22 июня 1941 года. Беларусь.
Беларуси прилетело так, что все эти ваши фантастические фильмы про супергероев нервно сосут в стороне.
Дом моей бабушки поймал бомбу, в первые минуты вторжения, городок Шклов, Могилевская область. Оттуда, кстати, нынешний президент Беларуси, с мамой моей они в одной школе учились, примерно в одно и то же время.
Конкретных дат никто уже не установит, кто бы там что не рассказывали, наши, советские парни, первые дни и недели отступали, их брали в плен.
Не было оружия, не было провианта, не было командования. Там явно не хватало нынешнего "Вагнера".
Колонну деда захватили без особого боя, прямо на марше, километрах в 20 от дома.
Им трудно что-то предъявить, по воспоминаниям деда, на 80 человек у них было пару берданок и патронов штук 100, а выползла на них бронированная группа.
Разместили на территории бывшего стадиона, и, находясь в тихом ахуе, немцы сами не могли понять, что с этим делать.
Местный гауляйртер, назначенный оккупантами, первым делом, согнал в одну кучу бОльшую часть евреев, а их в Беларуси жило немало. Никто их больше не видел.
У бабушки на руках было уже пару детей и разбомбленный в кашу дом (напомню, там даже близко военной техники не было, просто какой-то немецкий ублюдок отбомбился, чтобы обратно боевую нагрузку не нести, топливо поэкономить, сами выводы делайте).
Гауляйтер, был, в принципе, просто очень трусливым мужиком (его партизаны потом и кончили, никому такой смерти не пожелаю), выдал бабушке комнату в бараке, в которой ранее евреи жили.
Из всего имущества - самое ценное, что у бабушки осталось - это хромовые сапоги деда.
Она решила их надежно спрятать, полезла за печку, наткнулась на мешочек.
В мешочке оказалось несколько царских червонцев, которые не успели забрать евреи.
Немцы не знали, что делать с пленными, наступала поздняя осень, в лагерях для военнопленных начался массовый мор.
Гауляйтер дал наводку, что можно выкупить мужиков из плена - один хрен они там дохнут.
Бабушка и еще 4 женщины из села дошли до этого сраного стадиона и выкупили всех тех, кого смогли.
Они везли своих мужчин на санках, мужики были настолько истощены, что только глазами хлопали. Была поздняя осень, только выпал снег.
Когда бабушка посадила деда в корыто, слой вшей был в сантиметр.
Несколько недель они откармливали своих мужчин, потом мужики ушли в партизаны.
Гауляйтер очень сильно ссался, местные мужики его не тронули, его повесили уже те партизаны, которые заходили с регулярными войсками.
Дед получил тяжелое ранение в голову, умер задолго до моего рождения, но, всё-таки после войны. Дал жизнь моей маме и еще 8 ее братьям и сёстрам.
Другой мой дед был стрелком-радистом на ИЛ-2, был сбит в 1943, в боях за Беларусь, 2 недели выходил из болот, был подобран партизанами.
Совершенно случайно выяснилось, что он воевал в Карелии, в финскую кампанию, буквально в сотнях метрах, где нынче стоит мой загородный дом.
Никто не забыт, ничто не забыто.
