MadTillDead

Ник ударил по орущему будильнику, но тот даже не думал замолкать. Жёсткий солнечный свет жалил из окна, во рту будто кошки ночевали, а главное, ощутимо затекла спина. Ник не любил спать на спине, но очевидно с перепоя, выбрал именно такую позу. Он поднял голову и понял, что виновником громких звуков был совсем не будильник. Добивался его внимания телефон.

- Тебя где носит, чел? Вылет через час.

- Вылет?

- Ну! Совсем не помнишь, что было вчера? Жду тебя на аэродроме, координаты в мессенджере. И не вздумай опаздывать.

Ник бросил телефон рядом на подушку, попытался перевернуться, но грудь и руку пронзила острая боль. Здоровой рукой он ощупал больное место, оно подозрительно зашуршало. Пришлось подойти к зеркалу в ванной.

Часть груди, плечо и рука были замотаны в полиэтилен и намазаны чем-то белым. Под слоем пленки и пахнущей чем-то медицинским мази обнаружилась татуировка. На ней гигантский енот, верхом на динозавре поедал кактус, держа его одной рукой, во второй руке животного был хлыст. Его длинный кончик и оборачивался несколько раз вокруг руки.

Ник подумал, что это странное место и тема для тату, но его отвлёк телефон. Экран засветился от нового сообщения с координатами аэродрома. Парень аккуратно стёр остатки лечебной мази, наспех оделся и побежал ловить машину.

Времени на дорогу хватило впритык, на аэродроме ждали только его.

- Прыгай, чел. Влезай в лямки, затягивай на животе. Отлично.

- А что тут происходит?

- В каком смысле? Мы же вчера только об этом говорили. Ты согласился.

Маленький самолёт лихо поднялся в воздух и теперь, виляя всем телом, ложился на курс. В это время к запястью Ника пристегнули цепочку от небольшого чемодана.

- Тату подзажила? Это хорошо.

- Тату? А она откуда?

- Ну ты даёшь, парень. Мы же вчера это обговорили.

Ник старательно пытался вспомнить вчерашний вечер, но воспоминания ускользали. Вот он идёт домой после скучнейшего собрания с тонной отчётов. Вот по дороге он заходит в любимый бар и заказывает себе бурбон. Напиток приятно обжигает горло. Потом ещё. Потом он просит повторить, и ещё раз. А потом..

- Слушай, - Ник старательно пытался вспомнить, как зовут сидящего напротив человека, который в этот момент как раз разворачивал карту. - Слушай, а что мы здесь делаем?

- Как что? Мы же вчера все решили. Самолёт пролетает над плантацией, и ты спускаешься на парашюте на землю. Проникаешь в здание лаборатории, оно, кстати, вот тут находится, устанавливаешь скрытую систему наблюдения и взрывчатку на случай обнаружения системы и выходишь обратно на другую точку, вот тут, где тебя подбирают. Все желательно провернуть быстро, пока сиеста у черномасочников не кончилась.

- Черномасочников?

- Ну да, банда дона Серхио, большого любителя енотов и динозавров.

- И кактусов?

- Скорее их производного - текилы, - но да.

- Подожди, а я тут при чем?

- Как это? Ты вчера на весь бар хвастался, что лучше тебя не найти оперативника на всем побережье. Ты столько историй со службы рассказал, даже мне завидно стало. А я работаю в резидентуре уже почти десять лет. Так, до точки сброса осталось не больше пяти минут. Карту ещё раз посмотри. Если тебя обнаружат, попытайся выдать себя за своего, там все ходят с татуировками. Уничтожение системы наблюдения - крайняя мера.

Ник схватился руками за голову, не помешало даже отчаянно саднящее плечо. Он никак не мог осмыслить похмельным мозгом, как он, простой офисный клерк, который занимался спортом разве что в школе мог оказаться в самолёте, летящем в логово бандитов с опасным заданием.

- Так, подожди. Я вчера подписался на это?

- Ну да. Не просто подписался, отчаянно просил отправить именно тебя потому что соскучился по оперативной работе. До сброса две минуты, - собеседник открыл дверь самолёта, на небе за бортом было ни облачка, солнце отчаянно жарило все вокруг. Ник с чемоданом в руке встал сбоку от двери.

- У нас есть одна проблема.

- Какая? - мужчина с интересом рассматривал пейзаж внизу.

- Я не умею прыгать с парашютом.

- А, это ты вчера говорил. Но сам же сказал, что это ерунда. Так, готов или не готов уже не важно. Пора.

Ник шагнул в раскрытое небо и вспомнил. Уши заложило, живот свело судорогой, но память высветила прожектором вчерашний диалог.

- Вообще, я не умею прыгать с парашютом, но это абсолютно не имеет значения. Ик.

- Почему?

- Это проблема завтрашнего Ника. А татуировка это надолго?

Автобус отъезжал со Щелковского, вроде и близко, но я всё равно чуть не опоздала. Не рассчитала время и от метро уже бежала. С трудом нашла нужный перрон под мостом, почти в последний момент предъявила распечатку билета.

- Что ж вы, девушка, опаздываете?

- Извините, я случайно.

Снаружи уже сгустились сумерки, а внутри автобуса было совсем темно. Пришлось даже светить фонариком телефона, чтобы найти место. С потолка светили тусклые лампочки, но их не хватало перебить уже заползшую в автобус тьму.

Место рядом с моим было свободно, но все остальные кресла заняты, хотя и казалось, что со мной едут манекены. Нет, люди производили обычный шум, суетились, шуршали, негромко переговаривались, но всё это делали черные профили неоткрытых персонажей. Ну хотя бы с беседами никто не будет приставать, - выдохнула я и тоже стала готовиться к дороге. Откинула кресло, глотнула воды, затем положив бутылку в сетку кресла перед собой, вытянула ноги и уставилась в окно.

Долгое время автобус телепало по московским пробкам, мы то разгонялись, то ползли и толкались среди других таких же бедолаг, что ехали куда-то за город в пятницу вечером. Миновали несколько крупных развязок, проползли мимо Сити, погудели, хоть и глухо по случаю ночи, в толпе на выезде из города. И вскоре легли на крейсерскую скорость на широком шоссе и понеслись через тьму, наматывая километры на колеса.

Я долго не могла уснуть. Хоть и убаюкивала теплая тьма и размеренный гул мотора, но в голову лезли всякие мысли. Все вокруг сладко или беспокойно сопели, только я упрямо отсчитывала пройденный путь придорожными фонарями. Уснуть удалось только ближе к утру и то некрепко, я провалилась в один из тех неглубоких кошмаров, когда барахтаешься на самой поверхности и не можешь провалиться в сам сон.

Из дремоты меня вывел свет. Я слишком удобно устроилась, поэтому вместо того, чтобы поднять голову, просто открыла глаза, и недовольно посмотрела на источник. Подумалось, что мы уже подъехали к границе, а значит нас посетили пограничники с проверкой паспортов. Но уж очень они были одновременно суровыми и тихими. Фонарь бил мне прямо в лицо, а вот требований предъявить паспорт не было слышно.

И тут я заметила, что в автобусе никого нет. Кресло рядом пустовало и так, но ни на соседних рядах, ни на моем не было видно даже темных голов. Пустые кресла, никаких сумок и свисающих с багажных полок рукавов курток. Автобус был чистым, будто только с конвейера.

Я попыталась повернуть голову, чтобы рассмотреть побольше. Может мои попутчики вышли покурить всем автобусом и в полном обмундировании. Но шея не слушалась. Я поняла, что не чувствую свое тело ниже головы. Приплыли.

Липкий страх сперва пробежался по затылку, потом спустился ниже, но единственное, что я почувствовала, это пот. Моё неподвижное тело реагировало на страх, но больше ничего не предпринимало. Я безуспешно пыталась закричать или хотя бы спросить "кто здесь?". Связки оставались так недвижимы, будто отсутствовали. Я чувствовала как ходят внутренности горла, но ничего не могла сделать.

Тем временем к странному яркому свету прибавилось гудение. Возможно лампа фонарика нагрелась, подумалось мне, но с той стороны явно слышался гул. Не равномерное урчание двигателя, автобус не двигался с места, а навязчивая всепроникающая вибрация, от которой нарастала паника. При этом источник света не двигался, но глаза потихоньку потихоньку, но привыкали к бьющему в них свету. А он был настолько ярким, что я видела прожилки на веках, когда пыталась их закрыть. И всё же, от меня ускользало все, что было за этой световой завесой, и только вибрация все также гудела и только мышцы оставались все такими же неподъемными.

От ужаса и бессилия я закрыла глаза очень плотно, тогда свет пришел в движение. Невыносимо медленно светящаяся и гудящая штуковина двинулась ко мне. Гул уже стал ощущаться животом. Впервые с тех пор как проснулась, я почувствовала телом что-то, кроме липкого пота. Дрожь. Гул заставлял вибрировать внутренности, провоцируя тошноту. Свет приближался, обжигая зрачки даже под веками. Я почувствовала, как желудок приходит в движение и это было скорее облегчением, я ещё могу чувствовать! Свет наползал, гул нарастал, а неприятное гудение вызывало спазм за спазмом в желудке. Толчки случались все чаще и чаще, фонарь выжег почти всю реальность, оставалось все меньше места, которое не сожрал белый всепоглощающий свет. Пока он не уничтожил всё. А после света, меня накрыла непроглядная густая тьма.

- Слышь, не смей тут блевать, поняла?

Толстая некрасивая женщина с густо подведенными глазами внимательно на меня смотрела и кривила губы.

- Напьются в своей Москве, потом дебоширят. Минск уже через полчаса, умойся сходи.

Теплая вода из бутылки, которую я вчера сунула перед собой помогла прочистить горло и уменьшить тошноту. А в окно бил яркий солнечный день.

- Подождите! Остановитесь немедленно! Стоп!

Толпа сперва начала переглядываться, а потом и вовсе остановилась. Запричитали женщины, послышался тяжкие вздохи мужчин.

- Ваше величество, что случилось? - главный советник подошел к паланкину и взглянул наверх.

На украшенном позолотой и камнями роскошном кресле сидел невысокий человек. Он разместился коленями к спинке и с ужасом смотрел поверх неё на толпу придворных, сопровождавших процессию. Паланкин поставили на землю так, чтобы короля могли все видеть.

- Я, ну.. - король забегал глазами, пытаясь поточнее сформулировать претензию. - А вдруг я не ваш король?

- Как это не наш? Это что за новости? - тут же разнеслось в толпе.

- Ваше величество, вы очень даже наш король и этому нет никаких сомнений. Пошли!

Паланкин подняли с земли и даже успели сделать шагов десять, как сверху раздалось:

- Нет, подождите!

- Ваше величество?

- Я боюсь! - король, которого вновь водрузили на землю, огляделся по сторонам, сочувственных взглядов, однако, не получил. - Я боюсь, что не смогу вами править. Все ли я знаю, для этого? Буду ли я хорошим королем?

- Ваше величество, у нас были правители гораздо хуже. Даже ваш отец. Он так увлекся массовыми казнями, что нам пришлось его свергнуть.

- Да, отца помню. Но вдруг я тоже увлекусь?

- Ваше величество, вы прогрессивный человек. Воспитанный и сострадающий. Сомневаюсь, что вас привлекут казни. Тем более массовые.

- И то верно.

Паланкин вновь взметнулся вверх, процессия с облегчением двинулась дальше. Но с трона жалобно заскулили. Советник отдал распоряжение не останавливаться ни при каких обстоятельствах, а сам зашёл с другой стороны. Фигура на троне сжалась и исчезла в мантии с головой, даже глаза не торчали.

- Ваше величество?

- Что?

- Что вас беспокоит?

- Мне кажется, я вас недостоин, - король обвел взглядом толпу, - недостоин своего народа. Я же не знаю всего, чему я вас могу научить?

Советник на секунду прикрыл глаза рукой, чтобы сосредоточиться.

- Ваше величество, я понимаю ваши чувства. Вы думаете, что недостаточно хороши для такой роли, но правда в том, что никто не может быть сразу для нее достаточно хорош. Правда в том, что сначала мы получаем роль, а потом пытаемся ей соответствовать. И именно это определяет нас. Будем мы и дальше массово всех казнить или введем обязательное образование, мы решаем сами. Но только после того, как нас коронуют. Коронация - испытание нашего духа. И я чувствую в вас силы с этим справиться.

Из-под мантии показалось лицо с робкой улыбкой.

- Правда?

- Честно-честно.

Тем временем паланкин перенесли через замковый мост и втащили в зал для коронации. Началась церемония. Советник горько вздохнул, он уже предвкушал, что правление не будет лёгким для него.

Первое письмо пришло в среду. лежало под дверью. Конверт был помятый и истрепаный, но марка держалась крепко, а адреса не было. Ни обратного, ни вообще. Сеня даже протер глаза, но конверт так и остался у него в руках. Спам, наверное.

Второе письмо пришло не позже полудня. Сеня как раз шел после очередной доставки и удивился лежащему на пороге белому прямоугольнику. Марка была надёжно закреплена темно-оранжевым клеем, но надписей не было никаких. Странно.

Третий конверт обнаружился в воскресенье. Когда Сеня доставал газету из почтового ящика, вместе с нею наружу выпал все тот же злосчастный конверт с маркой. Никаких пометок, никаких обозначений. На просвет не понять, но на ощупь что-то тоненькое. Вместе с газетой конверт попал в дом, да так и остался лежать до вторника.

Во вторник Сеня обнаружил дома кота. Полосатый упитанный зверь сидел на диване и вылизывал шерсть. До этого момента животных у Сени дома не было. При появлении человека, он вылизываться прекратил. Сперва посмотрел в глаза, потом скосил взгляд на журнальный столик с конвертом.

Сеня осторожно, чтобы на него не набросились, протянул руку и взял послание. Распечатал. Внутри не было ничего, только на загнутом уголке было написано одно слово.

Проснись.

Утренний кофе Соня допивала уже в прихожей, а бутер вообще продержался за щекой до автобуса. Просто забыла жевать. Из людского водоворота ее вынесло на остановку раньше, но девушка не расстроилась и пошла дальше пешком. Один из сонных прохожих, почти прозрачных, из-за того что спит, чуть не сбил её. Пробормотал извинения и посеменил дальше, оставив Соню собирать выпавшую из сумки мелочевку. Тут и обнаружилось, что в сумке лежал небольшой белый конверт. Ни имени, ни адреса, только подозрительная марка, надержно закреплённая густым клеем. Соня пожала плечами и поспешила дальше, пока опоздание на работу не стало совсем уже неприличным.

К счастью, босс сегодня опаздывал и Соня уже не спеша включила комп, налила кофе и вернулась на рабочее место, задумчиво размешивая сахар. Белый конверт не давал покоя. Как он оказался в сумке? Что там? Девушка отставила чашку в сторону, достала из сумки конверт и только начала крутить его в руках, как зазвонил телефон. Судя по определителю звонил Вадик из техподдержки.

- Да!

- Открой его.

- Вадик? Это ты?

- Открой его.

Соня надорвала конверт и на колени выпала небольшая бумажка с одним словом.

Проснись.

Если бы Лин был амбициознее, он бы уже давно победил в королевском конкурсе магов. Пока он только показывал дешёвые фокусы, которые, впрочем, срывали аплодисменты, а в одиночестве пробовал разные магические штуки, которые раньше ему не давались. Теперь же колдовать было легко и приятно. Он мог и превратить стол в жабу и сотворить снег из окна летом. Даже утомительная телепортация была для него почти пустяком. Стоило щёлкнуть пальцами, представить новое место и готово. Этим он и занимался, щёлкал и представлял, щёлкал и представлял, обнаруживая себя то лежащем на шезлонге где-то посреди белого песчаного пляжа, то покачивая ногой лёжа на лавочки посреди картинной галереи. Охрана его, конечно, замечала, возможно даже, вызывала полицию, но Лин щёлкал пальцами и исчезал прежде, чем гудок достигал полицейского участка.

В дверь постучали. Это один из слуг принес вино и фрукты, а когда ушел, под подносом нашелся небольшой белый конверт. Лин, конечно, удивился, раньше король не писал никаких посланий магам, участвующим в турнире, но это также значило, что сообщение очень важное. Он махнул рукой, конверт выскользнул наружу и открылся в воздухе. Из него тут же вылез и начал разматываться свиток. Он все разматывался и разматывался, казалось, ему не будет конца, но был пустым. И только когда Лин уже заскучал от фокуса, на самом конце свитка увидел слово. Всего одно слово, что посильнее любого заклинания.

Проснись.

Из машины с затемненными стеклами сперва показалась ножка в дорогой туфельке, а потом и сама обладательница. Всюду замелькала вспышки фотокамер, бодигардам даже пришлось дать пару тычков особенно настырным папарацци, а вот сама виновница шумихи благосклонно махнула им рукой и прошла внутрь больницы. Ее помощница шла чуть впереди, но кроме знаменитости люди никого не замечали.

Время было дорого, но сперва актрисе жал руку главврач, потом кто-то достал фотоаппарат и попросил селфи со звездой. Ассистентке даже пришлось вежливо напомнить, зачем они здесь. Тогда их быстро проводили до палаты и представили:

- Это Энн Флетчер. А это, Энн, та, кого ты так хотела видеть.

Мертвенно-бледная девочка, опутанная проводами и трубками, улыбалась с больничной койки. Врач недавно сказал ей, что скоро придется прощаться с родителями и попросил пожелать что-нибудь. Тогда Энн загадала встречу с любимой актрисой и теперь жадно поедала глазами прическу, высокие скулы и пухлые губы. В жизни звезда была чуть тусклее, чем на экране, но сбывшаяся мечта перекрывала все недостатки.

Энн взяла автограф, прижалась к актрисе в объятьях для фото, а потом ее попросили рассказать о себе.

- О, мэм, я понимаю, что это глупая мечта, но если бы я не заболела, я бы хотела стать почтальоном. Приносить людям письма с хорошими вестями, это ли не самое большое удовольствие?

- Всё так, милая, всё так, - ответила актриса, а помощница в этот момент что-то быстро записывала в странную записную книжку.

Старые расписанные рунами и ритуальными символами страницы уже были заполнены именами, а последним сейчас стояло имя Энни и написанное через черточку звание или профессия - сонный почтальон.

Уже в машине актриса устало потерла переносицу и спросила:

- Сбудется?

- Конечно сбудется, - кивнула ассистентка звезды и по совместительству жнец. - Иногда она будет приносить даже хорошие вести. Например, когда придет будить из навязчивых кошмаров.

Наверху в палате аппарат запищал, сообщая об остановке пульса