На ночь глядя, читая всё подряд, встретил во время обсуждении второго доклада Макларена на известном спортивном сайте комментарий о том, что, дескать, "зачем вы всё отпираетесь, на сайте Макларена есть материалы, где подробно показано, как именно вскрывались пробирки". Я сходил на этот сайт, но меня ждал облом, там всё только через поиск, потыркавшись, ничего путного не нашёл. Ну ладно, стал гуглить, интересно же, как всё-таки бравые водопроводчики-гебисты хитроумно вскрывают пробирки. Может плохо искал, но нашёл только интервью "Спорт-Экспрессу" (вот ссылка: https://www.sport-express.ru/doping/news/maklaren-zaveril-se...), где упоминается только некий "инструмент", которым некий "эксперт" в присутствии самого Макларена показал ему, как вскрываются пробирки. Ясности не прибавилось. Гуглим дальше. На "Свободной прессе" есть чуть более подробное описание. (ссылка: http://***ressa.ru/sport/article/162351/ (не понимаю, почему упоминание этого домена запрещено, пришлось svp замазать звёздочками), а именно: «крышки контейнеров для проб с мочой компании Berlinger BEREG-KIT, которые были изучены, могут быть сняты при помощи гнущихся металлических или пластиковых пластинок, засунутых между крышкой и горлышком бутылки. Для открытия, после того как пластина поднимает защитное металлическое кольцо, нужно повернуть крышку против часовой стрелки. При этом металлические пластины должны оставить след (только если сделаны не из слишком мягкого металла), а пластиковые пластины могут не оставлять следов вообще». Вы это серьёзно??? Сверх защищённые швейцарские контейнеры могут открываться просто путём просовывания железки под крышку??? И это секретная метода от ФСБ, до которой никто никогда ранее не мог додуматься??? Наверное статья фейковая, но ничего другого я не нашёл. Если кто-то что-то нароет, киньте ссылку в каментах, мне действительно интересно как оно там было на самом деле, ведь не могут же все в спортивном мире быть настолько тупыми, чтобы в это всё верить.

Спасибо за терпение всем моим подписчикам!

1 сентября. Вот и кончилось очередное лето… Грустно. Рука болит, но я шевелю ею. Вся работа, все, что я обычно делаю каждый день с легкостью, теперь так тяжела для меня, а что-то я не могу сделать совсем. Например, расчесать свои длинные волосы. Они уже свалялись и мне еще грустнее от мысли, что придется их обрезать…

10 сентября. Рука, наконец-то, почти зажила. И я все таки смогла (пусть и не без труда) расчесать свои волосы. Некоторые колтуны пришлось вырезать ножницами, но в большей степени я все же сохранила свои волосы. Резко похолодало в последнее время, мы с Хворостом все чаще ездим за ягодами, собираю уже бруснику. Скоро будет клюква. Очень полезная ягода, особенно, если буду болеть зимой. Я сильно переживаю насчет дров, те, что лежат под брезентом, намочило сильными дождями. Кажется, этой ночью был уже первый мороз. Если так, до дело плохо, зима может придти рано и быть очень снежной. Надо позаботиться о тепле. Придется, вероятно, еще ездить за дровами. Терпеть не могу этого.

17 сентября. Сварила варенье из брусники. Дни стали очень холодными, сегодня шел снег. Серое небо очень тяготит настроение… Вообще все меня уже давно не радует. Я даже не знаю, как и что меня ждет дальше. Но я знаю, что живу ради Хвороста. Пес посмотрел на меня и снова уткнулся в миску с едой. Я пила чай на кухне, керосинка освещала стол, но за окном было еще не так темно. На плите варилась очередная порция варенья и окна в кухне запотели. Это напомнило мне старые добрые времена, когда я готовила дома, было светло, тепло, уютно… А теперь я одна. Неужели в целом свете? Нет, есть еще Хворост. Если бы не он… даже думать не хочу, чтобы я тогда делала! Я отставила чашку, помешала варенье и залила его в банку, плотно закрыв крышкой, перевернула на газету.

- Восьмая банка. Не плохо – сказала я псу и тот повилял хвостом.

24 сентября. Наступила оттепель и снег сменился дождем. Я хотела поехать за ягодами, но дождь, кажется, зарядил надолго. Как же невыносимо скучно сидеть вечерами. Я читаю книги, но иногда так хочется поговорить хоть с кем-нибудь! И тогда я начинаю говорить с собакой. Он, конечно, не понимает меня, но делает вид, будто очень внимательно слушает. Да, слушатель из него отличный. И я говорю ему о теориях возникновения жизни на Земле, о клетках и процессах в живых организмах, о законе Ома, о молниях, о пользе ягод, о планах на будущее, о прошлой жизни. Я стараюсь говорить о ней пореже, иначе мне становится очень больно.

28 сентября. Наконец-то дожди закончились! Надо ехать за клюквой. И чем скорее, тем лучше. Мы с Хворостом сели в машину и поехали в лес, я знала примерно, где можно найти клюкву так, чтобы не уезжать далеко. Серое небо не даст нам много света, но я использую день по максимуму. Мы приехали на небольшое болото за оружейным заводом. Завод этот стоял на реке, берега которой давно поросли камышами. Казалось, что с советских времен здесь ничего не менялось. Вдалеке виднелась старая деревянная вышка, это была территория полигона. Обломки колючей проволоки валялись кое-где под ногами и я старалась идти как можно аккуратнее. Палкой я переворачивала листья, но ягод не было. Через полчаса блужданий стало ясно, что здесь собирать нечего. Нужно было искать другое место, клюква тут не растет. Пес бегал недалеко от меня, вдруг он замер и зарычал. Я подняла голову и увидела перед собой кабана. Кажется, это была самка и рядом больше никого не было. Она посмотрела на нас, развернулась и бросилась бежать прочь. Хворост сорвался за ней, но я окликнула его.

- Оставь ее, пусть бежит! У нас нет времени возиться с мясом, да и оно испортится раньше, чем мы его съедим. Лучше зимой поохотимся на этих дикий свиней.

Хворост еще пробежал какое-то время и вернулся ко мне. Он остановился и принюхался к моим следам. Казалось, что что-то беспокоило его. Он отбежал в ту сторону, где я искала ягоды, обнюхал ствол дерева и опавшие листья. Шерсть у него на загривке вздыбилась. Я огляделась, но никого больше не было. Мне стало не по себе.

- Поехали отсюда, Хворост! Что-то здесь не так…

Перед сном я долго лежала и думала, что же так напугала моего пса? Если бы я знала, что ждет нас впереди, то вероятно, уже не смогла бы уснуть в ту ночь. Но никому не дано видеть будущее и потому я уснула крепко и снились мне поля с клюквой, теплое солнышко и какой-то белый пляж.

2 октября. Наконец-то нам подвернулась удача! Мы нашли на одном из болот клюкву. Правда, уже два дня как сильно подморозило. Но я все равно собиралась сделать из нее варенье, тем более что клюква хорошо хранится. Набрав за 4 часа три полные миски, я почувствовала усталость и уже замерзла, несмотря на то, что надела две пары теплых штанов, свитер и большую шубу. Пора было возвращаться домой. Тем более, что стало темнеть и небо хмурилось, я думаю, что пойдет снег. Перетащив все миски в машину, я вернулась к поваленному дереву за своим карабином и споткнулась, зацепившись за корягу. Хорошо, что при приземлении ничего себе не повредила, вроде бы даже не отбила пятую точку. Вскочив от обиды, схватила «Сайгу» и не глядя на то место, запрыгнула в машину. Я поставила машину недалеко от парадной, Хворост на этот раз ехал в багажнике с клюквой, он часто последнее время любил кататься именно там. Я обошла машину, намереваясь открыть дверь багажника, но оцепенела. Рука так и зависла в десяти сантиметрах от ручки. На меня смотрел Шрам, вожак стаи волков. Холодея от ужаса, я осторожно повела глазами по сторонам – поздно! Они окружили меня, кольцо из серых шкур! Они как по команде двинулись на меня. Я схватила карабин, они прыгнули, вцепились в мою шубу, я сжалась в комок, они рвали шубу, тянули за штаны. Сердце бешено колотилось, но высвободится я не могла! Кто-то из этих тварей уже схватился зубами за приклад и просто тащил на себя, пытаясь вырвать мое последнее спасение у меня из рук. И в тот момент, когда я в ужасе еще не могла сообразить хочу ли я еще сопротивляться или уже бесполезно, раздался лай. Вдруг железные зубы, как по команде ослабили свою хватку и бросили меня! Я упала на промерзшую землю, паника-паника! Схватив «Сайгу», я увидела Хвороста, он выпрыгнул из машины через открытую дверь водителя. Его бесстрашные глаза. Он бросился прямо на них, в этот смертельный клубок. В эти оскалы. «Сайга»-«Сайга»! Стрелять! Нажала на курок. И… тишина. Только вопль, душераздирающий, уже даже не собачий вопль. Осечка?! Еще раз на курок. И тут как наяву перед глазами та коряга, моя сумка с патронами, ее нет больше на поясе. Я ведь не обернулась тогда. Карабин не заряжен… Я рванулась в парадную, какая-то тварь из клубка схватила за штанину и получила прикладом, прямо в глаз, в этот мерзкий звериный глаз. Скорее наверх, к снайперской «Сайге»! Там, внизу, в клубке мой пес, друг, спаситель. Я должна успеть!

Вбежав в квартиру, схватила у окна «Сайгу-308», выбила дверь на балкон, вскинула карабин, прицелилась и грянул выстрел. Затем еще и еще, и еще. Один за другим эти твари падали. Двое в страхе отбежали, но пули нашли и их. И вот он последний, стоит и смотрит прямо на меня. В глазах нет страха, вся его стая лежит у его ног. Шрам. В прицеле его голова, его глаза. Секундный вздох, он как будто кивнул, понял, что проиграл. Выстрел. Последний волк упал, земля рядом стала красной. Я побежала вниз, я дрожала, слезы лились рекой. Вот это место, два шага всего. Его больше нет. Моего Хвороста, моего друга. Все, что осталось от него, от моего любимого пса, кости… Я ревела, сидя на коленях. Весь мир стал черным в этот день. Стемнело и пошел снег, он кружил, оседал на шерсти убитых волков, на моей подранной шубе, а я все сидела там. Не было сил подняться, не было больше слез. Казалось, они отняли у меня жизнь и я уже не знаю, где мне найти ее снова...

3 октября. Я похоронила Хвороста недалеко от дома, на пустыре. Разожгла костер, палила его, не жалея дров. Земля прогрелась и я откопала ее. Вбила рядом самодельный крест, небольшой, акриловой краской написала «Верный друг Хворост». Два пластмассовых цветка положила на могилу. Может, кто-то со стороны и сказал бы, что я сошла с ума и хоронила собаку, как человека, но никого не было. А этот пес давно уже был мне человеком. И теперь его больше нет. Он пожертвовал своей жизнью, чтобы сохранить мою. Но к чему она мне теперь, без него?! Это так бессмысленно, так пусто, так черно. Я поплелась домой. Не хотела даже забрать клюкву из машины. Не хотела больше ничего.

10 октября. Я не почти не выходила из дома. На улице шел снег, он так и шел с того самого дня, как я победила своего врага. Сидела часами на подоконнике и глядела на белые мухи из окна. И мухи эти рисовали мне очертания Хвороста…

1 ноября. Я поняла, что жизнь моя – это вопрос времени. Тяжелая депрессия обрушилась на меня как бетонная стена. Все намного хуже, чем в самом начале моей одинокой жизни. Несколько дней назад я бродила по району в поисках другой собаки. Но это, разумеется, бесполезно. Собак давно уже нет, их съели волки. А тех, что не съели, те одичали и ушли из пустого города. Никого больше тут нет. Кроме меня.

17 ноября. Пыталась составить план, что делать дальше. Керосин еще есть, газ тоже. Давно уже топлю буржуйку, а дрова колю на лестнице. В этом году дрова плохие, сырые и очень плохо разгораются. Приходится брать те, что лежали на чердаке и растапливать на них, а сверху на буржуйку класть сырые, только так они просыхают. Такое положение дел меня немного волновало, но в последнее время все отошло на задний план. Одиночество, вот что томило меня. Теперь уже я понимаю, что волки выследили меня от болота, наверное, они гнали ту кабаниху, а мы с Хворостом оказались у них на пути, от того пес так и беспокоился, что унюхал этих серых тварей. Если бы только можно было вернуться назад! И та чертова коряга, как я могла обронить сумку с патронами. Почему не уследила за карабином? Почему он остался не заряженным… Нет. Я во всем виновата и в смерти друга тоже. Это моя вина.

28 ноября. Наверное, ест что-то, что называется затяжной депрессией. Раньше мне не приходилось думать об этом. Но теперь я часами сидела на диване и смотрела на огонь в буржуйке. Даже когда она гасла, я не подкидывала новых дров. Будто бы спала наяву. В последнее время стала даже мало есть. Не читала больше книг, не рисовала в блокноте, не выходила на улицу. Это было просто жалкое существование.

15 декабря. Скоро Новый год, но мне все равно. Ведь никто его в этом городе не отметит. Нет толку развешивать гирлянду, шарики, их никто не увидит.

31 декабря. Вот второй год прожит в одиночестве. Уже три месяца как со мной нет моего любимого Хвороста. Я сидела на диване. На столе передо мной лежала банка тушенки, сухари, банка консервированной кукурузы, чипсы, орешки, бутылка шампанского, консервированные огурцы и помидоры, пачка сока. Еще был вафельный торт. Мне ничего не хотелось. Я встала и подошла к мискам, из которых когда-то ел Хворост. Взяв в руки чашку, я насыпала корм из мешка в миску.

- С Новым годом, дружище, надеюсь, тебе там лучше, чем здесь… - прошептала я и вернулась за стол.

Я немного поела, и сидела в тишине. На столе стояла керосиновая лампа, от нее плясали ровные тени. Неожиданно часы пробили двенадцать. Вот и наступил новый две тысячи четырнадцатый год. Я шагнула в него совершенно одна. Это был самый грустный Новый год в моей жизни…