Фотографии, использованные в ролике:

— Эй-эй, полегче! — Матильда не выдержала первой и даже рукой взмахнула, так утомил её поток незнакомых слов. — Речь вроде и русская, а не понятно.

— Ой, — хихикнула бесцветная Поля, щеки её порозовели от смущения. И она враз похорошела. — Извините. Следуя сердечной склонности своей истинно теряю голову.

— Да, девица́, думала я, что ты не остановишься, — улыбнулась девушка. — Я Матильда. А вот эту славную девицу звать Лизавета. Хотя тут одна цыганка шепнула, что и не Лизавета она. Ну не суть. Правильно ли я поняла, что из монастыря ближайшего ты и травки для лечения собираешь?

— Истинно, — закивала головой девушка. — Но не монастырь, а так, небольшой скит. Мы там с матушками и отцом-настоятелем проживаем. От скверны мира удалившись, так сказать. Отшельники мы. Схимники и затворники. Аскеты и…

Теперь её перебила Лиза. Поняв, что Поля может снова увлечься словесным жонглированием, она прервала её:

— А не найдется ли там уголок для заблудившихся путниц? Нам бы немного отдохнуть в безопасности, помыться…

Так девушки оказались в самом неожиданном месте, которое они сумели бы себе вообразить — в скиту отшельниц.

В лесной чаще, вдалеке от человеческого жилья, стояли несколько рубленных изб, крытых дранкой. Оградой служил частокол высоких, потемневших от старости, бревен. Это и был скит, про который говорила бесцветная Поля. К нему вела колдобистая тропа шириной в одну телегу. Дорожка упиралась в массивные ворота, держащиеся на старинных железных петлях, и, похоже, там и заканчивалась.

Путницы вошли в приоткрытую калитку. По утоптанной площадке, совершенно лишённой травы, перед избами бродили куры во главе с огромным ярким кочетом. Петух покосился на них чёрным глазом, а квочкам было всё равно. Где-то за избами находился хлев со скотиной, о чем недвусмысленно извещал пряный запах навоза.

Никто не вышел им навстречу. Всё население скита, состоявшее из десятка женщин разных возрастов, занималось своими делами. Бесцветная Поля, привела девушек в самую маленькую избушку.

Одна комната, с беленой печью посредине, и закуток, отгороженный полотняной шторкой. Из мебели — широкие лавки, грубо сколоченный стол и пара сундуков, красиво разрисованных синей и зеленой красками. В парадном углу иконки с зажжённой лампадой. Низкий потолок, маленькие окошки, домотканые половики на чисто отмытых досках пола. Пахло травами. Они были везде. Развешенные на гвоздях, вколоченных стены и потолочную балку. Разложенные на печке и полу. Девушкам приходилось двигаться осторожно, чтобы их не задеть.

Привычно перекрестившись на образа, Поля убрала травы, сушащиеся на кусках холста и вынесла их в сенцы. Показала девушкам, что за занавеской приколочен к стене жестяной рукомойник. Лиза налила в скрипучий рукомой приятно прохладную воду, и они умылись с дороги.

Хозяйка избушки куда-то сбегала и принесла длинные холщовые рубахи, какие-то замызганные ситцевые сарафаны, такие же головные платки и плетёные из лыка тапки — лапти. Всё, кроме новых лаптей, ношенное, но чистое. Одежда Лизы была ей коротка, а у её товарки, напротив, всё волочилось по полу. Поэтому Матильда потратила некоторое время на приведение нарядов в приличный вид и вскоре добилась сносного результата. Только от лаптей они отказались наотрез и остались в цыганских чунях.

Поля, следуя извечной русской формуле «накорми, напои, а потом дело спрашивай» не приставала к девушкам с расспросами, но поглядывала на них с любопытством и без стеснения. Пока Лиза с Матильдой возились с одеждой, травница ловко подтопила печь, вскипятила воды и заварила чай. Духмяный аромат поплыл по избушке. К чаю она выставила на стол лепешки, мёд и лесные орехи в берестяной плошке.

Во время хлопот Полин платок сполз с головы на плечи и подруги ахнули. Густые, роскошные волосы бесцветной девушки пламенели рыжим. Поля сразу похорошела. Яркая копна, скрученная на затылке в тяжёлый узел, осветила невзрачную фигурку и бледное личико.

— Ну чисто Огневушка-поскакушка! — ахнула Лиза. Про сей персонаж ей часто рассказывала няня. — Ты зачем волосы скрываешь? Красота-то какая!

— Настоятель говорит, что это бесовское, — смутилась Поля. — Barba crescit, caput nescit. Негоже православной тревожить подобными лохмами честной люд. Вот, под платком прячу, а зимою под шапкой.

— Ну предположим, что эту латинскую фразу я знаю, — нахмурилась Матильда, завороженная преображением некрасивой послушницы. — Любимая цитата идиотов! Как длина волос на ум влияет? И настоятель ваш — дурак! Я его ещё не знаю, но уже готова огреть чем-нибудь тяжёлым. Волос роскошный! Тициан умрет от зависти. Если воскреснет.

— Не надо, Мати. Не гоже бранить человека, протянувшего нам длань помощи в час испытаний, — примирительно заметила Лиза. В таком святом месте и говорить хотелось как-то… возвышенно. Она иногда цитировала церковного батюшку. Ей казалось, что она сразу выглядит мудрой и взрослой. — Грех это.

— Лизхен, — закатила глаза Матильда. — А чего это из тебя святоша попёрла? Ась? Не замечала в тебе склонности душевной к sermons.

— Сэрмон? — заинтересованно спросила Поля. — А что это значит? Это на каком языке?

— Это французский. Означает «проповеди». Я выразила удивление тому факту, что всегда разумная Лизавета вдруг принялась проповедовать, причём не свои мысли.

Лиза растерялась. Они никогда не обсуждали меж собой отношение к религии. Замечания Матильды задели её и она слегка насупилась

— А давайте чай пить, — бесхитростно сказала Поля. — С лепёшками. Всё готово.

— Давайте, — с энтузиазмом подхватила Матильда. — Жаль, что кофею нет. Без чашки божественного напитка я сама не своя. Ладно, сойдет и чай, тем более что аромат восхитительный.

— Не богохульствуй. Мы в святом месте, — проворчала Лизавета и обернувшись лицом в красный угол избы, к крохотному иконостасу, быстро перекрестилась.

Матильда снова закатила глаза, но ничего не ответила.

— Прости, Матильдочка! — наконец устыдилась Лиза и примирительно добавила, — Чай?

Чай … чайенгиро… где-то совсем недавно она слышала это слово… Лиза задумалась, но всё не могла вспомнить. Девушки ели лепешки, макая их в мёд и запивая чудесным травяным отваром. Грубые глиняные кружки, приятной тяжестью, оттягивали руки. Настроение улучшалось с каждой минутой. Приключения приключениями, но сидеть за столом и есть из нормальной посуды гораздо удобнее.

— Чудесный мёд! — похвалила Матильда. — Да, Лиза?

Но девушка молчала, пытаясь вспомнить. Ну совсем же недавно! И вдруг поняла, что Матильда смотрит на неё и ожидает ответа.

— Да, очень вкусный чай, — согласилась Лиза. — Я распробовала смородиновый лист. А что там ещё?

— О, это secretum compositionem! — зарделась от похвалы Поля. — Я подбирала ингредиенты и количество несколько лет.

— Кабы ты, Лизхен, не витала где-то далеко, то услышала бы, что я хвалила мёд, — заявила Матильда. — Но согласна, напиток великолепен. Никогда такой вкусноты не пробовала. Название, правда странное. Лучше так — Полин чай.

— Это латынь, — смутилась девушка. — Означает «тайный состав».

— О, хорошее название, — восхитилась Лиза, незаметно для Поли пиная подругу ногой под столом. Мол, невежливо.

— Прекрати пинаться, Лизхен, — безмятежно сказала Матильда. — Поля на меня не сердится. Да, дружочек?

Поля, счастливая, что её чай имел успех, радостно кивала, тряся огненной шевелюрой.

— Пожалуй не хуже кофе, — важно изрекла Матильда. — Ты могла бы выручить за него хорошие деньги. Постой, ты сказала несколько лет? Ты же сущий ребенок! Тебе годков-то сколько?

Оживившаяся было Поля после вопросов загрустила и поведала девушкам свою историю. Она чувствовала себя одиноко, а Матильда и Лиза ей нравились.