Итак, Артаса нет, что бы это ни значило. Столь неоднозначная и грандиозная фигура была достойна тех королевских проводов, что ему устроили много лет назад примерно 10-25 героев, собранных под боевым кличем «го в цлк» лучшими из лучших со всего Азерота. Это был первый рейд, где моя шаманская персона получала по фиолетовой морде, но все равно всей душой болела за босса. Артас бился как лев, но проиграл овцам. (отсылка к его словам «Now I stand, the lion before the lambs and they do not fear. They cannot fear). Казалось бы, вот он покой... ан нет. Самый-пресамый жуткий злодей Тюремщик лутанул нашего Артаса и вытер об него ноги. В угоду драматичному повороту истории милого Андуина и арки с искуплением одной красивой сильной женщины (жертвы несправедливости, обладательницы третьего размера и доспешной эсочки), измученную душу принца решили дополнительно предать перезабвению, посему я вызываю экзорцистов и временно изгоняю shadowlands из этого мира.
Положа руку на сердце, сейчас я не вспомню детально сюжет WotLK — в ту древнюю эпоху я была моложе, мы успевали перекусить во время наложения баффов, пока маунты несли нас до нужной локации — успевали отрастать ногти на ногах, да и ежедневная руда сама себя не добывала. Однако, как оказалось, Фростморн ранил меня в самое девичье сердце, ведь когда я недавно (да, я слоупок) увидела ролик, где не достигший успехов в медитации Утер бросает похищенного Артаса в Утробу, обрекая нерадивого ученика на не слишком вечные муки, я рыдала как ребенок. «Не месть, а правосудие» (от создателей "вы не понимаете, это другое"). Но так ли оно так? Мне стало важным узнать, не за какие прегрешения был наказан Артас Менетил, а был ли в тех грехах Артас Менетил вообще? Одни его оправдывают и говорят, что он был затуманен, и заслуживает искупления. Другие утверждают, что нет, и подвигаются, дабы предоставить местечко пожариться рядом с ними на сковородке.
Я обратилась к фанатским разборам, пересказам и наконец дошла до книги. Сумеет ли она убедить меня в том, что Артас сознательно выбрал путь злодея? Здесь исключительно мое душное видение личности принца и собственные выводы на основе сюжета, что перемежаются пересказом и цитатами. Приглашаю с ними согласиться или не согласиться.
Поначалу нам представляют Артаса эдаким диснеевским ребенком. Несмотря на тяжелое для Альянса время, он растет в обстановке любви и поощрения добродетелей. Отец Артаса мудр и обожаем людьми, Свет благоволит ему, потому и за сыном не водится отрицательных качеств. Да, отпрыск немного упрям и вспыльчив, однако добр, любопытен, благодарен, эмпатичен и не задирает перед подданными нос. И не потому, что его характер под это как-то ломали, нет — не вопреки, он такой сам по себе. Когда тревожная весть о падении незыблемого Штормграда приходит в его дом, он не озлобляется. Наоборот, он искренне расстроен тем, что юный Вариан потерял все, что имел, и одновременно его самого ужасает мысль, что однажды не станет и его отца. То есть это абсолютно здоровый ребенок без червоточины.
По мере взросления мы видим, что Артас — больше человек прямого действия, благородства и эмоций, нежели науки и шуршаний над своим духовным ростом. Но ведь у него есть богатый природный потенциал. Переломный момент наступает в день гибели его скакуна, его любимца, такого же отважного нравом, как он сам, стремительного, уносящего вдаль от скучных будничных дел. Конь поскальзывается на льду и вместе с наездником падает с обрыва на камни и снег. Здесь, столкнувшись в одиночку со взбушевавшейся стихией и неотвратимостью катастрофы, юному принцу нечем дать отпор столь страшной реальности. Дело усугубляется тем, что поводья направляли его руки, и Непобедимый полностью доверял хозяину, прыгая навстречу собственной смерти. Это ужасающая ситуация даже для взрослого, а для такого благополучного ребенка — крушение мира. Находясь в своем первом и критическом для личности состоянии, Артас, не сумев ни с кем разделить горе, взвалив тяжелое бремя убийцы, осудив себя и признав виновным за неосторожность, клянется, что если кто-либо еще когда-либо будет нуждаться в защите и если благо других потребует жертв — он сделает все, что нужно и чего бы это ни стоило. Эта истовая клятва, подогретая виной, укореняется в нем. Я видела мнение, что уже отсюда можно начинать считать шаги Артаса до ледяного трона. Был ли его выбор избавить Непобедимого от мучений с помощью меча решением зла? Нет. Оставило ли это событие на его душе незаживающую рану? Бесспорно. Это травма еще не раз аукнется ему, вероятно, послужив некой прелюдией к развращению сущности юного принца.
Время идет. Подросший Артас все также вежлив и добр, и порой грубоват в своем открытом прямом поведении. Он тренируется, заводит друзей, участвует в делах государства, успешен как полководец.
Перед смертью Утер произносит интересный монолог...
— Я не хотел этому верить, — хрипло сказал он, и Артас с ужасом понял, что глаза Утера полны слез. — Когда ты был мал и себялюбив, я называл это детскими слабостями. Когда ты упорно настаивал на своей правоте, я списывал все на юношеское нежелание оставаться в тени отца. И даже после Стратхольма — да простит меня Свет, даже тогда — я молился о том, чтобы ты нашел в себе силы, чтобы сумел сам осознать неправедность избранного пути...
Однако простите? Самовлюбленный? Артас? Да полноте. Не помню ни одного абзаца в книге, где Артас был показан самовлюбленным человеком, зато упоминается не раз о его добродетельном отношении к друзьям и людям ниже его по статусу. Почему отстаивание правоты Утер возводит в ранг обвинения? Опять же, дайте книжные факты. (мне тут шепнули, что в Варкрафте 3 своеволие принца проявляется лучше, но я пока играю за Тралла) Да, юный Артас в силу характера иногда безрассуден и неосторожен, но когда он таил на уме нечто иное, кроме как действовать во благо своего народа? Подлость, подковровые интриги — это не его стихия. Он простой, как тот выструганный деревянный меч, которым он в детстве сражался. Он рассчитывал в свое время стать достойным правителем и не вынашивал мейнстримовых планов по насильственному захвату трона. Даже те хитрости, к которым он прибегал, дабы улизнуть с занятий или повидаться с Джайной — невинны. Могу понять автора, чем медленнее старт — тем слаще победа. Продолжим...
К моменту событий в Стратхольме мне так и не раскрыли скверные мотивы героя, которые могли бы побудить его начать смазывать латы кровью верных ему людей. Если отвлечься от книги, то по сюжету мы узнаем, что под присмотром конвоя из натрезимов коварный Нер'зул что-то там нахимичил подо льдом (мы-то знаем что) и подчинил себе Нордскол, попутно подыскивая всепроникающим разумом какого-нибудь храброго и недальновидного гражданина с твердыми мясными ногами, кто бы мог продаться ему душой и бегать по тайным поручениям.
Если история с гибелью Непобедимого была кошмаром, то трагедию Стратхольма в слова не облечь. Что мы имеем? Определенно ловушку для принца: развезенное по населенным пунктам зараженное зерно, факт быстрого превращения живых людей в нежить, нежелание нежити легко упокоиться и паскудное стремление сбиваться в бандитские группировки, нападая и не считаясь с потерями, а также неконтролируемое распространение заразы и прям-ваще-конкретное имя зачинщика (удобненько). Артасу бы подумать, да только он загнан в угол, разозлен, напуган, на нервах, вымотан, у него нет времени в запасе, а ситуация требует незамедлительного действия.
— Он в первый раз в жизни почувствовал всю тяжесть короны, — так же негромко пояснил Утер, задумчиво глядя Артасу вслед. — Впервые в жизни... Без этого никак, моя госпожа. Без этого править мудро и справедливо не выучишься. Я видел, как мучился с тем же самым Теренас, когда еще был молодым. Оба они — люди хорошие, оба желают народу добра. Оба хотят, чтоб люди жили мирно и счастливо. Но порой правителю приходится выбирать меньшее из зол. Иного решения нет. Нет способа, нет возможности исправить все. С этим-то Артас сейчас и столкнулся.
Артаса несут к Стратхольму злость пополам с чувством собственного бессилия, несут жажда мести и клятва детства, данная еще тогда, в студеную зимнюю пору. Во что бы то ни стало он должен защитить свой народ, и он обязан не подвести их, не совершить снова ошибку. Он уже знает, что чума не просто убивает людей, но и превращает их в нежить, и надеется успеть хотя бы в этот раз. Стоя перед огромным городом на холме, он чувствует запах свежего хлеба. Что это для него значит? (ну объективно, не только для него) Крупный торговый город накрылся звездой. Неизвестно, кто ел хлеб, а кто нет. Устраивать перекличку — дак не признаются, и некогда. Блокировать — не хватит людей. Вызывать грандиозную подмогу нет времени. Сепарировать по неведомым признакам — нереально. Чума убивает быстро, а умершие умножают армию восставших. Если не задавить проблему в зачатке... Артас видит только одно решение. Еще можно попытаться остановить выплеск заразы за пределы города, правда, высочайшей ценой — уничтожить население здесь и сейчас, сжечь, пока обреченные жители не пополнили ряды агрессивных мертвецов.
Я утверждала и продолжаю утверждать: здесь нет и не может быть единственно правильного решения, хотя именно это событие взято для превращения человека в монстра. У Артаса не было видения ситуации в масштабе, кроме позорно туманного бормотания Медива, выслушанного им по дороге. Если принц повернется и уйдет кому-то что-то докладывать, доказывать, объяснять — умрут многие другие и чума безоговорочно расползется по стране как гангрена. Если возьмет в руки оружие — появится шанс предотвратить эпидемию. Будем честны, это не те черно-белые сражения, к которым его готовили или которые он внес в копилку собственного опыта, это нельзя назвать красивым и изысканным милосердием — это кровавая резня, величайшая несправедливость судьбы Артаса, где решаются жизни большинства и то, как будет лучше для этого большинства.
Но я не изыскатель магии и не ветеран битв. Дадим высказаться лидерам группы поддержки:
— Артас... — заговорила Джайна, не в силах сдержать слез отчаяния, — дай мне немного времени. Всего день или два. Я телепортируюсь к Антонидасу, мы созовем экстренное совещание и, быть может, сумеем отыскать способ...
— У нас нет «дня или двух»! — взорвался Артас. — Джайна, эта чума действует на людей уже через несколько часов. А может, и того быстрее. Я... Я видел ее в Дольном Очаге. Времени на раздумья и споры не осталось. Нужно действовать. Немедля. Иначе будет поздно.
А что же Утер? Этот умудренный опытом Наставник, взявшийся обучать юного падавана. Должен же он предложить какой-нибудь выход или вслух, ртом, признать, что в данную минуту никакой альтернативы нет, а то и грудью встать на защиту большого города от оболтуса-принца. Но Утер как бы посланник Света и не умеет выбирать по принципу меньшего зла, потому достаточно предсказуем. Интересно, а что бы посоветовал Мурадин.
— Да как тебе это в голову могло прийти?! — вскричал Утер, устремившись к бывшему ученику. — Должен же быть иной путь! Это тебе не урожай яблок, пораженных гнилью, это город, полный живых людей!
— Проклятье, Утер! Таков наш долг! Другого выхода нет!... Как твой будущий король, приказываю очистить этот город огнем и мечом!
— Ты мне еще не король, мальчишка! А если б и был им, такого приказа я не приму даже от самого короля!
Это все, что смог получить на месте Артас от двух важных для него людей. Мягкосердечная Джайна не умела принимать жесткие решения, а Утера вела концепция яростного служения Свету. Допускаю, что Утеру в принципе было трудно усмирять пыл ученика.
И вот как отреагировал наш герой
— Выходит, это измена, — холодно, резко сказал Артас... — Лорд Утер, по праву наследника короны и королевской власти, сим отстраняю тебя от командования, а паладинов твоих увольняю от воинской службы.
Но есть еще любимая девушка, которая с ним вроде как через огонь, воду и медные трубы
Едва задержав на нем взгляд, Артас пожал плечами и повернулся к Джайне. Глаза их встретились, и на какую-то долю, на краткую долю секунды, он снова стал прежним, самим собой — юным, горячим, слегка испуганным.
— Джайна?
Как много было вложено в это единственное слово! В нем слышался и вопрос, и в то же время мольба.
— Прости, Артас. Я не могу видеть, как ты творишь подобное.
В эту минуту лицо его не превратилось в хладнокровную маску, милосердно скрывшую душевную боль. От Артаса разом повеяло таким изумлением... Казалось, он не в силах поверить собственным ушам, и видеть это было просто невыносимо... Ошеломленный, долго смотрел он ей вслед. Как же она могла бросить его в такую минуту? Ведь она понимала его — понимала лучше всех на свете, быть может, даже лучше, чем он сам, понимала всегда и во всем!...
«Не оставляй меня Джайна. Не бросай меня никогда. Прошу тебя».
«Не оставлю, Артас. Никогда. Ни за что».
О да, громкие слова, сказанные в минуту страсти... но как только дошло до дела, тут-то она его и бросила. Тут-то и предала. Проклятье, ведь она сама согласилась, что лучше уж ей умереть поскорее, пока чума не возьмет свое, не обратит ее в надругательство над всем, что есть в мире доброго, праведного и естественного! Согласилась... и все же оставила его одного. Вонзи она ему нож под ребро — наверное, даже тогда не было бы так больно.
Измена и предательство, с точки зрения принца. Лордерон падет, если не достигнуть успеха. На чаше весов геноцид густонаселенного города против гибели половины мира, как минимум. Он делает правильную для Восточных Королевств вещь, а его осуждают. Он не отталкивает близких — это они от него отворачиваются. Теперь на этом пути, полном практически неразрешимых дилемм, он остается совсем один. Без маяка среди кошмара, без того благотворного влияния, которое на него оказывала любимая девушка, без магических способностей, без армии и информации, со статусом, не позволяющим переложить заботу на чьи-то плечи. Один против замыслов Легиона и непобедимого Короля-лича.
И в итоге его новым наставником станет шепот сами-знаете-кого в голове.
Со своей позиции винить Джайну я бы не стала, подозреваю, что она бы вышла в окно следующим же утром. Хотя кто знает... Но почему она не поплыла с ним в Нордскол?
В этой точке истории мнения расходятся не только среди моих друзей, но и среди полушарий моего ГМ. Кто-то считает, что бойня в Стратхольме выковала из Артаса безжалостного зверя, я же считаю, что она сломала его как человека, если не сведя с ума, то максимально приблизив к помешательству. Морально истощенный Артас был расколот от нежданного предательства и взятой на себя ноши — подвластной, по нашим меркам, разве что богу — по законам войны круша и сжигая налево-направо ничего не подозревающих людей, которые его почитали. Во время зачистки он изо всех сил бережет остатки разума, прячась за инстинктами, за шлемом и оправдываясь тем, что он не массовый убийца, раз действует из благих побуждений, что Свет покинул его молот, лишь потому как опечален необходимостью действий.
Операция по вакцинации города прошла как прошла, а вот мстя не удалась, рогатый разносчик исчез, оставив на прощание адрес и чувство глубокого неудовлетворения. И для меня именно с этого места в повествовании начинаются непостижимые виражи. Допускаю, что боль и груз за свершенное увели умытого кровью Артаса с дырой в душе на мрачный север, пока Джайна и Утер в белых носках топтались по пепелищу и сокрушенно рассуждали о том, что их Артас уже не тот. Довольно цинично с их стороны.
Еще этот Медив неожиданно разражается для Джайны более конкретным зловещим предсказанием. Слова у него что ли до этого были платные.
Там, на студеном севере, твой принц найдет только смерть... страсти приведут его к погибели
После высадки в отравленном шаманом Нордсколе Артас все еще обуреваем этими страстями. Между тем бесплотный Нер’зул подкидывает ему манящее сновидение о воскрешенном колдовским мечом Непобедимом. Что сказать — режет парня по живому, чертяка. О подобном мече говорит, видимо, так же обманутый Мурадин. Там меч, тут меч. Может, и ему, Артасу, нужен меч? Пылкий, но далеко не впереди планеты всей стоящий по сообразительности принц до сих пор не желает замечать ловушку, хотя та уже вовсю пережимает ему артерии. Он еще следует своим клятвам. Он еще хочет причинить всем добро. Упрямство, молодость и долг играют против него. Страх и гнев точат и точат. Первоначальные цели сходятся в навязчивой идее мести и обезвреживания. Если он уплывет и не вытряхнет из кармана врага пробирку с белым чумным порошком — значит, жертвы напрасны и он никого не спас.
Чтобы вы понимали мою точку зрения. Даже после всех этих мероприятий душевно расстроенный Артас не намеревался прийти в какому-то господству, продолжить экзекуцию на континенте, избавиться от отца, кому-то служить, получать знания по некромантии. Он хотел остановить этого сеятеля септических облигаций, хотел отмщения и за свою поруганную честь, и за погибших, хотя для меня очевидно, что это уже никогда не принесло бы ему покоя вне больничных стен. Но если уничтожение собственного флота еще можно подвести под кипучую логику «нет транспорта — нет отступления», то подлый оговор наемников ради прикрытия своего зада как-то не вписывается в характер прежде здравомыслящего принца ни спереди, ни сбоку — никак. Однако на войне все средства хороши. Ему позарез нужны эти солдаты, и им незачем знать, что их предводитель ослушался королевского приказа сознательно. Все, что он отныне говорит или делает — он кладет на алтарь своей благородной клятвы и, полагаю, подсознательному желанию отмыть себя от чужой крови. Да, вероятнее всего, он обрекает людей на гибель, однако и сам идет рядом с ними, готовый умереть.
Артас с самого начала знал: обнаружив, что пути домой нет, его люди придут в ужас. Да, они согласились следовать за ним, однако Мурадин был абсолютно прав. Если приказ, полученный от отца, противоречит его приказам, солдаты подчинятся королю. Тогда Мал’Ганис победит, но солдаты не понимают, сколь важно, сколь необходимо остановить зло здесь и сейчас... Взгляд принца скользнул по наемникам. По этим никто не будет горевать. Их можно продать и купить. Если кто-то заплатит им за его смерть, они убьют его с той же готовностью, с какой сейчас помогают ему. Между тем, Мал’Ганис погубил многих и многих — честных, благородных, ни в чем не повинных людей. Их гибель вопиет об отмщении, но если люди Артаса не поддержат его всей душой, победы не видать. Этого Артас вынести не мог.
Махай не махай молотом, символизирующим его хорошую сторону, Свет уже почти не освещает ему путь. По книге Артас вообще как-то вяло проявлял рвение копаться в сути Света, в основном выезжая за счет положительных качеств своей натуры. Свет был чем-то подразумевающимся, всегда присутствующим в его жизни, был где-то там. Наставник Утер, хоть и пытался косноязычно, однако также не смог разложить по полкам эту формулу для нашего добряка.
Так встань же там сегодня, как встал когда-то и я, чувствуй, что недостоин и никогда не станешь достойным этой чести, и знай: на твоем месте довелось побывать каждому из нас.
С момента нахождения Артаса в Нордсколе я не считаю, что все его мысли принадлежали ему полностью. Он видел в поисках меча решение проблем: истребление треклятого натрезима, конец чумы, быть может, возвращение, нет, исцеление Непобедимого (равно самого себя). Хотел достичь правильной цели, шагая по неправильным дорогам в неправильных сапогах.
Дворф вскочил на ноги. В таком волнении Артас не видел его еще никогда.
– Ох ты, мне бы раньше догадаться! Клинок-то проклят! К дьяволу его, идем отсюда!
Восклицание Мурадина отозвалось в сердце странной щемящей болью. Уйти? Уйти и оставить легендарный рунический меч здесь, в ледяных оковах, пылиться без дела? Тогда как надпись, угрожая душевными ранами, сулит и «безграничную силу»?
– Моя душа и без того изранена, – возразил Артас.
Это было чистой правдой. В душе его оставила свой след и нелепая, бессмысленная гибель любимого коня, и ужас при виде восставших мертвецов, и предательство любимой – да, ведь он любил Джайну Праудмур, уж теперь-то, в минуту, когда душа его, обнаженная, беззащитная, предстала перед судом легендарного меча, сомнений в этом не оставалось. В душе оставила шрамы необходимость истребить сотни людей, солгать своим солдатам и навсегда заткнуть рты тем, кто мог усомниться в его решениях, не подчиниться приказу. Как много душевных ран… а уж отметины, что оставит сила, способная одолеть столь ужасное зло, наверняка окажутся еще глубже.
– Артас, малец… – В грубоватом, хриплом голосе Мурадина послышалась мольба. – Зачем навлекать проклятье на свою голову? Нам и без этого хватает бед.
– Проклятье? – горько рассмеялся Артас. – Ради спасения родной земли я с радостью приму на себя любое проклятье!
В его мозгу принесенные жертвы незначительнее тех, кого он жаждал спасти.
Нер'зул не сбавляет напора, подбрасывая в нестабильную психику принца искаженные истины. Куда там сражаться с ним на экстрасенсорном уровне.
Перед мысленным взором Артаса тут же возникли его солдаты. Стоят шеренгой, а позади – сотни павших от жуткой чумы. Павших только затем, чтоб восстать, превратившись в неразумные груды гниющей плоти. Как же они? Как же их души, их муки, их жертвы? Стоило подумать об этом, в сознании появилась иная картина – огромная глыба льда, того самого, что сковывал Ледяную Скорбь. Так вот откуда взялся этот лед! Он был частью чего-то большего, сильнейшего, и это нечто каким-то образом отправило его сюда, к Артасу, дабы помочь отомстить за павших. В тот же миг в голове зазвучал шепот:
– Мертвые требуют возмездия.
Что может значить горстка живых в сравнении с муками многих, павших столь страшной смертью?
– К дьяволу моих людей!
Казалось, эти слова взрывом вырвались наружу откуда-то из глубин груди.
Той самой ревностной и искренней клятвой Артас выставил на рынок душу, а как известно, стоимость килограмма душ на аукционах варкрафта по карману не только божественным существам.
– Ныне взываю к вам, духи этой пещеры, – сказал он. Дыхание его заклубилось паром в стылом недвижном воздухе; рядом, в каких-то дюймах, парил, ожидая его, легендарный меч. – Кем бы вы ни были – злыми ли, добрыми, или созданиями за гранью добра и зла. Я чувствую вас. Я знаю: вы слышите. Я готов. Я все понимаю и говорю: я отдам все, заплачу любую цену, только помогите спасти мой народ.
Мне кажется, последний раз Артас Менетил был самим собой в те мгновения, когда ледяной осколок воткнулся в грудь его друга.
Просунув руку под Мурадинову спину, он приподнял обвисшее тело, приложил ладонь к ране, устремил на нее взгляд и призвал Свет снизойти к нему, наполнить руки целительной силой. Казалось, нестерпимое, жгучее чувство вины пронзает насквозь его самого. Так вот какова жуткая цена победы! Не собственная жизнь, но жизнь друга. Того, кто заботился о нем, учил его, поддерживал во всем. В глазах защипало от слез. Артас склонил голову.
– Это же моя глупость. Моя вина. Прошу тебя! – взмолился он.
И… вот оно, то самое чувство, знакомое, точно привычная ласка любимого друга! Все тело исполнилось тепла и покоя, сияние Света, как прежде, окутало ладонь, и Артас с трудом сдержал рыдания. Да, как ни низко он пал, еще не поздно. Свет не оставил, не бросил его. Осталось всего лишь принять его, открыть ему душу, и Мурадин не умрет. Тогда Артас сумеет исцелить друга, и вместе они…
Конечно, у молодого принца не было шансов выстоять против замыслов Легиона, выскочить из грамотно сопровождающей воронки продаж "сила для справедливости", когда над его идеалами уже вовсю глумились и вынудили, как барана, пойти на заклание.
Он берет Ледяную Скорбь в ладонь и... принц, который так и не станет всенародно любимым правителем, несмотря на то, что в итоге займет трон, расстается с душой.
Последняя смертельная инъекция холодом в сердце, и человек Артас Менетил умирает, а вместе с ним и все его простые и понятные помыслы... Голос во льдах, где он будет скитаться в одиночестве, окончательно сведет его с ума. Добровольная жертва, не подозревающая о цене, которую с нее стребуют. Он был готов отдать свою жизнь, но с него взяли много больше. Да, мне немыслимо жаль этого вымышленного персонажа за его непрожитую вымышленную человеческую жизнь. И я могу увидеть эту историю его глазами, через призму его чувств.
После получения клинка мне стало труднее определять механику становления Короля-лича. Душа принца в рабстве инструмента зла. Остался знающий полезную функцию «жить» направляемый голем, параллельно хранящий живые воспоминания в мертвом мозгу. Того хорошего, чем была пропитана личность настоящего Артаса, слишком мало, чтобы не то, что доминировать над решениями, но и иметь хоть сколько значимый вес. После метафорического уничтожения светлого ребенка, больше нет и этого.
Когда у Фростморна истекает срок гарантии, эта душа на мгновения возвращается в смертельно раненого голема, проясняя тому глаза, но затем похищается Девией, и бывший наставник сбрасывает ученика в царство Тюремщика. Проклятие, Утер! Ты бросил ту плененную душу, которая непричастна ко всему, что происходило после высвобождения клинка в пещере. Может, я недостаточно знакома с лором, раз придерживаюсь этого мнения. Но тогда самое страшное преступление Артаса в том, что он судил заранее обреченный народ и взял на себя обязательство привести приговор в исполнение. Почему тогда он не заслуживает суда, исходящего из обстоятельств, а вынужден окончить существование исчезающим эхом? Ведь это то же самое действие, что повторяет за ним ослепленный светоносный паладин, жаждущий словно бы не отмщения. (ну а еще потому, что историю надо двигать дальше))
Она почувствовала присутствие кого-то знакомого. И узнала его. Насмешливый голос, что когда-то удерживал ее в оковах. Артас? Артас Менетил? Здесь? Его дух рванулся к ней, потом отлетел прочь, узнавая и ужасаясь. Мальчишка, который когда-нибудь станет Королем-личом. Просто напуганный светловолосый ребенок, пожинающий плоды жизни, полной ошибок. Если бы душа Сильваны не была так истерзана, она бы могла — впервые в жизни — хоть немного пожалеть его. Среди всех мирских страданий и бесконечного зла Король-лич был... почти незаметен.
Такое вот мнение. Скучаю по старым варкрафтовским денькам :* и беседам в чате.
Пользуясь случаем и ни на что не надеясь. Тигрище, Саша, из Электростали — приветы от шаманки Вилоры. Минчанин, Игорь — ты всегда был крутым хантом. Дракономор, крошечная гильдия "Черная Метка", только светлые воспоминания. Нам уже по тыще лет ))
