warhead.su

Битва при Ла Рош-Дерьен, 1347 год

Одна-две тысячи англичан и неизвестное число горожан vs четыре тысячи французов

«Вот же срань Господня», — думал Карл де Блуа, наблюдая перед собой разъярённую толпу горожан. Тибо де Буабуасель, один из лучших рыцарей Франции, пал на его глазах под ударами сельхозинвентаря, пытаясь защитить своего сюзерена. Толпа наступала и спасти аристократа могло только чудо… А ведь ничто не предвещало.

В 1341 году скончался бездетный герцог Бретани Жан III. У него был официальный наследник — тот самый Карл де Блуа, один из самых родовитых аристократов Франции и, что самое главное, — преданный союзник монарха. А ведь страна уже четвёртый год воевала с Англией. В общем, французская корона немедленно поддержала Карла.

И тут, как чёртик из табакерки, на сцену вылез Жан де Монфор. Родственник покойного герцога заявил, что его обделили при разделе «бретонского наследства» и потребовал свою долю — всё герцогство целиком.

В этом его радостно поддержал английский король Эдуард III.

Жители Нанта присягают Жану де Монфору

Так в 1342 году началась гражданская война. Первые несколько лет французы резали всех подряд. Карл брал замки один за другим, давил и курощал своих противников, да так эффективно, что Монфор счёл за благо перевезти семью в Лондон от греха подальше.

В июне 1347 года французское войско Карла де Блуа, усиленное генуэзскими арбалетчиками, осадило городок Ла Рош-Дерьен, в котором стоял английский гарнизон. Больше всего на свете Карл боялся английских лучников. Они уже тогда были занозой в заднице любого француза. Поэтому, вместо лихого броска на крепостные стены, Карл приказал соорудить по лагерю напротив всех четырёх городских ворот.

Своим лейтенантам претендент на герцогский титул строго-настрого запретил любую самодеятельность. Особенно — светить своими рыцарскими бошками перед лучниками. А то ещё перестреляют всех.

Потеря удобной гавани никак не улыбалась англичанам. Так что командующий единственной в регионе английской армией сэр Томас Дагуорт понёсся деблокировать город и угодил в засаду.

Дело было 20 июня 1347 года: англичане сходу атаковали восточный, самый большой и укреплённый лагерь французов, но попали под перекрёстный огонь генуэзских арбалетов. И пока пытались выйти из замеса, на огонёк примчались отряды французов из соседнего лагеря.

Это была беспорядочная бойня. Англичан разгромили, Дагуорт сдался. Французы расслабились и… проморгали неожиданную атаку своих врагов.

Увидев, что деблокирующий отряд размазывают мелким форшмаком прямо под их стенами, горожане и английские лучники с рёвом выбежали из города. Они нанесли удар с тыла прямо по лагерю Карла. Пока охреневшие от таких слабоумия и отваги французские рыцари пытались понять, что делать, Карла захватили в плен, а его телохранителей нашинковали в винегрет с помощью огородных тяпок, топоров и кухонных ножей.

Пленение Карла де Блуа

Разгромив основные силы и пленив де Блуа, англичане один за другим взяли оставшиеся три лагеря. Хитрая стратегия Карла сыграла против него: не получив сигналов к атаке, разрозненные силы французов бились сами по себе. И проиграли, имея до последнего численное преимущество перед англичанами.

Согласно книге г-на Бёрна, Карл во время битвы «выбирался из своей палатки» — и выбрался даже без доспехов. Видимо, в этом и секрет такой громкой неудачи: командующий, расслабляющийся в шатре посреди битвы, имеет все шансы отужинать в плену.

Абсолютно эпичный проигрыш, когда все карты были на стороне французов.

Бой тридцати 1351 года: кунг-фу французов лучше английского

30 французских рыцарей vs 30 англо-германо-французских рыцарей

Девятый год англичане и французы месили ногами бретонскую грязь. В этой войне не было громких битв и сражений огромных армий, не было яростных шевоше. Она вся была соткана из осад мелких замков, рейдов небольших отрядов на зазевавшиеся заставы противников и боёв локального значения за одну-единственную «стратегическую» корову в округе.

Ни одна сторона не добилась решающего успеха над противником. Война в этой кельтской дыре Франции зашла в тупик.

Двадцать шестого марта 1351 года господа рыцари пришли к выводу, что решить дело поединком проще, чем крошить свои армии в капусту.

По 30 рыцарей с каждой стороны — и пусть смерть решит, кто круче!

Поединок тут же превратили в турнир, взглянуть на который набежали толпы народа со всей округи. Местом выбрали поляну возле дуба, находившегося в аккурат между замками Жослин и Плёрмель.

Отвлекаясь на покушоц и латание дырок в доспехах, противники рубились несколько часов. Когда предводитель французов Жан де Бюмануар попросил воды у своего соратника, Годфруа де Блуа, тот яростно ответил: «Пейте свою кровь, Бюмануар, ваша жажда пройдёт». На перерыв противники ушли со счётом: четыре трупа у французов против двух у англичан. Предводитель последних Роберт Бемборо мог торжествовать: ещё немного, и английское оружие в очередной раз докажет превосходство над чёртовыми французами.

Однако сразу после перерыва Годфруа де Блуа жёстко атаковал Бемборо, нанёс ему несколько тяжёлых ран, а потом и добил. Англичане, потеряв командующего, опешили и тут же сбились в некий аналог каре, отбивая яростные атаки французов. Исход турнира-сражения решил конный таран Гильёма де Монтобана. Он проломил английскую линию, раскидав в стороны семерых. Французы ринулись в открывшуюся брешь и быстро убили нескольких противников. Оставшиеся в живых англичане дрогнули, а потом сдались. Победили французы, которые больше упражнялись в боксе и искусстве живопыряния противника.

На поле возле дуба остались лежать шесть французских и девять английских рыцарей. После многочасовой баталии все её участники были ранены. Сдавшихся англичан скоро отпустили, большинство даже без символического выкупа.

А турнир вошёл в историю как одно из самых благородных деяний той кровавой эпохи, как образец истинного рыцарства. И конечно же, оброс кучей мифов.

Вот только на войну он не оказал никакого влияния. Войска продолжали месить грязь вплоть до 1364 года, когда на поле битвы при Оре убили Карла де Блуа. Герцогом Бретани стал Жан V де Монфор, вассал и союзник Эдуарда III, женатый на его дочери и впоследствии принявший деятельное участие в Столетней войне на стороне англичан.

Битва при Беверхутсвельде 1382 года: ЗОЖ рулит!

Восставшие жители Гента vs бухие в хламину горожане Брюгге

Голод. Отсутствие работы. Ещё и городская верхушка трясёт деньги… Куда бедному фландрскому ткачу податься? Бунтовать — вот единственный выход. В 1379 году ткачи по всей Фландрии восстали. От графа Людовика II, крупнейшего феодала региона, потребовали расширения прав городских гильдий, от богатых горожан — делиться нажитым с народом.

Но всё было без толку. Граф упёрся и грозил бунтовщикам карами — небесными и земными. Часть восставших прикинулась «ни в чем не виноватыми» и перебежала на сторону графа — вдруг удастся получить за это пару плюшек.

Больше всех выиграл город Брюгге. Благодаря каналу, прорытому с разрешения графа, город богател прямо на глазах. Восставший Гент смотрел на таких соседей как белорусский партизан на полицаев. Это положило начало непримиримой вражде между городами.

Во главе гентцев в 1382 году встал лидер самой радикальной части восставших — Филипп ван Артевельде. Понимая, что без войны не обойтись, Филипп связался с англичанами.

Филипп ван Артевельде

Двадцать второго апреля 1382 года эмиссары гентцев в Лондоне заключили военный союз с английской короной. Но Палата общин заартачилась.

И так, мол, слишком много денег потратили на войну в предыдущее царствование, ещё и на каких-то суконщиков тратить?! А ведь они даже не рыцари!

Ничего этого Артевельде не знал. Получив вести о союзе, он быстро собрал городское ополчение и попёр на Брюгге.

Днём третьего мая 1382 года в Брюгге с огромным размахом отмечали религиозный праздник — Процессию Святой Крови. Горожане перепились просто в свинину. Узнав о приближающемся войске гентцев, брюжцы, подхватив баклажки вина и пива, пёстрою толпой побежали встречать противника. По дороге они выпили всё, что могло гореть, в придорожных трактирах.

На поле боя перед воинственными гентцами предстала бухая, орущая нечто непотребное вооружённая толпа больше их в семь-восемь раз: 30-35 тысяч против четырёх-пяти тысяч.

Даже пьяная толпа способна легко затоптать своего малочисленного противника. Но тут всё дело решили пушки.

Битва при Беверхутсвельде

У гентцев в загашниках было несколько сотен вундерваффель — рибодекины, или «орга́ны» — несколько малокалиберных казнозарядных орудий, установленных на одном лафете. Построившись эдаким большим каре, гентцы сосредоточили все имеющиеся «органы» на одном из флангов. Именно на него и ломанулись пьяные брюжцы.

Боец, помни, алкоголизм — источник смертельной опасности, особенно на поле боя!

Гентцы за несколько минут превратили нападавших в алкофарш, после чего контратаковали. Началась адская резня, в которой погибли более 20 тысяч жителей Брюгге. В тот же день трезвые и злые гентцы захватили город.

Так трезвое воинство подняло алкоголиков на ножи. Правда, бунтарям это не помогло. В том же году французы разгромили их в битве при Роозебеке, в которой погиб предводитель восставших Филипп ван Артевельде.

Осада Мо 1422 года: когда гнусный микроб рулит историей

Великий король vs оспа и дизентерия

После победы англичан в битве при Азенкуре в 1415 году казалось, что ничто не может их остановить. Они пёрли по всем азимутам. Любые попытки французов переменить исход войны были тщетны.

Английский король Генрих V показал себя блестящим полководцем. Бургундцы и бретонцы сражались на его стороне. Париж был на стороне англичан. В 1421 году многие верили, что ещё немного — и французская корона окончательно окажется в руках Генриха.

Генрих V

В октябре 1421 года англо-бургундская армия осадила одно из последних препятствий — Мо, крупную крепость, блокировавшую им бросок на Юг в сторону Орлеана.

Осада была обычной. Англичане бомбардировали крепость, защитники контратаковали, бои шли в черте города. Всё шло к сдаче. Французы доедали последний кожзам, англичане потирали руки.

Но! Вечно это предательское «но». В лагере осаждающих город англичан началась эпидемия оспы и дизентерии.

Вместо того чтобы отвести войска, король Генрих V врубил самодура и потребовал вести осаду до победного конца. Нельзя сдаваться, ещё чуть-чуть — и крепость падёт.

Крепость англичане захватили 10 мая 1422 года. Но какой ценой! Около 20 тысяч человек погибли, из них несколько тысяч — от инфекционных болезней. Заболел и сам король.

Осада Мо

Уже через месяц он чувствовал себя так плохо, что не мог передвигаться. Через три месяца, 31 августа 1422 года, Генрих V умер в Венсене.

Так скромный микроб обезглавил армию англичан, их королевство и — как показала история — похоронил британские надежды на создание континентальной империи в Европе. Обычная инфекция сделала для спасения Франции больше, чем вся французская армия вместе взятая.

Битва селёдок 1429 года: держите шотландцев подальше от англичан

1600-1700 англичан vs 3400-4400 французов

Это была одна из самых позорных битв в истории Столетней войны. Судите сами: у французов было почти трёхкратное преимущество в живой силе. У них имелись пушки, которых у англичан не было от слова совсем. Сражение произошло на плоской, как доска для разделки рыбы, равнине. Против французов стояла не армия, а обычный английский обоз с боеприпасами и провизией (селёдкой, ибо стоял пост). Надо было просто расстрелять его из пушек — и всё, дело сделано.

Но французы умудрились в самой выигрышной для себя позиции профакапить всё что можно.

Двенадцатого февраля 1429 года французская армия Карла Бурбона перехватила английский обоз у городка Руврэ-Сен-Круа. Командующий англичан Джон Фастольф, поняв, что в открытом столкновении ему ничего не светит, выстроил импровизированный вагенбург, укрепив его по периметру частоколом.

Английские лучники, примерно тысяча человек, прикрывали два выхода из вагенбурга. Французы немедленно стали расстреливать обоз с недосягаемого для лучников расстояния. Фастольфу оставалось только грызть ногти и молить Бога о чуде — и оно случилось.

Джон Стюарт

Зря, ой зря Карл взял с собой 400 шотландцев Джона Стюарта!

Нет ничего более безответственного, чем шотландец, у которого при виде англичан напрочь сносит крышу.

А Стюарт был как раз из таких.

Не дождавшись, когда французские пушки разнесут вагенбург в щепки, Стюарт с воплями ринулся в атаку. Французы обалдели от такого идиотизма. Карл отдал приказ остановить стрельбу, чтобы не задеть своих. Зря… Английские лучники быстро расстреляли шотландцев, удобрив их тушками равнину. Карлу стоило бы плюнуть на идиотов-союзничков, но он решил им помочь. Французские рыцари ломанулись в атаку на вагенбург, началась свалка. Битва быстро превратилась в Азенкур номер два.

Пока французские рыцари безуспешно пытались захватить ворота вагенбурга, Фастольф скомандовал контратаку. Англичане ударили во фланг и тыл атакующим, смяли их — и началось привычная для всех резня рыцарей.

Джон Стюарт погиб, несколько французских командующих были ранены, а сама армия улепётывала со всех ног.

Вдобавок к жратве и пушкам, доставленным Фастольфом, у англичан резко задрался боевой дух. Зато у защитников Орлеана он пробил днище. Карла Бурбона с позором попросили вон из города.

Если бы не это идиотское поражение, под стенами Орлеана не появилась бы Жанна д’Арк. «Орлеанская дева» предсказала поражение Бурбона и этим произвела настолько огромное впечатление на французских военных, что те пропустили её в Орлеан, чем полностью изменили течение почти что проигранной войны.

Войны часто преподносят сюрпризы, к которым, как показывает история, готов далеко не каждый полководец.

Источник

Правило 1: Полный привод

Тут всё просто — с дорогами и их обслуживанием после Большого Песца будет полный швах. А уже если нарвётесь на малоснежную зиму, когда эти дороги не будут завалены снегом, но превратятся в идеальный каток… Короче, без полного привода — никуда. Конечно, по льду вас всё равно будет носить туда-сюда даже на скромных 10-15 километрах в час. Но так хотя бы трогаться сможете увереннее и меньше буксовать.

Ещё к заветному 4×4 должен прилагаться хороший клиренс (расстояние от днища до поверхности) и понижающая передача, а ещё лучше — блокировка дифференциала.

Это поможет вам успешно месить глину.

И речь вовсе не о непролазных болотах — там вам просто полный привод и понижайки-блокировки сами по себе в любом случае не особо помогут. Для обычных «пузотёрок» риск намертво засесть есть даже на обычной сельской грунтовке где-нибудь в апреле — когда уже сошёл снег, но влага всё ещё остаётся в верхних слоях почвы, да и дожди идут.

(Фото: Xander Pakzad)

Так что всё вышеперечисленное — не роскошь, а минимальная необходимость просто для того, чтобы иметь возможность съезжать с асфальта.

Правило 2: Рама

Некоторые могут сказать, что рама переносит центр тяжести выше и увеличивает шанс опрокидывания. Или что она тяжела и неудобна, поднимает расход топлива и уменьшает объём салона. Всё это правда, но эти мелочи пасуют перед плюсами.

И мы даже не о том, что рамную машину проще дорабатывать, увеличивая дорожный просвет или меняя колёса. Нет, в постапоке, наоборот, выгоднее по возможности сохранять заводскую конструкцию, которая, как правило, надёжнее.

На деле основное преимущество рамы — это огромный выигрыш в прочности.

Как-то раз автор этой статьи попал в гололёд, коварно набросившийся из-за угла, и протаранил столб. Скорость была не очень большая — около 30 километров в час, но столб не выдержал и сломался. Машину без рамы, скорее всего, пришлось бы тащить домой на эвакуаторе — как минимум пробило бы радиатор. Но тут повреждения жизненно важных частей автомобиля ограничились небольшой вмятинкой на раме — после чего машина спокойно проехала ещё 1000 километров до дома и точки ремонта.

Учитывая, что в условном постапоке стрелка на спидометре вряд ли будет подниматься выше этих самых 30 километров, устойчивость к критическому урону на малых скоростях — очень серьёзный козырь.

(Фото: Tod Seelie)

Ну и ещё рама позволяет в некоторой степени игнорировать коррозию. Если в несущем кузове может насквозь прогнить лонжерон и он потеряет жёсткость, то с рамой, толщина которой куда больше, такое случится ой как нескоро.

Правило 3: Надёжность важнее мощности

Большинство машин оснащаются разными двигателями — где-то бензин, где-то дизель, где-то помощнее, где-то послабее. В нашем случае лучше выбирать самый надёжный вариант — то, что успело себя зарекомендовать.

Забудьте про мощность — в условном постапоке вам точно не придётся обгонять фуры на федеральной трассе, а значит, немедленный набор скорости не важен вообще. Едет и едет себе машина, причём чем равномернее, тем лучше — меньше ресурса потратим. Да и топливо сэкономим.

Как правило, надёжные моторы — те, что послабее. Часто производители добирают «лошадей» за счёт турбин. Несмотря на то, что такой движок был у самого Макса Рокотански, от вариантов с турбиной, скорее всего, придётся отказаться. Вещь относительно капризная, и если бахнет, то в любом случае проблем с ремонтом/заменой будет куда больше.

Правило 4: Простота и ремонтопригодность

Надёжность — это хорошо, но рано или поздно всё равно что-нибудь сломается. И тогда придётся подумать о ремонтопригодности. От неё зависит, получится ли починить ваше авто вообще в условиях, когда всех «официалов» давно выпотрошили и съели, а верхом квалификации в том, что осталось от когда-то технически продвинутого мира, является «Ашот-сервис».

Возможно, лучше будет взять что-то относительно «ломучее», но само по себе простое.

И упаси вас Господь от машин, напичканных сложной электроникой и умными бортовыми компьютерами. Некоторые марки — вроде BMW или Mercedes — начинают активно экспериментировать с подписными моделями: когда в сошедшей с конвейера машине уже есть многое даже в базовой версии, но за разблокировку каких-то «фишек» придётся оплатить подписку. От этого точно бегите, как от огня.

(Фото: Xander Pakzad)

Правило 5: Оптимальный размер

Тут сложно говорить о конкретике, но учитывать этот фактор стоит. Определитесь, сколько вас и какой объём полезного груза надо будет перевозить, — и подбирайте авто по этому признаку. Одному человеку вполне хватит «обычного» рамного джипа вроде, скажем, «Паджеро спорта» — и набор пожитков влезет, и спальное место будет, если задние сиденья разложить.

Если вас несколько, посмотрите — учитывая другие критерии, озвученные выше, — в сторону полноприводного микроавтобуса. Ещё больше народу — обратите внимание на транспорт для вахтовиков, он зачастую сочетает высокую проходимость и относительное удобство проживания.

(Фото: Tod Seelie)

Главное — не перебарщивайте, потому что неизбежно заплатите за это сожжённым топливом.

Источник

После кризиса 1907 года сотни тысяч разорившихся чёрных фермеров хлынули в города. Но в отличие от белых, правительство им никак не помогало — и чёрные гетто стали расти как на дрожжах. Их обитатели были готовы браться за любую работу и часто становились штрейкбрехерами, что не добавило любви к ним со стороны белых рабочих. Конкуренция между этнорасовыми группами обострилась до предела.

Никакого равенства на передовой

Вступление страны в Первую мировую войну чернокожие приветствовали. Как и крепостные во время войны 1812 года, они рассчитывали, что власти США увидят их патриотизм и готовность умирать за свою страну и перестанут относиться к ним как к гражданам второго сорта.

Вышло совсем иначе.

Оказавшись в 1917 году в Европе, подавляющая часть негров попала на тыловые работы. Копание траншей, транспорт, работа на кухне — чёрных держали как можно дальше от передовой. Американские офицеры им не доверяли.

Однако у французской армии было совсем другое мнение о чернокожих. У Парижа имелся огромный и успешный опыт применения колониальных войск. Поэтому первые бои на Западном фронте чёрные американцы провели под французским командованием — и прекрасно себя показали. Самым прославленным стал 369-й пехотный полк, получивший название Harlem Hellfighters.

Фото: Harlem Hellfighters)

Американское командование по мере роста количества чёрных бойцов на передовой активно доносило до французского командования своё видение «чёрной проблемы». Французам советовали не держаться с неграми на равных. Размещать их вместе с белыми было недопустимо. А отпускать в увольнительные — так и вовсе опасно для жизни белых женщин!

Мол, их тут же всех изнасилуют.

Американские газеты не останавливались перед публикацией фейков о поведении чернокожих на фронте: пьянство, изнасилования и неподчинение приказам. Дело дошло до расследований, которые массово опровергали подобные обвинения. Но дело было сделано. Чёрных солдат в США стали рассматривать как банду дикарей, которых следовало держать в тщательно охраняемых загонах и как можно дальше от любого оружия.

Никому не нужные ветераны

Истерику у американской публики вызвало как ношение чернокожими военной формы, так и наличие на ней наград, особенно иностранных. В отличие от американцев, французы по достоинству оценили храбрость негров: среди них были награждённые Военным крестом (Croix de Guerre) и одной из высших военных наград республики — Военной медалью (Medaille Militaire).

(Фото: Сержант Генри Джонсон, награждённый Военным крестом)

В США в отношении негритянских ветеранов росли случаи нападений и убийств. Те не оставались в долгу и оказывали вооружённое сопротивление. Всё это активно освещалось чёрной прессой, читатели которой были в бешенстве от такого отношения. Росло число линчеваний. В 1917 году их было 44, в 1918 — 64. Погромщиков, как водится, никто не судил.

Если до войны подавляющее большинство негров всё ещё считали устройство США идеальным, то теперь их чувства переросли в глухую ненависть. Место чёрных «градуалистов» (сторонники постепенного наделения чёрных правами, которые убеждали брать пример с белых, и тогда у чёрных все получится. — Прим. авт.), заняли чёрные радикалы, отвергавшие любые переговоры.

«Негра называют дикарём, но не дикарь ли белый, который убивает миллионы себе подобных?»

Это мнение, высказанное влиятельным негритянским журналом The Crisis, быстро стало популярным среди черных. Ничего удивительного, что масса их теперь считала, что равные права в своей стране они могут завоевать только силой.

Скатывание в пропасть

Ситуация рванула в 1919 году. Времена в США стояли «жаркие». Экономическая стагнация, наложившаяся на демобилизацию 2,5 миллиона военнослужащих, обрушила благосостояние многих американцев. А тут ещё грянула Октябрьская революция в России.

Стачки рабочих вспыхивали одна за другой по всей стране. Анархисты взрывали бомбы, в обществе царила паника. Президент Вильсон, и без того не питавший симпатий к чернокожим, считал, что «американский негр, возвращающийся из-за границы, будет основным переносчиком большевизма в Америку».

(Фото: Президент США Вудро Вильсон)

Первые погромы апреля-июля 1919 года произошли на Юге. Их сценарии были довольно разнообразны: нападение полицейских на чёрных и погромы из-за фейковых сообщениях об изнасилованиях белых женщин неграми.

Обычная потасовка в Чарльстоне (Южная Каролина) десятого мая 1919 года обернулась полноценным погромом. Белый моряк подстрелил в ссоре чёрного. Завязалась драка — и вот уже сотни белых горожан ринулись в чёрные районы и избили до смерти троих, серьёзно ранив ещё 18 человек. Семерых нападавших и одного полицейского избили. Это был чуть ли не самый невинный эпизод погромной волны.

В Лонгвью, Техас, столкновения шли три дня — с 10 по 12 июля 1919 года. Началось всё с того, что толпа погромщиков, ужаснувшихся вестью о том, что в будуаре белой женщины обнаружили негра, массово изъявила желание вступиться за её честь. Правда, подоплёка событий была более прозаичной: местные мелкие чёрные фермеры решили образовать кооперативы, чтобы напрямую, а не через посредников, сбывать произведённый хлопок потребителям.

Ничего себе! Как посмели эти «грязные ниггеры» обходить посредников? Кто им позволил? А как же гешефт?

В результате убили одного чернокожего, а также сожгли и разграбили несколько негритянских домов.

(Фото: Белые дети радуются на ступеньках негритянского дома, который они подожгли)

Причиной беспорядков и погромов, которые шли с 19 по 24 июля 1919 года в Вашингтоне, стали вообще ничем не подтверждённые слухи об изнасиловании белых женщин неграми. Самое опасное было в том, что газетчики разожгли истерику среди расквартированных вокруг столицы недавно демобилизовавшихся военных. И вскоре вся эта толпа экс-морпехов, солдат и моряков ринулась в город бить «насильников».

Но в этот раз чернокожие, среди которых было много солдат, решили защищаться. Итог: около 15 убитых — пятеро чёрных и десять белых, а также более сотни раненных. По сообщениям местных газет, «банды чёрных и белых охотились друг на друга, как ку-клукс-клановцы в ночи».

Слухи и паника, которую распространяли газеты, привели к тому, что среди негров выросла решимость военным путём подавить погромщиков, если те вторгнутся в их кварталы. По некоторым сообщениям, до двух тысяч негров, вооружённых огнестрельным оружием, были готовы к отражению нападений. Например, чёрные ветераны мировой войны занимали крыши, располагая там свои огневые точки. Делалось это для контроля улиц и перекрёстков.

Для пресечения беспорядков по приказу властей в столицу ввели войска общей численностью в две тысячи штыков. Это, а также сопротивление чёрных военных и начавшийся вскоре шторм охладили погромщиков.

(Фото: Солдаты-кавалеристы, присланные для подавления беспорядков в Вашингтоне)

Но на этом ничего не закончилось. Погромная волна покатилась дальше, по всей стране.

Рэкет и бунты в Чикаго

Чикагский погром 27 июля 1919 года выделяется даже на фоне описанных событий. Чёрные не поделили с белыми ирландскими группировками пляж. Спортивные общества, так называемые «Атлетические клубы», были рассадником молодёжной преступности — в первую очередь среди ирландцев. Полиция, часто происходившая из тех же самых кварталов и семей, не обращала внимания на мелкие правонарушения с их стороны.

(Фото: Вооружённая камнями и палками толпа преследует чернокожего в Чикаго)

Размах деятельности молодёжных ирландских банд расцвёл, и очень скоро приозёрные пляжи города стали их вотчиной. Нарушение границ со стороны чёрных и завязавшаяся перестрелка, в которой участвовала местная полиция (один полицейский был убит), привели к рейду банд в чёрные районы.

Погромы длились несколько дней. Среди чернокожих было 23 погибших и 342 раненых, среди белых 15 погибли, а ранения получили 195. В чёрных районах было уничтожено несколько сотен домов. Вдобавок белые разграбили множество мелких лавок и магазинов.

Чернокожие активно использовали оружие для самозащиты, о чём свидетельствуют цифры потерь. И вновь чёрные ветераны участвовали в столкновениях. Конец погромам, как и в Вашингтоне, положила военная сила: нацгвардия Иллинойса отбила желание продолжать погром.

(Фото: Солдаты нацгвардии и чернокожие на улицах Чикаго)

Погром имел одну особенность: после него местные власти обратились к местным социологам, чтобы узнать его причину. Исследователи пришли к выводу, что бедность среди рабочих, конкуренция между двумя общинами за рабочие места и покровительство молодёжной преступности со стороны полиции — всё это вместе привело к печальному итогу.

С первыми двумя причинами власти особо не боролись. А борьба с полицейской коррупцией долгие годы была адовой тягомотиной, которая не давала никакого результата. Клановость и покровительство со стороны мэрии города рубили на корню все подобные начинания.

После Чикаго бунты прокатились по всему Северу и Югу, но самый серьёзный произошёл в Омахе, штат Небраска.

(Фото: Погромы в Омахе)

Причины всегда были одни и те же: бедность рабочих, безработица и конкуренция на рынке труда между двумя общинами. Оправдывались погромы тоже крайне однообразно.

Кто сказал, что ложь, сказанная сто раз, приедается? Ничуть — она становится здравым смыслом и расхожим убеждением.

В Омахе 28 сентября 1919 года толпа сожгла живьём Уилла Брауна, «предполагаемого чёрного насильника белой женщины». Попытка местной власти вмешаться в отправление «народного правосудия» привела к сожжению здания местной тюрьмы, попыткам повесить мэра и захвату других административных зданий. Толпу утихомирили прибывшие военные и правительственные силы из трёх штатов: Айовы, Канзаса и Северной Дакоты.

(Фото: Толпа позирует с сожжённым телом Уилла Брауна)

Старая ненависть Юга

Наиболее кровавый эпизод имел место 30 сентября 1919 года в Элейне (штат Арканзас). Там ситуация не просто вышла из-под контроля — это было полноценное истребление по «расовому» признаку.

Ненависть к чернокожим усугублялась приходившей с Севера информацией, в которой их поведение описывалось как «наглое». Южане были убеждены, что бывшие рабы обнаглели под воздействием пробольшевистской и радикальной пропаганды. Огоньку добавили слухи, что «ниггеров» якобы подговаривают к отстаиванию своих прав не кто-нибудь, а их белые французские любовницы. «Развращённая» Европа уже тогда стала больной мозолью приличного американского консерватора. Но спусковым крючком послужил сбор чёрных фермеров для организации своего профсоюза в церкви местечка Хуп Спур неподалеку от Элейны.

То, что чёрные вздумали требовать бóльшей компенсации за сданный хлопок, было неслыханно. Поэтому несколько бравых белых парней решили пресечь нечестивое сборище. Перепалка быстро перешла в перестрелку, в которой погиб… белый. Местные белые посчитали это вызовом и прямой угрозой местной власти. Поползли слухи, что собравшиеся фермеры собираются устроить массовое убийство белых и что если их не опередить, будет поздно.

(Фото: Толпа на улице Элейна)

Население города решило действовать. Чего-чего, а оружия на Юге было завались! В течение недели горожане вместе с подмогой из штатов Миссисипи, Теннесси и Луизиана вели охоту и уничтожение чёрного населения.

Округ погрузился в кровавый хаос. Численность убитых до сих пор точно не установлена. По разным оценкам, за два дня она составила от 100 до 237 убитых чёрных. При этом погибли только пятеро белых. Лишь присланные по требованию губернатора 600 военных положили конец насилию.

Ни одного белого погромщика не посадили на скамью подсудимых. Наоборот, дела завели на чёрных, которых обвиняли в подготовке бунта и заговоре против властей. Из 122 обвиняемых 73 судили за убийство. Двенадцать из них приговорили к смертной казни, остальных — к тюремному заключению.

Внезапный поворот

В судебное разбирательство по делу о погромах в Элейне вмешалась NAACP (правозащитная организация «Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения» — Прим. авт.). Это привело к тому, что Верховный суд признал процесс проведённым с существенными нарушениями и отменил постановление суда. Шестерых приговорённых к смертной казни освободили. Оставшихся шестерых — только через два года, когда истекли все сроки рассмотрения дела и арканзасский суд так и не смог их к чему-либо приговорить.

(Фото: Чернокожая семья покидает свой дом в Чикаго)

Это породило опасный прецедент: отныне суд федеральной юрисдикции мог напрямую вмешиваться в решения нижестоящих судов штатов. Существенное достижение для NAACP, которой потом довелось на законодательном уровне провести много слушаний по линчеваниям. Открытые слушания и широкое обсуждение погромов изменили отношение к ним со стороны федеральных властей и ускорили судебные решения по отмене сегрегации.

После «красного лета» погромы быстро сошли на нет. Их «отзвуком» стал погром в Талсе с примерно 300 погибшими. Там чёрные районы даже бомбили авиацией — но это был изолированный эпизод.

Лето 1919-го оказалось поворотным в истории США. Раньше трудно было представить себе негра, готового с оружием в руках сопротивляться погромщикам. Каких-то 10-15 лет назад чернокожие вообще не ставили под сомнение легитимность властей США. Но в итоге страна получила до предела озлобленное, воинственно настроенное меньшинство, считавшее, что без бунтов и насилия улучшения ситуации можно ждать до морковкиного заговенья.

Ничего удивительного, что после «красного лета» чернокожие бунтовали при каждом удобном случае. То, что началось в 1919 году — не закончилось и в 2020-м.

Если взглянуть на карту протестов, легко увидеть, что они расползлись по всей территории США. Каждый мегаполис, каждый относительно крупный город оказался втянут в этот водоворот. Акции идут в тысячах мест. Они давно уже перемахнули партийные границы. Выступления проходят даже в городах, где белых — 95% населения.
Бунтующих не десятки или сотни тысяч — их миллионы.
Давайте уж честно: представление, что протесты касаются только меньшинств, что там участвуют только меньшинства — неверно. Такого массового подъёма, как пишут американские социологи и политологи, нация не видела уже лет 20, а может и поболее. С 31 мая этого года в США прошло более 500 забастовок (без учёта полицейских). Ещё несколько сотен планируется.

Чтобы попробовать выйти из этого тупика, надо расселять гетто, усмирять банды и землячества, давать миллионам бедняков хорошее образование, жильё и работу…
«Где деньги»? Где кадры, которым позволят надевать наручники на реальных бандитов независимо от цвета кожи?
А как гражданину России мне не нравится традиция США вот уже четверть века решать свои внутренние проблемы очередной бомбардировкой кого попало.
Кстати о России. Вы можете представить митинг «Мне не дают достойной работы и угнетают, потому что я крепостной?» Или «мой прадед был офицером у Колчака — поэтому у меня нет хорошей квартиры»?
Возьмём Китай. Сравните, каким он был сорок лет назад — и сейчас. Если граждане США спустя полтора века после отмены рабства всё никак не победят расизм — может, пора в консерватории что-то менять? Боюсь, будет строго наоборот. Борцы с расизмом найдут ещё какую-нибудь неправильную статую. А гетто — останутся.

Источник

Железный век

Сто лет назад отношения полиции с народом описывали просто и достоверно.

В романе Джека Лондона «Железная пята» (1908) восставших расстреливали из пулемётов без малейшей пощады:

«Задние напирали — и передние ряды от края и до края улицы громоздились друг на друга. Раненые мужчины и женщины, выброшенные клокочущей пучиной на этот страшный вал, скатывались с его гребня в мучительных корчах и образовали кровавое месиво, в котором вязли колеса и люди. Солдаты приканчивали раненых прикладами и штыками, но я видела, как один из поверженных вскочил и зубами вцепился в горло врагу. И оба они, солдат и раб, исчезли в страшном водовороте».

В ответ рабочие закидывали машины солдат и даже небоскрёбы самодельными бомбами.

Абсолютная реальность США тех лет.

«Железная пята»

А у Герберта Уэллса в романе «Спящий пробуждается» (1910) чернокожих солдат на усмирение восставшего Лондона перебрасывали самолётами. Спустя несколько лет такие операции стали обыденными.

Почти то же самое — в «Гиперболоиде инженера Гарина» (1927) Алексея Толстого:

«Полиция с аэропланов сбрасывала газовые бомбы. Конница рубила палашами людей на перекрёстках. Особые бригады взламывали дверные замки, врывались в жилища рабочих, уничтожая всё живое».

Вера в хай-тек

Изменилась техника — изменилось и общество. У Рэя Брэдбери в «451 градус по Фаренгейту» (1953) полиция куда «гуманнее»:

«Первыми являлись полицейские, заклеивали жертве рот липким пластырем и, связав её, увозили куда-то в своих блестящих жуках-автомобилях. Когда приезжали пожарные, дом был уже пуст. Никому не причиняли боли, только разрушали вещи».

Плюс беспилотные убийцы и тотальное подчинение общества любым словам с экранов. А вот это уже всё больше походит на наши реалии.

«Стальные пещеры»

В «Стальных пещерах» (1953) Айзека Азимова робот-напарник детектива давит погром в зародыше:

«Вы думаете: „У него в руках нейронная плеть или электровибратор. Если мы все бросимся на него, в худшем случае пострадают один или двое, да и те скоро поправятся. Мы же тем временем сделаем всё, что хотим, и пошлём закон и порядок ко всем космическим чертям“, — его голос не был ни резким, ни сердитым, но в нём чувствовалась сила и уверенность. Он говорил так, будто отдавал приказ и был уверен в его исполнении. — Вы ошибаетесь. У меня в руках бластер, штука очень серьёзная. И я им воспользуюсь, причём целиться поверх голов не собираюсь».

Детектив даже заподозрил робота в том, что это замаскированный человек.

Робот же не может причинить человеку вред!

Бластер у Азимова стрелял микроволновым излучением, взрывая тело человека изнутри. Tickler-«электровибратор» в другом переводе назвали «щекоталкой». Что это за вещь, доподлинно неизвестно.

А вот предложения слегка «поджарить» протестующих СВЧ в нашей реальности поднимаются регулярно.

«Бегство Земли»

К счастью, техника из «Бегства Земли» (1960) Франсиса Карсака все ещё остаётся фантастикой:

— Теперь, Орк, беспрекословно выполняйте то, что я вам прикажу! Я говорю от имени Совета, который принял решение, исходя из интересов всего человечества и ради нашего будущего. Нажмите красную кнопку на схеме, на Ракорине!

— И что последует? — спросил я.

— Смерть нескольких сумасшедших и, увы, многих идиотов, которые за ними последовали. Центральную ось улицы зальют лучи Тюлика.

Я побледнел. Лучи Тюлика были дьявольским изобретением, которое никогда ещё не использовалось, — эту тайну Совет оберегал особенно тщательно. Лучи Тюлика вызывали распад нервных клеток.

Кстати, герой — положительный персонаж. Причинять добро во имя Луны Земли? Можем!

Время одиночек

Война во Вьетнаме, экономический и топливный кризис 70-х сильно подорвали веру в возможности современного общества. Даже в кино всё чаще, от «Жажды смерти» и «Грязного Гарри» до «Безумного Макса», правосудие брали в свои руки не рядовые «винтики» государства, а харизматичные одиночки.

Дредд

В 1977 году в Британии вышел первый комикс «Судья Дредд». Города по 800 миллионов человек, километровые дома в десятки тысяч жителей, суровые бронированные стражи, пафосные наплечники с орлами, реактивные снаряды ручных «пушек», мутанты в подполье… Да, вселенная Warhammer очень многим обязана Дредду.

Судьи, как Дредд, выносят жестокий приговор прямо на месте. Но при этом абсолютно беспристрастны. Неправильный переход улицы, попытка подкупа тоже караются. Но если вы не нарушали закон — бояться нечего.

Оружие Судей

По комиксам, оружие Судей сначала имело четыре магазина — два сверху и два снизу. И шесть типов боеприпасов — бронебойных, рикошетирующих, зажигательных… Выбор нужного — вручную. Наверное, только в Британии могли бы придумать такой ужас.

Одноимённый фильм 1995 года со Сталлоне благополучно забыли, несмотря на форму от Версаче.

Любопытный штрих — в фильме 2012 года преступники одеты и вооружены как члены современных банд, тогда как в комиксах у них были даже лазерные пушки. Зато атмосфера зачистки трущоб где-нибудь в Бразилии или Мексике передана «на все сто».

Оружие Дредда

А у самого Дредда — новый «ствол» с единым магазином на все патроны и голосовым управлением. Строго по канону. Делали фантастическое оружие из обычного «Глока 17». Кстати, в комиксах Дредд никогда не снимал свой шлем — задолго до «Мандалорца».

Логичное развитие идеи неподкупного стража порядка — легендарный фильм «Робокоп» (1987). Обычная полиция бастует, банды хулиганов громят улицы, корпорации любой ценой выжимают прибыль, Детройт заброшен… Ничего не напоминает? Пожалуй, наиболее пророческий прогноз на текущий момент.

«Робокоп»

В фильме «Эквилибриум» (2002) после Третьей мировой войны на помощь обычной полиции приходят клерики. За счет тренировок в хитром боевом искусстве ганката (от «оружие» и «ката») в клерика почти невозможно попасть. А вот он просчитывает в бою оптимальную траекторию каждого выстрела.

Итог — настоящая машина смерти

А что же наши авторы?

Тут нельзя не вспомнить «Выбраковку» Олега Дивова.

Гибкий бронежилет, пневматический игольник с парализующим ядом и упрощённое правосудие. Результат — миллионы смертей на каторге и в лагерях. И — чистая Москва с вежливыми, радостными прохожими.

Автор дал вполне ясные намёки, как он относится к такому варианту реальности. С плюсами и минусами.

Поразительно, но многие детали выдуманного 20 лет назад будущего сбылись. Взять хоть наклейки «Курение убивает» на пачках сигарет и мини-уборщиков на улицах.

Оказывается, построить светлое будущее можно не только в фантастике.

А как вы думаете — что нас ждёт в будущем?

В упрощённой форме всё сводится к следующему выражению: «Сверхсвет, причинность, относительность — выберите любые два».

И похоже, что выбор этот, увы, уже сделан за нас.

Всё дело в том, что во Вселенной не существует абсолютной системы отсчёта времени. Нет единой шкалы, по которой можно было бы точно сказать, когда произошло одно, а когда — другое событие.

Течение времени зависит от массы и скорости.

В обыденной жизни мы этого не замечаем. Для сравнительно медленных, массивных тел, не слишком удалённых друг от друга, различия в наблюдаемом ходе времени не играют особой роли. Но вот чем ближе к скорости света, тем явственнее они становятся. Для наблюдателя на Земле и для пассажира летящей на околосветовой скорости ракеты время течёт по-разному. Чем ближе к скорости света, тем сильнее замедляется время.

И что же с этим делает сверхсвет (также известный как FTL — Faster Than Light)?

ОТНОСИТЕЛЬНОСТЬ

Для начала разберёмся с относительностью. Каким образом ход событий зависит от точки зрения наблюдателя?

Предположим, что в космосе движется конвой из трёх кораблей — A, B и C, организованных как на рисунке. Все три движутся в одном направлении с равной скоростью, на равном удалении друг от друга. То есть относительно друг друга они неподвижны. Летательные аппараты вооружены лазерными орудиями, стреляющими со скоростью света, а также оснащены системой FTL-связи, действующей мгновенно вне зависимости от расстояния. Этакое сверхсветовое радио.

Теперь добавим немного драмы. Корабль B был захвачен пиратами с А и С и принуждён следовать между ними. В какой-то момент экипажу В удаётся застать врасплох призовую команду и восстановить контроль над своим кораблём. Однако они прекрасно понимают, что если попробуют бежать, то А и С это заметят и немедленно их расстреляют. Если B атакует какой-то из кораблей, то «мишень» успеет сообщить об этом по FTL-связи коллеге. Поэтому команда B решает стрелять из своих лазерных орудий по A и C одновременно.

Как выглядит ситуация с корабля B?

В его системе отсчёта как сам корабль В, так и корабли А и С, неподвижны — ибо точка отсчёта всегда может быть принята за неподвижную. Лазерные лучи, выпущенные B, достигают А и С одновременно, поскольку им нужно преодолеть одинаковое расстояние ВА и ВС. Корабли A и С поражены одновременно. Перед гибелью (уничтожение всё-таки не мгновенно) каждый из них успевает послать другому FTL-сигнал с сообщением об атаке, но так как оба корабля атакованы сразу, то предупреждение пропадает впустую.

Кажется, всё стройно? Только на первый взгляд.

Добавляем ещё один корабль — D, который движется параллельно конвою, но в противоположном направлении. В системе отсчёта корабля D он сам неподвижен, а A, B и С летят ему навстречу.

Как будет выглядеть описанная выше лазерная атака с точки зрения корабля D?

В какой-то момент корабль B выпускает лазерные лучи по A и С. Но теперь ситуация выглядит иначе: корабль А «убегает» от лазерного луча, а корабль C движется ему навстречу!

Напомним ещё раз: скорость света — константа. То есть движение корабля B не играет никакой роли, его собственная скорость не добавляется к скорости луча и не отнимается от неё. Лазерный луч всегда двигается с постоянной скоростью.

Что получается? Лазерный луч быстрее настигает корабль C (летящий ему навстречу), чем догоняет корабль А (летящий от луча). И тут включается в игру FTL-радио. Перед своей гибелью С успевает сообщить об опасности А. Корабль А, получив предупреждение, успевает сманеврировать, и лазерный луч проходит мимо.

Мы имеем довольно… странную ситуацию. Если мы смотрим на сражение с точки зрения корабля B, то корабли А и С уничтожены. Если же мы смотрим с точки зрения корабля D — то уничтожен только С, корабль А уцелел. И как это согласовать?

Может быть, какая-то из точек зрения истинная, а какая-то — иллюзорная?

К сожалению, нет. Для понимания проблемы добавим корабль E, который движется в том же направлении, что и конвой, но быстрее, и постепенно его перегоняет. В системе отсчёта корабля E он сам, понятное дело, неподвижен, а C, B и A летят ему навстречу, но в обратном порядке — первым С, вторым B, последним А.

С точки зрения корабля E, сражение развёрнуто зеркально: теперь С «убегает» от луча, а А движется ему навстречу. То есть А погибает первым, но успевает по FTL-радио предупредить С об атаке. И корабль С успевает уклониться.

В результате получается следующая ситуация: если мы смотрим с точки зрения корабля B — то A и С уничтожены одновременно; если с точки зрения корабля D — то С уничтожен, А успел сманеврировать и уцелел; с точки зрения E корабль А уничтожен, С успел сманеврировать и уцелел.

Так какие всё-таки корабли были уничтожены, а какие ещё существуют? Кто может связаться с кем по FTL-связи и кто кому ответит? Можно ли в этом всём разобраться? Увы, нет.

Причина всей этой суматохи в том, что системы отсчёта каждого корабля относительны и не учитывают другие. Наше фантастическое FTL-радио внезапно соединяет эти системы отсчёта и создаёт парадоксы. Если бы FTL-радио не было, то ситуация выглядела бы куда проще: с точки зрения корабля B корабли А и С погибают одновременно; с точки зрения кораблей D и E — один раньше, а другой позже. Но сам факт их гибели остаётся неизменным.

Сверхсвет, таким образом, нарушает принцип относительности и приводит — в комбинации с постоянной скоростью света — к невразумительным парадоксам, которые просто нельзя уложить в единую систему отсчёта.

ПРИЧИННОСТЬ

Итак, предположим, что в 2100 году с Земли запущен пилотируемый космический корабль, движущийся со скоростью 80% скорости света. За время его полёта, однако, на Земле происходит технический прорыв, и — вуаля! — сверхсветовой FTL-двигатель изобретён! Правительства Земли решают вернуть астронавтов с досветового корабля обратно, и в 2110 году к ним запускается FTL-корабль, способный мгновенно преодолеть разделяющее их расстояние.

Тут-то и выскакивает из засады относительность.

Так как космический корабль двигался со скоростью 0,8 С (С — скорость света. — Прим.ред), то время для него текло медленнее, чем на Земле.

На момент запуска FTL-корабля в 2110 земном году на борту досветового корабля лишь 2106 год!

Поэтому FTL-корабль, состыковавшись с досветовым, вынужденно перейдёт в его систему отсчёта. И в какой год тогда вернутся астронавты, прилетевшие с Земли? В 2106-й, что ли?

Казалось бы, ну и что? Прилетят в прошлое! Но нет, тут раскрывает свою жадную пасть парадокс. Если астронавты вернулись на Землю в 2106 году, то зачем посылать FTL-корабль в 2110-м, чтобы вернуть их? Они же уже здесь. Даже если земные правительства решат-таки сделать это, просто чтобы избежать парадокса, то им придётся вступить в бой с ещё одним хтоническим монстром — эффектом бабочки.

Предположим, что на торжествах по случаю прибытия астронавтов в 2106 году один из разработчиков будущего FTL-корабля хватил лишнего и из-за этого допустил ошибку в расчётах. В результате при запуске в 2110 году FTL-корабль взрывается на старте. Следующий FTL-корабль не будет готов раньше 2112 года, и поэтому полететь и привезти астронавтов в 2106-й некому. То есть астронавты никогда в 2106 год не возвращались. То есть разработчик не хватил лишку на торжествах и не допустил ошибку. То есть FTL-корабль в 2110 не взорвался при запуске, а полетел и вернул астронавтов в 2106-й. А значит, разработчик хватил лишку и допустил ошибку… и так до бесконечности.

Перемещённые в прошлое астронавты по определению будут оказывать непрерывное возмущающее воздействие на историю. Просто потому, что исходно их в ней не должно было быть. Любое их взаимодействие с прошлым приводит к нарушению прежнего хода истории. И откровенно говоря, мы понятия не имеем, как именно история на это отреагирует.

ВОЗМОЖНОЕ РЕШЕНИЕ

Так что же, сверхсветовое перемещение вообще невозможно? Не совсем.

Главная проблема в том, как бы избежать нарушения причинности и относительности — то есть не построить случайно машину времени. До тех пор, пока нам удаётся при каждом FTL-переходе перемещаться только в будущее, ситуация остаётся — в рамках приличия по крайней мере — в плане причинности.

Хорошим подходом к решению проблемы могут быть способы FTL, использующие некую «трассу». Например, червоточины (они же кротовьи норы), гипотетические «проходы насквозь» через искривлённое пространство. Если они существуют, проходимы и могут быть стабилизированы — строго говоря, по каждому из этих пунктов есть сомнения, — то их можно использовать для более-менее «непротиворечивого» FTL-перемещения.

Допустим, в 2100 году учёные сумели создать такую червоточину. Оставили один её конец на Земле, а другой на 80% скорости света запустили в систему Терранова на удалении в десять световых лет. С точки зрения земного наблюдателя, другой конец червоточины достигнет цели 20 лет спустя (с учётом разгона и торможения) — в 2120 году. Но с точки зрения зонда, несущего конец червоточины, пройдёт всего 13 лет, и прибудет к цели он в 2113 году.

Путешественник, отправившийся по червоточине с Земли в 2120 году, прибудет на Терранову в 2113 год. Казалось бы, машина времени? Нет. Поскольку сама по себе червоточина — вполне релятивистский объект, она соединяет не точки во времени, а интервалы. Оба её конца продолжают двигаться из прошлого в будущее, пускай даже с разной скоростью, а перемещение по самой червоточине тоже не мгновенно. Если тот же самый путешественник по червоточине вернётся с Террановы на Землю, то вернётся он в 2120-й год. Причём (путешествие не мгновенно) позже времени отправления. Нарушить причинность и вернуться раньше отправления у него не выйдет: за время путешествия земной конец червоточины сместится в будущее. И с относительностью все (относительно) в порядке: путешественник не может обогнать движущийся через ту же червоточину свет.

Конечно, если мы попытаемся построить вторую червоточину параллельно первой, ситуация станет более… сложной. И потенциально мы можем получить-таки машину времени (хотя есть основания считать, что в этом случае одна из червоточин немедленно коллапсирует — Вселенная не любит машины времени). Но до тех пор, пока мы пользуемся только одной, мы в относительном порядке и мире как с причинностью, так и с относительностью.

Хотя, может, и нет.

Источник

Берцы — ботинки с высокими голенищами, которые защищают стопу от вывихов и растяжения сухожилий. Они не только вытеснили сапоги и низкие ботинки в большинстве армий, но и превратились в популярную гражданскую обувь, — особенно у всевозможных неформалов. Как берцы завоевали мир?

Высокие ботинки со шнуровкой распространились ещё в XIX веке — но тогда они были обувью гражданской, чаще женской.

В Британии, США и других странах, где вместо сапог военные носили ботинки, они были относительно короткими — до щиколотки или чуть выше. Для лучшей защиты ноги их часто носили с гетрами или обмотками.

Первое подобие берцев появилось в армиях из-за страшной болезни — траншейной стопы Первой мировой. Для борьбы с ней хотя бы среди офицеров британская армия с 1917 года стала вводить Field Service Boots — необычно высокие, доходившие почти до колена.

После войны кожаные ботинки до колена со шнуровкой на всю высоту стали модными и в гражданской среде. Особенно у любителей активного образа жизни: они защищали не только от сырости траншей, но и от травм.

«Танки Першинга»

Оказавшись в европейских окопах, американцы решили спасти от траншейной стопы не только своих офицеров, но и солдат. Вот только одно дело — обуть офицерский корпус, и совсем другое — десятки дивизий.

Шить такое количество обуви по офицерским образцам было немыслимо дорого даже для богатых «янки».

Найденный компромисс напоминал укороченные берцы. Они получили прозвище «ботинки Першинга», в честь одобрившего спасение солдатских ног генерала, и «ботинки-танки» — за вес: стальные гвозди в толстой подошве и толстая кожа делали их крайне тяжёлыми.

И всё же с семью люверсами ботинки Першинга прикрывали щиколотку — но не защищали ногу от вывихов и растяжек. В отличие от офицерских образцов.

Настоящие берцы стали детищем военной необходимости.

Спасти ногу десантника

В преддверии Второй мировой многие страны увлеклись созданием воздушно-десантных подразделений. И столкнулись с проблемой массового травматизма ног при прыжках в обычных армейских ботинках.

В РККА десантники прыгали в сапогах. Они лучше ботинок защищали ноги при приземлении — но имели свои недостатки, вплоть до спадания с ноги в полёте. Это кустарно решалось посредством завязок из строп. ВДВ СССР сохранили преданность сапогам и при Маргелове.

Только в Афганистане стали появляться первые образцы десантных сапог со шнуровкой для лучшей фиксации ноги в прыжках и при работе в горах.

В Британии одно время подумывали то ли скопировать трофейные берцы немецких парашютистов, то ли удлинить свои армейские — но решили, что в военное время не до того.

У Его Величества много, пусть превозмогают, как есть.

А вот немцы и американцы «заморочились» и независимо друг от друга пришли к сходным решениям. Именно их изобретения и положили начало современному мировому стандарту армейской и неформальской обуви.

Как масон придумал берцы

Берцы для американских парашютистов изобрёл в 1941 году Уильям Ярборо — «отец зелёных беретов». Он вступил в 501-й экспериментальный десантный батальон, столкнулся с проблемой травматизма ног — и придумал, как её решить.

Заодно он разработал форму и снаряжение десантников США Второй мировой, и даже определил нагрудный знак парашютиста.

Почти Маргелов — только американец.

«Прыжковый ботинок» Ярборо, он же M1942 Boots, Parachute Jumper, был длиной до икры, на плотной шнуровке, из коричневой кожи, с резиновой подошвой. Мысок дополнительно укрепили, чтобы при приземлении меньше страдали пальцы ног. Специальный наклонный каблук не зацеплялся за кромку двери самолёта.

По названию производителя Corcoran Boot Company их стали называть «коркоранами». Что интересно, шили их по заказу Минобороны, но формально на вооружении они не состояли.

Американская десантура провоевала в них от первых высадок в Северной Африке до Нормандии, Маркет-Гарден и Бастони.

Простые «джи-ай» завидовали стильным, удобным и лёгким ботинкам парашютистов. Спустя время они тоже переобулись в берцы.

Дядя Сэм переобувается

С ноября 1943 года для Армии США тоже ввели нечто наподобие берцев — ботинки M1943 Combat Service Boots. Пристежные парусиновые гетры старых армейских ботинок для удобства и прочности заменили на «встроенные» в конструкцию кожаные, в виде очень характерного клапана. Только в части они стали поступать к самому концу войны.

А с 1948 года армия стала переходить на берцы, очень похожие на десантные, — M1948 Russet Combat Boot. Взять за образец десантную обувь оказалось более практичным, чем клепать странные конструкции с клапаном вместо гетра.

Послевоенные урезания бюджета не позволили всех переобуть быстро — но в Корее берцы превратились в главную обувь американского солдата. Правда, во Второй мировой и в Корейской войнах армейская обувь США была коричневого цвета, чёрную кожу ввели только в 1957-м.

С этих пор брутальные чёрные берцы Black Leather Combat Boot и стали элементом типичного, каноничного, образа американского солдата, также известного как «империалистический агрессор».

Парусиновые берцы для Гуадалканала и Вьетнама

Воевавшие в тихоокеанских тропиках части тоже требовали особую обувь. С довоенных экспериментов в Панаме берут своё начало первые «ботинки для джунглей» — M1942 Jungle boots. Обычная кожаная обувь в джунглях легко набирает воду и пот и очень плохо их отдаёт. Воевать в потных хлюпающих ботинках — так себе удовольствие.

Новая обувь представляла собой берцы из плотной парусины с резиновой подошвой и специальными вентиляционными стельками. Ненужные жидкости теперь легко покидали ботинки, а ногу в вентилируемой обуви «парило» на влажной жаре не так сильно. При этом продуманная конструкция защищала и от холода.

Изнашивалась новинка быстрее, чем кожаный аналог, — но прочие плюсы явно перевешивали.

Парусиновыми берцами в первую очередь снабжали особо элитные боевые части.

В Корее с джунглями не очень, зато во Вьетнаме бойцы дядюшки Сэма снова столкнулись со старыми проблемами. Ответом стали M1966 Jungle boots: к парусине в самых снашивающихся местах добавились детали из чёрной кожи и стальной пластиной в подошве, чтобы солдаты не выходили из строя, наступая на скрытые в траве вьетконговские колышки.

Теперь и «джунглевый» ботинок окончательно приобрёл вид берцев. Чуть менее брутальный, чем чисто кожаные Black Leather Combat Boot, зато более футуристичный и пригодный в джунглях.

Но не только американцы увлеклись берцами.

Берцы на службе Геринга и рейха

Немцы имели большие виды на свой корпус «фальширмегерей» люфтваффе. И быстро столкнулись с теми же проблемами массового травматизма при прыжках в обычной военной обуви.

Первая штатная модель берцев Третьего рейха выглядела так, будто её заказали через оккультистов Аненербе в Оке Ужаса.

Боковой разрез для шнуровки в виде кривой улыбки — кошмар перфекциониста и средство бесчеловечной психологической войны.

Завязывать это было крайне неудобно, и в 1941 году немецкие парашютисты получили берцы второй модели — с обычным расположением шнуровки. Правда, подошвы оказались слишком скользкими. Люфтваффе пришлось срочно изобрести для них резиновые эрзац-галоши — чтобы парашютисты не изображали кегли на борту «тётушек Ю» при подготовке к прыжку.

Вермахту и СС берцев не полагалось. Они начали войну в сапогах, с 1941-го из-за экономических трудностей стали переходить на короткие ботинки с гетрами. На берцы десантников они могли лишь смотреть и завидовать. В них переобулся только бундесвер 60-х годов.

Зато десантники социалистической Чехословакии щеголяли в них с послевоенного времени — используя всё те же немецкие образцы.

С 60-х годов берцы постепенно вытесняли сапоги и короткие ботинки даже из самых консервативных вооружённых сил. В основном это произошло под воздействием американской военной моды.

А вот в прорыве берцев в субкультуры и широкие гражданские слои помимо очевидного американского есть и неожиданный немецкий след.

Как берцы из символа милитаризма стали обувью неформалов

Конец сороковых — начало пятидесятых в США и Британии стали временем рождения брутальных протестных субкультур.

Пока советские неформалы-стиляги пытались косплеить буржуазную жизнь по «трофейным» фильмам и проникающим за железный занавес «безродно-космополитичным» звукам буги, покой образцовых американских и английских городков разрывал грохот банд на мотоциклах и без.

Байкеры и гризеры США, тедди Британии тоже любили бриолин и модные ритмы — но вместо стильных оранжевых галстуков и пиджаков безумных расцветок носили смесь брутальной военной и пролетарской одежды. И происхождения обычно были самого простого, часто из неблагополучных меньшинств вроде итальянцев и латиноамериканцев. Ветераны войны, проблемные пролетарии, не нашедшие места в жизни люмпены, выражали так своё отвращение к буржуазному лоску, разгулу официозного патриотизма и слегка истеричному уюту пятидесятых.

Консерваторы были в ярости, дамы в восторге, молодёжь старалась подражать.

Именно представители этой среды, ставшие героями страшных слухов, модных фильмов, клеймящих памфлетов и криминальной хроники, ко второй половине 50-х сделали «милитари» стилем бунта и протеста. Кожаные куртки пилотов истребителей и «бомберы» экипажей бомбардировщиков, грубые сапоги и армейские берцы — лучше новые, чёрные! — лихо ворвались в моду кругов, антагонистичных понятиям «армия» и «дисциплина».

С началом Вьетнамской войны и акций антивоенного протеста с участием ветеранов — часто демонстративно носивших военную одежду и обувь — берцы стали ассоциироваться с неформалами настолько, что их стали таскать даже некоторые хиппи.

Как обувь неформалов стала популярным товаром

А что массово востребовано — то хорошо продаётся. Даже если оно востребовано как антибуржуазный протест.

Ходовым гражданским товаром берцы сделал… ветеран вермахта. Не слишком почтительно относившийся к частной и государственной собственности, но очень ценивший удобную обувь.

Медик вермахта Клаус Мартенс (на самом деле он Мэртенс — Märtens) весной 1945 года лечил ранение ноги в госпитале Мюнхена. Тяжесть стандартного армейского ботинка травмировала выздоравливающую конечность. Пытливый ум пришёл на помощь. У герра доктора созрел план.

Когда в город вошли американцы и на некоторое время случился бардак и массовый «лутинг», Мартенс с немецкой тщательностью обнёс оставшуюся без присмотра обувную мастерскую. Из добытой кожи посредством там же добытых инструментов он пошил себе удобнейшие ботинки. К ним он присовокупил лёгкую подошву из авиационной резины. Нога была в восторге.

После чего доктор Мартенс сообразил, что получился прекрасный товар. Недорогие, лёгкие и удобные ботинки поначалу «зашли» обитателям разорённой ФРГ. Причём до 80% покупателей были женщинами: мужчины донашивали обувь вермахта. Чтобы удешевить производство, Мартенс и его коллеги «лутали» резину с бывших авиабаз. Дело шло и развивалось.

Ну а когда бизнес в 1960 году перебрался в Британию — успех стал оглушительным. Дешевизна и любимая англичанами неброскость в сочетании с удобством, прочностью и «немецким» качеством, хоть и производимом теперь в Нью-Гемпшире. Обувь покупали все, особенно пролетарии и простые служащие. Первые модели «мартенсов» ещё не были берцами — лишь высокими ботинками с восемью отверстиями для шнурков.

Однако в 60-е в рабочих кварталах Англии стали распространяться субкультуры модов и скинхедов. Они носили демонстративно простую, пролетарскую одежду — но так, чтобы при этом выделиться. Заметив тенденцию, фирма Мартенса выбросила на рынок берцы. Ставшие с этих пор символом не только левого, но и ультраправого протеста.

«Берцы — одежда твоей младшей сестры»

В 70-е их унаследовали британские панки, затем металисты с готами и завсегдатаи заведений вроде «Голубой устрицы». Актуальные тренды модных субкультур прорвались на подиумы высокой моды. А с них шагнули в народ и стали банальностью.

К началу 90-х берцы стали носить все, кому не лень. Даже без политического и протестного контекста. Просто красиво и удобно, особенно в буераках. Тем более, что в рамках родившегося в Сиэтле и набравшего актуальность стиля гранж их стало «можно» носить с чем угодно — не только с армейскими куртками или кожаными косухами.

Впрочем, некоторую брутальность облику берцы и сейчас добавляют. Даже в сочетании с психоделической футболкой или летним платьем.

Ибо военную суровость и дух протеста из них уже не вытравить ничем.

Источник