Автобус⁠⁠

Автобус отъезжал со Щелковского, вроде и близко, но я всё равно чуть не опоздала. Не рассчитала время и от метро уже бежала. С трудом нашла нужный перрон под мостом, почти в последний момент предъявила распечатку билета.

- Что ж вы, девушка, опаздываете?

- Извините, я случайно.

Снаружи уже сгустились сумерки, а внутри автобуса было совсем темно. Пришлось даже светить фонариком телефона, чтобы найти место. С потолка светили тусклые лампочки, но их не хватало перебить уже заползшую в автобус тьму.

Место рядом с моим было свободно, но все остальные кресла заняты, хотя и казалось, что со мной едут манекены. Нет, люди производили обычный шум, суетились, шуршали, негромко переговаривались, но всё это делали черные профили неоткрытых персонажей. Ну хотя бы с беседами никто не будет приставать, - выдохнула я и тоже стала готовиться к дороге. Откинула кресло, глотнула воды, затем положив бутылку в сетку кресла перед собой, вытянула ноги и уставилась в окно.

Долгое время автобус телепало по московским пробкам, мы то разгонялись, то ползли и толкались среди других таких же бедолаг, что ехали куда-то за город в пятницу вечером. Миновали несколько крупных развязок, проползли мимо Сити, погудели, хоть и глухо по случаю ночи, в толпе на выезде из города. И вскоре легли на крейсерскую скорость на широком шоссе и понеслись через тьму, наматывая километры на колеса.

Я долго не могла уснуть. Хоть и убаюкивала теплая тьма и размеренный гул мотора, но в голову лезли всякие мысли. Все вокруг сладко или беспокойно сопели, только я упрямо отсчитывала пройденный путь придорожными фонарями. Уснуть удалось только ближе к утру и то некрепко, я провалилась в один из тех неглубоких кошмаров, когда барахтаешься на самой поверхности и не можешь провалиться в сам сон.

Из дремоты меня вывел свет. Я слишком удобно устроилась, поэтому вместо того, чтобы поднять голову, просто открыла глаза, и недовольно посмотрела на источник. Подумалось, что мы уже подъехали к границе, а значит нас посетили пограничники с проверкой паспортов. Но уж очень они были одновременно суровыми и тихими. Фонарь бил мне прямо в лицо, а вот требований предъявить паспорт не было слышно.

И тут я заметила, что в автобусе никого нет. Кресло рядом пустовало и так, но ни на соседних рядах, ни на моем не было видно даже темных голов. Пустые кресла, никаких сумок и свисающих с багажных полок рукавов курток. Автобус был чистым, будто только с конвейера.

Я попыталась повернуть голову, чтобы рассмотреть побольше. Может мои попутчики вышли покурить всем автобусом и в полном обмундировании. Но шея не слушалась. Я поняла, что не чувствую свое тело ниже головы. Приплыли.

Липкий страх сперва пробежался по затылку, потом спустился ниже, но единственное, что я почувствовала, это пот. Моё неподвижное тело реагировало на страх, но больше ничего не предпринимало. Я безуспешно пыталась закричать или хотя бы спросить "кто здесь?". Связки оставались так недвижимы, будто отсутствовали. Я чувствовала как ходят внутренности горла, но ничего не могла сделать.

Тем временем к странному яркому свету прибавилось гудение. Возможно лампа фонарика нагрелась, подумалось мне, но с той стороны явно слышался гул. Не равномерное урчание двигателя, автобус не двигался с места, а навязчивая всепроникающая вибрация, от которой нарастала паника. При этом источник света не двигался, но глаза потихоньку потихоньку, но привыкали к бьющему в них свету. А он был настолько ярким, что я видела прожилки на веках, когда пыталась их закрыть. И всё же, от меня ускользало все, что было за этой световой завесой, и только вибрация все также гудела и только мышцы оставались все такими же неподъемными.

От ужаса и бессилия я закрыла глаза очень плотно, тогда свет пришел в движение. Невыносимо медленно светящаяся и гудящая штуковина двинулась ко мне. Гул уже стал ощущаться животом. Впервые с тех пор как проснулась, я почувствовала телом что-то, кроме липкого пота. Дрожь. Гул заставлял вибрировать внутренности, провоцируя тошноту. Свет приближался, обжигая зрачки даже под веками. Я почувствовала, как желудок приходит в движение и это было скорее облегчением, я ещё могу чувствовать! Свет наползал, гул нарастал, а неприятное гудение вызывало спазм за спазмом в желудке. Толчки случались все чаще и чаще, фонарь выжег почти всю реальность, оставалось все меньше места, которое не сожрал белый всепоглощающий свет. Пока он не уничтожил всё. А после света, меня накрыла непроглядная густая тьма.

- Слышь, не смей тут блевать, поняла?

Толстая некрасивая женщина с густо подведенными глазами внимательно на меня смотрела и кривила губы.

- Напьются в своей Москве, потом дебоширят. Минск уже через полчаса, умойся сходи.

Теплая вода из бутылки, которую я вчера сунула перед собой помогла прочистить горло и уменьшить тошноту. А в окно бил яркий солнечный день.