Что произошло в русской истории в 1812 году помимо вторжения армии Наполеона в Россию? В 1812 году была основана самая южная американская колония России – Форт Росс в Калифорнии.

На Аляске по понятным причинам с производством пищи дела обстояли неважно, и для решения этого вопроса Александр Андреевич Баранов(1746-1819), первый главный правитель русских поселений в Америке (1790—1818) принял решение основать колонию на юге Америки. С этой целью в 1808-1808 и 1811 годах под руководством Ивана Александровича Кускова(1765-1823) на поиски подходящего для колонии места было отправлено две экспедиции.

Форт-Росс на карте США

Иван Александрович Кусков

1811 году место было найдено в 20 милях от залива Бодега. Это маленькое открытое плато, обращенное к морю, отделялось от остальной местности несколькими глубокими ущельями, идущими в разных направлениях, так что его просто было защищать. Более того, тут размещались пастбища, рос строевой лес, были проточная вода — река Славянка (потом названная американцами Российской) и наилучший климат на побережье.

Формально этот участок принадлежал тогда испанцам, хозяйничавшим в Калифорнии, но Кусков купил его у индейцев, заплатив три одеяла, три пары штанов, два топора, три мотыги, несколько ниток бус. В 1812 году, когда на место прибыл Кусков с 25 русскими и 90 алеутами, был основан Форт-Росс. Они приехали в марте либо апреле, а к сентябрю крепость и деревня были построены.

Положение испанцев на тот момент в регионе было уже весьма шатким, поэтому с помощью силы прогнать русских они не могли.

В итоге между русскими и испанцами наладился взаимовыгодный обмен. Российско-Американской компании были нужны меха и пшеница, а испанцам – русские изделия из дерева, железа, кожи, произведенные в Ситке и Форте Росс. Яркой демонстрацией того, что у материальная база испанцев в Калифорнии была весьма слаба является тот факт, что у них не было ни одного лёгкого судна до тех пор, пока они не приобрели несколько, построенных русскими в Форт-Росс.

Тем не менее каждый год сначала испанские, а потом мексиканские власти выражали протест по поводу «оккупации» русскими земель, на которых был расположен Форт-Росс, и предупреждали их о необходимости покинуть Форт.

Начальником колонии, естественно, стал сам Иван Кусков, которому на тот момент было 47 лет. Испанцы называли его Пи де Палу — «деревянная нога», поскольку у него был протез. Он был задиристым, гневливым, но честным по тем временам уже стариком, который мог замечательно принять больших гостей, удивляя их достижениями цивилизации, неожиданными в столь диком месте, но правил подчиненными стальной рукой. Все постройки форта были построены под его управлением и являются свидетельством его исключительных познаний в фортификационном искусстве, хотя военным он не был(в Википедии он ошибочно назван лейтенантом).

Кондратий Рылеев

В 1824 году правителем канцелярии Российско-американской компании был назначен будущий декабрист, в то время уже член Северного общества Кондратий Рылеев. Кусков к тому времени уже умер(в 1821 Кусков вышел в отставку и 4 июля 1823 вернулся на родину в Тотьму, где в том же году скончался), а Рылеев был озабочен судьбой колонии, и хлопотоал о делах Форт-Росса перед Сперанским и Мордвиновым.

Рукой Рылеева было написано «Извлечение из колониальных депеш». Он ревниво следил за всем тем, что появлялось в печати о Русской Америке и Российско-Американской компании. Рылеев даже обращался в Цензурный комитет с просьбой «не пропускать никаких сведений о Компании без ее ведома».

Лейтенант Владимир Романов, побывавший на Аляске, написал «Проект экспедиции от реки Медной до Ледовитого моря и Гудзонова залива». В нём он писал «Ежели мыс Доброй Надежды и Новая Голландия обратили внимание Англии, то северо-западная часть Америки заслуживает таковое внимание от нашего правительства...»

В 1825 году Рылеев поддержал проект Романова и подписал распоряжение Российско-Американской компании о постройке в Русской Америке новых крепостей вдоль всего течения реки Медной – от моря до хребта Скалистых гор, открытого креолом Климовским. «Взаимные пользы, справедливость и самая природа того требуют», – писал Рылеев.

Александр I отклонил эти предложения и предупредил членов Компании, чтобы они оставили свои затеи, «не выходя из границ купеческого сословия».

Рылеев ревностно продолжает отстаивать идеи Романова в отношении расширения границ Русской Америки до Скалистых гор. Видимо, Кондратий Рылеев устроил так, что Крузенштерн и Головнин – оба сразу – подают в правительство записки со своими мнениями о форте Росс, что в Северной Калифорнии, о заливе Сан-Франциско. Граф Н. С. Мордвинов предлагает Российско-Американской компании выкупать крепостных у помещиков в местностях с бедной землей и селить этих людей в плодородной Калифорнии. Об этом предложении знал Рылеев.

Как мы помним, Рылеев был одним из руководителей заговора декабристов. Декабристы планировали убить императора, однако вот что делать с его семьёй? Убивать её они не хотели. Заточить в тюрьму в России – есть риск того, что их попробуют освободить с целью восстановления монархии. Отправить в Европу – есть вероятность, что те попытаются организовать военный поход на Россию и вернуть престол.

Поэтому Рылеев, как правитель канцелярии Российско-американской компании, предложил царскую семью после восстания сослать в Форт-Росс, где её уже никто достать не сможет. Именно этот вариант и был принят в качестве рабочего.

К середине 1830-х местная популяция пушных зверей сильно сократилась, так что торговля пушниной сошла на нет. После соглашения администрации Российско-американской компании в Новоархангельске (ныне Ситка) и Компании Гудзонова залива в форте Ванкувер надобность в поставках продовольствия из Форт-Росса отпала, а его международный статус так и не был определён. в 1841 году Росс был продан гражданину Мексики швейцарского происхождения Джону Саттеру, основателю поселения Новая Гельвеция владевшему почти 200 км2 земли в её окрестностях за 42857 руб. серебром. В счёт оплаты Саттер поставлял на Аляску пшеницу, но, по свидетельству П. Головина, так и недоплатил почти 37,5 тыс. руб.

Автор: Исторические заметки (statehistory)

Источник: https://statehistory.livejournal.com/39278.html

Ну чёрного цвета и ушки висячие, морда ещё длинная. Всмысле вы не можете сказать?

P.S.На фото 16 собак:
-Ну мелкая такая(7)
-Ну средняя такая(6)
-Ну крупная такая (3)

Начало: Кваздапил. Наявули

Часть четвертая. За мечтой

Глава 1. Воскрешение

Как же шумит в голове… И стучит… И звонит…

Да выключите же дятлов и отбойный молоток!!!

Конечно, нет здесь никаких дятлов и перфоратора, это разбухшие мозги реагируют на внешние воздействия к черепу. Каждый писк — как тараном в колокол.

И опять — родительская квартира, я в майке и трусах лежу в своей постели, а по стене ползет утренний луч.

Не надо было столько пить.

Или…

Я похолодел.

А пил ли я вчера?

В застопорившихся мозгах все перемешалось. Что — правда, а что — нет?! Наяву ли приходил дядя Саша из соседнего дома, или это очередной глюк вроде встреч с Гаруном и Данилой?

«Наяву ли, наяву ли, ная-ная, вули-вули …» — певуче звучало в пустой голове на мотив кришнаитской мантры. А часы с календарем показывали то же утро — как в известном фильме «День сурка». Только события не повторялись, как в том фильме, а подкидывали сюрпризы. То Гарун пришел убить меня, то не меня, то меня, но не Гарун, а Данила — убить меня так, чтобы подумали на Гаруна...

По ушам ударил звонок в дверь — долгий, требовательный.

Что на этот раз? Точнее, кто?

А если снова Гарун? Не снова, конечно. Он приходил не по-настоящему, а только в моих «наявулях». И не понравились мне его визиты — от версии с «зеркалкой» до сих потряхивает, и, тем более, не люблю, когда в меня ножиком тычут, даже если факт тычка остался за кадром, а не как в варианте с Данилой. Если бывший друг придет, чтобы ткнуть — он в своем праве, я действительно опозорил его сестру. Не важно, что хотелось мне совершенно другого. Так сложились обстоятельства. То, чего мне хотелось, я получил, пришло время расплаты.

А если меня все же разыскали очередные «знакомые» Люськи? Не зря же эта мысль сидит занозой так, что даже во сне являлась.

А если Костя передумал, и за дверью — внушительный Валера с какой-нибудь насыпной штучкой в руке, от которой внешних следов для предъявления следствию не останется, а избитое тело позавидует состоянию, которое было после встречи с Люськиными друзьями?

Двигаясь как сомнамбула, я накинул банный халат и, словно в шпионском боевике, встал сбоку от двери. Вряд ли кто-то будет стрелять, но инстинкт самосохранения толкнул на эту глупость.

Глупость ли? Посмотрим.

— Кто? — громко спросил я.

— Кваздапил, это я, — донеслось снаружи.

Этот грубоватый гортанный голос ни с каким другим не спутать. И эту уже слышанную фразу. Я открыл дверь.

До проблемы рукопожатия — быть ему или нет — даже не дошло, сокрушающий удар в грудь отправил меня в нокдаун. Я пришел в себя на полу — Гарун едва сдерживался, чтобы не запинать до смерти.

— Я верил тебе как брату, а ты…

Просить прощения глупо.

— Я сожалею и все понимаю. Что бы ты ни сделал, это будет справедливо, потому что я виноват. Не тяни.

Ярость в глазах Гаруна немного утихла.

— Поговорим. — Он нервно прошел на кухню и бухнулся на табурет.

Поднявшись и оправив халат, я сел по другую сторону стола. Грудь страшно болела.

Поговорить — это здорово. С приговоренными не разговаривают. Разве только о последнем желании. Если это именно такой случай, то я хочу, чтобы никто не пострадал: то есть, чтобы родители и сестра не увидели убитого сына, а Гарун не сел в тюрьму. Лучше я сам брошусь с крыши или под машину.

В любом случае, во сне (как и во сне, который во сне) все было хуже. Там со мной не разговаривали.

— Ты знаешь? — спросил Гарун.

Он глядел в пол.

— О свадьбе и что было после? Вчера рассказали.

— Ты понимаешь, что отец не мог поступить по-другому?

— Да.

— И понимаешь, что Хадя тоже не могла поступить по-другому?

— Понимаю разумом, но не душой. Если бы в свое время ты дал мне шанс, то Хадя была бы жива и счастлива.

— Жива — возможно, хотя и не точно, потому что отец не допустил бы такой свадьбы. И уж точно сестра не была бы счастлива. Без согласия родителей это невозможно.

— Я говорю о другом счастье. О личном.

— А ты живешь в вакууме?

— Ты понимаешь, о чем я…

— А ты — о чем я. Не перебивай. Расскажу одну занимательную и очень грустную историю. Я присутствовал на странной свадьбе, где соединенные обычаем новобрачные глядели друг на друга волком и вместо радости глаза невесты переполняло тоскливое смирение.

— Ты говоришь о свадьбе Хади?

— А о чьей же еще, маймун тупоголовый?! По твоей прихоти самый светлый день в жизни любой девушки завершился кошмаром. Когда опозоренная Хадя вернулась среди ночи, разъяренный отец хотел убить ее, этого требовала честь.

— Этого требовали дикие традиции, — поправил я

— Не нам с тобой решать, что дико, а что нет. Твоя сестра переспала с кучей мужиков, иногда — за материальные плюшки. Даже если ее заставили, для меня это дикость. Честь требовала от твоей сестры умереть и все же не допустить, и, тем более, не делать неприемлемого. Во всяком случае, я так понимаю.

В недавнем сне Гарун признался мне, что Машкины «художества» выплыли наружу, но это же был сон. Подсознание чего-то боится, и, когда сознание спит, страх заставляет картинку материализоваться. Ночью страхи оживают, а потом приходит утро и рассеивает их. Сон не может быть явью, потому он и сон!

— Эти слухи про Машу…

Гарун перебил:

— Когда люди рискуют жизнью, чтобы по чьей-то просьбе раздобыть технику со значимыми файлами, они копируют добычу. На всякий случай. То, о чем говорю, я видел своими глазами. Не переживай, тех записей больше нет — я понял, почему пришлось прибегнуть к таким мерам. И сейчас я рассказываю про свою сестру, а не про твою. Тебе интересно?

— Очень.

— Мы как раз подошли к главному. Я же зачем-то пришел к тебе? Пришел. Поэтому слушай. Я совершил неслыханное: встал на пути отца. Вопреки всем традициям и обычаям. На кону стояла жизнь родного человека, и у меня не было выбора. Вернее, выбор был, и я его сделал — не правильный для моего окружения, а который вызвал радость в глазах матери. В тот миг мама тоже проклинала вековые традиции и обычаи. Пусть не покажется, что хвастаюсь, но я не последний боец смешанных единоборств и боев без правил, и кое-что могу даже после ранения. Я утихомирил отца. Когда он понял, что со мной не справится, я сказал: «Ты потерял дочь. Если сделаешь то, что собираешься, то потеряешь вторую дочь и сына». И он понял, что так и будет, в таких делах словами не бросаются. Я забрал бы Хадю и уехал, обменявшись с родителями проклятиями. Разве кто-то хочет такой судьбы? Отец и сам не хотел убивать дочь — его руку направляли воспитание и общественное мнение, которого он боялся. Он стал искать выход. Это было сложно. Позор семьи можно смыть только кровью. К делу привлекли маминого брата, и Хадю «похоронили». — Дважды синхронно согнув по два пальца поднятых рук, Гарун сделал знак кавычек.

Я буквально растекся по табурету.

Когда я слышал выражение «второй раз родился», то, оказывается, не понимал смысла. Для кого-то вторым рождением становилась опасная ситуация — не погиб, не сбили, кирпич упал не на голову, а рядом, а упавший самолет улетел в рейс без тебя.

Сейчас у меня было чувство, что я снова родился, и сейчас я понимал, что это значит.

— Хадя жива?!

Как во сне, лицо Гаруна расплылось перед глазами. Сейчас это был не сон. По щекам текли слезы. Я плакал.

Именно это, как ничто другое, убедило Гаруна, что он все сделал правильно.

— Я пришел за подтверждением, что ты тоже отвечаешь за свои слова. Ты говорил, что любишь Хадю. Ты женишься на ней?

— Да!

Для ответа не требовались раздумья. Ответ жил во мне давно, он временно умирал и теперь родился вновь — свежий, жаркий, искренний.

Гарун улыбнулся:

— Несмотря на то, что придется всю жизнь скрываться от людей? Подумай о том, что будет дальше.

— Теперь у Хади нет никаких документов?

— Тетя Патимат, близкая родственница, работает в паспортном столе. Одна из ее дочерей, Нажабат, в возрасте твоей сестренки собралась на Ближний Восток — познакомилась с кем-то в сети и поддалась пропаганде. Там не столько идеями девушек цепляют, сколько личными отношениями. Сетевая «любовь» быстро развивалась, девчонка с ума сходила по виртуальному другу и его жизни «во славу халифата». Это шесть лет назад было. Дядя Магомед отобрал у нее только что полученный внутренний паспорт и не дал сделать заграничный. Нажабат с помощью «друзей» из сети улетела в Турцию по чужим документам, и там ее следы потерялись. Может быть, она в конце концов добралась до своего виртуального идейного воина и погибла где-нибудь под бомбами или ее продали как вещь еще в Турции. Жаль девчонку. Молодая, глупая. А документы остались. От имени дочки тетя Патимат оформила заявление о смене имени и под это дело в новом паспорте появилась фотография Хадижат. Хадю возродили под новым именем. — На губах Гаруна вновь заиграла улыбка, хитрая и намного шире той, что была до грустного рассказа про сгинувшую за границей родственницу: — Нажабат стала Надеждой. Теперь Хадю — по ее, кстати, просьбе — зовут Надя, по документам она старше на два года и по легенде последние шесть лет, с тех пор как получила паспорт, сидела дома — ткала ковры на продажу. У нас многие этим занимаются постоянно или периодически, станки есть чуть ли не в каждом доме. После того, как Хадя возьмет твою фамилию — а я надеюсь, что так и будет…

— Будет! — выдохнул я.

— …следы запутаются еще больше. Документы у Хади не «липовые», внесены во все базы данных, но чем чаще они будут всплывать, тем больше шансов на перекрестные проверки. Сам понимаешь, чем это грозит. Бумажка может оживить человека, и она же его убьет. И не только его, а всех, кто участвовал и помогал.

Гарун помолчал, затем его губы вновь растянулись в улыбке, но теперь она стала жесткой:

— Кстати, если что: развод тебе не светит. Я не стерплю, если мою попавшую в беду сестру бросят, пусть по документам она мне теперь не сестра.

— Даю слово…

— Не клянись, жизнь длинная, в ней все бывает. Просто помни, что я сказал. В следующий раз чапалахом не отделаешься.

— Где Хадя сейчас?

Гарун помрачнел.

— Теперь переходим к самому главному.

— Мы уже переходили, — наперекор его тону весело напомнил я.

Хадя жива, теперь ничему не обрушить моего настроения. Жива! Все остальное решаемо. Если Хаде… Наде нужна помощь — разобьюсь, но совершу возможное и невозможное. Если у нее что-то со здоровьем — будем лечить. Если с внешностью (у девушек на этот счет особый бзик), то для меня это не проблема. Возможно, несостоявшийся муж или разъяренный отец, пока не остановили, успели что-то сделать с ее лицом. Или не только с лицом. Ну и что? Я полюбил не за внешность, внешность вторична. Я навсегда запомню Хадю такой, какой она была в нашей квартире. Мне нужна не оболочка, мне нужна суть.

— Значит, переходим к самому-самому главному, — поправился Гарун. — В ту ночь, когда отец чуть не убил Хадю, я тайно отвел ее к бабушке Сапият — после смерти дедушки Алигаджи, отца моей мамы, бабушка живет одна в частном доме в горах в пригороде Махачкалы. У нее небольшое хозяйство — скот, огород. Пока здоровье позволяет, она справляется. Сейчас Хадя прячется у нее, помогает по дому. Во двор выходить нельзя, чтобы соседи не увидели. Даже к окнам приближаться нельзя, а когда кто-то приходит, она сидит в подполе. Для людей и государства прежней Хади не существует. И теперь, наконец, — то, ради чего, собственно, я пришел. Если ты любишь Хадю и хочешь на ней жениться — тебе нужно ехать за ней в Дагестан.