rotmistr1980

Вот приду и скажу ему: "Вы не имеете право заставлять меня работать в выходной. Я целый месяц вкалывал, чтобы один денёчек побыть с дочерью! ". А он скажет: "Надо, значит надо. К тому же я никого не задерживаю, получай расчёт и присоединяйся к попрошайкам, наводнившим улицы".  

Все-таки я – Грей Пламли, человек несчастливый. Вот вечно со мной что-то происходит. Хоть из дому не выходи.  

С самого детства меня преследовали неудачи, и началось это в семь лет. Прямо на следующие сутки после моего дня рождения. Я тогда пошёл купаться с соседскими мальчишками. Мы прыгали со старого Графского моста и вот ведь досада, я сиганул в воду в тот момент, когда из тёмного зева арки выплыла кем-то потерянная лодка. Именно в неё ваш покорный слуга и грохнулся, вывихнув ногу, разбив лицо и колени.  

Крику-то дома было. Меня наказали, заставили читать скучную "Библию" и любимое маменькино место "Послание к Ефесянам". Наверное, я бы выучил его наизусть, ведь прочитал, тысячу раз, не меньше, вот только думал я в этот момент совсем о другом. О чём? О том, как в воскресенье с Кристофером и Томасом мы отправимся в лес, будем собирать желуди, охотиться на куропаток, а потом жарить их на костре.  

Эх, мечты, мечты. В общем, фазанов с пацанами мы так и не поели. Угадаете из-за кого? Правильно! На меня упало старое дерево и сломало мне на днях вывихнутую, но уже почти не болевшую, ногу. Как так, спросите вы? Ну, состарилось дерево, высохло и решило полежать... когда я мимо проходил.  

На меня опять орали. И мама и даже отец, хотя его аристократическое воспитание и пыталось справиться с гневом. Он то вспыхивал, и начинал расхаживать перед моей кроватью, нервно жестикулируя, то замирал, вспомнив о своём достоинстве, задрав нос к потолку. Это выглядело забавно. Эдакий павлин с ощипанным хвостом.  

Молчала только моя бабушка Анна, которая была дочерью бакалейщика, человека хладнокровного, и расчётливого, умудрившегося превратить один маленький задрипанный магазинчик в десяток средних, и крупный рынок, местного значения. Если бы не дедушка Михаэль, не видать бы моей матушке свадьбы с представителем семейства Пламли, родом хоть и захиревшим, но парочку раз упоминавшемся в британской истории.  

Так вот, бабуля, просто стояла и пристально смотрела на меня. Всегда её любил, было в ней что-то такое... завораживающее и успокаивающее. С ней маленький Грей всегда был в своей тарелке, если вы понимаете, о чём я. Она была странной, но по-хорошему странной. Может потому что бабушка была из России, а там говорят медведи по улицам ходят, и люди их не боятся? А ещё, от неё всегда пахло сдобой. Хотя вот вам крест (ух ты чего вспомнил, да так она и говорила иногда), я ни разу не видел, чтобы Анна её пекла.  

На следующий день опять кое-что произошло. Когда я ещё сладко спал, на меня упал кусок потолка. Каменюка расцарапала мне ухо и сломала кровать.  

Все были шокированы, кроме… бабули, которая удалила всех из комнаты, даже отец мой возразить не сумел, хотя распушил перья во все стороны. Анна споро одела меня, погрузила в повозку и куда-то повезла.  

Ехали мы часа три, может быть чуть дольше, и оказались в маленькой, уютной деревеньке. Кажется, это была Касл Комб – игрушечные аккуратные улочки, симпатичные домики, утопающие в изумрудной зелени. Тут даже куры и утки ходили строем не нарушая идиллии.  

Вот к одному такому коттеджу мы и подъехали. Бабуля объяснила, что привезла меня к своей сестре. Ей богу не знал, что у неё есть сестра. На мой вопрос, что мы тут забыли, она сказала, что на мне сглаз и надо его убрать.  

Нас встретила старушка с удивительными пепельными волосами, тонкими губами на строгом чуть вытянутом лице, пенсне и длинными пальцами на руках. Если честно на ведьму она совсем была не похожа, скорее на нашу училку химии, мисс Муллинер, ужасную стерву, которая… впрочем, это уже другая история.  

Дома у бабушки Элизабет (так она назвалась мне) тоже было не как в берлоге колдуньи, или где они там живут. Никакой паутины, свисающих с потолка сушёных змей и банок с забальзамированными глазными яблоками. Наоборот всё чисто, даже слишком. Да, ещё здесь пахло перцем. Совсем немного, но запах ощущался чётко. Что ещё я увидел внутри? Несколько десятков часов, которые все исправно работали. Да, да именно часов. Вот только время эти напольные гиганты, ходики, хронометры и луковицы показывали разное. В комнатах стоял оглушающий «тики-тики-так», просто сводящий с ума.  

Старушки посадили меня на простой деревянный стол в гостиной и дали мне выпить, что-то мятное и сладкое. От этого напитка, я начал клевать носом, а потом кажется, заснул. Всего на секунду или две, не больше.  

– Грей ты слышишь меня? Проснись! Теперь всё будет хорошо, они будут беречь тебя. Они мне должны, – похлопала меня рукой с длинными пальцами, оканчивающимися ухоженными ногтями, по колену, бабуля Элизабет, поднимая со стола.  

– Кто? – спросонья спросил я.  

– Не важно. На тебе серьёзная порча была. Очень серьёзная. Не переживай, со временем она рассеется. Будет становиться всё слабее и слабее, пока не исчезнет совсем, – растянув губы в подобии улыбки, сказала ведьма, ставя меня на ноги. – А пока феи будут хранить тебя. Когда всё закончится, ты сможешь почувствовать это. Они попрощаются с тобой.  

– Чего? Чего? А как? – удивился я, прыгая по полу на одной ноге.  

– Это ощущение перепутать невозможно, – добавила моя родная бабуля, нахлобучивая мне на голову картуз. – Словно твоего лица коснутся невидимые крылья, отчего по телу побегут мурашки, – одной рукой она подталкивала меня к двери, а другой, придерживала мой самодельный костыль. Странно, но в комнате стояла мёртвая тишина.  

Вот те раз. На улице, когда мы вышли из домика бабушки Элизабет, уже начало темнеть. Сумерки вовсю хозяйничали во дворе, играя с тенями и робкими лучами убывающего света. А ведь приехали мы ещё до полудня, это ваш покорный слуга помнил точно. Сколько же мы пробыли в гостях? Сколько времени я проспал на досках деревянного стола?  

И всё же мне показалось, что мы слишком поспешно покинули домик Элизабет, в какой-то суматохе… но она нам махала вслед. А бабушка Анна, сидящая рядом со мной в повозке, даже всплакнула, почему-то даже не взглянув напоследок на сестру. Хотя, возможно мне это показалось.  

Вот такая история произошла со мной в семь лет. Дома об этом больше не говорили. Я по малости возраста тоже многое подзабыл. Да и напридумывал себе, наверное, всякой ерунды. Фантазёр, ваш покорный слуга, был знатный.  

Правда, ещё кое-что мне запомнилось. Менее чем через неделю в нашу дверь постучались. Пришёл почтальон. На улице хлестал дождь, били молнии, ветер рвал белье, сушащееся на верёвках, а он в своей синей форме и мокром плаще принёс бабушке дурную весть о том, что её сестра скоропостижно скончалась. Анна приняла это стойко, словно знала заранее.  

Думаете, всё мои неудачи кончились? Как бы ни так. Это было только начало. И никакие феи мне не помогли. Да и крылья их, меня тоже не касались.  

Воспользовавшись кое-какими льготами отпрыска аристократического рода (ха-ха-ха) я поступил в недавно открывшуюся Медицинскую академию. Было весело. Попойки с однокурсниками, потасовки, мелкие и не очень (Один раз меня даже пырнули ножом в пьяной драке, повезло, кончик клинка ударил в медальон на моей груди), весёлые проказы наполнили мою жизнь. Жаль только к учёбе это не имело никакого отношения. Не то чтобы мне не нравилась медицина, скорее я просто был ещё не готов к взрослой жизни. В общем, после третьего курса меня отчислили.  

Чтобы не видеть кислой физиономии отца и не слышать упрёков матери, я отправился в армию. И тут это началось снова. Под «этим», я подразумеваю мою злосчастность.  

Сначала наш пароход наскочил на мель. Да ещё как! Ваш покорный слуга, вместе с другими офицерами стоял на носу судна и распивал красное «Шато Лафит» года взятии Бастилии, когда пароход содрогнулся, палуба ушла из-под ног, и мы вчетвером взвились в воздух. Исключительно по инерции наша компания шлёпнулась за борт прямо перед носом судна, вот только пыхтящий старичок мель благополучно преодолел и прошёлся смертельным катком по моим вынырнувшим на поверхность товарищам. Мне повезло – волной отбросило в сторону.  

Думаете это конец? Думаете, я зря ною? Да это только начало. По-моему я это уже говорил? Или нет?  

До Индии мне пришлось добираться по железной дороге. Уже на подъезде к Бомбею судьба приготовила мне новое испытание. Наш поезд попал в страшную аварию.  

Говорят, что-то лежало на путях. Вот только кто это «что-то» туда положил, так и не выяснили. В общем, вагоны сошли с рельс и рухнули в болотистый овраг друг на друга. Трагедии добавила ёмкость с какой-то огнеопасной смесью разлившаяся повсюду, а затем вспыхнувшая от случайной искры.  

Когда ваш покорный слуга очнулся, то увидел, что все в моём вагоне мертвы. Я чудом остался жив, попав в пространство между какими-то ящиками и кипой застрявших чемоданов. Эти простые предметы спасли мне жизнь, уберегли от переломов и ударов когда вагон кувыркался по насыпи. Кое-как приведя себя в порядок, я вылез наружу и начал помогать другим людям. Живых было очень мало. Дюжину, я всё же смог извлечь из плена искорёженного металла, стекла и дерева. А потом произошёл взрыв, который подбросил меня в воздух и метнул, словно дротик в кусты с колючками.  

В госпитале я провалялся две недели. Вывих лодыжки, многочисленные царапины и синяки – вот диагноз костлявого доктора со смешной фамилией Оранжспирс.  

Прибыв в часть, стоявшую под городком Пантнагаром, я быстро освоился и стал своим. Популярности мне добавил случай со взрывом пороха в результате, которого было ранено шестеро британских солдат и погибло двое индусов. Вытащив из начавшегося пожара майора Редфорда, и его индийского адъютанта, ваш покорный слуга получил всеобщее признание и прозвище Шилд. Всё из-за того, что горящие осколки бочонка, земли и чёрт ещё знает чего, изорвали мне в клочья мундир, продырявили сапоги, но тело не повредили. В отличие от моих сослуживцев и бедных туземцев. У меня уже был опыт общения с огнём, однако невредим, я не остался, правая рука моя была обожжена и довольно сильно.  

Неделя в санчасти, и вот я уже участвую в подавлении мятежа какой-то религиозной секты, члены которой душили своих же соплеменников шёлковыми шнурками и совершили парочку покушений на представителей нашей администрации. Всего в десятке километрах от Агры моя рота попала в засаду. По нам дали прицельный залп из укрытия, и в какой-то момент ваш покорный слуга понял, что половина моего отряда либо мертва, либо обливается кровью на земле. Самого задело пару раз и то легко. Все офицеры были мертвы, пришлось возглавить атаку.  

Мы победили, но выжило всего трое человек. Я хоть и находился в центре схватки, получил только один удар клинком, зато очень болезненный.  

Проколотая кинжалом ягодица заживала почти два месяца. Всё это время, я, был вынужден лежать задницей вверх, улыбаясь многочисленным посетителям, даже тогда когда мне присвоили первый офицерский чин. Кстати прозвище своё я снова подтвердил. Ребят из моей роты буквально нашпиговали свинцом.  

В госпитали, кстати, тоже было не всё гладко. Началась эпидемия дизентерии, все лежащие в моей палате умерли. Как вашему покорному слуге удалось избежать страшной участи, ума не приложу.  

Потом шесть месяцев была рутинная служба, когда злой рок дал мне передышку. Ничего серьёзного вокруг меня не происходило. Разве, что с телеги соскочило колесо и убило моего индийского слугу, да кобра ужалила меня в ногу, но яд почему-то не подействовал.  

За три месяца до возвращения домой, я получил новое звание и со своими боевыми товарищами обмывал его в штабной палатке. Стоял тогда наш полк на окраине Майсура – городка древнего, яркого, но чрезвычайно вонючего и местные нас почему-то недолюбливали.  

Так вот, когда распитие было в самом разгаре, послышалась стрельба. Не успели мы схватиться за револьверы и сабли как внутрь ворвались люди в тёмных одеждах с замотанными платками лицами и начали резать моих однополчан. Я и глазом моргнуть не успел, как четверо из них были мертвы, а двое смертельно ранены. Какое-то время ваш покорный слуга в одиночку рубился с наседающими на меня противниками, всё ещё удерживая в левой руке бутылку шампанского. Двоих я сумел убить, одного ранил, когда коротконогий индус, перепоясанный алым кушаком, выстрелил в меня из «Webley» капитана Рипли.  

Бабах! Пуля разбила бутылку, которой я попытался прикрыться. Глупо, знаю. К счастью второго выстрела не произошло из-за осечки. Метнувшись к стрелявшему, я пролетел сквозь строй его расступившихся товарищей и ударил противника удерживаемым в руке горлышком в лицо. Боже, как он орал! Началась паника, хаос, неразбериха благодаря которой ваш покорный слуга сбежал, поднырнув под полог палатки.  

Лакнау встретил наш потрёпанный полк новым восстанием. Три дня мы не спали, бились не на жизнь, а на смерть и смогли победить, только вернув себе арсенал. За это время я снова был пару раз легко ранен, хотя погибнуть случаев было предостаточно. Кровь лилась рекой, гражданские гибли десятками, совесть моя начинала бунтовать.  

Спустя две недели ваш покорный слуга и ещё парочка офицеров прибыли в Калькутту. Вы не поверите, но восстания словно следовали за мной. Снова уличные бои, огонь, смерти соратников и сослуживцев. А ещё на меня упал колокол. Самый настоящий древний колокол. Он сверзился с развалившейся на части допотопной башни и накрыл меня и группу солдат, которой я командовал. Парней всмятку, а меня языком так приложило по плечу, что я потерял сознание. Очнулся на площади один и только тогда заметил, что колокол раскололся от удара на две части. Вокруг валялись лишь мёртвые тела в британской красной форме и местные в халатах и тряпках на лицах. Кое-как добрался до посольства, где на меня уставились как на Иисуса, спустившегося с небес. Оказывается, в городе всех иностранцев просто перебили, единственная безопасная гавань – посольство всё ещё держало оборону.  

Полтора суток мы отстреливались от горожан, а потом мне надоело. Нет, правда, надоело. Как говорила мне моя давно скончавшаяся бабушка: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят».  

В какой-то момент ваш покорный слуга просто сел на землю и отказался исполнять приказы. Я понимал, почему индусы нас не любят и даже сочувствовал им. К тому же истощение нервных и физических сил, в последние недели, дали о себе знать.  

Нас спасли. Но радости лично мне от этого не было. Ваш покорный слуга попал под трибунал. Месяц я сидел в холодной камере и клял свою судьбу всё время подкладывающую мне свинью. Сильно простыл, кашлял, думал умру. Обошлось. Трибунала я тоже избежал, ведь возглавлял его полковник Редфорд спасённый мной от взрыва пороха в первую неделю пребывания в Индии. Правда звания меня и всех наград лишили.  

Домой, в Англию, я возвращался пьяный, но весёлый. Индия надоела мне до чертиков, так же как и «бремя белого человека». Фразу эту ваш покорный слуга подцепил у своего попутчика по купе. Киплинг, кажется, журналист или что-то вроде того. Редьярд всё никак не мог дописать стихотворение и, познакомившись, мы неплохо провели время, рассказывая друг другу байки. Редьярд! Что за имя такое? Знаю такое озеро, но имя, нет. Впрочем, забавный и безобидный малый.  

Всё было великолепно, пока нас не попытались ограбить прямо в нашем купе. Вот тебе и хвалённый британский закон, который нас бережёт, охраняет и… дальше забыл. Трое молодчиков вооружённые тесаком, дубинкой и стареньким однозарядным «Тауэром» потребовали у нас деньги и ценности. У меня-то в кармане ветер свистел, а вот у попутчика моего какая-то сумма была. Только отдавать её, он не хотел.  

Первым выстрелом (свой револьвер я никому не сдал) я прострелил голову каланче в коричневой жилетке, попытавшегося ударить ножом журналиста, вторым снёс плечо парню с дубинкой, а вот с обладателем пистолета, вышла накладка. Тот успел нажать на курок, и тяжёлая пуля угодила в барабан моего «Webley».  

Пухх! Во все стороны полетели искры и дым. Не знаю уж, что там произошло, но кусок металла угодил точно в левый глаз стрелку. Да так неудачно, что он рухнул мне на колено, повредив ударом головы коленную чашечку левой ноги.  

Вернувшись на родину, я женился на своей соседке Беллинде оказавшейся женщиной с красивым лицом, фигурой, но тяжёлым характером. Ни о чём мы не могли с ней договорится, и лаялись как кошка с собакой. Только однажды она мне уступила, когда я выбрал имя для своей дочери. Малышку назвали в честь сестры бабули – Элизабет.  

Белли скончалась от оспы спустя два года после родов. Весь квартал переболел этой заразой. Только мы с дочерью спаслись. Правда, жить нам оказалось негде. Какой-то доброхот-пироман сжёг десяток домов на нашей улице. Всё имущество наше тоже превратилось в пепел. Невезение не оставляло меня в покое.  

Кому был нужен разжалованный из армии хромой недоофицер без крыши над головой? Вот и я о том же. Никому. В конце концов, аптекарь мистер Картер взял меня фармацевтом к себе, предоставив нам с дочкой угол на чердаке. Вы же помните, что я учился в Медицинской академии?  

Чтобы не вылететь на улицу вкалываю день и ночь. И вот на тебе! Не могу дочь даже в парк развлечений сводить. Завтра артисты соберут пожитки, своё знаменитое «Колесо обозрения» и покинут Лондон. Что я скажу Элизабет? «Извини милая, папа весь день взвешивал порошочки и мешал микстурки». Стыд-то какой.  

– Пламли, Шилд ты ли это? Неужели? И не постарел вовсе!  

Дорогу мне перегородил шикарно одетый джентльмен с рыжими бакенбардами. Еле-еле я разглядел в нём полковника Редфорда.  

– Роберт? Не узнал, богатым будешь.  

– Итак, не жалуюсь. Дай ка я тебя обниму Грей. Где пропадал чертяга?  

Роберт крепко прижал меня к себе и потискал. От него пахло дорогим одеколоном и хорошими сигарами. Рад, что у него всё хорошо.  

– Ты как? Где трудишься? Судя по одёжке дела так себе, – засыпал меня вопросами сослуживец, приобняв за плечи и бодро вышагивая рядом. Да, ваш покорный слуга одевался не как денди, зато моя кудряшка всегда выглядела красоткой. Вещей у неё было ровно в три раза больше чем у папки. Но разве не так должно быть?  

– Да, я после смерти жены с дочерью живу вот здесь на углу.  

– В аптеке?  

– На чердаке. Работаю фармацевтом. Был пожар и…  

– Так… понятно. Почему меня не нашёл?  

– Я даже и не подумал…  

– В смысле? – перебил меня Роберт, замерев на месте. – Ты же мне жизнь спас и не только мне кстати. Мы с ребятами тебя частенько вспоминаем, когда в офицерском клубе собираемся. Думаем и где же наш Шилд? А ты оказывается в Лондоне. И никому ни слова, ни полслова не чиркнул.  

– Да, здесь. Я теперь не офицер, ты же знаешь.  

– Это формальности. Твоё место за столом ждёт тебя, – не моргнув глазом сказал Роберт. – А чего такой квёлый?  

– Хотел с дочерью в этот новомодный парк сходить. Прокатить её на «Колесе обозрения», а мистер Картер заставляет сегодня работать…  

– Ты что ничего не знаешь?  

– А… а что?  

– Когда ты хотел с дочерью туда идти?  

– Прямо с утра.  

– Грей, ты счастливчик!  

– Счастливчик? Да я наоборот…  

– Колесу рухнуло. Вместе с людьми. И на людей. Десятки погибших, раненых, павильоны в щепки! Представляешь, если бы вы там катались?  

Пфух! Мне было нечего сказать. Я вздохнул, вытер выступивший на лбу пот и… почувствовал что-то странное. Моего лица, что-то легко, ласково коснулось, а по спине пробежал озноб.  

«Это ощущение перепутать невозможно. Словно твоего лица коснутся невидимые крылья, отчего по телу побегут мурашки».  

Не может быть! Я словно снова услышал слова моей бабушки, вспомнил взгляд любящих старушек и многое понял.  

Что-то летало над моей головой, что-то, что нельзя было увидеть. Звонкий множественный смех серебреными колокольчиками звучал у меня в ушах, а спина моя сгорбленная, в последнее время от опустившихся на неё проблем, будто избавилась от тяжкого груза. Плечи распрямились, и ваш покорный слуга уставился в глаза кричащему Редфорду.  

– Пламли! Пламли! Грей! Ты чего уснул?!  

– Нет, я здесь.  

– Хорошо. В общем, получив генерала, я уволился из армии и теперь сам себе хозяин. Собрал наших ребят. Дело прибыльное, контракт с государством. Бросай эту аптеку пойдём ко мне. Ты же мало того, что храбрец, так насколько я знаю, в картах недурно разбираешься и организатор знатный. Нам такие люди нужны.  

– А где же мы будем жить? – всё ещё не соображая, развёл я руками в стороны.  

– Домик тебе купим с дочерью.  

– А нога? Я же хромаю.  

– А что с ней? Подлечим.  

«Порча будет становиться всё слабее и слабее, пока не исчезнет совсем. А пока феи будут хранить тебя. Когда всё закончится, ты сможешь почувствовать это. Они попрощаются с тобой».  

На глазах моих выступили слёзы. Нет, правда, слёзы. Я словно мальчишка расплакался и позволил Редфорду тащить меня за собой по улице. Столько лет я был слеп и глуп. Просто не хотел видеть! А ведь было что! Все эти смерти, которых чудом избегал, кляня свою судьбу, бабули спасшие мне жизнь и невидимые сказочные существа, охранявшие меня до сей поры. Чем, чем ещё можно объяснить все эти случайности и нелепости? Как странно об этом думать на пороге XX века. Я даже перестал чувствовать хромоту и начал улыбаться прохожим как дурак. Звонкий смех в моих ушах постепенно угасал и я понял, что должен был сделать это.  

Улучив момент, когда тараторивший Роберт отвлёкся, ваш покорный слуга замер на месте, по-военному, вытянув руки по швам и щёлкнув каблуками поношенных ботинок, произнёс в пустоту:  

– Прощайте и большое спасибо вам от капитана Второго Бомбейского полка Грея Пламли.  

Услышали ли меня феи? Верю, что да.  

Глоссарий:  

Shield – (щит).

Яне только-только исполнилось пятнадцать лет, она была девочкой статной, фигуристой, мальчишки-однокласснинки на неё начали заглядываться, старшеклассники сворачивали шеи, да что там старшеклассники, даже незнакомые мужчины на улице. Яну это смущало и поэтому она старалась одеваться поскромнее.

Родители Яны были военными врачами и всё детство она провела в разъездах по гарнизонам нашей необъятной страны пока семья наконец не осела в в небольшом городке, в котором жила и бабушка отца - ветеран-морпех, тётка жёсткая, дымящая папиросами "Беломор" с утра до ночи. И вот когда Яна обзавелась друзьями (имена которых наконец запомнила) и выучила расположение всех центральных улочек городка, маму и папу опять позвала служба. Посовещавшись родители решили дочь не дёргать и оставить с бабкой. По крайней мере на какое-то время.

Как-то поздней осенью после окончания уроков второй смены Яна, чтобы не мёрзнуть в порывах ледяного ветра, решила сократить путь домой через пустырь, мимо гаражей. Уже было темно, но она была уверена, что ничего плохого ей никто не сделает. Сто раз раньше тут ходила и ничего. Правда это было днём, ну так ничего, она же быстро.

И вот когда половина пути была пройдена, запахнув плотнее красный плащ с капюшоном, девочка вдруг услышала позади в темноте чьё-то дыхание. Кто-то сильно толкнул её, да так что она упала на коленку разбив её до крови и порвав колготки. Напавший на неё мужик, повалил Яну и полез холодными руками под юбку. Девочка испугалась и нащупала в кармане старый перочинный нож отца. Яна носила его с собой просто так. Когда вещица была с ней её казалось, что и папа тоже рядом. Она даже ни разу не раскрывала его лезвие. А теперь пришлось...

Сточенный, но всё ещё острый клинок полоснула по лицу напавшего на неё. Мужик закричал, схватился за голову, а Яна вытирая бегущие по щекам слёзы убежала. Вернулась домой она вся в чужой крови.

- Это что ещё за вид? - встретила в прихожей девчонку бабушка нахмурившись и потушив папиросу в пепельнице.

- Бабушка на меня напали! - чуть не падая в обморок от произошедшего пролепетала Яна.

- Ясно. Не снасильничал?

- Нет.

- А кровь чья?

- Его, - девчонка продемонстрировала раскрытый перочинный нож отца и крупные слёзы снова потекли по лицу.

- Тогда запомни, егоза, - потащила прабабка Яну в ванну. - МЫ НИКОМУ ОБ ЭТОМ РАССКАЗЫВАТЬ НЕ БУДЕМ. Поняла?

Так они и сделали, а на следующий день по школе пронёсся слух о том, что на учителя биологии Павла Павловича вечером напали какие-то мерзавцы, изуродовали, из-за чего он лишился обоих глаз.

На съемках отечественного мистического фильма "Гоголь: Начало" было задействовано огромное количество звёзд, которые съезжались к Александру Цекало - создателю этого шедевра, со всей России и даже с ближнего зарубежья. Актёры вступали в сцены "прямо с колёс" просто потому что времени у них не было и их ждали где-то в другом месте. Отснялись тут, сняли грим и бегом на вокзал или в аэропорт.

Актёры, большей частью молодые и весёлые в ожидании своего эпизода развлекали себя как могли. Неожиданную забаву им предложил участвовавший в проекте спортсмен, каскадёр и актёр Сергей Бадюк. Любитель холодного и огнестрельного оружия (даже каналы на ютубе ведёт) он предложил всем желающим покидать ножи в ростовую мишень изображавшую вампира. Многие согласились, в том числе и исполнитель главной роли Александр Петров (тот, что "Полицейский с Рублёвки"). Но это только кажется, что бросать ножи легко, на самом деле большинству это просто не удавалось: промахивались или били рукояткой в дерево.

Наблюдавший за этой забавой сорокадевятилетний актёр Ян Цапник исполнявший в фильме роль выпивохи доктора-патологоанатома Леопольда Леопольдовича Бомгарта только улыбался.

- Ян Юрьевич, а почему вы не бросаете? - спросила его актриса Юлия Франц.

- Юлечка, да не люблю я честно говоря оружия, - объяснил Цапник прогуливаясь мимо в гриме и костюме. - Да и баловство это всё...

Когда мужчины и женщины-финалисты начали мазать с восьми-десяти шагов, Сергей Бадюк которому легко удавалось поражать вампира в грудь с этого расстояния стал над ними издеваться. Шуточки-прибауточки. Довёл до слёз актрису Марию Мясникову. Цапник будучи её преподавателем в институте растрогался и решил заступиться: "Не переживай милая, не из-за чего", забрал у девушки ножи взвесив их в руке.

-А давайте ка Сергей с вами на желание!

Бадюк взглянув на Цапника во фраке и пенсне рассмеялся, но сразу согласился. Каково же было его удивления когда Ян Юрьевич отошёл на расстояние в дюжину шагов и ловко, один за другим всадил четыре ножа в глаза вампиру, рот и пах.

Ну что делать должно и Бадюку, дабы не ударить в грязь лицом кидать оттуда же. Вот только ни один из клинков в доски не воткнулся. Про желание помните? Пришлось насмешнику катать на своих плечах Мясникову вокруг съемочной площадки.

- Ян Юрьевич, если не секрет, а где это вы так здорово ножи кидать научились? - спросил Петров старшего коллегу зная его ещё и как неплохого скрипача.

- Так в армии Саша, в армии, - ответил Цапник оправив на себе фрак XIX века.

Писатель который написал одну из самых сложных и самых интересных книг в истории - Мигель да Сервантес на самом деле никогда себя автором не считал. Он был солдатом, солдатом короля. Патриотом готовым пожертвовать своей жизнью, сражаться до последней капли крови и сносить невзгоды плотно сжав зубы и не вымолвив не слова жалобы.

В двадцать один год, Сервантес, стал участником уличной драки. Вобще-то это была, дуэль, перешедшая в уличную потасовку, в результате которой был серьёзно ранен амбициозный молодой дворянин Антонио де Сигура. Так как Сервантес был из древнего, но обедневшего рода и надеятся на помощь богатых родственников или связи, не мог ему пришлось бежать из страны.

Мигель служил в испанской морской пехоте. В знаменитом сражении при Лепанто с турецким флотом, он получил три ранения: два в грудь и третье (пулевое) в предплечье, из-за которого его левая рука на всю жизнь осталась обездвижена.

Бой кипел, по палубам лилась кровь. Абордажные команды сходили с ума в безумии битвы.

Провалявшись полгода в госпитале и пережив эпидемию холеры, Сервантес, вновь вернулся на службу. Он стал участником ещё нескольких дерзких рейдов испанских корсаров и научился одной рукой фехтовать так, что товарищи ему завидовали.

В 1575 году Сервантес попал в алжирский плен. Выкуп за писателя был назначен в несколько раз больше, чем за обычного пленного из-за того, что у Мигеля были рекомендательные письма от главнокомандующего испанской армии - герцога де Сессе. Захватчики решили, что перед ними богатая и влиятельная особа. К тому же при пленении, он убил вражеского офицера и ранил солдата. Пять лет дворянин провёл в заключении. За это время его неоднократно пытали и систематически избивали.

Паразиты и насекомые, мерзские крысы шныряющие по камере и крысы побольше, притворяющиеся людьми и измывающиеся над моим телом - вот и всё что видел я в плену.

Ещё в алжирском плену, чтобы сохранить свой разум и надежду, Сервантес начал писать небольшие стихи и сочинять пьесы. Первый роман — «Галатея» — был опубликован в 1585 году – через пять лет после освобождения Мигеля Сервантеса из плена. Он принес писателю признание коллег, но деньги в дырявом кармане так и не завелись. Он перебивался с хлеба на воду, даже заслуженная им пенсия и то не выплачивалась. Восемь долгих лет понадобилось испанцу, чтобы доказать, что он ветеран и рука повреждена в бою.
Первым гонораром писателя были три серебряные ложки – их он получил на поэтическом состязании на каретном дворе.

Некоторое время Сервантес провел в тюрьме отказавшись свидетельствовать на знакомого дворянина заколовшего соперника в честной схватке. Охрана уважала серьёзного и умного заключённого и всячески пыталась ему угодить. Именно здесь Мигель задумал историю о человеке, который свихнулся от чтения рыцарских романов и отправился совершать подвиги, чтобы быть похожим на героев любимых книжек. Стражники стали благодарными слушателями первых глав произведения.

Изначально "Дон Кихот» задумывался как обыкновенная сатира на популярные в то время рыцарские романы. Однако не зависимо от воли писателя, роман перешёл в глубокий анализ человеческой природы и противостояния двух черт человеческой души – прекрасного, но глупого идеализма и жестокого реализма.

"Прекраснодушие сейчас у нас не в моде, нам лишь бы выпить, закусить, да сладко спать. Стряхну я пыль с сапог и по дороге, один пойду судьбу свою искать".

В середине 1604 года, работа была закончена, а ещё через несколько месяцев был выпущен первый тираж «Хитроумного идальго Дон Кихота Ламанчского». Он разошелся практически моментально. На улицах сразу заговорили о новом бестселлере, но наш писатель опять почти ничего не получил. Хитрые издатели обманули Сервантеса и даже имя его на обложку не поместили. Однако, второй тираж, выпущенный в марте 1605 года, имел ещё более ошеломительный успех и именно он принес известность Мигелю де Сервантесу.

Гонорары, слава, красивый дом со слугами, семейный уют и долгожданная сытость не достались Сервантесу, ведь в 1616 году, он скончался так и не узнав, что стал легендой.

Умирая, в бреду, он шёл в атаку на турок, отбивался от мучителей в алжирском плену. Последними его словами было:

Боже, храни Испанию и короля!

На крыльцо небольшого двухэтажного поместья, построенного ещё в 80-е годы прошлого века, вышли двое - статный мужчина средних лет в синей военной форме и лихо заломленной шляпе, а также упитанный пожилой человек с залысинами, в сером костюме-тройке с саквояжем, от которого пахло лекарствами и микстурами.

- Уффф! Давно я такого не видел. Что я мэру скажу? - спрятал лицо в ладонях военный, облокотившись на ограждение веранды.

- Полностью с вами согласен майор. Кошмар, просто кошмар.

- Да, молодец. Страшно даже представить, что эти беглые каторжники ещё бы натворили кабы здесь не подохли, - продолжил военный, набивая простую пеньковую трубку табаком.

Внимательно рассматривая прищуренными глазами чуть повреждённую огнём конюшню, пожилой, поджал губы и ответил:

- Вы правы Логан, вы правы. Но как так вышло, что они смогли так далеко пробраться на север? Это же подумать страшно, добрались до нашего штата и разграбили несколько ферм.

- Разграбили? Это конечно печально, но три фермы они сожгли прямо вместе с хозяевами и их работниками, перед этим вдоволь поизмывавшись над женщинами. Подонки! А виноватых мы отыщем.

- Ну, теперь-то им конец майор.

- Шестерым точно.

- Шестерым? Но внутри мы насчитали пять тел!

- Уилл Фрост умер от ран. Сержант только что доложил мне, - пояснил военный, посылая в воздух плотную струйку дыма.

- Техасский душитель мёртв? Вот это праздник, газетчики сойдут с ума.

- Доктор, я вас уважаю, конечно, давно знаю опять же, но о чём вы вообще говорите? Погиб хороший человек! Смерть убитых здесь грязных псов, меня не беспокоит, нет. Двоих выживших повесят в форте Смолл завтра же к вечеру. Даю вам слово! Шесть футов под землёй скроют все их грехи.

- Мой друг, я конечно как все врачи привык иметь дело со смертью и иногда шокирую этим окружающих. Прошу у вас прощения. Однако «хороший человек», как вы пожелали выразиться, погиб не зря, он спас своих домочадцев, а это подвиг. Как не посмотри. Я собственными глазами видел, какую цену заплатили разбойники. Трёхглазый Пит начисто лишился нижней части лица!

Зажав трубку в крепких зубах, майор Харрис, спрятал большие пальцы рук под ремень, да так и замер на месте. Видно было, что ему неудобно за своё недавнее поведение.

- И вы меня простите Морган, вспылил. Расстроен, думаю, вы понимаете.

- Ничего. Бывает. Но меня беспокоит один вопрос.

- Какой?

- Как так вышло, что ваши солдаты прибыли сюда так быстро? Сумели задержать выживших каторжников, потушить пожар? В конце концов, даже тела ещё не остыли?

Чуть расслабившись, Харрис сдвинул шляпу на затылок и грустно улыбнулся доктору.

- Это всё она, Корочка.

* * *

Миловидная девушка с волосами цвета воронова крыла (чёрными с тёмно-синеватым отливом) и серо-зелёными лучистыми глазами, одетая в белое платье в мелкий горошек, поверх плеч, которого была накинута тёмная шаль, прижалась лбом к лошадиной морде что-то нашёптывая животному на ухо.

- Милая моя, любимая лошадка сейчас вся надежда только на тебя. Ты слышишь? Ты помнишь майора Харриса? Да, да того самого который всегда угощает тебя свежими яблоками и так глупо хохочет над моими шутками. Мчись в Хот-Спрингс и отвези моё послание. Я постараюсь задержать их, но вряд ли у меня получится сделать это долго. Сестры, мама и Гортензия с Хлоей будут в опасности. Корочка, красавица моя, скачи во всю силу. Я верю, ты сможешь найти майора и передать ему мою записку. Люблю тебя и надеюсь.

* * *

- Корочка? Это кто?

- Это лошадь Дороти. Ну, та смешная вороная лошадка с белым пятном промеж глаз.

- Да, да, да вспомнил, - ударил в ладоши доктор. - Такая симпатичная кобылка, просто прелесть. Старый Батлер уверял меня даже, что она считать умеет.

- Охотно верю. Эта коняга нашла меня в таверне «Последний шанс». Уж не знаю по запаху или ещё как. Она прямо запёрлась в здание, протопала по первому этажу и вызвала меня громким ржанием.

- Ничего себе!

- При лошади была записка от Дороти, в которой она рассказывала мне о прибывших на ферму подозрительных чужаках, при оружии. Как смогла, описала их. Я сразу смекнул, кто к ним пожаловал, поднял гарнизон. Жаль мы опоздали.

- Совсем чуть-чуть, - доктор похлопал по плечу собеседника.

- Это не имеет значение, мы опоздали!

- Вы успели майор. Если бы не ваши солдаты, оставшиеся в живых каторжники, не бросились бы бежать, да и пожар потушить было бы некому. Огонь перекинулся бы с конюшни на другие здания, и… я думаю вам не надо объяснять, за сколько минут он превращает жилой дом в пылающий факел.

- Доктор вы видели, что здесь произошло? В одиночку пристрелить пятерых отпетых преступников… да на них клейма ставить негде! Один Фрэнк Дармон чего стоил! Ему прямо в лоб пуля угодила. Не зря, нет, не зря Роберт учил детей стрелять! А ведь все смеялись! Болваны!

- Да, Фрэнк Дюжина убийств был легендой преступного мира. А смерть принял от рук фермеров. И поделом ему, - выудив из саквояжа склянку с белыми пилюльками, доктор отправил одну из них под язык. - Как им это удалось? Я про то, что ведь каторжники были вооружены и не новички в деле смертоубийства?

- Дороти заставила сестёр возвести в гостиной баррикаду из мебели и всевозможного хлама. Именно из-за неё и вели огонь. Линч, Дармон, Гилл Стамеска были убиты благодаря укрытию.

- Но баррикада разрушена. Что произошло?

- Бертинелли говорит, что Фрост метнул в препятствие динамит. Стрелок остался без защиты, винтовку заклинило, и отстреливаться пришлось из револьвера Роберта.

- Ах вот оно что! Всё понятно. В этот момент, наверное, и были получены первые ранения. Я осмотрел тело. Три осколочных попадания и два пулевых. Ужас, просто ужас. Превозмогая боль…

- Да, сквозь боль, стиснув зубы, как умеют только южане.

Харрис так сильно стиснул погасшую трубку в руке, что она с громким треском сломалась на две половинки. Некоторое время, он разглядывал бесполезные обломки, а потом, со злостью отшвырнув их в траву закончил:

- И всё же двое каторжников было убито и смертельно ранен Фрост.

- Страшно даже подумать, что бы произошло, доберись они до задней комнаты, где спрятались женщины - младшие сёстры и кухарка с дочерью.

- А что, кстати, с миссис Батлер она же было наверху…

- Нет худа без добра.

- Что вы имеете в виду Морган? – подпрыгнул на месте майор.

- Миссис Батлер пришла в себя.

- Не понял. Она же после смерти мужа почти два года не вставала с постели?

- Верно. Смерть ребёнка вернула её к полноценной жизни. Она самостоятельно спустилась со второго этажа. Без какой-либо помощи. Так бывает.

- Вот это да. Случается же. Нет слов.

- Когда я покидал их, миссис Батлер довольно бодро руководила наведением порядка в доме и отдавала указание о похоронах. Она сильная. Настоящая женщина Старого Юга.

* * *

- Дороти я останусь с тобой! И не спорь! – топнула ножкой обутой в кожаный сапожок девчушка.

Скорчить серьёзную мордочку у неё не получилось. Помешали веснушки, щедро рассыпанные на носу и щеках, придававшие ей приветливый, даже ласковый вид.

- Нет Эшли, ты останешься с сёстрами.

- Я не брошу тебя. Буду подавать тебе патроны. Не уйду и всё!

- Ну что с тобой делать?! Вы подростки вечно не слушаете старших, - Дороти сверкая глазами, упёрла руки в бока, что свидетельствовало о крайнем раздражении. - Ты будешь мне мешать, как ты не понимаешь! Мои шансы выжить существенно возрастут, если я не буду беспокоиться ещё и о тебе! Пожалуйста, Эшли послушай меня!

Некоторое время сёстры просто смотрели друг на друга, а затем, всхлипнув, младшая крепко-крепко обняла старшую сестру и быстрым шагом покинула гостиную. За закрывшейся дверью что-то задвигали, чем-то застучали и даже доски под ногами вздрогнули от чего-то тяжёлого упавшего на пол.

По крайней мере, некоторое время убийцам понадобится на то, чтобы пробиться внутрь её детской комнаты, - подумала девушка.

Сжав потрескавшуюся перламутровую рукоятку длинноствольного отцовского «кольта» Дороти положила револьвер перед собой. Он, да дедовская винтовка помогут ей отстоять ферму и дом. Из «винчестера» она стреляла намного лучше, поэтому начнёт именно с него. Охота не сложнее пальбы по незваным гостям, руки которых по локоть в крови.

Дурёха! О чём это она? Конечно сложнее! Заяц, куропатка, даже койот, тебе в ответ не выстрелят. Но она должна! Сёстры, мама, служанки, что с ними будет, если сдаться и опустить руки?

Между дедушкиным креслом и пуфиком с обгрызенной крысами ножкой, открывался великолепный обзор на входную дверь. «Если враг тебя не видит, а ты его хорошо. Ты король!» – так, кажется, папа говорил.

Дах! Трях! – деревянные створки вздрогнули от ударов. Правая половина даже треснула.

Началось. Сердце, сбиваясь, застучало, буквально вырываясь из грудной клетки. Что-то ты разволновалась Дороти. Так нельзя. Как целиться то, будешь? Сейчас, сейчас, как там дедушка меня учил? Закрыть глаза, глубоко вдохнуть, выдохнуть, открыть глаза. Так-то лучше.

Приклад упирался в плечо, кончик пальца поглаживал спусковой крючок, свободный глаз прищурен, второй привычно находит мушку и ожидает появление цели. Судя по тому, как каторжники стараются, ждать осталось совсем недолго.

Девушка не боялась за себя. Нет, правда не боялась. Она боялась не увидеть больше родных. Не сделать простые вещи, ставшие привычными и от этого ещё более дорогими. Ну, кто расчешет теперь костяным гребнем мамины волосы? Прикованная к постели она не сможет сама. Кто научит Эшли охотиться на куропаток? Она так торопится, что всё время промахивается. Кто расскажет сказку маленькой Софи по вечерам? Засыпая она так смешно улыбается. Очень не хотелось погибать. Так сильно, что глаза защипало.

Вот ещё! Соберись немедленно! Уже скоро!

Дверь зашаталась и рухнула внутрь гостиной, подняв облако пыли.

За секунду до первого выстрела, словно сами собой, с губ храброй фермерши сорвались слова:

- Ну что ж, Корочка, любимая лошадка моя, надежда только на тебя. Лети, лети быстрее ветра!

Если понравилось подписываемся на группу и читаем рассказы, новеллы и сетевые романы. Здесь их уже много "Рассказ на одну остановку"

Говорят, что в конце 80-х годов советский актёр Виталий Соломин с группой коллег отправился в Лондон на съёмки двухсерийного фильма. В совместном проекте участвовала Великобритания, Чехия и СССР, он был весьма амбициозным, но до зрителей, по политическим причинам, к сожалению так и не дошёл.

В общем за двое суток отснявшись во всех необходимых сценах, Соломин решился прогуляться по Лондону, тем более, что не так давно он закончил работу над знаменитым Шерлоком Холмсом где играл помощника британского детектива. Родной город детектива в который он был впервые манил его тайнами. Экскурсоводов Виталий Мефодьевич терпеть не мог, английский знал вполне сносно и сев на знаменитый красный, двухэтажный автобус принялся колесить по столице Англии разглядывая достопримечательности и лондонцев шагающих по тротуарам.

И вдруг двое молодых парней подозрительной наружности прямо на глазах пассажиров, угрожая ножом, вырывают из рук сумку пожилой дамы и со смехом бегут к лестнице на первый этаж автобуса. Возмущённый поведением панков актёр (а также тем, что никто оказать помощь старушке даже не попытался) подставил ногу первому грабителю, из-за чего тот слетел вниз пересчитав головой все ступеньки, да так на первом этаже пускать слюни и остался, а подельника бедняги остановил вцепившись в сумочку свободной рукой. Панк начал грязно ругаться стараясь освободиться от странного мужика не боящегося ножа, а затем попытавшись сделать выпад клинком получил прямой удар кулаком в челюсть из-за чего ударился головой о стекло и потерял сознание.

Виталия Соломина в компании с горе-разбойниками доставили в отделение полиции в центре города, но отпускать даже и не подумали. Вышло так, что актёр был в этом виноват сам (забыл в отеле свои документы), а без них личность могли удостоверить только сотрудники советской дипмиссии или коллеги, вот только был вечер пятницы и дозвониться ни тем, ни другим не удалось.

Уже намереваясь провести выходные в каталажке, Соломин вдруг встретил внимательный взгляд властного человека в форме напротив.

- Отпустите этого мужчину он и правда советский актёр.

- Но старший инспектор, вы в этом точно уверены?

- Конечно уверен. Это лучший доктор Ватсон которого я видел в кино.

Оказывается менее года назад Скотленд-Ярд устраивал показ советского фильма про Шерлока Холмса для своих сотрудников и старший инспектор Уэсли Драй хорошо запомнил Соломина.

Виталия Мефодьевича поблагодарили, выписали ему премию за задержания преступников (правда её пришлось тут же заплатить за разбитое в автобусе головой панка стекло) и довезли до отеля.

Хорошо, что хорошо кончается.