Еще один небольшой вбоквел по миру Алинки, той его части, что почти и не была еще раскрыта...
Об Алинке можно прочесть здесь: Книжная лавка "Дуб, терновник и ясень". Однажды осенью они покинут нас
Бегите!
Кони осторожно ступали по усыпанной опавшей листвой земле. Дышали нервно, всхрапывали: и они, тонконогие и легкие, устали после долгой погони тропами небесными и земными, теперь осторожничали, с неохотой подчиняясь седокам. Даже гончие псы — и те плелись лапа за лапу, вывесив языки и опустив острые уши.
Ярк, болтаясь вниз головой, видел только псов и конские ноги. И коням немного сочувствовал — он тоже все никак не мог раздышаться после бешеного бега, но виной тому был сам. Рот не закрывался, все новые ругательства выплескивались из него вперемешку с хрипом и кашлем.
— Твари... Не... люди!.. Чтоб... вас всех... Корун покарал! — выплюнул он, захлебнулся воздухом: — Боитесь! Боитесь же... твари!
— Чего мы боимся, человек? — внезапно прозвучал рядом льдисто-звонкий голос.
Ярк вывернул шею, глянул. Перед носом покачивался сапог. Дорогой сапог, тончайшей кожи, с искусной отделкой — будто кто серебристую паутинку сверху кинул, да так она и застыла. Сглотнув пересохшим горлом, Ярк пожевал щеку — и харкнул от всей души прямо в центр этой паутинки.
Будет он еще с этой мерзостью говорить! Ведь помнил же голос — именно он звенел, гремя средь воя рогов и лая собак, отдавая приказы.
По спине тут же перетянули, болезненно до крика. Прилетело бы, наверное, и еще, но сапог все так же покачивался перед носом, даже не дернувшись, чтобы дать по зубам.
— Оставь, не стоит, — приказал оплеванный, и снова обратился к Ярку: — Так чего же мы боимся, человек?
И вот чудно: в голосе слышалась странная усталость, будто и не звучал только что властно и резко. Наверное потому Ярк все-таки ответил:
— Нас боитесь. Людей. Хладного железа. Вот и воруете младенцев втихую. Или одиноких путников гоните всей сворою. Тьфу, погань! Одно название — охота!
И ведь знал, знал, что по осени, когда с деревьев облетают листья, оставляя голыми ветви, попусту выходить за околицу нельзя. Знал — а нужда заставила, погнала через опустевший лес, погнала навстречу толстобрюхим низким тучам, навстречу мелкой мороси и стылому ветру. И ведь не гремел гром, не гнула ветви буря — не время для Дикой Охоты! Но завыли рога вдалеке — и ноги сами понесли прочь с дороги, в кажущуюся ненадежность лесного убежища.
Только что тварям человечьи увертки. Выследили, учуяли псы, погнали с криками всадники, и вот болтается Ярк в седле, что куль зерна, а запястья обманчиво нежно стягивает крепкая — крепче железа! — веревка.
— Если бы люди знали... — печально откликнулся вожак Дикой Охоты.
И такой тоской продрало по хребту, такой безнадегой... Мелькнуло на мгновение: не сделать ничего, не исправить, лишь следовать заведенным порядкам год за годом. Мелькнуло — и исчезло, оставив Ярка обливаться холодным потом.
— Ты можешь гордиться, человек, — уже совсем другим тоном замети вожак. — Твоя жизнь сегодня спасет многих. Это великая честь.
— Что ж сами от такой чести отказываетесь?!
Сверху донесся тяжелый вздох, но больше пояснений не последовало. Оплеванный сапог качнулся, ткнул конский бок, и тот уплыл куда-то в сторону, оставив Ярка висеть в гордом одиночестве, цедя сквозь зубы:
— Твари. У-у-у, твари.
Сколько кони шли через лес, он не понял. По-прежнему накрапывал дождь, заледенелая рубаха давно прилипла к спине. Вокруг становилось все темнее — ночь вступала в свои права. Шкуры псов начинали светиться холодным белым огнем, делая их стремительные силуэты воплощением ночных кошмаров. Ярк прикрыл глаза, но окружающее все равно прорывалось: звуками дыхания, позвякиванием сбруй, запахом конского пота. Не такие уж и волшебные кони у этих нелюдей, воняют, как обычные. И теплые, живые. А то заледенел ж весь.
Из странно дремотного состояния Ярка выдернули, грубо перехватив за шкирку и сбросив на землю, откуда тут же вздернули, заломив и без того связанные руки. Внутри что-то всколыхнулось, нутро затопило бессильной яростью, выплескивающейся невнятными проклятьями и карами на головы нелюдей. Ярка волокли к возвышавшемуся посреди поляны грубо обтесанному камню, а он кричал, срывая горло, грозился, что найдется и на них управа, Корун защитит своих потомков, покарает!..
Камень ткнулся в занемевшую от холода спину, за подбородок перехватили — тонкими, но как бы ни крепче этого камня сжавшимися пальцами.
— Тише, человек, не шуми, — голос вожака Дикой Охоты ввинчивался в уши звенящим шелестом. — Здесь не место твоим крикам. Здесь ждут твоей крови.
Мог бы Ярк — плюнул бы прямо в эту тонко вылепленную, отливающую лунной белизной харю, закричал еще громче. Да только ни дыхания, ни голоса уже не оставалось.
— Тише, — повторил вожак. Провел пальцем по щеке, поморщился — никак людской щетиной холеную ручку уколол. — Если бы вы помнили, кто ворочается тревожно, когда засыпает лес. Если бы вы помнили, кто таится в осенних тенях. Если бы вы помнили — ты умолял бы меня пустить тебе кровь быстрее, человек.
— Да никогда!..
— Ведь только кровью можно усыпить древнего спящего, заглушить его голод хоть ненадолго. Гордись, человек — и прощай.
Шагнул назад вожак, вскинул руку с зажатым в ней ножом. Ярк завыл глухо, понимая: вот она, смерть его пришла. И накатило, накрыло с головой темным страхом, заставило вскипеть кровь в жилах священным бешенством Коруна, рвануло навстречу холодно взблеснувшему лезвию — да только не опустилось оно.
Вожак отшатнулся, побелев — на свою призрачную тень похожим стал, смотреть больно. Испугался. Испугался! Зарычав, Ярк рванул вперед, ударил плечом, норовя сбить с ног, но верткий нелюдь отступил легким шагом. А потом и вовсе с голосом справился.
— Бегите, — выдохнул сначала едва слышно.
— Бегите! — следующим вздохом разнеслось над поляной — и они побежали. Заржали кони, завизжали от ужаса псы — и только белесые волосья всадников мелькнули, рваными плащами стеганули стылый осенний воздух.
— Бегите! Да! — расхохотался Ярк. — Корун не оставил своего сына! Корун...
Похвальба великому предку сипом застыла в горле, замерзла — таким холодом опалило спину. От этого холода леденело сердце, волоски на загривке вставали дыбом. Страх, невыразимый страх... Ярк медленно обернулся, неловко держа связанные руки. Уткнулся взглядом в так и не обагрившийся его кровью камень, шагнул на деревянно негнущихся ногах в сторону, выглядывая из-за него.
На поляне было пусто. Дождь прекратился, сквозь прорехи в тучах выглядывала луна, высвечивала черные ветви деревьев там, на краю поляны. Деревьев, под которыми никого не было, деревьев, стволы которых тонули в медленно наползающей черноте.
Ярк отшатнулся, бросился прочь — но поздно. Из-за деревьев на него равнодушно-голодно смотрело нечто, древнее, как сам мир, как самая первая ночная тьма — и никакой Корун не посмел бы бросить ему вызов.
Кстати, этот мир у нас один на двоих с чудесной художницей Fera Herba (https://vk.com/fera_herba), ее Бран, Альви и компания живут в нем же.
Выкладывать ли другие тексты такого формата? У меня еще парочка найдется, про Короля Воронов и, как раз, про Брана.
Для тех, кому удобней читать где-то еще, мой фикбук.
https://ficbook.net/authors/33158
