Письма лежат перемешанные, сбившейся стопкой на полированной поверхности овального стола. Женщина, встретившая войну 12-летней девочкой, слегка дрожащей, морщинистой рукой берет из стопки наугад конверт. Не спеша разворачивает желтоватый хрустящий исписанный вдоль, на полях - поперек, стремительным, крючковатым почерком лист бумаги. Поправляет цветастый платок, накинутый на плечи; янтарные бусы, искусственный румянец, напомаженные губы, аккуратно подведенные карандашом брови, ресницы, каре золотисто крашеных волос… Старинные, напольные часы, у стены, между двумя широкими окнами, с резным узором по темно-коричневому корпусу, и длинным позолоченным маятником за стеклянными дверцами - давно неисправны, молчат.
«…Хочется во все горло крикнуть: «Будьте вы прокляты, фашистские варвары! Зачем нарушили нашу мирную жизнь, наш труд, нашу любовь?!…».
«…За зверства гитлеровских молодчиков отвечать будем разгромом, смерть за смерть, кровь за кровь. Я видел его зверства и бандитизм. Мурашки ходят под гимнастеркой, и не верится, что это сделал человек. Одно могу сказать: за все его издевательства надо его бить, бить и бить, пока земля не очистится от фашизма…».
«…Лучше умереть на фронте, чем быть расстрелянным фашистскими бандитами…».
«…Дал клятву, что не отступлю, буду биться до последней капли крови, до последнего вздоха, до тех пор, пока не будут истреблены все гитлеровцы… За тебя, за наших детей, за весь советский народ отомстим!..».
«…Лорочка! Терпи родимая. Враг начинает сдавать, и чувствуется его ослабление, он скоро побежит, и мы будем гнать его, не давая остановиться. Эта сволочь, Гитлер, найдет себе покой только в могиле…».
Это отрывки из 9-ти писем, отправленных из-под содрогающейся от бомбежек Москвы, залитого кровью Орла, прифронтового Тамбова. Первое датировано «7 августа 1941 года», последнее - «10 ноября 1941 года».
«…Голубка моя, даю тебе клятву от чистого сердца, что буду зверем к врагу, беспощадным к фашизму, к тебе же, моя родная, буду добр и честен, ибо ты единственная моя любовь, моя жизнь…»
«…Голубка моя, храни себя, детей и помни обо мне. Также и я повседневно чувствую тебя и детей около себя и мысленно всегда с тобой. Вот это моя единственная просьба к тебе. Помни, что ты должна жить для детей и работать для общества и помнить меня, как друга, беспредельно любящего тебя, моя дорогая…»
«…Лорочка, родимая моя, мы на фронте, вы там в тылу. Помогайте бойцам, организуйте женщин, создайте штаб боевых подруг, организуйте группы помощи фронту, сделайте все, что в ваших силах. Собирайте теплые вещи, организуйте письма на фронт, давайте свою кровь раненым бойцам. Таким образом, весь народ, объединившись одним желанием, трудом, самопожертвованием, обеспечит победу над фашистскими выродками…»
«…Хочется, чтобы ты, моя голубка, крепче обняв, как раньше целовала мои глаза, чтобы я имел возможность целовать вас всех и тебя, как всегда целовал. Такое желание порождается ежедневно, хотя это пока что только желание, оно может сбыться только после войны, когда будут уничтожены все гитлеровские собаки…»
Женщина откладывает листок в сторону и начинает рассказ. Ее голос, как звучание граммофонной пластинки: уютно трескуч, волнисто эмоционален, завораживающе близок. Иногда рассказчица на несколько секунд замолкает и, набравшись сил-воспоминаний, вновь продолжает:
- Тут девять писем. Несколько первых - из Перхушково, куда папу почти сразу откомандировали. Там располагалась военная школа, где готовили офицеров, перед отправкой на фронт. Затем - из Орла. А когда Орел пал, его перевели в Тамбов, последние письма оттуда. Больше он почти не писал. Зимой 42 его назначили членом Военного совета Южно-Уральского военного округа. И мы вскоре перебрались к нему в Чкалов… Ну вот, первое письмо…
Женщина начинает читать, изредка прерываясь на комментарии:
- «Лорочка» - это моя мама… «Женя» - брат… «Мамаша» – бабушка… Дело в том, что у папы не было высшего образования, и он всю жизнь писал безграмотно… «Тоня» – пятигорская тетя, «Копа» – это Клеопатра Ф., из Москвы… Марина и Семен – близкие друзья родителей… А «Эля» – это я…
Читать становится все тяжелее и тяжелее...
…«Милая моя жена, я далеко от тебя, но всегда чувствую тебя около себя и живу надеждой на нашу встречу. Почему я так и не увижу тебя? Нет, этого не может быть. Бандит будет разбит и уничтожен, иначе быть не может. Будь он трижды проклят, этот зверь – Гитлер. И мы вновь будем жить счастливо. Эта разлука еще ближе нас сблизила, и любить будем друг друга сильнее. Береги детей, если мы погибнем, то пусть хотя бы они останутся после этой войны»…
Женщина замолкает и отводит взгляд в сторону от листа бумаги. Смотрит на то, как отражается от поверхности стола хрустальная люстра: блестящие, размытые очертания. Точно так же в глазах женщины отражаются ее воспоминания…
Сообщество "Чтобы помнили" на Пикабу:http://pikabu.ru/community/pobeda