Процесс построения и штриховки (в карусели)

Ну и фото автора за работой, здесь это любят (нет)

В детстве и юношестве читал много книг. Больше всего нравились книги по вселенной сталкера и гарри поттер. Сильно впечатлили две книги Стивена Кинга, а именно "Бегущий человек" и "Зелёная миля". Помимо этого, часто заставлял себя читать толстые, нудные и очень старые книги. Не потому, что нравились, а потому, что думал, что они сделают меня умнее, а ещё нравилось одобрение со стороны взрослых. Тот факт, что они выросли в совсем другом мире и некоторые их ценности к нынешним реалиям не применимы, я понял только лет в 16.

Художка всегда была для меня очень важной вещью, потому что ещё до того, как я стал активно читать, я начал писать рассказы. Довольно рано (лет в 8) понял, что писательство нравится мне больше всего на свете.

В подростковый период по ряду тупых причин я писать перестал совсем. И читать художку тоже. Сейчас пытаюсь вернуться к этому, потому что какая-то часть меня понимает, что без этого я не смогу жить по-настоящему счастливо. Но если раньше я читал много книг, и это служило для вдохновением, то сейчас у меня совсем другие впечатления от художественной литературы.

Я предполагаю, что так на меня повлияло моё окружение. Я всегда был довольно сентиментальным, а все вокруг меня были циничными и грубыми. В меня как будто въелось это мировоззрение, и теперь, когда я читаю что-то, любая история кажется мне излишне сентиментальной или серьёзной без надобности. Слово "corny" здесь подошло бы идеально.

Ну вот конкретно: недавно решил попробовать почитать "Пожарного" Джо Хилла. Любовь главной героини к Мэри Поппинс, отсылки на персонажей из ГП и ряд других вещей вызывают рвотный рефлекс. По-другому не знаю как сказать, но книга ощущается вот именно что corny.

Потом попробовал взяться за Чака Паланика. Он мне кажется каким-то высокомерным, как будто пытается казаться излишне остроумным и проницательным.

В целом от книг такое ощущение старости. Единственное, что мне показалось достаточно "свежим", --- это "Марсианин" Энди Вейера. Там и странных фэнтезийных выдумок нет, которые очень часто любят использовать фантасты, и слащавых эмоций на фоне на самом деле трагичной истории ГГ. Автор просто кайфует и никого из себя не воображает.

Может быть, мне кажется, что писатели относятся к жизни слишко серьёзно? К самим себе слишком серьёзно? Или что в нашем мире больше не нужно строить громоздкие текста, чтобы рассказать интересную историю?

Если кто-то подумал, зачем я вообще написал этот пост, то я и сам до конца не понимаю. Просто захотелось с кем-нибудь поделиться.

Третий класс художки. Дети 12-13 лет

Мой предмет - станковая композиция.

Такие разные, но такие прекрасные!

Я стараюсь дать им возможность проявить себя!

В тот день, когда небо стало свинцовым, а горизонт размылся в странной пелене неопределённости, я понял — что-то изменилось. Радиоволны молчали, интернет превратился в немую сеть, а люди вдруг осознали, что их слова теперь имеют буквальную цену.

Сто слов. Не больше. Не меньше.

Сначала паника. Потом — осознанность. Каждое произнесённое слово становилось актом высшей важности, почти сакральным ритуалом. Люди научились говорить жестами, писать записки, использовать мимику. Но те, кто знал цену слова — истинную цену — начали играть совсем по другим правилам.

Меня звали Артём. И мне досталось сто слов на всю оставшуюся жизнь.

Первое слово я сберёг для матери. "Прощай", — сказал я тихо, когда она лежала в больнице. Врачи разводили руками, а я знал, что это моё первое и, возможно, последнее полноценное прощание.

Второе слово было "Люблю" — его я прошептал девушке, которую встретил накануне странного дня. Она так и не узнала, сколько значил для меня этот звук.

Дальше была математика выживания. Каждое слово — как драгоценный камень. Одни копили их, другие транжирили. Я выбрал срединный путь — осознанность и точность.

В мире, где слова стали редким ресурсом, появились брокеры слов. Можно было купить чужие слова, обменять свои, заключить контракт. Люди продавали завещания, признания, последние объяснения — всё, что когда-то было бесплатным.

Мне оставалось тридцать два слова, когда я понял главное: не количество слов имеет значение, а их смысл.

Последние десять я берёг особенно трепетно. Они были как заряженные снаряды, готовые разрушить или созидать.

И вот финал. Угасающий закат. Тихий шёпот. Последнее, что я скажу в этом мире.

"Я был. Я любил. Прощай, мир."