Баронет (акростих)
Челюсти зверя сомкнулись на шее —
Аристократ не увидел рассвет,
Рок с той поры над семьёю довлеет.
Льются года, как вода… Новый век
За уходящим спешит, но проклятьем
Будет наследство потомкам и впредь:
Американцу — от дяди, в объятья
Смерти ушедшего, дарится смерть.
Кровь, в ней ищите злодейства вы корни —
Есть у наследника брат, речь о нём.
Род зверь из Ада преследует? Вздор! Нам
Всем нежный, ласковый зверь тот знаком.
Истинно: изверг страшнее, чем нежить.
Льются века, как река… Люди — те же…
Майор (акростих)
Долгой излишне покажется жизнь,
Жадности если быть жертвой и страха…
Отдал бы всё, чтобы вновь мог дружить,
Но не вернуть друга, ставшего прахом.
Шанс искупить этот грех сыновьям
Отдан, а я ухожу — время вышло.
Лучшего мира не жду — «Аз воздам»:
Только людские законы, что дышло;
Отче нас судит по нашим делам.
56 рассказов о Шерлоке Холмсе — от худшего к лучшему
Канонические рассказы о Холмсе от худшего к лучшему, с краткими познавательными комментариями, которые помогут по-новому взглянуть на хорошо всем известные истории.
Сказать что-то новое про Холмса едва ли возможно — поэтому здесь просто ранжируются рассказы холмсианы от худших к лучшим. Это длинное и субъективное признание в любви к «Шерлоку Холмсу» и попытка разобраться в его слабостях.
Предупреждение: спойлер на спойлере!
56. В Сиреневой Сторожке
Самый сумбурный, безнадежно затянутый рассказ холмсианы, после которого иной читатель может задуматься, стоит ли продолжать. Двухчастная история начинается многообещающе: клиента Холмса хотят арестовать за убийство малознакомого человека, который накануне пригласил его в гости (кстати, такая же завязка — у рассказа «Подрядчик из Норвуда»). Дальше сюжет вязнет, ни к селу ни к к городу появляется диктатор из вымышленной латиноамериканской страны, а конкурент Холмса, полицейский Бэйнс, делает для расследования едва ли не больше, чем великий детектив.
55. Львиная грива
Один из двух рассказов, написанных от лица Холмса; такое решение ни разу не привело Конан Дойла к выдающимся результатам. Неизменно ругавший опусы Уотсона Холмс сам оказался не лучшим литератором. Здесь он, удалившись на покой, расследует серию чудовищных случаев на морском побережье. Описание повреждений, которые получили жертвы, на современников должно было производить оглушительное впечатление. К несчастью, современные юные читатели до зубов вооружены научно-популярными знаниями, так что убийца вычисляется гораздо раньше, чем рассказ приходит к развязке.
54. История жилички под вуалью
Рассказ, в котором Холмс ничего не делает, а только выслушивает исповедь женщины, покалеченной цирковым львом. Впрочем, психотерапевтический дар сыщика спасает женщину от самоубийства: она посылает ему по почте свой заветный пузырек с ядом. Неплохо, но от детективного рассказа мы ждали большего.
53. Приключение клерка
Слабая реприза блестящего рассказа «Союз рыжих». Незадачливого клиента нанимают на хорошо оплачиваемую и бессмысленную работу, за всем этим стоит афера, дело усугубляет не слишком изящно отыгранный мотив братьев-близнецов.
52. Пропавший регбист
Лучшее в этом рассказе — признание Холмса, что со здоровым и чистым миром спорта судьба не сталкивала его еще ни разу (при том что Холмс, как известно еще из «Этюда в багровых тонах», — прекрасный фехтовальщик и боксер). Затянутые поиски пропавшего спортсмена Годфри Стонтона заканчиваются одной из самых неловких и печальных сцен холмсианы. Сыщику и его другу едва не приходится поплатиться за неуместное любопытство. Они дают слово сохранить тайну Стонтона. А затем мы читаем подробный рассказ об этой тайне.
51. Человек с побелевшим лицом
Еще один рассказ от лица Холмса сильно напоминающий «Пропавшего регбиста». Холмсу, знатоку всякой всячины, требуется гораздо меньше времени на разгадку тайны побелевшего лица, чем нам на чтение этого рассказа. В финале появляется — видимо, как заместитель Уотсона — врач, приносящий радостную новость: мать белолицего юноши падает в обморок от радости, а Холмс удаляется записывать историю одного из самых пустяшных своих расследований.
50. Горбун
Большую часть текста занимают разъяснения горбуна, Холмсу тут делать почти нечего. Участник событий сам в деталях рассказывает о происшествии и обо всех его предпосылках: у Конан Дойла это частый прием. Где-то, как в «Глории Скотт» или «Картонной коробке», он работает великолепно; где-то, как в «Истории жилички под вуалью» или «Горбуне», — не очень. Светлое пятно в рассказе — появление ручного мангуста, оставляющего таинственные следы: маленький коллега Собаки Баскервилей. Кроме того, в «Горбуне» мы вновь сталкиваемся с миром британской колониальной военщины, хорошо знакомой Уотсону.
49. Его прощальный поклон
Холмс сходит с ума в припадке патриотизма. Обезвредив накануне Первой мировой войны опаснейшего германского шпиона, он раскрывает ему все карты: объясняет, что поставлявшиеся им сведения были липой (ну или липовым медом — в последнем пакете с донесениями изумленный шпион фон Борк обнаруживает книгу «Практическое руководство по разведению пчел»). Холмс знает, что фон Борку ничего не будет: его вышлют вместе со всем немецким дипкорпусом, так что с точки зрения пользы для отечества блестящий успех сыщика можно рассматривать как сокрушительный провал. Несмотря на колоритное удушение немца хлороформом и отменную тираду Холмса, который, оказывается, много лет совал руки в дела фонборковской семьи, в целом этот рассказ — недостойная цикла агитка.
48. Человек на четвереньках
Один из поздних рассказов о Холмсе (не только детектив, но и фантастика с булгаковским оттенком, и социальная сатира) — иллюстрация к русской пословице «Седина в бороду, бес в ребро». Бес в данном случае настигает респектабельного пожилого профессора, который начинает ходить на четвереньках, дразнить собственную собаку и лазать по деревьям.
47. Исчезновение леди Фрэнсис Карфэкс
В рассказе много отличных находок — особенно развязка, в которой Холмс догадывается-таки, что гроб, подготовленный для крошечной усопшей старушки, чересчур велик. Этот рассказ можно было бы оценить выше, если бы не рекордно неуклюжее собственное расследование Уотсона. «Ну, поздравляю, Уотсон, надо же суметь столько напортить!» — раздраженно произносит Холмс. И он совершенно прав.
46. Черный Питер
Главное в этом рассказе — нехитрая мысль, что нельзя отметать детали, даже если они кажутся не имеющими отношения к делу. Полицейский Стэнли Хопкинс, на которого Холмс возлагал большие надежды, не придает должного значения кисету, найденному на месте преступления, а это, оказывается, была важная улика. Одно из самых кровавых убийств в цикле: свирепый китобой Питер Кэри умер, пригвожденный к стене собственного дома гарпуном.
45. Знатный клиент
Самое неприятное дело Холмса. Весь высший свет Англии, вплоть до короля (на его участие в деле дан прозрачный намек), хочет помешать браку молодой генеральской дочери с развратником, убийцей и гипнотизером бароном Грунером. Холмс ради этого опускается на самое дно лондонского общества, выуживает оттуда бандюгана и падшую женщину — и решается ограбить Грунера, чтобы заполучить его интимный дневник, изобилующий сальными подробностями. Уотсону приходится притвориться знатоком китайского фарфора (лучшее место в рассказе), а Грунера ждет ужасная — и, разумеется, внесудебная — кара. Ограбление сходит Холмсу с рук по протекции Его Величества. Пожалуй, этот конандойловский рассказ хуже всех состарился.
44. Человек с рассеченной губой
Остроумный рассказ, который портит фальстарт: в начале Уотсон идет в опиумную курильню, чтобы вызволить оттуда своего приятеля, а потом приятель благополучно забыт — и Холмс с Уотсоном начинают расследовать совсем другое дело. В рассказе описан ранний пример гонзо-журналистики, а также выясняется, что лондонский нищий может сколотить большое состояние.
43. Последнее дело Холмса
Из этого рассказа явственно торчат намерения автора: отделаться от надоевшего великого сыщика, отправив его на дно Рейхенбахского водопада. Убийство и последующее воскрешение Холмса («Пустой дом») — один из самых известных анекдотов в истории литературы. Собственно, без «Пустого дома» «Последнее дело» воспринимать уже невозможно — не только судьба Холмса, но и масштаб преступной организации Мориарти проясняются лишь постфактум. Рассказ интересен тем, что ставит Холмса в положение жертвы, преследуемой дичи. Ну и все-таки не покидает ощущение, что какую-то лазейку на всякий случай Конан Дойл для себя оставлял: чтобы избавиться от Холмса бесповоротно, нужно было убивать его на глазах Уотсона.
42. Установление личности
Этот рассказ замечательно написан (чего стоит финальная сцена, в которой Холмс хочет отстегать негодяя хлыстом, а тот улепетывает от него сломя голову), но это одно из самых простых дел сыщика. Перескажем его, плюя на спойлеры: к Холмсу обращается недалекого ума девушка — наследница приличного капитала, которая должна была вот-вот выйти замуж, но жених исчез прямо на пороге церкви; читатель раньше, чем закончится рассказ, догадается, что роль подставного жениха сыграл отчим девушки, не желавший выпускать из рук приданое. Современного читателя финал рассказа оставляет в недоумении: Холмс отказывается рассказать клиентке правду — обрекая ее всю жизнь ждать исчезнувшего возлюбленного.
41. Знатный холостяк
На этот раз из-под венца сбегает невеста. Холмс быстро догадывается почему и затевает дорогостоящий розыгрыш: под видом званого обеда устраивает жениху и невесте очную ставку. В рассказе инспектор Лестрейд достигает дна тупости, а Холмс выражает надежду на будущее объединение Англии и США. Несмотря на всю пикантность рассказа, он скучноват, а история несостоявшейся леди Сент-Саймон избита и неправдоподобна.
40. Камень Мазарини
Один из двух рассказов о Холмсе и Уотсоне, написанных от третьего лица, вероятно, Конан Дойлу прискучила обычная схема повествования. Но именно это рассказ и портит: в нем минимум действия (герои ни разу не покидают комнаты на Бейкер-стрит), но холмсовский способ вынудить двух негодяев расколоться прост и эффектен. «Эти современные граммофоны — замечательное изобретение».
39. Происшествие на вилле «Три конька»
Неразборчивая в средствах и связях светская дама устраивает тарарам и разбой на вилле женщины, у которой недавно скончался единственный сын. У происходящего, как устанавливает Холмс, — неожиданно литературная подоплека. Хайлайт рассказа: вычисление шпионки по астматическому дыханию. Лоулайт: неизбежные для Англии начала XX века расистские нотки.
38. Одинокая велосипедистка
Одно из расследований, которые Холмс частично поручил Уотсону, а Уотсон чуть не запорол. Мягкая джентльменская объективация (Холмс рассматривает руку клиентки и заключает, что, судя по пальцам, она могла бы быть машинисткой, но по одухотворенному лицу видно — пианистка), немного перегруженный сюжет и отличная сцена сорванного насильственного венчания. Велосипедистка, кстати, вовсе не одинокая: ее благосклонности добиваются сразу трое мужчин, а повезло тому, который в рассказе не участвует.
37. Убийство в Эбби-Грейндж
Один из рассказов, где Холмс отпускает преступника — и, возможно, самое неприятное описание трупа (впрочем, «Черный Питер» может здесь посоперничать). При этом расследование, в котором играют роль три винных бокала, очень изящное.
36. Алое кольцо
Характерная для Конан Дойла завязка: пустяк приводит к масштабному расследованию. Квартирной хозяйке миссис Уоррен кажется странным ее жилец, общающийся с ней при помощи записок. В финале рассказа нас ждет разоблачение опаснейшей банды итальянских головорезов. В деле участвует американский сыщик из агентства Пинкертона: забавно, что, когда Конан Дойл написал свой рассказ, невзыскательная публика уже зачитывалась книгами о похождениях названного в честь основателя этого агентства детектива Ната Пинкертона — вульгарного громилы, который приводил в ужас поклонника Холмса Корнея Чуковского.
35. Постоянный пациент
Самое забавное в этом рассказе то, что клиентом Холмса и Уотсона становится врач. После встречи двух коллег в кабинете сыщика профессионализм доктора Перси Тревельяна, специалиста по каталепсии, ставится под большое сомнение. Тревельян — протеже богача, который инвестировал в него средства, как в акции или скаковую лошадь; увы, за богачом скоро приходит костлявая, и реконструкция его убийства — одна из самых хитроумных вещей, которые проделывал Холмс.
34. Случай с переводчиком
Детектив про переводчика — само по себе звучит соблазнительно, а переводчик с греческого, пришедший за помощью к Холмсу, оказывается, кроме того, храбрым и умным человеком. Этот рассказ — чистый экшн, но самое важное в нем — первое появление на сцене родного брата Шерлока Холмса, Майкрофта. «Он проверяет финансовую отчетность в одном министерстве», — так Холмс кривит душой, рассказывая Уотсону о занятиях своего брата, который, как мы узнаем позже, подчас подменяет все британское правительство.
33. Скандал в Богемии
Крепкий середнячок. Холмс не проявляет здесь особых дедуктивных способностей, но демонстрирует классический инструментарий сыщика, в его случае скорее второстепенный: он держит у себя дома картотеку по принципу «на каждого мосье — досье» (и на каждую мадам), вживается в чужие роли и обманом проникает в чужой дом. Интрига «Скандала в Богемии» выглядит не вполне ясной: Ирен Адлер сначала напропалую шантажирует короля Богемии, а потом отказывается от претензий, но фотографию у себя сохраняет только для своей безопасности (ага, как же). Впрочем, главное в этом рассказе — появление единственной женщины, которая смогла чуть-чуть поколебать холмсовскую асексуальность. Неистощимый материал для фанфикшна.
32. Медные буки
Одна из лучших завязок цикла. Холмса сначала оскорбляет просьба дать тривиальный совет, но чем больше подробностей излагает молодая клиентка (которую наняли гувернанткой, заставили остричь волосы и носить платье определенного цвета), тем становится интереснее. Кроме прочего — этюд о женском бесправии в викторианской Англии.
31. Пенсне в золотой оправе
Единственное описанное Конан Дойлом прямое столкновение Холмса с подданными (пусть и бывшими) Российской империи (в других рассказах упоминается расследование политического убийства в Одессе и некий «случай с русской старухой», еще в «Постоянном пациенте» преступники выдают себя за русских дворян). Отголосок европейской паники перед лицом нигилистов и революционеров: Холмс приезжает в поместье Йоксли-Олд-плейс расследовать убийство молодого секретаря, а уезжает с миссией освободить из глубины сибирских руд революционера Алексея. Лучшее место в рассказе — Холмс смотрит на золотое пенсне и создает точный словесный портрет его обладательницы. Еще этот рассказ — чемпион холмсианы по количеству выкуренного табака.
30. Глория Скотт
Холмс в порядке прокрастинации рассказывает Уотсону о своем первом деле — а заодно и о друге своей юности. Дело очень эффектное, в нем есть записка, от которой человека хватил удар: «С дичью дело, мы полагаем, закончено. Глава предприятия Хадсон, по сведениям, рассказал о мухобойках все. Фазаньих курочек берегитесь». Если вы не читали «Глорию Скотт», попробуйте сами разгадать этот шифр: он не так уж сложен.
29. Обряд дома Месгрейвов
Холмс опять рассказывает Уотсону об одном из своих первых дел и об еще одном друге своей юности. Дело богатое! Установление координат по тени давно срубленного дерева. Страшная месть обманутой служанки. Словом, так интересно, что Уотсон заслушивается и больше не принуждает Холмса к уборке в квартире.
28. Загадка поместья Шоскомб
Позже всех написанный рассказ: 1927 год — дата, которая уже не очень вяжется с викторианской Англией. Холмс мастерски втирается в доверие ко всем эпизодическим персонажам рассказа и раскрывает довольно неприятный инцидент, поначалу обещающий что-то куда более мрачное: «Кость обгорела почти дочерна, но ее форма сохранилась».
27. Морской договор
Здесь очень мало действия: все события передаются в пересказе, а одну героиню рассказа Холмс заставляет неотлучно просидеть в комнате весь день — что, признаться, не прибавляет рассказу саспенса. Но фигура несчастного чиновника, который, служа в департаменте по протекции высокопоставленного дядюшки, умудрился потерять документ важнейшего международного значения, слишком симпатична, чтобы поставить этот рассказ ниже в рейтинге. Сам дядюшка, министр иностранных дел, тоже ничего: Холмс с симпатией отмечает, что его обувь побывала в починке. Кроме того: неожиданное рассуждение сыщика о божественной красоте цветов и один из фирменных розыгрышей клиента.
26. Палец инженера
Редкий случай: Уотсон приводит к Холмсу клиента. Жуткая история о том, как молодой инженер польстился на хороший гонорар, а через несколько дней обнаружил себя под опускающимся поршнем гидравлического пресса. Написано все это так живо, что даже бегство преступников не разочаровывает. В советской экранизации палец инженеру оттяпывают очень натурально, а злодей-полковник оказывается немецким шпионом Лукасом. Вообще, фильм «XX век начинается», ловко объединяющий несколько поздних холмсовских дел государственной важности, — образец превосходной сценарной работы.
25. Случай в интернате
Рассказу немного вредит обилие персонажей: хватило бы на роман. Из интерната пропадают малолетний аристократ и учитель немецкого по фамилии, что особенно забавно, Хайдеггер. Холмсу приходится разбираться в тонкостях личной жизни сиятельных вельмож, ползать по пересеченной местности и изображать следы копыт, раскладывая на столе хлебные крошки. В финале он вдруг превращается из сыщика в семейного консультанта.
24. Картонная коробка
Образец позднего конандойловского нуара: в картонной коробке лежат отрезанные человеческие уши. С помощью дедукции Холмс вычисляет, у кого их отрезали, и ловит преступника дистанционно — послав телеграмму куда следует. Рассказ завершается письменной исповедью убийцы — настолько страшной, что Холмс, человек не робкого десятка, произносит: «Что же это значит, Уотсон? Каков смысл этого круга несчастий, насилия и ужаса? Должен же быть какой-то смысл, иначе получается, что нашим миром управляет случай, а это немыслимо».
23. Три студента
Замечательный моральный этюд. Холмса заносит то ли в Оксфорд, то ли в Кембридж. К нему обращается преподаватель греческого: какой-то негодяй попытался похитить у него из кабинета гранки, подготовленные к экзамену на внушительную стипендию. Холмс проводит невероятно остроумное расследование и изобличает неумелого преступника. Следует очень эмоциональная сцена раскаяния: ощущение, будто пойманный студент не списывал текст Фукидида, а кого-нибудь случайно прирезал.
22. Шерлок Холмс при смерти
Миссис Хадсон сообщает Уотсону, что его друг умирает; Холмс (на самом деле здоровехонький) третирует Уотсона, сомневаясь в его врачебных способностях, пугая бредом о размножении устриц и отправляя черт знает куда черт знает к кому. Отличный этюд о характере этой дружбы — заодно и высвечивающий солдатский склад ума Уотсона, который исполняет приказания без возражений. В рассказе фигурирует хитрый и смертоносный девайс из слоновой кости. Пример холмсовской ловли на живца (pun intended).
21. Союз рыжих
Здесь есть все, что нужно. Опасный преступный план, клиент-простофиля под стать Уотсону, запоминающийся злодей и целый тыквенный пирог английской эксцентрики: улица, битком заполненная рыжими людьми, и высокооплачиваемая работа по переписыванию Британской энциклопедии.
20. Серебряный
Встреча двух констант британской культуры — Шерлока Холмса и скачек. Рассказ недооценен, а жаль: восклицание героев, догадавшихся, кто преступник, могло бы заменить в обиходной речи надоевшее «Убийца — дворецкий». Из типичных холмсовских приемов — умение вовремя задать правильный вопрос, полевая работа и добродушный розыгрыш клиента.
19. Пустой дом
Несмотря на то, что у этого рассказа служебная роль — вернуть Холмса из мертвых, — сделано это незабываемо. «Пустой дом», вероятно, главный источник представления о социопатии Холмса, который за три года не удосужился сообщить Уотсону, что остался жив (а еще из этого рассказа мы узнаем, что бедный Уотсон потерял жену).
18. Конец Чарльза Огастеса Милвертона
Самый необычный рассказ цикла. Холмс с Уотсоном идут грабить короля всех лондонских шантажистов, случайно становятся свидетелями его убийства и чуть не попадаются. По ходу действия Холмс обручается с горничной неприятеля, что шокирует даже видавшего виды Уотсона.
17. Москательщик на покое
Рассказ, завершающий основную холмсиану, использует редкий сюжетный поворот — почти что из списка запретов «Детективного клуба»: преступником оказывается клиент. Это не единственное важное отличие от других рассказов канона: в финале появляется немногословный конкурент Холмса — сыщик мистер Баркер, который вел параллельное расследование. Наконец, «Москательщик на покое», возможно, самый наглядный пример эксплуатации Уотсона (которого Холмс отсылает за тридевять земель вместе с клиентом-преступником — просто чтобы убрать того с дороги).
16. Три Гарридеба
Американский мошенник пытается провести чудаковатого старого джентльмена по фамилии Гарридеб: в злоключениях джентльмена повинна именно его фамилия. Из рассказа мы узнаем, что Холмс отказался от рыцарского титула, ну а его кульминация заставляет трепетать сердца всех, кто думает разное об отношениях Холмса и Уотсона: доктора задевает пулей, и Холмс проявляет искреннее беспокойство. «Да, стоило получить рану, и даже не одну, чтобы узнать глубину заботливости и любви, скрывавшейся за холодной маской моего друга. Ясный, жесткий взгляд его на мгновение затуманился, твердые губы задрожали», — удовлетворенно вспоминает Уотсон.
15. Дьяволова нога
Жутчайший и донельзя натуралистичный рассказ, в котором на Холмса находит помутнение. Сыщик, пренебрегая почти всеми предосторожностями, решает испытать вместе с Уотсоном действие ядовитого вещества — в результате оба едва не отправляются на тот свет. Описание гибельного дурмана — яркий пример (анти)наркотической прозы: «Перед глазами заклубилось густое черное облако, и я внезапно почувствовал, что в нем таится все самое ужасное, чудовищное, злое, что только есть на свете, и эта незримая сила готова поразить меня насмерть. Кружась и колыхаясь в этом черном тумане, смутные призраки грозно возвещали неизбежное появление какого-то страшного существа, и от одной мысли о нем у меня разрывалось сердце».
14. Тайна Боскомбской долины
Одно из образцовых холмсовских расследований: поползать по грязи, подобрать окурок, сопоставить бред умирающего с картой Австралии. Фон истории о вражде двух австралийских переселенцев — любовь их детей: Конан Дойл делает легкий кивок в сторону «Ромео и Джульетты», переиначив шекспировский финал.
13. Загадка Торского моста
С этого рассказа — абсолютные шедевры. «Я раскрою преступление, которое прогремит на всю Англию», — возбужденно кричит Холмс и сдерживает обещание. Империалистические стереотипы о порывистости, страстности и даже дикости южных народов не портят исключительной изобретательности коварного замысла, который призван выставить убийцей ни в чем не повинную девушку (разумеется, гувернантку). В начале рассказа Холмс бросает в лицо американскому магнату злую критику капитализма. По мнению некоторых холмсоведов, главная героиня рассказа могла стать потом второй женой Уотсона.
12. Рейгетские сквайры
Трогательный Уотсон вывозит Холмса за город поправить здоровье, но по соседству происходит убийство. В молниеносном расследовании проявляются все таланты Холмса: наблюдательность, смелость, эрудиция, актерская игра; когда он рассказывает, как докопался до истины, мы вместе со слушателями не можем сдержать восхищения. Убедительный аргумент в пользу графологической экспертизы.
11. Голубой карбункул
Не стоит прятать драгоценные камни в гусе, если гусей много. Довольно наивное для Холмса определение интеллекта человека по размеру его шляпы («Не может же быть совершенно пустым такой большой череп») искупается композиционным изяществом всего рассказа: пустяк приводит к раскрытию громкого преступления, Холмс пускает в ход едва ли не все свои любимые приемы и проявляет снисходительность к дураку-преступнику; даже элемент случайности тут оказывается совершенно на своем месте.
10. Шесть Наполеонов
Кто-то методично уничтожает грошовые слепки с одного и того же бюста Наполеона Бонапарта — дело кажется сущей ерундой даже падкому на экстравагантность Холмсу, пока не становится мокрым. Охотник за Наполеонами совершил ту же ошибку, что похититель голубого карбункула — или любой, кому случалось прятать заначку в неприметной книге и потом перетряхивать всю библиотеку. В финале рассказа Лестрейд аплодирует Холмсу, который действительно разыгрывает развязку как гениальный актер.
9. Вампир в Суссексе
Вампирское дело оборачивается тонким и трагическим психологическим этюдом, в котором Холмс, хотя ему предстоит обрушить на голову клиента плохие новости, оказывается на вершине деликатности. Яркий — почти буквальный — пример «чеховского ружья» в холмсиане.
8. Берилловая диадема
Если Холмс берется кого-то оправдывать, можно сразу сказать, что этот человек невиновен. Ценнее интриги здесь — упорство и логика, с которыми сыщик оправдывает в глазах обезумевшего банкира его сына Артура. Бурный характер банкира обеспечивает самое эффектное в холмсиане появление клиента: он даже начинает биться о стену головой. Ничего, эта стена и не такое видала.
7. Подрядчик из Норвуда
Холмс принимается за одно из самых запутанных дел в своей практике. Нерв этому рассказу сообщает контраст между жалкой пошлостью преступника — и его же мстительной изобретательностью. Кроме того, если не считать «Этюда в багровых тонах», «Подрядчик из Норвуда» — самая показательная порка Лестрейда, который так увлекается своей версией, что чуть не отправляет невиновного человека на виселицу.
6. Желтое лицо
Один из лучших рассказов о Холмсе — тот, в котором сыщик решает загадку неправильно. Он из-за этого очень переживает и в финале просит Уотсона, если тому покажется, что Холмс чересчур зазнается, шепнуть ему на ухо «Норбери» — название того места, где происходит вся история. В рассказе фигурирует пугающая желтая маска, за которой скрывается предполагаемый шантажист. Неожиданно счастливая развязка может напомнить русскому читателю фильм «Цирк».
5. Пять апельсиновых зернышек
Молодому Джону Опеншоу не повезло: у него был дядя-расист, бывший ку-клукс-клановец, бежавший от собственных соратников. История о том, как смерть подкрадывается к Опеншоу, пугает и завораживает. Само расследование оказывается не очень зрелищным, но впечатление производит холмсовский порыв к мести — столь же благородный, сколь и экстравагантный: «Знаете что, Уотсон, давайте заклеймим этих дьяволов их собственным клеймом!»
4. Чертежи Брюса-Партингтона
К Холмсу на Бейкер-стрит заглядывает Майкрофт, а читатель узнает, что погиб скромный клерк Арсенала, в кармане которого найдено несколько чертежей секретной подводной лодки — куда делись прочие чертежи, неизвестно. Невероятно запутанное дело со множеством персонажей — но рассказ написан так, что внимание читателя не ослабевает ни на минуту; работой Холмса здесь остается только восхищаться, да и Уотсон не сплоховал.
3. Пляшущие человечки
Криптографическому шедевру Конан Дойла конгениален переводческий tour de force Николая и Марины Чуковских, которым пришлось воссоздавать шифр пляшущих человечков заново. Незабываемым этот рассказ делает сочетание страшного преступления с инфантильными рисунками, которые служили злодеям. Холмсовский метод разгадки шифра восходит к «Золотому жуку» Эдгара По.
2. Второе пятно
Холмс и Уотсон считали это расследование венцом своей детективной карьеры — и с ними можно согласиться. Среди рассказов холмсианы нет более тонкого, более изящно выстроенного сюжета, и никогда Холмсу не приходилось распутывать такой сложный политический кризис — притом комическая развязка рассказа оказывается более чем уместна. Чтобы продемонстрировать, как далек Холмс в своем акме от молодого энтузиаста, каким мы его впервые узнали, Конан Дойл приводит в гостиную на Бейкер-стрит целого премьер-министра — и заставляет его выслушивать холмсовские нотации. Да, спасти Великобританию от войны Холмсу помогают несколько случайностей — но «Второе пятно» великолепно показывает, как Холмс умеет обращать случайности себе на пользу.
1. Пестрая лента
Лучший рассказ о Холмсе: самый мрачный, самый страшный, самый остроумный. Нам с самого начала ясно, кто тут преступник, но если есть кристальный образец детективного саспенса, который нужно преподавать на курсах литературного мастерства, то это «Пестрая лента». Здесь все помогает этому саспенсу: и выдающаяся даже по меркам цикла недогадливость Уотсона, и зловещий антураж старого дома, в котором Холмс проводит расследование. Ну а когда оно окончено, нам предстоит вспомнить горькую ноту из самого начала рассказа: девушку, которую спас Холмс, все равно постигла безвременная смерть. В своих лучших рассказах Конан Дойл иногда отравляет хеппи-энд; здесь он — сообразно змеиной тематике «Пестрой ленты» — делает это заранее.
Автор текста: Лев Оборин
Источник: postmodernism
Та женщина (акростих)
Из всех на свете женщин «Та» — одна!
Решительна, находчива, умна.
Ей и король богемского престола
Не ровня, как звезде — стекла осколок.
Аристократка, но не по рожденью,
Душой и духом — леди. Пораженье
Лишь с ней Холмс ощутил (под впечатленьем).
Его игру она разоблачив,
Растаяла в безвестности ночи.
Давай, Шерлок, сделай это!
Нашла в закромах древнее фото)
Время для статистики
Шерлок Холмс в исполнении Василия Ливанова стал самым популярным героем советских экранизаций книг.
А среди персонажей российских адаптаций первенство взяла Маргарита, которую сыграла Анна Ковальчук.
Исследование, целью которого было выяснить, каких литературных героев лучше всего изобразили в отечественных экранизациях, совместно провели онлайн-кинотеатр Start и сервис «Литрес».
Самым популярным персонажей среди советских киноадаптаций книг стал Шерлок Холмс в исполнении Василия Ливанова из цикла телефильмов «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона» — его кандидатуру выбрало 58% опрошенных. Второе место занял Филипп Преображенский (Евгений Евстигнеев) из «Собачьего сердца», а на третьем расположился Остап Бендер (Арчил Гомиашвили), появившийся в «12 стульях».
Топ-10 самых популярных литературных героев в советском кинематографе:
1. Шерлок Холмс (Василий Ливанов, «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона»)
2. Филипп Преображенский (Евгений Евстигнеев, «Собачье сердце»)
3. Остап Бендер (Арчил Гомиашвили, «12 стульев»)
4. Доктор Ватсон (Виталий Соломин, «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона»)
5. Д’Артаньян (Михаил Боярский, «Д’Артаньян и три мушкетёра»)
6. Лариса Огудалова (Лариса Гузеева, «Жестокий романс»)
7. Алиса Селезнёва (Наталья Мурашкевич, «Гостья из будущего»)
8. Иван Грозный (Юрий Яковлев, «Иван Васильевич меняет профессию»)
9. Барон Мюнхгаузен (Олег Янковский, «Тот самый Мюнхгаузен»)
10. Андрей Болконский (Вячеслав Тихонов, «Война и мир»)
Среди российских картин наиболее удачно сыгранным героем стала Маргарита из «Мастера и Маргариты», которую сыграла Анна Ковальчук — она получила 44% голосов. Тем временем Воланд (Олег Басилашвили) занял вторую строчку, а тройку лидеров замкнул Антон Городецкий (Константин Хабенский) — протагонист «Ночного дозора». Стоит отметить, что актёр также взял восьмую позицию за роль в ленте «Географ глобус пропил».
Топ-10 самых популярных литературных героев в российском кинематографе:
1. Маргарита (Анна Ковальчук, «Мастер и Маргарита»)
2. Профессор Воланд (Олег Басилашвили, «Мастер и Маргарита»)
3. Антон Городецкий (Константин Хабенский, «Ночной дозор»)
4. Тарас Бульба (Богдан Ступка, «Тарас Бульба»)
5. Григорий Мелехов (Евгений Ткачук, «Тихий Дон»)
6. Максим Андреев (Данила Козловский, «Духless»)
7. Аксинья Астахова (Полина Чернышова, «Тихий Дон»)
8. Виктор Служкин (Константин Хабенский, «Географ глобус пропил»)
9. Зулейха (Чулпан Хаматова, «Зулейха открывает глаза»)
10. Саша Савельев (Александр Дробитько, «Похороните меня за плинтусом»)
Источник новости https://dtf.ru/2060028
Шантажист, вдохновивший Артура Конан Дойла
В 1905 году к радости мировой читающей общественности Артур Конан Дойл оживил своего прославленного сыщика, издав сборник «Возвращение Шерлока Холмса». В рассказе «Конец Чарльза Огастеса Милвертона» автор рассказал поклонникам детективного жанра о схватке благородного борца со злом со скользким, словно угорь королем шантажистов Старого Света.
Мало кто из читателей знает, что «конан-дойловский» Милвертон имел прототипа, им был англичанин - Чарльз Огастас Хауэлл.
Этот прощелыга родился в 1840 году в солнечной Португалии. В 24 года он бежал с Пиренейского полуострова на «малую родину». Причиной стремительного переезда в Лондон стало грозившее ему длительное тюремное заключение за крупную карточную аферу.
В 1865 году удача улыбнулась 25-летнему шулеру, благодаря знакомствам, завязавшимся в английском высшем свете, он устроился служить секретарем к художнику Джону Рёскину. Творчество этого человека оказало исключительное влияние на Оскара Уайльда, Махатму Ганди, Марселя Пруста и Льва Толстого.
Вскоре новый помощник смог настолько втереться в доверие к мастеру, что тот открыл ему доступ к решению всех своих финансовых вопросов, включая проведение крупных сделок.
В свободное от службы время расторопный секретарь помогал другим живописцам «пристроить» свои полотна в собрания состоятельных коллекционеров. Не стал исключением и крупнейший английский художник-прерафаэлит Данте Россети.
Оценив деловую хватку Хауэлла, в 1870 году художник обратился к нему с инфернальной просьбой. Дело в том, что в 1850 году маэстро познакомился с больной туберкулезом Элизабет Сиддал, спустя 10 лет гражданского брака они поженились. В 1861 году Лиззи родила мертвого ребенка, что серьезным образом отразилось на ее психическом здоровье.
Спустя полгода после родов Элизабет умерла приняв убойную дозу опиума смешанного со спиртом. Россети уверенный в том, что он стал причиной смерти возлюбленной, похоронил вместе с драгоценным прахом посвященные ей неопубликованные мадригалы.
В 1870 году готовя издание своего собрания сочинений, художник вспомнил о стихах, захороненных с останками жены, и заказал Хауэллу их изъятие из могилы. Пухлый денежный конверт переданный мошенником-секретарем главе МВД в одном из закрытых клубов, без проволочек решил вопрос с эксгумацией.
«Мертвые стихи» шокировали английскую публику, но и были же ею зачитаны до дыр.
После этого громкого дела, ловкач Хауэлл поступил на секретарскую службу к поэту Алджернону Суинберну. Сегодня ряд исследователей считает, что к этому времени прожженный деляга уже во всю занимался великосветским шантажом.
Вскоре он выкрал у своего нового работодателя письмо из которого следовало что Суинберн был истовым фанатом маркиза де Сада, и исповедуемых им сексуальных пороков.
Угрожая предать огласке, порнографическое послание Хауэлл вынудил поэта-извращенца подарить ему свою неопубликованную поэму. После обмена запрошенного произведения на компрометирующее его письмо, Суинберн уволил Хауэлла и до самой смерти проклинал имя этого самого мерзкого человека из когда-либо живших в Англии подлецов.
Одну из своих талантливых любовниц подававших большие надежды в живописи аферист подключил к изготовлению фальшивых картин подписанных D.N.R. (Dante Gabriel Rossetti).
Этот беспринципный человек не останавливался даже перед шантажом друзей.
Как и следовало ожидать, Чарльз Огастас Хауэлл закончил свой земной путь очень скверно.
В 1890 году его труп нашли неподалеку от публичного дома «Челси». Так и не пойманный «Скотленд-Ярдом» убийца перерезал шантажисту горло, и вложил ему в рот золотой соверен.
В английской криминальной среде так поступали с иудами-стукачами нарушившими неписанные правила воровского мира.
В доме убитого полиция обнаружила обширный архив из писем и дневниковых записей людей входивших в избранную когорту английского высшего света.