Глава 18. Ничто не предвещало
Утром седьмого дня я проснулась от яркого солнечного света, прислушалась к звукам внутри лодки и снаружи. Где-то в салоне колокольчиком звенел голос Кузьмы, ему басом вторил Ваня. Привычных внешних звуков не было слышно: ни шума ветра, ни стона парусов, ни скрежета такелажа. «Странно», – подумала я и выглянула в окно. Лодка, как утка, переваливаясь, качалась на волнах и, казалось, совсем не двигалась. «Просто так дрейфуем что ли?» – предположила я и пошла наверх проверить свою гипотезу.
– Я думала, что мы дрейфуем, – сообщила я мужу.
– Нет, но идём очень медленно – 1,5-2 узла. Но лучше так, чем опять на моторе или чуть быстрее но с хлопающими паруса-ми, – ответил Лёша.
– Это да. Ночью я прям замучилась с этими хлопками. Пока ветер дул 10 узлов, мы шли ровненько так, быстренько, около шести, но как только ветер чуть меньше, то сразу паруса начинали дико хлопать. Через три часа таких мучений я уже боялась, что порвутся нафиг, поэтому и включила двигатель.
– Да, с полными парусами я тоже не мог ничего сделать, потом догадался зарифить. Но сейчас ветер, видишь, совсем практически стух.
– Недолго длилось наше счастье, всего пару дней хороший ветер был, – произнесла Маша, которая сидела на палубе и бросала хлеб птице, сопровождающей нас всю дорогу.
– Да не сказать, что счастье со встречной-то волной, – возразила я. – А что по прогнозу?
– Часов в пять обещают включить ветер, 16 узлов, – сказал капитан, – будем ждать.
– Десять утра, а уже жара, – услышала я Ванин голос. Они с Кузей поднимались к нам в кокпит.
– Да, жарковато. О! Пока мы тут плетёмся, может, искупаться, освежиться так сказать? – предложила я.
– Мам, ты видела, сколько там португальских корабликов плавает? Я бы не стала рисковать, – совершенно справедливо заметила дочь.
– Если запрыгивать в воду с кормы, то там в кильватере нет медуз. Лодка их расталкивает по сторонам, – убеждала я своих родственников в безопасности данного мероприятия.
– Верёвку возьми нейлоновую, чтобы обвязаться. Это такая жёлтая. Она не тонет, – сказал муж.
Я достала жёлтую верёвку из рундука, разделась до нижнего белья, обвязалась, верёвка неприятно царапала мне кожу. Собираясь с духом, я села на нижнюю ступеньку и свесила ноги. Корма у нас высокая, поэтому ноги мои обливало водой, лишь когда волна поднималась до самой кормы.
– Мамася, правда, может не стоит лезть в воду? – Ваня поддержал сестру.
– Мам, я тебя не пущу, – грозилась Маша, – я не хочу тебя потом лечить от укуса медузы. Ты вот знаешь, какие будут последствия? А я вот читала у Тура Хейердала. Там один моряк получил ожог такого кораблика. Ну его нафиг!
Кузьма стоял сзади и своей маленькой ручонкой легонько толкал меня в спину:
– Мама, ну давай, иди купаться.
Тут внезапно мужа моего осенило:
– Так, а кто тебя оттуда вытаскивать будет? Я вот совсем не хочу напрягаться, если честно. А сама ты вряд ли вылезешь.
И Лёша был прав. Корма слишком высокая, на неё даже он не смог выбраться, когда на Бермудах менял анод, пришлось лестницу у борта ставить.
– Можно лестницу поставить, – предложила я.
– А пока ты до лестницы доплывёшь, сколько корабликов встретишь, а? – возражал муж.
– Мам, купайся уже! – тихо бормотал Кузя.
– Да блин!! Очень же хочется искупаться посреди океана, как вы не понимаете? – сетовала я.
– Очень хорошо понимаем, но как-нибудь в другой раз, – примирительно сказал муж.
– А если другого раза не будет? – расстроенно произнесла я.
– Придётся ещё раз переплывать океан, – смеялся Лёша.
– Мама, ну иди, – младший сын продолжал толкать меня ручкой.
– Эх, Кузька, не судьба мне сегодня искупаться, – вздохнула я и поднялась со ступеньки.
Маша тоже вздохнула, но с облегчением.
– Давайте хоть рыбу половим, – родила я новую идею.
– Лови, если тебе движухи не хватает, – лениво произнёс капитан. – А мне и так хорошо.
Идею с рыбалкой поддержали дети. Но рыбаки из нас не то что никудышные, а я бы даже сказала нулевые или даже со знаком минус. Удочка, леска, приманки у нас, конечно, имелись. И как ими пользоваться мы тоже в теории знали. Я где-то слышала, что в океане в качестве приманки используют пластикового кальмара. Мы прицепили этого кальмарчика к крючку, выкинули за борт леску. Но приманка с грузиком волочились по поверхности воды, подпрыгивая на волнах, даже если выдать очень много лески. Через полчаса нам наскучило это мероприятие, и мы спрятали снасти обратно, решив, что надо сначала изучить, как ловят рыбу в океане, а потом уж браться за это дело.
– Смотрите, опять танкер идёт, – сказал Иван, показывая на горизонт.
– Какое красивое название: «Olympus», – Маша сидела в кресле рулевого и изучала информацию о судне в навигаторе.
Каждый день рядом встречались какие-то сухогрузы, танкеры, контейнеровозы. Обычно они просто проходили мимо в отдалении. Но этот танкер решил зачем-то связаться с нами по радио. Мы совсем не были готовы к радиосвязи, поэтому очень удивились и даже не вслушивались в то, что говорил голос по рации.
– Это он нам? – в недоумении спрашивала я у Лёши.
– Да вроде да, – ответил муж, продолжая прислушиваться к рации. – Ten? А, он наверное про курс спрашивает. Скажи ему, что у нас курс 67. Мы спокойно разойдёмся.
– Olympus, this is sailboat «Aletes», our course is six seven, six seven, over, – передала я по рации.
– Six seven, ok, – услышала я в ответ и на том конце отключились. Я, уверенная в том, что нас больше не побеспокоят, ушла готовить оладьи. Но через пару минут нас опять вызывали. В этот раз я поняла, что они с шестнадцатого предлагают переключиться на десятый канал. Уже на десятом канале нам сказали, что они видят нас и хотели удостовериться, что это действительно мы, а не какая-то другая лодка.
– А здесь другой лодки-то и нет. Непонятно, зачем они с нами связывались? – удивлялась я.
– Название у них греческое, и говорят с каким-то непонятным акцентом. Может, они греки, увидели, что у нас лодка по-гречески названа, решили с нами поговорить, – предположил капитан, – а потом поняли, что ошиблись, акцент у нас не греческий.
– И вообще тупыми оказались, – смеялась я. – Мы-то с тобой не сразу поняли, что десять – это не про курс, а про канал связи. Стыдоба! Они, правда, тоже хороши – я им курс назвала, а они на 67 канал пошли переключаться.
– Да может им просто скучно, – высказала свою теорию Маша. – Представьте, идут мужики неделями среди океана, друг дружке уже все надоели. Захотелось радисту на вахте с кем-нибудь поговорить, вот и развлекается.
– Не повезло им с нами, неразговорчивые попались, – произнёс Ваня.
– Надо им было ваше «умное радио» включить, – хохотала я, – жаль, русского не знают.
«Умное радио» появилось в одной из дальних поездок. Живя в Америке, мы много путешествовали на машине, часто добираясь по несколько часов, а то и десятки часов до места назначения. Особенно удачно располагался Денвер – практически в центре континента. Оттуда мы ездили и в Калифорнию, и в Юту, и в Сиэттл, и в Чикаго, и в Йеллоустоун. В дороге иногда становилось скучно, тогда мы играли в слова, в города, в контакт. А однажды Ваня и Маша стали дурачиться и на пару нести всякую забавную чушь, как будто они ведут программу на радиостанции, которую они назвали «Умное радио». Это было очень смешно и артистично, манера разговора действительно напоминала радиопередачу. «Умное радио» включалось не особенно часто, поэтому не надоедало. Дети дурачились всегда с вдохновением и полной отдачей, на ходу придумывая искромётные шутки и фразы согласно ситуации.
– «Умное радио» абы кому не включаем, – гордо заявила Маша, – только по премиум-подписке!
– Хорошо, что у нас она имеется, – смеялась я и в который раз подумала, как нам повезло с детьми.
Дело было вечером, делать было нечего… Так и у нас. Мы ждали ветер. Лёша и Маша лежали на диванчиках в кокпите, мы с Кузей сидели тут же, на полу – я делала вид, что играю с ним в машинки, но не сильно вовлекалась в это занятие. Океан за бортом был очень спокоен. Совсем невысокая волна иногда тихо и как бы с неохотой ударяла в корпус, паруса тоже иногда слегка хлопали, как будто просыпаясь от спячки и вспоминая, что они вообще-то несут службу и должны подталкивать лодку вперёд. Под стать сонному настроению вокруг из глубины яхты доносились грустные и обволакивающие звуки кларнета – Ваня играл «Bésame mucho». Когда Иван закончил играть, Маша взялась за музыкальный инструмент. Она исполняла на гитаре более весёлые испанские мелодии, немного взбодрив окружающих. Я затеяла уборку нашего плавучего дома. Совместными усилиями с Машей навели чистоту, потом перекусили и наконец-то подуло около 10 узлов.
– Наконец-то можно развернуть полные паруса, – обрадовался капитан, взялся за пульт управления лебёдками, настроил полные паруса под ветер, и «Алетес» радостно помчался вперёд, разрезая волны.
Океан по-прежнему был спокоен. Наше сонное настроение как рукой сняло, в глазах появился азарт и весёлый огонёк от ощущения полёта по волнам. Вдруг мы почувствовали, что ветер становится сильнее. Счётчик ветра на приборах каждые несколько секунд прибавлял узел в показаниях. Мы всё ещё радовались, что мчим 7 узлов, рассчитывали то на 16 ветра. Но ветровой счётчик накручивал числа всё дальше, не останавливаясь на обещанных шестнадцати. Океан стал потихоньку бурлить, появились белые шапки пены на волнах.
– Недолго музыка играла, – с досадой произнёс Лёша, опять садясь за управление, чтобы в этот раз уже обратно зарифить паруса.
Буквально за пару минут раздуло до 26 узлов. Спокойный океан мигом превратился в бурлящее месиво, заставив нас окончательно проснуться от ленивой спячки. Весёлый азарт сменился тревожной напряжённостью.
– Дети, марш вниз. Ирка, неси жилеты с пристёжками, – командовал капитан.
– Мать-перемать, – выругалась я, когда лодку завалило на бок, хватаясь двумя руками за поручни на лестнице вниз.
– Я не поняла, а как же обещанные шестнадцать узлов? – негодовала я, передавая мужу спасжилет.
– Синоптикам верить нельзя, – ответил Лёша.
– Как быстро поменялась обстановка! – удивлялась я. – Ещё двадцать минут назад мы тут расслаблялись на спокойной воде, а сейчас чуть ли не шторм и волна три метра. И ведь даже давление было в норме.
– А посмотри, какое сейчас.
– А вот сейчас как раз таки покатилось вниз, когда уже и так воочию всё понятно, – негодовала я.
– Давай-ка ты тоже спустишься вниз, – сообщил капитан, – от греха подальше.
– Я с тобой ещё минут пять посижу и пойду, – попросила я.
– Адреналина в организме не хватает?
– Ага. Я как котёнок Гав – давай грозы бояться, – улыбалась я, – а внизу бояться неинтересно.
С 3 часов дня и до 7 вечера, пока ветер дул сильный, Лёшка сидел на вахте. Хоть и автопилот, но всё равно приходится постоянно подруливать, накручивая и убавляя градусы на автопилоте. Нужно следить за силой и направлением ветра, скоростью яхты, накатывающими волнами, которые выросли уже до 4-5 метров. Вечером я посидела три часа, два из них в темноте, капитан наш немного отдохнул. В непогоду мне проще ночью, чем днём. Ну заваливает лодку на бок, ну сотрясается она, когда носом неудачно врезается в волну, но потом выравнивается и идёт себе дальше, и следить надо только за приборами, а не за обстановкой вокруг, и волн больших не видно – не страшно. Около десяти вечера Лёша опять заступил на вахту.
Он геройски отдежурил почти всю ночь. Думали мы, что ветер уже ослабевает, станет полегче, и он действительно стал слабеть. Но не постепенно, а порывами стихать до 13 узлов, что надо было увеличивать парусность, а потом подниматься опять до 20-22, и надо рифиться. Вот так муж и маялся до утра. Чтобы капитан, не покидая места рулевого, в любой момент при необходимости мог позвать меня на помощь, я спала на кровати в салоне. Вернее, пыталась спать. Потому что наш «Алетес» скрипел, бряцал и гремел всем, чем можно: внутри страдали все деревянные шкафчики, ежесекундно издавая жалобные звуки; снаружи ванты, шкоты, паруса сопротивлялись порывам ветра и хором грохотали; из-за постоянной подстройки парусов под порывистый ветер регулярно с громким рокотом работали лебёдки; верёвки шумно проходили через блоки, один из которых располагался прямо за стенкой у моей кровати. Вся окружающая обстановка мешала полноценному отдыху – сон был тревожным и прерывистым. А в пять часов утра Лёша разбудил меня на вахту.
Уже давно рассвело, но солнца не было видно из-за плотного слоя серых облаков, которые, отражаясь в воде, и океан окрашивали в такой же серо-чёрный цвет. Ветер немного стабилизировался, я уже не так часто перенастраивала паруса, как это делал ночью капитан. Но приходилось следить за автопилотом, чтобы лодка удачно преодолевала волну и какой-нибудь особенно массивный накат не опрокидывал её на бок. Огромные пятиметровые волны поражали своей мощью и внушительными размерами. Когда «Алетес» поднимался на гребень волны, то казалось, что ты находишься как минимум на высоте третьего этажа. А когда корабль оказывался внизу, между морскими грядами, то океан закрывал собой горизонт, как будто захлопывая над нами ловушку. Лодка со скоростью шести узлов продвигалась на восток, то взбираясь на громадный свинцовый холм, то скатываясь с него вниз. Хоть океан и выглядел устрашающе, но интервал между волнами был достаточно длинным, чтобы яхта спокойно преодолевала волну за волной и не билась корпусом о воду.
Через полчаса от начала моего дежурства я увидела, как между огромных волн впереди появляется грузовой корабль, и близко, в паре миль. «Интересно, откуда взялся, вроде бы на картах его не видела. Прозевала что ли?», – думала я. Посмотрела на экран картплоттера, а его там и правда нет, хотя на грузовых судах обычно имеется АИС. И смотрела я всё это время вперёд, но из-за высоких волн дальность видимого горизонта сильно снизилась, поэтому этот сухогруз стал для меня полной неожиданностью. Шёл поперечным курсом. Пока я наблюдала, расходимся мы с ним или нет, в голове уже продумывала, как мне с ними связаться по радио: «Они там хоть видят меня? Как там по-английски будет «по правому борту» – кажется, starboard». Хорошо, что связываться не пришлось – мы разошлись на достаточном расстоянии. Но так близко грузовой корабль в открытом океане я не видела пока ещё ни разу. Подумала: «Хорошо, что уже не ночь, и его хорошо видно». Рассмотрела название – «MUR».
Дверь в салон заскрипела и медленно поползла вниз, в проёме появилось заспанное лицо старшего сына.
– Доброе утро, как спалось?
– Да как-то не очень, – ответил он. – Но видимо, всё же поспал. А ты тут как?
– Тоже неплохо. Вон там вдалеке видишь корабль? Без АИСа идёт, напугал меня своим появлением между волнами из ниоткуда.
Ваня поднялся ко мне в кокпит. Как раз пришла особенно высокая волна. Считается, что каждая 23-я волна существенно превосходит предыдущие по своим параметрам высоты и мощности. Мы даже как-то сидели на берегу океана в Калифорнии и считали накатывающие на берег волны, желая проверить эту теорию. И действительно, примерно каждая 23-я или 24-я была значительно выше своих сестёр. Те же исследования утверждают, что каждая 1175-я волна уже в три раза превосходит обычную. А ещё ходят легенды о волнах-убийцах, которые способны опрокинуть громадные двухсотметровые грузовые судна, 22 из которых как раз и стали жертвами таких гигантов. Но статистика не позволяет предсказать частоту их появления. Надеюсь, что нам такая волна не встретится никогда.
– Ничего себе! Вот это волнища! – изумлялся Ваня. – Мам, как тебе тут не страшно сидеть?
– Ну, они же всё таки достаточно пологие. Да и скажу по секрету – бывает и страшно, – призналась я, – и это нормальная реакция, древний инстинкт. Если бы не страх, человечество давно бы уже вымерло. Но в отличие от животных, у человека есть ещё и разум, и мы научились не бездумно поддаваться страху, а правильно оценивать ситуацию и понимать, что делать в случае опасности. Я – классический пример, как жуткая трусиха борется со страхами, чтобы жить свою интересную жизнь. Иначе сидела бы дома и ничего не делала. Бояться не стыдно. Стыдно поддаваться страхам.
