«Я бы не хотел встретиться с этим русским в небе»

Несколько лет назад я познакомился с книгой немецкого бортового радиста Клауса Фритцше «Вынужденная посадка».

Фритцше служил на Восточном фронте в эскадре бомбардировщиков «Викинг», базирующейся в Сталино на Украине (до 1924 года -- Юзовка, с 1961 г. – Донецк). Уже во второй боевой вылет «Хейнкель» Клауса был сбит над Каспийским морем. Немецким асам несказанно повезло: после нескольких часов дрейфа на спасательной лодке экипаж был подобран советским буксиром... После шести лет лагерей, Фритцше вернулся на родину – уже в ГДР.

На склоне лет Клаус опубликовал воспоминания о своём фатальном вылете в 1943 году. Он описывает своё чудесное спасение и годы плена в лагере под Горьким…

Мне удалось связаться с Фритцше – благо за годы своего заключения он овладел русским в совершенстве.

В одном из писем, адресованных Фритцше, я привёл несколько случаев вынужденных посадок советских летчиков на воду, имевших место во время Великой Отечественной войны. Клаус всегда комментировал эти истории; ведь ему самому приходилось приводняться во внештатной ситуации.

Но более всего бывшего офицера «Люфтваффе» поразил не «водный», а «полярный» случай: советский лётчик, сбитый над Кольским полуостровом, шестеро суток пробирался к людям по заснеженной тундре. Во флотском госпитале герою ампутировали обе ступни, но это не помешало ему снова подняться в воздух…

Фритцше отдал дань героизму советского воина, признавшись, что подобные случаи ему неизвестны. При этом он добавил, что не хотел бы встретиться с этим русском в небе.

Так что это был за лётчик, которого даже спустя семьдесят лет после войны остерегались немецкие асы? Обратимся же к биографии нашего героя…

Вид из кабины "Мессершмитта-110".

Переброска на Север

Будущий полярный лётчик Захар Артёмович Сорокин родился в 1917 году с селе Глубокое Новосибирской области. В 1920-х годах семья Захара переехала в Краснодарский край (в Тихорецк), где юный Захар окончил семилетку. Затем была учёба в школе фабрично-заводского ученичества. Любопытно, что первые трудовые шаги Сорокина были связаны с вполне «приземлённой» деятельностью – с железной дорогой…

Будущий легендарный лётчик работал помощником машиниста паровоза, кузнецом на паровозоремонтном заводе. Одновременно учился в местном аэроклубе. В 1937 году Сорокина направили в Ейское военно-морское авиационное училище. С 1939 года Захар служил в частях ВВС Черноморского флота. После начала Великой Отечественной войны нашего героя переводят с Крыма на Северный Флот.

В своих мемуарах Сорокин сетует, что на Чёрном море «пообщаться» с противником ему не удалось: в те дни гитлеровцы посылали к берегам Крыма только самолёты-разведчики. Что касается нового места службы – Кольского полуострова, то здесь и летать было непросто, не то что воевать: сложные погодные условия, ураганный ветер, снежные бураны, полярные ночи, полёты над штормовым морем.

1941 год застал Захара в должности заместителя командира эскадрильи 2-го Гвардейского истребительного авиационного полка. Последний базировался на аэродроме Ваенга, недалеко от Мурманска.

Сорокин пишет, что гул сражений не затихал:немцы рвались к Мурманску. Как следствие на борту сорокинского МИГа вскоре появилось шесть аленьких звёзд – по числу сбитых «Мессеров». Здесь же застала нашего героя первая награда: орден Красного Знамени.

Дня шли за днями, полёты в сером полярном небе стали привычном делом.

Тот памятный вылет начинался так же обычно, как и все…

Тревога!

«Мы сразу попали в густой слой облаков, -- вспоминает Сорокин тот день. (Он вылетел по тревоге на пару со своим другом Дмитрием Соколовым.) -- Наши самолёты стали пробиваться вверх. Четыре тысячи метров, пять тысяч, шесть…

Прошли облака. И тут неожиданно на фоне тёмно-синих туч появились контуры четырёх вражеских самолётов. Это были «Мессершмитты-110» - «мессеры», как их называли».

Советские лётчики решили подняться выше и укрылись во втором ярусе облаков. Теперь «мессеры» летели прямо под ними…

Сорокин отдал приказ об атаке и повёл самолёт на головную машину… Секунда – и чёрный корпус оказался в рамке оптического прицела. Захар дал длинную пулемётную очередь по мотору и кабине лётчика… Пылающий бомбардировщик завалился на крыло и стал уходить к земле, волоча за собой шлейф дыма.

Сбитый "Мессершмитт".

Пока Соколов вёл бой со вторым, Сорокин атаковал третьего… Снова очередь. Пули жемчужной нитью ушли в бездонную синеву. Неточно! Патронов больше нет!.. Неожиданно из-за облаков вынырнул четвёртый «Мессершмитт». Захар не успел развернуть самолёт: он услышал, как пули хлестнули по крылу и кабине.

В тот же момент Сорокин почувствовал тупой удар в бедро. «Ранен! Боеприпасов нет. Что делать?..»

Из боя лётчик не вышел, а повёл самолёт наперерез немцу… Удар! Истребитель отбросило в сторону, а «мессер» с обрубленным хвостом камнем пошёл вниз. Но и самолёт Захара был повреждён: он вдруг забрал влево, а потом рывком сорвался в штопор.

Сорокин пытался выйти из опасного положения, но самолёт продолжал терять высоту, дрожа как в лихорадке. Под крыльями мелькали заснеженные сопки… Наконец, в извилистом ущелье показалось небольшое замёрзшее озеро. Захар выключил зажигание и перекрыл краны бензобаков, чтобы самолёт не загорелся при посадке. В последний момент решил сесть, не выпуская шасси…

Когда самолёт замер на льду, в кабину ворвался горячий пар из повреждённого радиатора… Лётчик откинул колпак кабины и сразу услышал рокот мотора: на бреющем полёте над ним пронёсся самолёт друга. «Видимо, Дмитрий хотел приободрить меня, - пишет Захар. – Он кружил над озером до тех пор, пока не разыгралась пурга. Последний раз качнув крыльями, скрылся за сопками. Долго я смотрел ему вслед…»

Когда пурга стихла, Сорокин попытался покинуть кабину, однако это было непросто: раненая нога нестерпимо болела.

Вдруг лётчик услышал собачий лай: огромный дог нёсся к кабине.

Захар инстинктивно захлопнул колпак. И вовремя! Через стекло на него смотрела свирепая клыкастая морда. Это была одна из служебных собак, которых немецкие асы брали с собой на боевые вылеты.

Сорокин понял, что где-то приземлился немецкий самолёт. Лётчик осторожно приподнял колпак и выстрелил. Лай затих.

«Но где же хозяин?». Захар оглянулся: у подножия сопки, зарывшись левой плоскостью в снег, лежал тёмный корпус «Мессершмитта». Это был тот самый «мессер», который Сорокин сбил в начале боя.

В эту же секунду раздался выстрел… К истребителю Сорокина двигалась неуклюжая фигура в лётном комбинезоне. Захар выскочил из кабины и, укрывшись за крылом, дважды выстрелил в гитлеровца…

Захар Сорокин у своего истребителя МиГ-3. Фото 1942 года.

Колючий снег обжигал лицо, боль в бедре понемногу утихала.

«Далеко ли до наших позиций? Да и пройдёшь ли туда по глубокому снегу?» - эти вопросы вихрем кружились в голове раненого лётчика.

…Снова выстрелы! Один, другой, третий! Захар упал в снег и бросил взгляд туда, где лежал «мессер»… Перебегая от валуна к валуну, к нему приближался второй немец.

Перестрелка продолжалась до тех пор, пока гитлеровец не израсходовал последний патрон.

Тогда он поднялся из-за гранитного валуна и на ломаном русском крикнул:

- Русс, сдавайс! Рус, не уйдёшь!

В доказательство серьёзности своих намерений немецкий лётчик вытащил нож. Сорокин выстрелил в него, но пистолет дал осечку…

"В тот же миг гитлеровец бросился на меня, - вспоминает Захар. – Я почувствовал острую боль. Финка полоснула по лицу…

Пришёл в себя от недостатка воздуха. Волосатые пальцы врага сдавили горло. Напрягая все силы, рванул гитлеровца за руки. Дышать стало легче. Ещё рывок – и фашист отлетел в сторону…

Какое-то мгновение мы оба лежали на снегу, обессиленные борьбой. Потом одновременно вскочили. Фашист поскользнулся и я, изловчившись, ударил его ногой. Он закричал и во весь рост растянулся на льду. Тут я вспомнил о пистолете и оглянулся: шагах в трёх от меня лежал нож и мой «ТТ». Схватив пистолет, я выбросил патрон, давший осечку, и выстрелил в грудь гитлеровца.

Всё!.."

К людям!

Чтобы не упасть Сорокин прислонился спиной к гранитной скале. В голове проносились эпизоды воздушного боя, жёсткая посадка, рукопашная с фрицем… Боль в ноге вывела из оцепенения… Надо идти, двигаться к своим. Идти, пока есть силы!

Сорокин перевязал шарфом раненую щёку, вынул из кабины ракетницу и лётный паёк. Разложил по карманам печенье и банки с мясными консервами. В нагрудный карман положил компас.

До аэродрома было не менее семидесяти километров. Идти надо в том направлении, куда улетел самолёт Соколова.

…Захар шёл уже несколько часов. Он чувствовал, как мороз крепчает. Ветер не дул -- он пронизывал насквозь, не спасал даже лётный комбинезон. Мелкий снег проникал за воротник, обжигая тело… Лицо горело от мороза, ныла раненая нога. Хотелось дойти до той скалы, или вот до того оврага. Дойти, чтобы прилечь отдохнуть... Но Сорокин понимал, что это ловушка: приляжешь – уже не поднимешься.

Вокруг – ни одного заметного ориентира. Короткий полярный день приоткрыл безжизненные декорации: тёмные ущелья, неглубокие замёрзшие речки, и снег, снег…

«Истощились силы… - вспоминает Сорокин, - захотелось есть. Достал плитку шоколада, отломил маленький кусочек, положил в рот. И тут же вскрикнул он нестерпимой боли. Были выбиты зубы. Кровоточили и саднили дёсны».

Но зачем тогда нести лишний груз? Теперь его нечем есть…

На всякий случай оставил одну плитку шоколада, остальную еду бросил в снег. Идти стало легче, но не надолго… Все чаще приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание.

Стали встречаться сопки… Чтобы сэкономить силы, Захар съезжал с них, вставал и двигался дальше. Это «катанье» напомнило нашему герою сибирское детство, санки, масленицу…

Неожиданно лётчик услышал рядом чьё-то дыханье… Сорокин схватился за пистолет… Рядом брёл большой полярный волк. Захар остановился. Волк тоже встал, словно ожидая, когда жертва пойдёт дальше.

Вытащив ракетницу, Сорокин выстрелил в зверя. Волк испуганно бросился за сопку.

Полярный волк преследует лётчика. Рис. из книги Захара Сорокина «Поединок в снежной пустыне» (1977)

Идти становилось всё тяжелее: каждый шаг стоил напряжения. Захар попытался посчитать, какое сегодня число: «Вылетел я 25 октября… Кажется, пошли четвёртые сутки, как я иду. Если так – сегодня 29 октября. Если нет…». Бросил считать.

Впереди показалось замёрзшее озеро. Захар вступил на лёд -- и провалился по пояс. Промокший меховой комбинезон сразу же превратился в ледяной панцирь… Летчик почувствовал, что замерзает. Глотнул коньяку, но тепло не приходило.

Сделал попытку развести костер: набрал груду валежника и запустил в него оставшиеся ракеты. Бесполезно… Надо идти вперёд, к своим…

Вскоре замёрзшие ноги перестали слушаться. Тогда Сорокин лёг на живот и стал ползти. Лишь иногда он доставал компас и всматривался в дрожащую стрелку.

Бледное полярное солнце висело над горизонтом. Наступили шестые сутки пути…

Неожиданно Захар услышал отдалённый звук сирены. Из последних сил он стал подниматься на сопку. Ноги не слушались… Лётчик карабкался, срывался и снова лез вверх.

Наконец, он на вершине… «Комок подступил к горлу, - вспоминает Сорокин. – Вижу: берег, тёмная полоса Кольского залива, дымки кораблей… Рассмотрел на берегу избушку, а рядом с ней человека. Спустился с сопки, вынул пистолет и пополз… Возле самого домика попытался подняться. Человек в полушубке повернулся в мою сторону, вскинул автомат…

- Стой! Кто идёт?

Теряя сознание, Захар успел разглядеть красную звёздочку на матросской бескозырке…

Последний грант в размере 11,1 млн рублей (160 тыс. долларов) был выделен в 2021 г.

По данным сервисов проверки контрагентов, организация зарегистрирована в Киеве. Официальный статус – гражданская организация (ГО).

Учредителем и директором организации значится Ленур Ислямов – бывший вице-премьер Республики Крым.

Ислямов известен как один из организаторов товарной и энергетической блокады Крыма. Под его руководством были взорваны опоры ЛЭП, которые вели электроэнергию со стороны материковой части на полуостров. За что диверсант был заочно осужден в России на 19 лет.

Также им было сформировано вооруженное формирование, которое, помимо блокады Крыма, занималось рейдерством и контролем над транспортными потоками в регионе.

Кроме того, 26 июня 2016 г. Ислямовым была организована попытка диверсии в Керченском проливе: злоумышленники хотели разорвать паромное сообщение полуострова и материковой России.