Данная статья относится к Категории: Значимые литературные произведения

«Для начала пройдёмся по общеизвестному - у Градского изумительный вокал, и он гениальный сочинитель.

С первым никто никогда особо не спорил, второе стало фактом, окончательно и бесповоротно, после первого прослушивания оперы «Мастер и Маргарита». Писал он свой шедевр ровно половину жизни, и потратил столько лет явно не зря. В своём произведении Александр так свободно полемизирует с другими великими композиторами, так «на равных» говорит с Булгаковым, так легок в обращении с базовыми смыслами, такими, как «жизнь» и «смерть», что невольно перестаёшь считать его смертным. Он явно бесконечен, а потому и общается свободно с «мировым гением».

Гений - вот ключ к пониманию его фигуры.

Вдумываясь в смысл этого слова, уносишься мыслью в эпоху Ренессанса, представленную персонажами вроде Леонардо да Винчи. Те уникальные «штучные» люди были подобны Миру. Они многое умели, и ничто не было для них невозможным. Но впоследствии из Ренессанса выросло Просвещение с его тезисом о равенстве людей.

Как величие единиц превратилось в массу, понять трудно. По всей видимости, произошла очередная подмена, ведь все прорывы людские всегда интерпретируются самими людьми, которые любой божественный тезис способны превратить в полную его противоположность. Так и вся суть великого Ренессанса была благополучно извращена, а ведь было оно, то «третье течение»...

Так вот Градский как явление природы относится именно к тому далёкому типу так и не восторжествовавшего Возрождения. Он талантлив во всём - поёт, играет, пишет (публицистику не хуже, чем стихи), он даже строит хорошо! И готовит. И говорит.

Это удивительный феномен, за которым невероятно интересно наблюдать. Особенно за его взаимоотношениями с системой, управляющей социумом. Ведь Градский не системный человек - он никогда не унижался перед люмпенами, её представляющими, и ничего у них не просил - сами давали. Иногда.... Из пиетета. Даже, можно сказать, страха. Подобного тому, что испытывает гиена перед львом. Но в целом система не любила его никогда. И не любит. И если бы не Кончаловский с Пахмутовой (засланные в систему «казачки» штучного мира), которые благословили Градского своими именами, ему было бы и того сложнее.

Система в массе своей состоит из людей бездарных, безликих и серых. Созерцая «штучных», они кожей ощущают собственную штампованность. И едва ли какому сотруднику администрации придёт в голову выйти на сцену и спеть после Градского, дабы доказать, что он тоже так может... Поэтому система не даст Александру орден за заслуги перед отечеством, которых не счесть. А он не унизится и не попросит. Знает, что награждать его по уровню лишь Творцу, остальные тут права голоса и не имеют.

Легко ли быть человеком Возрождения? Конечно, нет. Отмотав столетия назад, можно было бы стать объектом восторгов и восхищения, но в наши дни всё «неравное» раздражает. Впрочем, живя в своём собственном мире, Градский спокойно абстрагируется от того, что музыкальная журналистика, привыкшая оперировать явлениями, которые резюмируются словом fake, неспособна по достоинству оценить того, что делает он. Не волнует Александра и то, что эфиры и экраны забиты всё тем же fake. Демонстрируя порой неплохие образцы, торговцы масскультом оставляют за кадром труд сотен людей, продавая его публике как достижение одного, ведь аудитория на самом деле хочет восхищаться! Именно тем, что ей не равно...

А Градский реально один. Поэтому не сможет поставить свою оперу на сцене - сам поёт ведущие партии за неимением лучших исполнителей.

Аплодирует же нашему герою не ущербная медийная среда, которая в поте лица трудится над созданием пресловутого «общественного мнения», а люди «с рецептором», те, что умеют отличать настоящее от фальшивого.

Градский - настоящий человек Возрождения ещё и потому, что не заплатил за свою гениальность «помешательством» (всем известный доктор Ломброзо был уверен, что гений и помешательство одно и то же - тому многие гении послужили доказательством). Александр великолепно социально адаптирован, у него были и есть чудесные, «штучные» жёны, растут красивые, талантливые дети, единственная проблема которых заключается в том, что, родись они в любой другой семье, отец был бы счастлив, что его потомство столь одарено: музицирует, рисует, поёт, соображает... Но с высоты самого Градского всё это так, «ничего особенного», поэтому сын и дочь гения знают лучше, чем кто-либо, что в тени больших деревьев исключительно трудно расти.

Глядя на феномен Градского, видишь воочию, до какой же степени люди не равны. Никогда не были. И никогда не будут. И те, что «равнее» по Оруэллу, всегда будут свиньями.

Уныло было бы полагать, что мы так и сгинем в свинском мире, где не на кого будет равняться и некем будет восхищаться, но появление из Вечности таких Гаргантюа, как Градский, спасает от чувства экзистенциальной тоски. Обозревая сие «человекособытие», начинаешь верить, что мир ещё одумается, оглянется назад и догадается, где и когда отклонился от того «третьего течения». И homo sapiens'ы научатся наконец, не страдая от чувства ущербности, гордиться тем, что реально красивее, талантливее и во всех смыслах лучше среднего статистического. Научатся ценить гения, пока он с нами, хотя ему, в силу бессмертия, это в целом и не нужно. Гений - гонец из Вечности, где ему и аплодируют. Независимо от количества прожитых лет. Градский превратился в несокрушимую скалу духа. И ему дано «не потеряться и не растеряться» и «не растереться... в пыль дороги».

Это подлинный талант, стремящийся объять необъятное в рамках человеческой жизни, которая, подобно легкому дуновению ветра, приносит из Космоса море смутных ощущений, осмыслить кои (и тем более увековечить в сочетании нот и слов) не хватит времени даже гению. У него одному ему ведомая система координат. И особая дорога в жизни».

Додолев Е.Ю., Александр Градский. The ГОЛОС. Градский = гений – нет сомнений, М., «Рипол классик», 2013 г., с. 241-243.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображения в статье

Александр Борисович Градский — советский и российский певец, мультиинструменталист, один из основоположников русского рока / CC BY-SA 4.0

Image by kalhh from Pixabay

Image by Stefan Keller from Pixabay

Image by Ri Butov from Pixabay

Данная статья относится к Категории: Публицистика

О гении писали многие авторы: большая часть из них видела в нём некое божественное пламя, вдохновение, энтузиазм и такие метафоры принимала за определения. Как бы ни были гуманны такого рода определения, тем не менее та же самая причина, которая заставляет нас утверждать, что огонь горяч, и включать в число его свойств то действие, какое он производит на нас, заставляет нас называть огнём все идеи и чувства, способные расшевелить наши страсти и воспламенить их в нас. Немногие поняли, что эти метафоры, применимые к гению известного рода, как, например, к поэтическому или ораторскому гению, неприменимы к гению мысли, как-то: к Локку, к Ньютону. Чтобы получить точное определение слова гений и вообще всех наименований, даваемых уму, необходимо подняться до идей более общих, а для этого очень внимательно прислушаться к суждениям общества.

Общество равно ставит в ряды гениев Декарта, Ньютона, Локка, Монтескьё, Корнеля, Мольера и др. Название гения, которое оно даёт столь различным людям, очевидно, предполагает в них некое общее качество, характеризующее гений.

Чтобы распознать это качество, рассмотрим этимологию слова гений, потому что обыкновенно в этимологиях ясно выражаются те идеи, которые общество связывает со словами.

Слово гений происходит от gignere, gigno (я порождаю, я произвожу); оно всегда предполагает изобретение, и это единственное качество, принадлежащее всем различным гениям.

Изобретения или открытия бывают двоякого рода. Некоторым из них мы обязаны случаю, как, например, открытием компаса, пороха и почти всеми открытиями в науке. Существуют другие открытия, которыми мы обязаны гению: тут под словом открытие подразумевается новая комбинация, новое соотношение, замеченное между известными предметами или идеями. Название гения дастся в том случае, если идеи, вытекающие из этого соотношения, образуют большое целое, богаты истинами и полезны для человечества. Темы же для наших размышлений почти всегда выбирает случай. Поэтому ему принадлежит большая доля и успехах великих людей, чем это предполагают, ибо случай доставляет великим людям более или менее интересные темы для их творчества; благодаря ему же они родятся в тот момент, когда они могут составить эпоху.

Чтобы пояснить слово эпоха, нужно заметить, что каждый изобретатель в каком-нибудь искусстве или в какой-нибудь науке, которую он, так сказать, извлекает из колыбели, всегда бывает превзойдён другим талантливым человеком, следующим за ним в этой области, а этот второй третьим и т. д., до тех пор, пока это искусство не достигнет известных успехов, Когда, наконец, это искусство получает последнюю степень совершенства или, по крайней мере, ту степень, которая позволяла бы констатировать это совершенство, тогда человек, возведший его на данную степень, получает название гения, хотя иногда он подвигает вперед данное искусство не так далеко, как его предшественники. Таким образом, вовсе не достаточно обладать гением, для того чтобы получить это название.

Начиная с трагедий страстей до поэтов Гарди и Ротру, кончая Марианной Тристана, французский театр постепенно прошёл бесконечные ступени совершенствования. Корнель родился в тот момент, когда степень совершенства, приданная им этому искусству, должна была составить эпоху; Корнель - гений. Я вовсе не хочу этим замечанием уменьшить славу этого великого поэта, но хочу только показать, что закон непрерывности всегда точно соблюдается и в природе нет скачков. И к наукам можно применить замечание, сделанное мной относительно драматического искусства.

Кеплер нашёл закон взаимного тяготения тел друг к другу; Ньютон удачным применением остроумных вычислений в области астрономии подтвердил существование этого закона; Ньютон составил эпоху, он причислен к сонму гениев. Аристотель, Гассенди, Монтень смутно предчувствовали, что всеми нашими идеями мы обязаны нашим ощущениям; Локк разъяснил и углубил этот принцип, подтвердив его истинность множеством примеров; и вот Локк - гений.

Невозможно, чтобы появление великого человека не предвозвещалось всегда другим великим человеком. Творения гения подобны тем великим памятникам древности, которые, будучи созданы многими поколениями царей, носят имя царя, закончившего их. Но если случай, т. е. сцепление следствий, причин которых мы не знаем, играет такую роль в судьбе людей, прославившихся в искусствах и в науках, если он определяет даже тот момент, когда они должны родиться, чтобы составить эпоху и получить название гениев, то насколько большее влияние оказывает случай на репутацию государственных людей! Цезарь и Магомет наполнили мир своей славой. Последний почитается как друг Божий целой половиной человечества; другая половина чтит его как великого гения; однако этот Магомет, простой арабский торговец, не получивший ни образования, ни воспитания и бывший сам отчасти жертвой внушенного им другим людям фанатизма, должен был, чтобы написать посредственное и вздорное сочинение, называемое Алькораном, прибегнуть к помощи греческих монахов. Как же не признать в появлении такого человека дела случая, поместившее его в эпоху и в обстановку, когда должен был произойти переворот, которому этот смелый человек дал, в сущности, лишь свое имя?

Кто может сомневаться в том, что случай, столь благосклонный к Магомету, способствовал и славе Цезаря? Я не хочу отнять ни одной из похвал, воздаваемых этому герою; но ведь и Сулла, так же как и он, поработил римлян. Факты военной истории не настолько хорошо известны, чтобы можно было судить, был ли Цезарь действительно выше Сертория или другого подобного ему полководца. Если он был единственным из римлян, которого сравнивали с победителем Дария, то потому, что оба они покорили множество народов.

Если слава Цезаря затмила собой славу почти всех великих полководцев республики, то потому, что своими победами он положил основание престолу, укреплённому Августом, потому, что его диктатура была эпохой порабощения римлян, и потому, что он произвел в мире переворот, блеск которого увеличил славу его великих талантов. Но хотя я придаю большое значение случаю и его влиянию на славу великих людей, всё же случай благосклонен лишь к тем, кого одушевляет страстное желание славы.

Такое желание, как я уже сказал, заставляет человека легко переносить труд, связанный с занятиями и размышлениями. Оно сообщает человеку постоянство внимания, необходимое, чтобы прославиться в каком-либо искусстве или науке. Этому желанию мы обязаны смелостью гения, призывающего на суд разума взгляды, предрассудки и заблуждения, освященные временем. В науках или в искусстве только одно это желание возвышает нас до новых истин или же доставляет нам новые развлечения. Наконец, желание славы является душой гениального человека: это источник как его смешных сторон, так и его успехов, которыми он обыкновенно обязан только тому упорству, с которым сосредоточивает свое внимание на одной области. Чтобы заполнить собой все его душевные способности, достаточно какой-нибудь одной науки; поэтому нет и не может быть гения универсального.

Продолжительность времени, посвящаемого размышлениям, необходимым для того, чтобы выдвинуться в какой-нибудь отрасли знания, и краткость нашей жизни указывают нам на невозможность отличаться во многих отраслях.

Кроме того, существует лишь один возраст - возраст страстей, когда можно легко преодолевать первые трудности, преграждающие доступ к каждой науке. Когда минует этот возраст, можно еще с большей ловкостью пользоваться своим обычным орудием, т. е. лучше развивать свои идеи, ярче освещать их; но уже нельзя больше сделать тех необходимых усилий, которые нужны для возделывания новой почвы.

В каждой области гений является всегда результатом бесконечного множества комбинаций, которые возможны лишь в ранней молодости.

Впрочем, под словом гении я подразумеваю не только гения, делающего открытия в науках или находящего сюжет и план какого-либо произведения; существует, кроме того, гениальность выражения. Принципы писательского искусства ещё настолько темны и несовершенны, в этой области еще так мало данных, что никто еще не получал титула великого писателя, не будучи действительно изобретателем в этой области. Лафонтен и Буало внесли мало изобретательности в сюжеты своих произведений, однако и тот и другой справедливо причислены к гениям; первый благодаря наивности, чувствительности и приятности своего изложения, второй - благодаря сжатости, силе и поэтичности стиля в своих творениях. Какие бы упрёки ни делать Буало, мы вынуждены признать, что, бесконечно усовершенствовав искусство стихосложения, он действительно заслужил титул изобретателя, творца.

В зависимости от области творчества бывает более или менее желателен тот или иной вид гениальности. Так, в поэзии гениальность выражения является, если можно так сказать, гениальностью необходимой. Эпического поэта, хотя бы наиболее богатого в придумывании сюжетов, не станут читать, если он лишен гения выражения; и наоборот, написанная хорошими стихами поэма, полная поэтических красот в деталях, хотя бы и лишенная содержания, будет всегда благосклонно принята публикой.

Иначе обстоит дело с сочинениями философскими; на первом месте в них содержание. Чтобы поучать людей, нужно или предложить им новую истину, или показать им соотношение, связующее истины, которые им казались разъединенными. В научной области красота, изящество слога и приятность деталей стоят на втором месте. Поэтому среди современных философов есть много обладающих громкой известностью, хотя их изложение лишено грации, силы и даже ясности выражения. Туманность их писаний может на некоторое время обречь их на забвение, но в конце концов они выходят из него; рано или поздно рождается ясный и проницательный ум, который схватывает истины, содержащиеся в их творениях, освобождает их от туманного покрова и излагает их понятным образом. Такой светлый ум делит с творцом заслугу и славу его открытий. Это земледелец, выкапывающий из земли сокровище и разделяющий с владельцем участка богатство, скрытое в нём.

После того что я сказал о новизне содержания и о гениальности изложения, нетрудно объяснить, почему уже известный писатель может создавать плохие творения; для этого достаточно, чтобы он писал в той области, где его гений играет, если можно так выразиться, лишь второстепенную роль. Вот почему знаменитый поэт может быть плохим философом и превосходный философ посредственным поэтом; вот почему романист может плохо писать историю, а историк плохо сочинять романы.

Заключение этой главы таково: хотя гений всегда предполагает изобретение, не каждое изобретение предполагает гения. Чтобы получить звание гениального человека, нужно, чтобы это изобретение касалось предметов общих и интересных для человечества; кроме того, нужно родиться в тот момент, когда благодаря своим талантам и открытиям человек, занимающийся искусствами или науками, может создать эпоху в научном мире. Словом, гениальный человек до известной степени всегда является делом случая; случай, всегда находящийся в действии, подготавливает открытия, незаметно сближает между собой истины, которые всегда бесполезны, если они слишком разъединены; случай заставляет гениального человека родиться именно в тот момент, когда истины, уже сближенные между собой, дают ему общие и ясные принципы; гений схватывает их, излагает, объясняя тем некоторые стороны из области искусства или науки. Таким образом, случай как бы исполняет около гения роль ветров, которые, будучи рассеяны по четырём сторонам света, насыщаются горючими веществами, входящими в состав метеоров: вещества эти, носясь в воздухе, не вызывают никакого действия до тех пор, пока, стремительно гонимые друг к другу противными ветрами, они не столкнутся в одной точке, порождая сверкающую молнию, освещающую собой горизонт

Клод Гельвеций, Об уме, М., Мир книги; Литература, 2006 г., с. 398-404.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображения в статье

Клод Адриан Гельвеций — французский литератор и философ-материалист утилитарного направления / Public Domain

Image by Willi Heidelbach from Pixabay

Image by My pictures are CC0. When doing composings: from Pixabay

Image by Erni Abdullah from Pixabay

Image by Arek Socha from Pixabay

Image by Gabriele M. Reinhardt from Pixabay

Image by Peter Olexa from Pixabay

«Счастье, по мнению классиков, это...

Классики говорят, что счастье - это:

- Душевный мир Сократ;

- Полное наслаждение Эпикур;

- Интеллектуальная любовь к Богу Спиноза;

- Безупречная нравственность Сенека;

- Совершенный внутренний разум Авиценна;

- Благородство и добродетельность Антисфен;

- Особое блаженство души Демокрит;

- Истинная любовь апостол Павел;

- Предпочтение лучшего Аристотель;

- Подчинение законам разума Гераклит;

- Всестороннее блаженство Пиррон;

- Добродетельность души Пифагор;

- Власть над собственными мыслями Декарт;

- Поиск самого себя Гегель;

- Внутренняя свобода Кант».

Панкратов В.Н., Щербинина Л.А., Счастье быть собой, СПб, «Питер», 2008 г., с. 8-9.

Изображения в статье

Авторское фото Александра Олеговича Романова

Данная статья относится к Категории: Значимые литературные произведения

«В Гомере воплотилось героическое детство человечества. Человек поднялся над природой, сделал первые шаги от первобытной дикости к цивилизации, создал особые нормы общежития. Этот человек обладает цельностью, характером, но как личность он ощущает и познаёт себя в пределах рода, племени, народа. Отдельно от них он не мыслит своего существования, и самое страшное наказание для него - быть изгнанным из своей общины.

Пройдут века, и законом жизни останется та же человеческая общность, вплоть до самой вольной городской цивилизации средневековья - итальянской коммуны. Но в этих пределах личность уже обрела новое качество - самосознание. Обе черты ясно видны в Данте. Он всю жизнь чувствует себя гражданином Флоренции, даже будучи изгнанным из неё. Вместе с тем этот флорентиец настолько сознаёт свою значительность, что считает себя вправе судить всё человечество. Не дожидаясь Страшного суда, он сам разместил весь род людской по трем областям загробного мира: беспросветных злодеев и невольных грешников - в ад, небезнадёжных - в чистилище, добродетельных - в рай. Мир Данте - огромное иерархическое целое, и каждое подразделение в нем представляет собой своего рода единство во грехе или нравственной чистоте. Но личность родилась, и ей стало тесно в уготованных каждому пределах.

У Шекспира человек разрывает оковы общины. Здесь каждый сам по себе. Страсти бушуют вовсю. Личность не только осознает себя, она деятельно утверждает себя в борьбе с другими. Но никакое восстание против общего не проходит человеку даром. Он расплачивается жизнью за своеволие, за попытку следовать своей натуре, за желание быть самим собой, отступать от вековечных законов. Герои Шекспира не боятся смерти - они встречают её легко и бесстрашно, для них есть только одна форма жизни - полноценная, а это означает для них удовлетворять свои страсти. Герои Шекспира обладают подлинным величием. Но они уже утратили душевную цельность. Каждый трагический герой в разладе либо с окружением, либо- с собой, раздваивается, ощущает крушение ценностей, казавшихся незыблемыми.

У Гёте личность уже полностью освободилась от оков патриархальности, обрела независимость и вступает в открытый конфликт с обществом, чей жизненный уклад не удовлетворяет её. Гёте - художник эпохи буржуазной революции, он художественно выразил то освобождение личности, которое политически и социально осуществляло рождавшееся буржуазное общество со свойственным ему индивидуализмом.

В творчестве Гёте идея личности ни в коей мере не отождествлялась со своекорыстием буржуа и эксплуататоров. Поэт унаследовал великую мечту гуманистов эпохи Возрождения о полном и всестороннем развитии всех задатков, вложенных природой в человека. Иллюзией передовых людей XVIII века была вера в то, что буржуазная революция способна создать для этого реальные условия. Иллюзия была благородной, и она вдохновляла как тех, кто осуществил революцию во Франции, так и тех, кто не мог совершить её в Германии. Так или иначе, время Гёте отмечено в идеологии развитием благороднейших сторон индивидуализма, новой вспышкой гуманистической идеи личности, завещанной Ренессансом.

Красота и величие героев Гёте в осознанном стремлении свободно, раскованно и деятельно утвердить своей жизнью высшие идеалы человечности.

Гёте понимал всю трудность этой задачи, особенно в условиях феодальной Германии. Ему открылись и противоречия, вытекавшие из самого существа буржуазного строя, с одной стороны, породившего представление о ценности личности, а с другой - создавшего все предпосылки для её угнетения и подавления. Гёте - поэт личности, стремящейся к полной свободе, к самоосуществлению, художник, создавший прекрасные образы людей, борющихся за утверждение этого идеала в действительности, страдающих от сознания его неосуществимости».

Аникст А.А., Творческий путь Гёте, М., «Художественная литература», 1986 г., с. 5-6.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображения в статье

Бюст Гомера, эллинистический период / Public Domain

Иоганн Вольфганг фон Гёте — немецкий писатель, мыслитель, философ и естествоиспытатель, государственный деятель. Художник — Йозеф Карл Штилер / Public Domain

Кровь несет жизнь. Пульс. Ритм. Удар. Это производные. Логическая цепочка. Еще кровь может быть хорошая и дурная, но это скорее морально-нравственное понятие. Здесь морали нет. Не было никогда. Нравственностью не пахнет. Она благоухает в больших городах с их театрами и библиотеками. Мы не знаем таких слов, они чужие и пустые, как барабан. Мы выживаем каждый день. Нам не до мелочей в виде ненужных чувств и категорий. Лёшка всегда считал себя невезучим, его отец пил и делал то, что в рифму: бил, бил, бил Лёшку и его мать. Убил мать. Лёшка выжил. Отца посадили. Единственное, что Лёшка от него услышал: "Дурная кровь...". Не отмыться, не сменить кожу. Кровь стала для Лёшки проклятием и позором. Он так считал. Прошли годы, после интерната-училище, доказывал всем и вся, что лучший, что кровь-эталон. Красный диплом и распределение, вопреки ожидаемой зависти однокурсников, далеко за пределы Арбатского округа. Сильно далеко. Оттуда хорошо виден Кавказский хребет и совсем не виден Кремль, а лодочки по Тереку и Сунже как-то не плавают. Лёха стал хорошим взводным, а потом и ротным. Потерь в его роте почти не было. Он успевал всегда и везде. Не он горел на работе. Кровь гнала его к немыслимым идеалам.Он был и стал незаменим.

Когда в марте осколок резанул мне голову и нужно срочно было переливание, только у Лёхи оказалась такая редкая первая отрицательная. Он долго отказывался, противился, даже всё и вся видевший доктор Иваныч сказал:"Лёха, если б тебя не знал, подумал, что боишься!" Логика победила. Но через пару дней он пришел в палату и извинился.

-За что, брат?

- За кровь... Дурная она у меня...

Рассказал. Были бы силы, я бы умер от смеха от сознания величины "проблемы". Уговаривал, приводил примеры. Смягчил только после того, как признал его братом, ведь в моих жилах течет его кровь. Мы выпили тайком принесенную им водку и расстались.

Его подловили на боевом. Насели сверху и с флангов, медленно выдавливая на открытое место. Пацанов и молоденьких летёх он пинками погнал на прорыв. Сам с ПКМом остался "малость задержать блядей бородатых". Когда кончились патроны, подорвал себя гранатой.

Думаете кончилась дурная кровь? Нет. Она теперь течет в моих детях. И я знаю, что всю жизнь буду гордиться своей дурной кровью. Она у меня- ЭТАЛОН...

Данная статья относится к Категории: ОРГ научной деятельности

«Долг учёного - иметь преемников. Ум учёного - давать творческую свободу своим преемникам. Доброта учёного - не иметь секретов от своих преемников.

«Воровство в науке» - пользоваться чужими материалами, не ссылаясь на их истинных владельцев.

«Браконьерство в науке» - перехватывать чужие темы.

«Хулиганство в науке» - ругать предшественников, скрытно пользуясь (хотя бы частично) их материалами.

«Разбой в науке» - заставлять писать за себя подчиненных или зависимых исследователей.

«Карманное воровство в науке» - ссылаться на источники из чужих рук.

Чистоплюйство в науке - выбирать только выгодные для себя темы.

Ссылаться на предшественников не в главном, а во второстепенном - это выдавать им чаевые вместо платы.

Как «театр начинается с гардероба», так научная работа начинается с её названия: точного, делового.

Краткость - вежливость учёного.

Главное достоинство научного языка – ясность.

Хороший язык научной работы не заметен читателям. Заметной должна быть только мысль.

Не верьте длинным докладам - аргументированные обычно коротки!

Если учёный создает сотни новых терминов - он разрушает науку, десятки - поддерживает её, два-три - двигает науку вперёд».

Лихачёв Д.С., Избранное: мысли о жизни, истории, культуре, М., «Российский фонд культуры», 2006 г., с. 116-117.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображения в статье

Дмитрий Сергеевич Лихачёв / CC BY-SA 2.0

Данная статья относится к Категории: Юмор, пародия, сатира

«Мы сделали множество различных зарисовок элементов. Мы увидели таких замечательных спортсменов, как Барбара Вагнер и Роберт Поул, Вера Суханкова и Зденек Долежал (первые стали чемпионами мира, а вторые - чемпионами Европы), и многих, многих других отличных мастеров, у которых есть чему поучиться и сейчас.

Тогда впервые поняли мы необходимость киносъёмки как одного из элементов спортивной подготовки. Вскоре мы купили простейший киноаппарат (впоследствии мы сменили его на самую современную аппаратуру, но о той камере всегда думаем с благодарностью) и в дальнейшем на всех соревнованиях в течение многих лет снимали программы лучших мастеров.

Чтобы больше не возвращаться к этой теме, скажем, что не надо только переоценивать роль киносъемок. Конечно, невозможно сразу, на глазок, неопытному спортсмену схватить тот или иной элемент, ту или иную связку. Надо иметь материалы, с помощью которых можно затем детально разобрать их, усвоить, переварить. Здесь кино - лучший из лучших помощников.

Но ведь бывает и так, что снятые на плёнку программы ведущих мастеров начинают затем размножаться среди молодых спортсменов. Изображения в статье

Image by t_watanabe from Pixabay

Image by Mabel Amber from Pixabay

Это производит ужасное впечатление. Ничто так не губит молодое дарование, ничто так не лишает талант оригинальности, как слепое копирование.

Вот почему мы, имея в своём распоряжении тысячи и тысячи снятых кассет плёнки, ни разу не позаимствовали оттуда ни одной эффектной комбинации.

После Олимпиады в Инсбруке мы вообще снимаем состязания очень мало и чаще стараемся для самоконтроля получать ленты, на которых сняты наши собственные программы. Иногда пленки, которые привезены нами с зарубежных состязаний, не проявляются месяцами: прошла надобность в них, глаз у нас стал другим, да и вообще всё подряд, как раньше, снимать просто скучно и неинтересно.

Словом, киноаппарат остаётся в нашей обойме тренировочных средств. Но он уже не играет той роли, которую играл когда-то. А тут ещё появились видеомагнитофоны. И уже можно во время тренировки увидеть себя десятки раз на экране. И разобрать своё движение, не ожидая несколько суток. И тут же исправить, если это необходимо, тот или иной элемент. Беспристрастный наблюдатель - видеомагнитофон - тоже отличный помощник. Но и в нём, а именно - в его бесстрастности есть свой порок».

Белоусова Л.Е., Протопопов О.А., Золотые коньки с бриллиантами, М., «Физкультура и спорт», 1971 г., с. 30-32.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображения в статье

Image by t_watanabe from Pixabay

Image by Mabel Amber from Pixabay