Всем бомжур. В общем, я сейчас болею, потому особо ничем не занимаюсь. Я уже пытался понять конспиролого-магов этого отстойника, но в этом не очень преуспел. Даже тут уже задавал вопрос, и некоторые ответы в целом меня убедили, да и сам я пришёл к некоторым выводам.

Так вот, я вернулся в подземный мир, и продолжил его исследование. И он меня сломал.

Нагнул. Опустил. Я увидел ЭТО

Но это ещё вершина айсберга, ибо если зайти в профиль сего персонажа, станет ясно, что она под фенибутом выходила в астрал.

НО

таких атсралопитеков там дохуа, и ещё этой ответили на полном серьёзе. Шо це за хуйня. Спорить с ними бесполезно, ибо я "не маг, и вообще нахуй, тебе не понять, и гадания работают через жопу Люцифера, магл магл ЛСД пидор". И бывает вроде человек нормальный, не тролль, но любит "повыходить в астрал". Сука, мне легче поверить в то что магия существует, чем то, что есть такие сказочные, кхм... волшебники. Хотелось бы услышать ваши версии о "магах 80 уровня".

НЕкраткое содержание: Часть первая: 1. Организатор потоков; 2. Чтобы книги учили хорошему; 3. А поехали!; 4. "Сказочный" Шерлок; 5. Гроб с карманами; 6. Интерпретация совпадений; 7. Бабушка, с которой ничего не случится; 8. Бюджетный рыцарь; 9. Всем палкам палка; 10. Слишком много вопросов; Часть вторая: 11. Библиотекарь; 12. Фея; 13. Яга; 14. Принцесса;

15. Рыжий

16. Белый

Рыжие во многих мифологиях так или иначе с бесовщиной связаны. А греческие книги так совсем уж ультимативно утверждают: рыжие после смерти пьют кровь. Все. Вне зависимости от возраста, пола и типа смерти. Но то, что он нежить, я и без книжек греческих понял. Как бы они не старались вести себя естественно, есть в высших вампирах дерганность, с которой они совладать не могут. Как будто силы в каждое движение вкладывают чуть больше, чем нужно. Кожа неестественно-белая, на грани между выбеленной припудренной кожей у знатных вельмож и мрамором. Улыбка одними губами – чтоб клыков ненароком не засветить. Отражение в глазах вверх тормашками – самый верный признак. А уж все скопом, так и подавно.

Поэтому я мог бы его прямо там упокоить, даже не получив заказа. Король наверняка проникся бы и озолотил. Только самый быстрый способ решения проблемы не всегда самый правильный. Да и то, с какой простотой он меня в компаньоны позвал, наводило на мысль, что и сам Рыжий не ведает кто он сам, кто я и почему ко мне в последнюю очередь с таким предложением обращаться нужно. А лучше вовсе не обращаться – целее будешь.

Так и оказалось. В отличие от немертвых, которым ни до чего, кроме жратвы, дела нет, парень терзался чем-то, чего при жизни сделать не успел. Оттого и в Гнилые Горы стремился. А зачем меня за собой тащил, я понял только тогда, когда выяснилось, что цель его из серебра и прикоснуться к ней он не сможет. Да он-то, по правде говоря, даже когда я меч серебряный точил, подальше отсаживался. А тут – за серебро руками схватиться. Но передумал, видать, в последний момент. Желание облик человеческий вернуть пересилило страх.

В общем, перестал мир вверх ногами у него в глазах отражаться. А вот в голове всё так и осталось: «зачем я?», «для чего я?», «в чем для меня смысл?»

Ну, как мы бежали из стеклянной башни, вы уже знаете. Как с принцессой чуть не встретились, как место для ночлега искали – тоже. А вот потом для меня чудеса начались. Я-то думал, что привык уже к магии во всех её проявлениях, а оказалось, что не ко всем.

Да и Рыжий чего-то нервничать стал. Он и так-то беспокойный был, а как в окно выглянул, так будто разума лишился. Забегал по комнате, принялся хлам всякий ворошить. И матерился при этом себе под нос заковыристо. Половина слов простая, понятная, а вторая половина – словно из энциклопедии. В соседнюю комнату убежал, там чем-то греметь-шуршать принялся.

Я тоже в окно выглянуть решил, а там скалы. Черные, тускло бликующие, будто неземные.

Тут Рыжий Шухер меня из соседней комнаты позвал:

– Альт, поди-ка сюда.

– Чего? – спросил я, да в комнату за ним.

– Поди, поди. Глянь в окно. Ты тоже, что и я, видишь?

Я к окну подошел, а там – море, насколько взгляда хватает.

– Во дела, да? – спросил меня Шухер.

– Дела, – согласился я.

Но глазам своим не поверил. В предыдущую комнату вернулся и снова в окно посмотрел. А там скалы. Совсем ничего общего, хотя и окна на одну сторону выходят. Вернулся к Рыжему – вода за окном.

– А в других окнах?

– А вот это и надо проверить, – согласился Шухер. – Только ты погоди из квартирки-то этой выходить. Мне тут кое-что сделать надобно. Кто его знает, что за дверью?

– А что может быть?

– Я не больше твоего знаю. Может космос необъятный или вообще выход под воду.

Нашел он банку железную с гайками, от рубахи несколько полос оторвал, поделил их на кусочки и принялся эти ленты к гайкам привязывать.

Я вопросов обычно стараюсь не задавать, но тут любопытно стало.

– Зачем это?

– Увидишь, – ответил мне Шухер. – Чутьё подсказывает, что обязательно пригодится. А я чутью своему доверять привык.

Абсолютно разбалансированный человек.

– Чутью доверять ты привык, а вопросами о смысле бытия маешься. Может, стоило бы и в них чутью довериться, раз уж оно у тебя такое идеальное?

– Ты не путай чутьё в живых остаться и чутьё, как поступать правильно.

– Честно, – и видя его недопонимающий взгляд, пояснил: – Перед собой.

Рыжий снова уткнулся в свои гайки и сказал задумчиво:

– То-то и оно, что перед собой я честно поступал. А от этого моего честно только хуже делалось.

Так, может, в этом и есть смысл, не корить себя за то, какой ты есть? Только, кто я такой, чтобы это ему втолковывать?

Шухер собрал гайки, сложил их в карман над коленом, сказал коротко:

– Пойдем.

И, открыв дверь, замер в проеме. Повертел головой из стороны в сторону, достал из кармана одну из гаек с привязанной лентой белой материи и бросил на ступени вниз. Та на середине пути замедлилась и, будто ударившись о невидимую преграду, плавно поплыла вниз. Рыжий чертыхнулся и бросил ещё одну гайку. Теперь левее предыдущей, но с точно таким же результатом. Затем бросил следующую, но уже вверх по ступеням. И та, как и положено железяке, трепеща шлейфом ткани, упала на лестничный пролет, несколько раз звякнув об пол.

Рыжий сказал:

– След в след иди. Если я обе ноги на одну ступеньку поставлю и ты после туда же ставь. Если через ступеньку перешагну – то же делай.

Я кивнул, и мы пошли по пролётам странными зигзагами. То прыгая через пару ступеней, то прижимаясь к стене, то перешагивая что-то невидимое. Время от времени бывший вампир кидал перед собой одну из гаек. Некоторые летели, как и положено лететь брошенному предмету, а некоторые выписывали странные вензеля в воздухе или меняли траекторию.

На каждом этаже Шухер проверял двери квартир: не открыты ли? В открытые мы заходили, чтобы посмотреть в окна. В каждом оконном проеме был свой пейзаж. Где-то сады, где-то горы, где-то города, настолько причудливые, что в сравнении с ними даже город в Гнилых Горах со всем его нагромождением домов один на другой, казался мне понятным. В одном из окон, я готов был поклясться, был лес Брокилон, такой, каким он должен выглядеть с высоты. Но Рыжий упорно поднимался выше, этаж за этажом, пока мы не добрались до последнего, с лестницей, ведущей на крышу.

– Почему мы поднялись вверх? – спросил я его.

– Потому что окон много, а крыша – одна. И картина на крыше будет одна, не как в окнах. Хрен его знает, куда эти порталы ведут, – ответил он и оглядел со всех сторон деревянную лестницу, ведущую вверх, на чердак. Коротко кивнул, будто соглашаясь с собственными мыслями, и, забравшись по ступеням, откинул крышку люка.

– Что за странный дом, без чердака? – спросил я его, когда в открывшийся проём полился дневной свет.

– А я почём знаю? – пробурчал Шухер и полез по лестнице вверх. Потом меня позвал: – Чисто, поднимайся.

Выбрался я наверх, огляделся. Крыша плоская, ровная и небольшие, в половину человеческого роста надстройки с люками, точь-в-точь такие, как и тот, из которого мы вылезли. С крыши – пустыня во все стороны. Песчаные барханы, на сколько глаз хватает.

– Так это были порталы? – спросил я Шухера, когда огляделся.

– Ну а что ещё? Порталы, конечно.

– Тогда почему мы вниз не пошли? Там ведь должна была быть та же самая улица?

– Чтоб плешь нас в рогалик свернула? – ответил он вопросом на вопрос. – Видел, как гайки танцевали?

– Неправильно падали?

– Ну да.

– Так вот, они – железки, на них плешь и то влияет. А на человека, из мяса, крови, костей состоящего, и подавно.

– И куда мы теперь с крыши?

– Посмотрим. По лестнице пожарной может быть, – предположил Шухер.

Он ещё договаривал фразу, когда в воздухе, откуда-то издалека стал доноситься металлически-булькающий звук. Даже не знаю, как его описать тому, кто раньше похожего не слышал ничего.

Мы огляделись по сторонам и увидели, как с западной стороны приближается что-то, отдаленно похожее на огромный колокол для коровы. Покрытая ржавчиной штуковина, с какой-то болванкой на том месте, где у колокола должно быть кольцо, в которое продевают верёвку. Чем ближе эта штука приближалась, тем отчётливее становился звук.

Вблизи это стало похоже на сужающуюся к верху бочку с пропеллером, но только почему-то железную. И бочка эта не то приземлилась, не то упала прямо на крышу. А потом у бочки часть стенки отвалилась.

Я мешок с шаром на крышу положил и уже было за мечом потянулся, но Шухер меня остановил:

– Ты всё равно быстрый. Не спеши.

Из темного проема железной бочки вышли двое. Один худой и высокий, второй пониже ростом, полноватый и, кажется, седой. Если бы волосы были не настолько засалены и не прикрыты чудной шапкой, можно было бы точно сказать, но одета эта парочка была в какие-то засаленные обноски, и разило от них, как от болотника в период линьки.

Толстенький уверенной походкой подошел к Рыжему, указал на него пальцем и с лёгкой хрипотцой уверенно сообщил:

– Ку!

– Ку, – растерянно ответил Шухер.

– Ку, – повторил толстенький и снова ткнул пальцем в Шухера. – Ку? – спросил он, повернувшись к своему худому напарнику.

Тот тяжело вздохнул и пояснил:

– Господин Уэф интересуется, с вашей ли планеты Владимир Николаевич и Гедеван Александрович?

– Кто? – удивился Рыжий.

– Они у нас спички украли, – внезапно прорезался голос у толстенького.

– И? – скорчив недоумевающую гримасу, поинтересовался Шухер.

– Они – пацаки, ты – пацак. Должен знать.

Должен сказать, что я даже не заметил того, как молниеносно Шухер выбросил кулак вперёд. Вот толстячок стоит, а в следующее мгновение уже лежит, а Рыжий кулак потирает.

– Обзывательств не потерплю, папаша.

Тот встал, глядя исподлобья на Рыжего.

– Кю!

Интонации ни с чем не спутаешь, это "Кю" – точно ругательство.

– Сейчас еще раз двину, – пригрозил Шухер.

– Ты, прежде чем драться, на визатор посмотри, – Уэф достал из кармана какое-то устройство и наставил на своего худого спутника. – У него какой цвет?

Металлическая штука сделала "жжжж" и умолкла.

– Далеко от корабля не работает. Пойдем, – уверенно махнул Уэф рукой. – Надо ближе к пепелацу.

И сам подошел на несколько шагов ближе к бочке, в которой они прилетели.

Мы переглянулись, но нас мягко подтолкнул высокий:

– Идите. Идите, родные. Уэф покажет, кто пацак, а кто чатланин.

Мы подошли к толстячку и тот навел устройство на себя. И теперь оно не только зажужжало, но еще и начало светиться оранжевым цветом.

– Вот! Видишь!? Я чатланин! – Уэф навел свою машинку на Рыжего и та, противно зажужжав, замигала зелёным. – А ты – пацак.

В этот раз я уже видел, как кулак бывшего вампира впечатался в лицо толстячка.

– Я эцилопу на вас пожалуюсь! – взвыл тот, вставая и утирая губы от крови.

– Ты кому хочешь, жалуйся. А обзывать меня не смей, понял?

– Пацак! – выкрикнул Уэф и отскочил на пару шагов ближе к своей бочке.

– Ах ты! – шагнул за ним Шухер.

– Пацак! Пацак! Пацак! – трижды прокричал Уэф и с каждым шагом отпрыгивая от приближающегося Рыжего.

Я, на всякий случай следовал за ними, предвкушая, как Рыжий рванёт вперед и врежет толстяку ещё раз. Но произошло совсем не это.

Из-за спины рванулся высокий, о котором мы оба забыли. Неестественно прижимая руку к животу, он впрыгнул в летающую бочку, ухватив за шкирку Уэфа, и заволок его внутрь. Дверь поднялась, захлопываясь, и бочка, оторвавшись от земли, стала набирать высоту.

Всё произошло так неожиданно, что я и понять-то ничего не успел. А вот Рыжий Шухер, ругаясь на чём свет стоит, бросился к оставленному нами на другом краю крыши мешку. Раскрыл его и заорал благим матом.

– Из-под земли достану! Суки! В ведьмином студне утоплю! – кричал он, грозя кулаком вслед превращающейся в точку летающей бочке.

И, судя по тому, с какой легкостью он размахивал походным мешком, тот был пуст.

Это не Рыжий гонял по крыше толстяка-Уэфа, это Уэф отвлекал нас, пока второй, имени которого мы так и не узнали, крал шар.

– Да на кой он тебе сдался? – спросил я. – Твоё-то желание исполнилось. Или ты опять хочешь меры не зная загадывать.

– А ты помнишь, что козлобородый там, в небоскрёбе сказал? – комкая пустой мешок в руках, спросил Рыжий. – Что шар, чтобы желание сбылось, передать надо кому-то, кто своё загадает. Кто знает, какую гадость он отчебучит, если это условие не выполнить?

– Даже не знаю, что посоветовать, – пожал я плечами.

– Зато я знаю, – отозвался Рыжий, продолжая комкать пустой мешок. – Пойдем.

Этот мир был непривычен. Он был странным. И правила его были мне не до конца понятны. Но глядя на Рыжего, я думал, что хоть он и разбирается во всех этих «комариных плешах» да «ведьминых студнях» больше моего, всё-таки зря считает, будто понял, как всё здесь устроено.

Мы бегом добрались до люка, из которого выбрались на крышу и спустились обратно в, как его называл Рыжий, подъезд. Он уверенно шел по ступеням, повторяя, свой путь: где-то к стеночке прижмется, через какую-то ступеньку перескочит, где-то носок к пяточке идет, будто по линии, ему одному видимой.

– Может, скажешь, куда мы? – спросил я его, повторяя его действия, ступая так, чтобы мои ноги касались пола там же, где только что шел Шухер.

– Видел я на третьем этаже песок в окне.

– И чего?

– Там только-только солнце всходило, – объяснил он. – До меня уже потом, когда мы на крышу выбрались, дошло, что барханы с крыши видно точно такие же, один в один как из окна.

– И что это значит?

– Будем надеяться, это значит то, что шар у нас ещё не украли.

Не хочу сказать, что моя сообразительность оставляет желать лучшего. Иначе короли не приглашали бы меня для решения своих проблем. Но в этом случае было правильнее просто довериться Рыжему. Вникнуть в нюансы можно и потом, а вот остаться в живых нужно было сейчас. А я совершенно не понимал, что, для чего и почему он делает. С одной стороны, потому что этот мир был ближе к его миру. С другой стороны, потому что этот мир очень сильно отличался от того, к которому привык я.

Мы нашли нужную Шухеру квартиру. Он окинул её взглядом, схватил валявшийся на полу, чудом не разбившийся круглый аквариум, высыпал из него округлые, будто обточенные морем камешки и спрятал аквариум в походный мешок. Затем подошел к окну, раскрыл его, не колеблясь, встал на подоконник и прыгнул, утонув в песке почти по колено. Высвободился, отполз в сторону и махнул рукой мне, мол, прыгай. Я прыгнул, перекувырнулся, гася инерцию падения, встал на ноги.

– А ты прямо акробат, – не то похвалил, не то съязвил Шухер. – Идем вдоль.

И указал в сторону торца дома.

Мы пошли, увязая в песке, слишком быстро обволакивающем ноги. Добрались до угла здания, обогнули его и, пройдя вдоль торца, остановились. Шухер отцепил от поясного ремня свою плеть, размахнулся и хлестнул ею вверх, уцепившись концом за лестницу. Дернул, лестница, заскользив, опустилась вниз.

– За мной поднимайся, – скомандовал Рыжий, сворачивая плеть. – Через пролёт. Я перешел на следующий, а ты только начинай подниматься по предыдущему.

В общем, взобрались мы наверх как раз в тот момент, когда Рыжий, наклонившись к люку, говорил мне, что на крыше чисто и можно вылезать. Спрятались за надстройкой и стали ждать, когда приземлится железная бочка, наблюдая за самими собой.

Пока я сам себя разглядывал, Рыжий спросил:

– Что такое временной парадокс знаешь?

Я пожал плечами.

– Если в трех словах, то чтобы ход времени не нарушить, нам из прошлого нельзя видеть нас из будущего. Поэтому сиди и не отсвечивай. Я всё сам сделаю.

Сказал и, держась так, чтобы его не было видно из-за надстроек, пригнувшись, перебежал к следующей, поближе к тем нам, которые как раз обернулись на звук подлетающей железной бочки.

И я увидел себя со стороны. Ну и паршивая же ухмылка. Ну и паршивая же морда. Ну и паршиво же я щурю глаза! Так вот, значит, как меня видят другие? Зараза!

Бочка, пролетев над нашими головами, не то упала, не то приземлилась на другом краю крыши и мы прошлые повернулись к ней.

Я видел, как я же положил на поверхность крыши мешок с шаром, как Рыжий, улучив момент, поменял его на мешок с аквариумом внутри и вновь спрятался за надстройкой.

И до меня дошло, насколько прост и гениален план Шухера. Теперь было достаточно лишь дождаться, пока прошлые мы закончим ссору с двоими из летающей бочки и побежим вниз, искать нужное окно.

– Временная петля, понял? – спросил меня Рыжий, когда всё закончилось.

Я кивнул. Это казалось чудом, похлеще магии любого выпускника Аретузы.

– Это невероятно, – сказал я. – Но что делать теперь?

– Теперь нужно найти такой подъезд, в котором аномалии дорогу не перекрывают. И бежать отсюда к чёртовой матери, – сказал Рыжий. – А ещё, надеяться на то, что наши пути не пересекутся.

– Наши? – не понял я.

– Тех нас, которые сейчас аквариум будут поднимать, да в окно прыгать, чтобы на крышу залезть.

– Так мы прошлые не исчезли?

– Да откуда я знаю? – пожал плечами Рыжий. Открыл ближайший люк и достал из кармана гайку, с привязанной к ней полоской ткани.

***

Ни в одном из проверенных нами подъездов не было ходу до первого этажа. На уровне вторых-третьих комариные плеши разрастались по всей площади подъезда, отсекая всякую возможность пробраться мимо.

Окна квартир всё так же являли нам разные пейзажи. Даже те окна, которые были расположены в одной комнате. За одним окном могли быть горы, покрытые жидкой растительностью, а второе могло выходить на широкую, но грязную улицу, мощенную булыжником. В другой квартире за одним окном была ночь, а за вторым – белый день, город из стекла и летящие в небе гигантские стальные стрекозы. Рыжий назвал их вертолётами. Пейзажи были разными и совершенно не похожими друг на друга. По ту сторону окна стояли крестьяне, синхронно крестившиеся и будто бы глядящие прямо на нас. Однако, когда Рыжий принялся махать им рукой, никто и ухом не повел.

В каком-то из окон шла битва. Но не такая, какие я видывал на своем веку. Люди не имели ни мечей, ни копий, ни лат. Они просто направляли друг на друга странные устройства из железа, устройства эти гремели и те, на кого они были направлены, падали.

Безумный дом, построенный безумным волшебником. Каждое окно – новый мир. И в любой из миров можно выйти. Но Рыжему был нужен не любой. Он искал за окнами знакомый пейзаж. И, в конце концов, нашел.

– Замок видишь? – спросил он.

– Вижу.

Складывалось ощущение, что оконный проём, из которого мы смотрели, находился близко-близко к земле. Пейзаж за окном носил отпечаток разрухи. Черные стены домов, некоторые из которых догорали, разоренные заборы, истоптанные копытами огороды и замок вдалеке.

– Тот самый?

– Тот, – кивнул я. – Только что-то там неладно.

– Вот и посмотрим, что там неладно, – сказал Рыжий и, распахнув окно, шагнул наружу.

Я перелез через подоконник вслед за ним и оглянулся. Оконный проём, из которого мы шагнули в этот мир, находился в уцелевшей стене разрушенного пожарищем дома. Одного из двух десятков таких же. И за стеной этой не было никакого многоэтажного здания. Я даже обошел стену и вновь пролез в окно, уже из руин.

– Да уж, поиграли со временем и пространством, – хмуро заметил Рыжий. – Интересно, как долго мы отсутствовали по здешнему времени?

– Может, несколько дней, а может и годы, – предположил я. – Кстати, а кому ты планируешь передать серебряный шар?

– Всем, – ответил Рыжий, не задумываясь. И добавил, немного помолчав: – всем по очереди.

Пройдя до края разорённой деревни, мы оказались в тылу у войска, осаждавшего замок. Катапульты работали на износ, швыряя камни один за другим. Солдаты были заняты привычным для них делом – разрушением того, что строили не они.

Прячась за разрушенными строениями, подобрались максимально близко к отрядам, осадившим город.

– Смотри, – тронул меня за плечо Рыжий, показывая на самую высокую башню замка. – Нам сигналят.

– С чего ты взял? – спросил я, разглядывая стоящего на угловой башне человека, размахивающего двумя флажками.

– А сам не смекаешь?

– Нет.

– Один флаг оранжевый, то есть рыжий, а второй – белый. Я – рыжий, ты – белый. Понятно?

– Теперь, да.

Действительно, флаги, которыми сигналили с башни, были двух цветов: белый и насыщено-оранжевый.

– Только, что они донести до нас пытаются?

– Семафорят.

– Сема… что?

– Бе. Ги. Те. К. Во. Ро. Там, – вглядываясь в размахивавшего флагами человека, принялся бормотать Шухер. – Ждём. От. Кро. Ем. Бе. Ги. Те. К… Язык такой, особый. Интересно, кто догадался?

– Если попадём внутрь – выясним.

– Если попадём внутрь живыми.

– Попадём, – прошептал Рыжий, указывая куда-то кивком.

Я обернулся – двое солдат, видимо решившие, что заряжать катапульты должен кто-нибудь другой, удобно расположились в развалинах и передавали друг другу кувшин, видимо с вином, отпивая из него. Мы подкрались к ним, оглушили, сняли с них мундиры и напялили на себя. Маскировка, конечно, так себе, но если не приглядываться, то вполне могли сойти за своих.

Выбрались в военный лагерь, миновали катапульты и снующих вокруг них солдат, дошли до передней линии войск и, делая вид, что так и надо, пошли к замку.

– Эй, вы куда? – окликнул кто-то из строя солдат, оставшегося у нас за спиной.

– А кто это? – спросил второй.

– Это артиллеристы. Куда это они?

– Эй!

И тогда мы побежали, закинув щиты за спину. А солдатики, видимо, соображали дольше, чем требовалось. Потому что всего лишь одна стрела воткнулась в мой щит. А потом мы пересекли странные светящиеся стальные полосы, лежащие параллельно вдоль замка. И когда до ворот оставалось всего ничего, они приоткрылись ровно настолько, чтобы мы протиснулись туда по одному.

– Я же говорила, что он семафорную азбуку знает! – радостно воскликнула какая-то старушка в цветастых лохмотьях и, пока все стояли, удивленно разглядывая нас, кинулась обниматься.

– Ну, здравствуй, Геральт, – сказала она, отступая на пару шагов и пристально меня разглядывая. – Ничуть не изменился.

И тут я понял две вещи: первая – Герр Альт, это не имя и фамилия, а разделенное на две части моё настоящее имя и вторая – я откуда-то знаю эту старуху.

©VampiRUS
Телеграмм с уведомлениями о выходе свежих серий ----> https://t.me/nokidtales

Как известно в детских садах то и дело проводятся конкурсы поделок к различным событиям или просто по временам года: Новый год, дары осени, день космонавтики...
Сообщают об этом не всегда вовремя и мы не успеваем что-то смастерить, поэтому в прошлом году, незадолго до дня космонавтики мы сами начали готовиться к конкурсу. Полистал интернет в поисках идей и в голове сложилась картинка.

Поехали. Для начала купили ведро в строительном магазине и совместили его с куском пеноплекса который у меня уже был

Далее обмазали глиной

Потом из говна и палок сделали корабль

Так как лепщик из меня никакой, для космонавта пришлось использовать куклу. Просто облепил её глиной.

Затем покрасили планеты. Пенопластовые шары покупали готовые, в магазине для хобби.

Почти всё готово. Для моей идеи нужна была маленькая роза, её я сделал из зубочистки, кусочков салфетки и суперклея

Колпак над ней сделал из колбы от сигары.
Покрасили корабль, космонавта и собрали всё в единую композицию

Астероид B-612 готов. Ура, товарищи.
Обычная поделка в сад от 4х летнего ребёнка))
Отнесли этого космического Маленького Принца в сад, всем понравилось, все восхитились, но...
"Но в этом году мы решили не устраивать конкурс поделок к дню космонавтики, а посвятить его пасхе. Поделка хорошая, но вне конкурса".
Пасха!! Прости, Юра.