, это беречь содержимое от влаги, а не работать подушкой для инородного организма. Поймав очередную воздушную яму деревянный короб весьма удачно вонзился в позвоночник, отчего Джо, будем его так теперь называть, чтобы не тормозить рассказ об варёную картошку английского языка, громко вскрикнул.
Ага, очнулся, – констатировал Савенков. – Вот попейте, – он протянул бутылку Бад-Вёрисхофенской воды. Сделав глоток, журналист спросил с упрёком:
– А ботинком-то зачем? Джентльмены так не дерутся.
– Я русский дворянин и вашим подлостям не обучен. Дал и дал, что теперь
хныкать. Ещё слезу пустите.
Челюсть по левому борту противно ныла. Пошевелив рукой подбородок, журналист удостоверился в исправности и уже привычным манером поинтересовался о самом важном на его взгляд:
– Что с геликоптером?
– Подарили Мюнхену в благодарность за снаряжение и провиант.
– Это как? Аппарат собственность редакции «Нью-Йорк Таймс».
– С чего бы это?
– Я самолично его покупал, у меня квитанция имеется.
– Организм, ты о чём? Геликоптер принадлежит изобретателю Юрьеву, а газета здесь каким боком? Опять в патенты решили играть, жульё иноземное?
Поняв, что разговор принимает оскорбительную форму, Джо вскочил на ноги и принял боксёрскую стойку.
– Ты ещё попрыгай, придурок. Не понимаю зачем маэстро тебя взял. Разве что для опытов? – садясь в кресло, хмыкнул Борис.
– Точно, мы его к бабуинам отправим. Пусть порезвятся, свои спортсмены наверняка надоели, а здесь боксёр-любитель, – предложил Азеф, хрустя галетами. Он с комфортом расположился сразу на двух креслах, держа в одной руке пивную кружку с рислингом, а в другой шикарную галету из мяса и печенья. Поначалу сочетание столь разнохарактерных продуктов ему не понравилось, но после нескольких глотком мозельского оказалось очень даже ничего, и тайный агент российской разведки пришёл в игривое настроение.
– Не вижу альтернативы, – согласился Борис, не дрогнув на лице ни одним мускулом.
– Подождите, подождите. А куда мы летим?
– Спасать мир. Вы участник международной экспедиции в джунгли Индонезии. Можно сказать, наиглавнейший экспонат.
– Экспонат?
– А кто же ещё. Мы на вас экспозицию будем проверять.
– Прекратите свои издёвки. Это не смешно!
– Отчего же? Нам напротив, очень даже. Летели мимо и пролетели. Каламбур. Впрочем, о чём это я? Вы ведь и не знаете, что это такое.
Во время разговора Серафима, листала журнал мюнхенской моды. Ей нравился запах свежей типографской краски от разноцветных страниц. Пикировка мужчин казалась пустой и никчёмной, а наряды фройляйн слишком неудобными для революционной работы. После встречи с миром Ленара она кардинально пересмотрела свои взгляды на пригодность одежды. Зачем все эти громоздкие шляпы и неудобные платья, когда можно обходиться вовсе без них. Например, ходить в брюках. Почему бы нет? Только где их сейчас взять? Улетали в совершеннейшей спешке? О ней в очередной раз забыли. Вот вам и революционная сознательность. А женские интересы где? В чём она теперь покажется перед бирманским царём или как там его – раджой? Им-то всё равно, понятно на кого смотреть будут, конечно на неё!
– Азеф, передайте, пожалуйста, маэстро Ленару просьбу, что дама нуждается в новом гардеробе.
– Не видите, я занят. Отправьте Джо, – Азеф поднял кружку с Мозельским.
– Ну не самой же говорить о столь деликатных вещах. Мне неловко. Джо, вы так и так расходный материал, идите, – она махнула рукой в направлении кабины пилота.
Не смотря на работу, подразумевающую многочисленные контакты с людьми, Джо впервые оказался в компании русских и теперь не знал, как себя вести. Самое главное, он не понимал, когда они говорят правду, а когда шутят, это чрезвычайно злило. Дикие люди, подумал журналист и решил показать характер, чтобы знали с кем имеют дело:
– Почему именно я, и почему расходный материал?
– Фу, какой капризный журналист. Савенков, вы его испортили!
– Ботинком? Вы мне льстите. К тому же, он не в моём вкусе.
Причём здесь ботинок, Джо решительно не понимал, его сейчас беспокоила только одна мысль: на каких правах он здесь находиться. Если его похитили, чтобы потребовать выкуп, то он готов обсудить условия сделки.
– Послушайте, я не понимаю ваших шуток. Вас интересуют деньги? Назовите сумму. «Нью-Йорк Таймс» солидная газета и не бросает своих журналистов!
– Говорили, что американцы пастухов любят, но чтобы с таким антре! Вас дама просит, что непонятного? – подняла брови Серафима, – Идите к маэстро и не кривляйтесь.
– Действительно, голубчик, перебрали-с. Это неприлично, знаете ли! – укорил Савенков. – Речь идёт о женском платье, а вы, пардон, с газеткой прётесь! Вы в своём уме?
Пожав плечами, Джо отправиться к пилоту, надеясь в лице маэстро встретить более цивилизованного человека.
Когда американец исчез за гобеленовой занавеской с изображением серебряной головы осла (герба Цеппелина), Серафима упрекнула Савенкова:
– Всё-таки вы эгоистичный болван. Он обязательно что-нибудь напутает. Разве можно пастуха отправлять на переговоры? У него в голове одни коровы и эти самые, ну как их к чертям называют – хвосты! Я надеялась, что у вас хватит совести помочь боевому товарищу.
– Молить о тряпках? Придумаете тоже, Джо отлично справиться, можете не сомневаться. Шустрый малый, сразу видно из низов. Представьте себе, первое о чём спросил: где геликоптер. У нас нюни, погибель души, а у него геликоптер.
– Савенков, вы и религия? Прекращайте!
– Сарказм, напрасно! Я как старший товарищ буду вынужден поднять вопрос о вашей дисциплине на ближайшем собрании.
– Каком? Мы с товарищем Азефом слышали ваше интервью «Ундцвайтинг». Знайте, мне известны все ваши подлые тайны.
– Понятия не имею, о чём это.
– Об отце Фёдоре! Не ожидала услышать оппортунизм в такой ответственный момент!
Пронзив Серафиму долгим взглядом, Борис обратился к Азефу:
– Я могу доверять её словам?
– Абсолютно, но я ещё не принял окончательного решения.
– В чём, в глупости? Женская придурь, ничего больше.
Неожиданное обвинение возмутило Бориса до чрезвычайности, да что там до чрезвычайности, просто разозлило навсегда! Безобразие, его, старого партийца, обвинять в отступничестве. Вот что происходит с неуравновешенными актрисами, убивающими своих меценатов при помощи иностранцев. Стоило отлучиться на каторгу (Савенков окончательно себя убедил, что отбывал каторгу в тайге), как в организации начались брожения. Непосредственный руководитель и тот предпочитает обходиться междометиями вместо того, чтобы со всей партийной прямотой осудить нестойкого в моральном отношении товарища.
Книга здесь: https://libst.ru/Detail/BookView/Aleks_Vikberg/Afera_..
