Потеряв сознание лишь на миг, я пришла в себя сразу после падения, и теперь ощущала невыносимую боль во всем теле от острых шипов. Я лежала на спине, боясь пошевелиться, так как шипы уже плотно вошли в спину и ноги, а упереться руками в стебли, усыпанные шипами, перевернуться на бок и попытаться встать было страшно. Одно дело падать без сознания, а другое — добровольно вонзить в себя тысячу острых колючек. Волей-неволей пришлось оставаться в том же положении, закрыв глаза и пытаясь собраться с силами. Но, к счастью, это продолжалось недолго.
— Господи, Наташенька, деточка, очнись!
С двух сторон меня подхватили чьи-то руки, вытащили из кустов и усадили возле двери, ведущей в квартиру Максима и Лены.
Каким же Чудом именно в тот момент, когда я рухнула в кусты, из-за угла показались две женщины, моя подруга Танька и её мама, тётя Вера? Они шли по тропинке к дому тёти Веры и неожиданно наткнулись на меня.
— Татьяна, давай беги, вызывай скорую, — приказала тётя Вера.
Танюха быстро побежала к следующему дому, где жили ее родители, так как именно у них был единственный на весь наш квартал телефон.
Тётя Вера прижимала меня к себе и ласково гладила по голове.
— Потерпи, милая. Сейчас приедет скорая, и ты наконец-то отмучаешься.
— Тетя Вера, там Кукла! - я расплакалась и попыталась рассказать тёте Вере о своем горе.
— Молчи, девочка, береги силы. Я тебе сегодня же привезу в роддом всё, что нужно. И куколку твою привезу. Я всех твоих куколок привезу, ты только ничего не бойся. Рожай быстрее и возвращайся домой. Боже мой, как же ты похожа на свою маму! — и она тоже внезапно расплакалась.
Тетя Вера была подругой моей мамы, а также невестой маминого брата Мишеньки, который погиб в девятнадцать лет в первом же бою. Мы с тётей Верой общались редко. У неё был суровый муж — важный чиновник в Облсовпрофе. Но с её дочкой, Татьяной, мы росли вместе с самых пеленок. Так получилось, что моя бабушка вырастила почти всех детей на нашей улице. Даже дети чеченцев, живущие напротив нас через дорогу на другой стороне улицы, считали мою бабушку своей. Хотя их она не воспитывала, зато лечила от всяких болезней.
Ноги меня еле держали, поэтому тётя Вера решила не отводить меня в дом, а подождать скорую прямо на улице.
Наконец, прибежала Танька и сообщила, что машина скорой помощи уже выехала.
— Натаха, ты же собрала вещи для роддома? Давай я сбегаю, принесу, я помню, где стоит сумка. И ключ нужен, чтобы двери закрыть. А за Куклу не волнуйся, мы её будем кормить, — Таня еще была не в курсе, что у меня основательно поселилась Светка. А про Куклу я уже решила молчать, боясь опять разреветься.
Уже лежа в машине скорой помощи, я увидела, как Танька что-то шепнула на ухо своей матери, тёте Вере, и, как та охнула, прикрыв рот рукой. Я тогда догадалась, что моя подружка увидела мёртвую Куклу… Я хотела им крикнуть, чтобы они как-то оповестили моего брата и Светку о том, что я уже рожаю и о том, что Кукла внезапно умерла, но двери машины скорой помощи закрылись, и я очутилась наедине с полной женщиной в белом халате. Рядом с ней лежал маленький белый сверток, который вдруг тоненько замяукал. В этот миг мне почему-то показалось, что там котенок. Женщина тут же взяла сверток в руки. Она откинула уголок белой ткани, похожей на пеленку, и обратилась к котенку:
— И что же мы так горько плачем? К мамке, наверно, хотим? Эх ты, бедолага!
Я, боясь поверить собственной догадке, спросила:
— Это, кто? Ребёнок?
— Ну а, кто ж ещё?! Вот только он оказался ненужным своей маме. Сейчас оформим его в роддоме и потом ему одна дорога — в Дом малютки.
— Но, может быть, его мама опомнится и заберет его?
— Нет, милая девушка, не заберёт. Эта кукушка уже не в первый раз отказывается от ребенка.
Женщина поставила сверток столбиком и я увидела маленькое очаровательное личико. Сердце защемило от жалости и нежности к этому невинному малышу.
— А вот скажите, можно ли, допустим, мне усыновить этого ребенка?
— А почему нет? Напишите заявление, соберете нужные справки и, если у вас хорошие жилищные условия, если ваш муж не будет против, то можно. Ведь ваш муж не будет против?
— Конечно, не будет,— соврала я и подумала: где же его носит, этого несостоявшегося мужа и отца?
Машина подъехала к зданию роддома и водитель, он же санитар, одной рукой поддерживая, а в другой неся болоньевую сумку, повел меня в приемное отделение. Позади нас шла медсестра с ребенком, который мог бы стать моим, но не станет, так как у меня нет мужа, он просто меня бросил. Да и не был он мне мужем. Так… Сожитель. Сколько я уже могу оправдывать его и обманывать саму себя? Он не вернется. А, если и вернется, ни за что не прощу. Хотя… Мало ли, что могло с ним случиться? Он ведь такой бесшабашный. Да еще и на гоночном мотоцикле поехал.
Прощу, обреченно подумала я. Если он, конечно, вернется. Прощу. Потому что мне без него очень плохо. Он самый лучший: смелый, веселый, заботливый, добрый и нежный. Он один такой на белом свете. И он мой. Он не может это не понимать.
