СКАЗКА О СОРОКОНОЖЬЕМ ДРУГЕ
Если где-то становится слишком черно; если тьма спускается с поводка и начинает глодать пространство; если мрак прорастает подобно плесени; в мир приходит сороконожий друг. Он рождается, как и все другие неожиданные насекомые – из пыли и грязи. Но в отличие от них – не для того, чтобы догрызать гнилое дерево или пожирать истлевающие останки. Нет. Он несет в себе отцвет Первородных звезд. Очень далеких и древних. Которых уже нет во Вселенной, но чей свет, как родительское напутствие, по-прежнему долетает до планеты.
Его, сороконожью малютку, создали таким давно-давно, еще во времена Ветхой Алхимии, когда каждый достойный алхимик мог превращать птичьи кости в говяжьи и ходить по морской воде.
В те времена жил один безумный маг. Он был не злой и не добрый, но даже другие алхимики считали его странным. Ведь он не тешил себя формулами эпохальных зелий и не утруждал себя поиском философского камня. Вместо этого маг создавал магических химер. Он находил израненных, на последнем издыхании тварей и исцелял их с помощью сложных процессов, протекающих в металле при нагревании и охлаждении. Множество тварей выживало таким образом, но и множество тварей обращалось в прах. И если тварь продолжала жить, он наделял ее Смыслом. Смыслом тушения огня, смыслом создания огня, смыслом предсказывать будущее, смыслом предвидения прошлого, смыслом останавливать время, смыслом исцеления мигрени, смыслом безболезненного убийства.
Тысячу смыслов он даровал спасенным созданиям прежде, чем нашел посреди проселочной дороги маленькую, умирающую сороконожку. У нее был переломан панцирь и вырваны лапки – видимо, постарались птицы или местная детвора.
С помощью металлов он залечил ее тело, а с помощью призрачных грибов – сделал его эфемерным настолько, что сороконожка смогла плавать в воздухе, как перышко. Тогда он открыл колбочки с хорошо процеженным и настоянным отцветом звезд, – дремучим, опасно ярким, словно плазма – вложил его в сороконожку, в каждый ее сегмент – они по очереди наполнились синью, зеленью, золотом, пурпуром и кармином, пульсируя в темной лаборатории, – и назвал свое новое создание – сороконожьим другом. Другом, чьим Смыслом стало превращение тьмы; мрак – в свет, черноту – в свечение, блеклость – в цвета.
С тех пор прошло так много веков, что даже половина из них не указана в календарной летописи. А сороконожий друг по-прежнему появлялся то тут, то там на страницах истории. Выцвели упоминания о безумном Алхимике-химеристе – истлели, словно листья в земле. А маленькое существо по-прежнему занималось превращением тьмы.
На страницах истории его не раз видели в душных подземельях, где страшно мучились люди; видели в сырых трущобах, где дети ели один раз в день; видели в темных углах замка, где вершились страшные убийства, но никак не могли поймать. Многие утверждали, что это лишь выдумки богатых на фантазию простолюдинов, чьи слова не стоят и гроша. Но всякий раз, на месте очередного появления призрачного насекомого, находили физалис – это растение прорастало из стен, из полов, из дерева и из камня, светясь теплым цветом домашнего очага в пасмурную погоду. Казалось, ничто не может остановить ветви душистых коробов – ведь их призывает маленькая, призрачная сороконожка.
Разные короли и ученые пытались поймать эту невероятную тварь, но терпели поражение. А между тем из лесу, живые и абсолютно здоровые, выходили дети, потерянные в прошлую субботу. «Нам помог сороконожий друг», – говорили они, улыбаясь, словно знали какую-то особую тайну. Шахтеры выбирались невредимыми из-под завалов, рассказывая потом о каком-то странном насекомом, что все время направляло их. Люди, в чьей жизни поселялась тьма, краем глаз замечали разноцветное сечение, но не верили в сороконожьего друга, хотя количество бед, свалившихся на их несчастную голову, таяло как лед.
До сих пор можно спорить до хрипоты в горле или собирать вырезки из газет и журналов, только, помнишь тот дом, который соткан, кажется, из песка и тумана – тронешь пальцем, и он рассыплется, – помнишь? Он еще такой древний и такой мрачный, как будто не особняк вовсе, а древесный тролль, свернувшийся что твой кот.
Вчера я утром шел от молочника – хмуро, серо, по дороге клубится сумеречная дымка, – и заметил, как возле стены того дома-тролля выросли настоящие заросли физалиса – красивые и яркие, будто действительно светятся. Но это еще не все. Слушай.
Сквозь мутные, чудом сохранившиеся стекла окон на втором этаже мерцали огоньки разных цветов – синие, зеленые, желтые, что само золото, алые и фиолетовые. Словно кто-то решил устроить празднование сочельника в канун весны, ей богу тебе клянусь.
И, вот, не смотря на то, что мозг-то сказал мне тогда – беги, дурачина, беги, – на душе как-то сразу потеплело при виде огоньков, как будто что-то такое из детства вспомнилось, странно забытое, будто кто знакомый от туда ладошкой помахал.
Так стоял и смотрел. Поставил ведро с молоком на землю и смотрел. Представляешь?...
(с) мглистый заповедник
