В начале двадцатого века один шотландский фермер возвращался домой и проходил мимо болотистой местности. Вдруг он услышал крики о помощи. Фермер бросился на помощь и увидел мальчика, которого засасывала в свои жуткие бездны болотная жижа. Мальчик пытался выкарабкаться из страшной массы болотной трясины, но каждое его движение приговаривало его к скорой гибели. Мальчик кричал .от отчаяния и страха. Фермер быстро срубил толстый сук, осторожно приблизился и протянул спасительную ветку утопающему. Мальчик выбрался на безопасное место. Его пробивала дрожь, он долго не мог унять слезы, но главное — он был спасен! — Пойдем ко мне в дом, — предложил ему фермер. — Тебе надо успокоиться, высушиться и согреться. — Нет-нет, — мальчик покачал головой, — меня папа ждет. Он очень волнуется, наверное. С благодарностью посмотрев в глаза своему спасителю, мальчик убежал… Утром, фермер увидел, что к его дому подъехала богатая карета, запряженная роскошными породистыми скакунами. Из кареты вышел богато одетый джентльмен и спросил: — Это вы вчера спасли жизнь моему сыну? — Да, я, — ответил фермер. — Сколько я вам должен? — Не обижайте меня, господин. Вы мне ничего не должны, потому что я поступил так, как должен был поступить нормальный человек. — Нет, я не могу оставить это просто так, потому что мой сын мне очень дорог. Назовите любую сумму, — настаивал посетитель. — Я больше ничего не хочу говорить на эту тему. До свидания. — Фермер повернулся, чтобы уйти. И тут на крыльцо выскочил его сынишка. — Это ваш сын? — спросил богатый гость. — Да, — с гордостью ответил фермер, поглаживая мальчика по головке. — Давайте сделаем так. Я возьму вашего сына с собой в Лондон и оплачу его образование. Если он так же благороден, как и его отец, то ни вы, ни я не будем жалеть об этом решении. Прошло несколько лет. Сын фермера закончил школу, потом — медицинский университет, и вскоре его имя стало всемирно известно, как имя человека, открывшего пенициллин. Его звали Александр Флемминг. Перед самой войной в одну из богатых Лондонских клиник поступил с тяжелейшей формой воспаления легких сын того самого джентльмена. Как вы думаете, что спасло его жизнь в этот раз? — Да, пенициллин, открытый Александром Флеммингом. Имя богатого джентльмена, давшего образование Флеммингу, было Рандольф Черчилль. А его сына звали Уинстон Черчилль, который впоследствии стал премьер-министром Англии. Уинстон Черчилль как-то сказал: «Сделанное тобой к тебе же и вернется».
Спокойная жизнь голландских буров была нарушена в 1867 году, когда на границе Оранжевой республики и Капской колонии обнаружили крупнейшее в мире месторождение алмазов. Здесь возникла компания Де Бирс — алмазная империя промышленника Сесила Джона Родса, ставшего в 90-х гг. XIX в. премьер-министром Капской колонии и активно подталкивавшего Британию к войне с бурами. Капская колония – это бывшая голландская колония, оккупированная Британией. В 1886 году в соседней бурской республике Трансваале нашли богатейшие золотоносные месторождения. В страну хлынул поток приезжих, главным образом англичан. К осени 1899 года отношения с бурскими республиками накалились, а когда в сентябре Трансвааль и Оранжевая Республика отвергли британские предложения о предоставлении избирательных прав английским рабочим на золотых приисках, стало очевидно, что война неизбежна.
Британские войска вторглись в республики. 15 ноября 1899 года Уинстон Черчилль в качестве военного корреспондента «Мониторинг Пост» отправился в рекогносцировочный рейд на бронепоезде, которым командовал капитан Холдейн (Haldane). Вскоре бронепоезд был обстрелян артиллерией буров. При попытке уйти из-под огня на большой скорости задним ходом состав врезался в валуны, которыми противник перегородил путь, сразу за поворотом, чтобы отрезать отступление. Ремонтная платформа и два броневагона сошли с рельсов, единственное орудие ставшего неподвижным бронепоезда было выведено из строя прямым попаданием. Черчилль вызвался командовать расчисткой пути, Холдейн пытался наладить оборону и прикрыть работающих, но, когда путь был расчищен, выяснилось, что сцепка оставшегося на рельсах вагона перебита снарядом, и единственное, что оставалось Холдейну — погрузив на паровоз тяжелораненых отправить их в тыл. Около 50 англичан остались перед лицом многократно превосходящих сил противника. Холдейн с солдатами были взяты в плен. Черчилль пытался бежать, но был задержан кавалеристами буров, и помещён в лагерь для военнопленных, устроенный в Государственной образцовой школе в Претории.
По словам Черчилля, он сразу начал обдумывать свой побег. Он «потерял» свою шляпу, которая выдавала в нём английского офицера. Бюргер, которому он дал денег для покупки новой, принёс ему бурское сомбреро. Возле школы были спортплощадки, окружённые высокой стеной, и ночью они освещались яркими электрическими фонарями. Черчилль обнаружил, что один кусок стены оставался в темноте. На другой стороны стены стоял частный дом посреди сада, полного кустарника. За домом была улица. Перелезть стену было несложно, но добежать до нее, чтобы тебя не заметили часовые — проблема. Черчилль поведал о своих намерениях другому офицеру, и вместе они решили, что однажды ночью, когда часовые повернутся спиной к тёмному пятну на стене, они перелезут через стену и спрячутся среди кустов в саду. Но что они будут делать дальше они не знали. Как они пройдут по улице и выберутся из города, как они пройдут неузнанными под множеством фонарей и витрин, как уклонятся от встречи с патрулями, как найдут дорогу к португальской территории и к побережью через двести восемьдесят миль дикой Южной Африки, через совершенно незнакомую, недружественную малонаселенную землю, — всё это они оставили на волю случая. Но, надеясь на удачу, они думали пройти всё расстояние за две недели, просить еду у кафров, отсыпаться днём, а идти под покровом темноты.
Они хотели совершить попытку 11 декабря, но в ту ночь часовые не отходили от единственной части стены, которая была в тени. Следующей ночью компаньон Черчилля почему-то задержался, и он решился пойти на эту авантюру в одиночку. Дождавшись пока охрана отвлечется, он подбежал к стене, схватился руками за верх и подтянулся, бросил взгляд на часовых, которые до сих пор разговаривали, стоя к нему спиной, и спустившись в соседний сад, скорчился в кустах. Там Черчилль обнаружил, что дом, в сад которого он так бесцеремонно вторгся, ярко освещён, и что у хозяина был званый ужин. Один раз гости вышли в сад и встали на дорожке в нескольких метров от него, куря и болтая. Думая, что его компаньон ещё может присоединиться к нему, Черчилль час прятался в кустах, пока не услышал из-за стены голос своего друга и ещё одного офицера. Черчилль осторожно кашлянул. Два голоса приблизились. Офицер сказал какую-то шутку, громко рассмеялся, а второй в это время тихо произнёс: «Я не могу уйти. Часовой на страже. Ты можешь вернуться?» Вернуться было невозможно. Черчилль прошептал: «Я пойду один».
Черчилль в плену (крайний справа)
В тот же миг он решительно зашагал по саду мимо открытого окна и по гравийной дорожке вышел на улицу. У ворот стоял часовой, но Черчилль отвернулся, чтобы его случайно не узнали. Первое время он шел как по льду и внутренне содрогался, ожидая резкого оклика и треска маузера. Он ускорил шаг и оказался на одной из главных улиц Претории. На тротуарах толпилось много людей, но не один не обратил на него внимания. Буры не носили формы, а в их рядах воевали многие англичане, которые были одеты в цвета хаки, а также американцы, французы, немцы, русские, и каждый в своей одежде. Видимо, Черчилль был принят за такого добровольца, а уверенность передвижений спасла его от подозрений. Так он прошёл через весь город и достиг пригорода, открытого вельда и железной дороги.
Поскольку у него не было ни карты, ни компаса, он понимал, что это его единственный проводник. Но он знал, что через Преторию проходят две железные дороги — одна, на которой его схватили, а другая вела к побережью и свободе. Черчилль не имел представления, на какую из двух дорог он наткнулся, но, не желая упускать свой шанс, он в сотне метров от станции стал ждать отходящий поезд. Примерно в полночь остановился товарный состав, и как только он отошёл от станции, но ещё не успел набрать скорость, Черчилль запрыгнул в него и растянулся на куче угля. Всю ночь поезд неуклонно двигался на восток, и стало понятно, что ему снова повезло, и что он на пути к нейтральной португальской территории.
Сразу после рассвета, когда поезд поднимался по крутому склону, Черчилль, опасаясь дня, спрыгнул в кусты. Он скрывался весь день, а следующей ночью пошёл вперёд. Он прошёл очень мало. Поскольку все станции и мосты охранялись, он должен был их обходить, а тропический лунный свет мешал ему идти по открытой местности. Таким образом, отсыпаясь днём, шагая ночью, выпрашивая еду у кафров, он провёл пять дней. К тому времени его отсутствие было уже обнаружено, и буры сделали всё, чтобы его найти. По всем железным дорогам были отправлены телеграммы с его описанием, было распространено три тысячи его фотографий, был обыскан каждый вагон каждого поезда, а в разных частях Трансвааля попали под арест несколько похожих на него людей. Говорили, что он сбежал, переодевшись в женское платье или в форму полицейского, которого он подкупил. Говорили, что он вообще не покидал Претории, а, маскируясь под слугу, живет в доме у кого-то, кто сочувствовал британцам. На основании этого слуха были обысканы дома всех подозрительных людей. В Англии и в британской Южной Африке его побег вызвал такой же большой интерес, как и в Претории. Из-за того, что Черчилль проявил смелость и сумел провести врага, он стал народным героем, и принёс своим соотечественникам столько же радости, сколько огорчения — бурам. За поимку Черчилля буры установили награду в 25 фунтов.
Объявление награды за поимку бежавшего из плена Уинстона Черчилля (декабрь 1899 г.)
Всего этого Черчилль не знал, в это время он чувствовал себя очень плохо. Нехватка еды и воды, холод по ночам и ужасная жара днём, долгая запинающаяся ходьба в темноте измучили его, а необходимость прятаться от людей почти довела его легковозбудимую нервную организацию до полного расстройства. Даже если бы он достиг нейтральной португальской территории, то в таком измождённом состоянии не рискнул бы переходить тамошние обширные болота. Ослабев и телом, и духом, он не видел другого способа выжить, кроме того, чтобы сдаться. Но прежде, чем так поступить, он придумал легенду, с помощью которой, как бы невероятно это ни казалось, он надеялся и скрыть свою личность, и попасть на поезд, чтобы пересечь границу.
Однажды ночью после многих дней странствий он оказался на окраине небольшой деревни возле границы Трансвааля и португальской территории. Совершенно не имея сил продолжать путь, он подошёл к ближайшей крытой цинковыми пластинами хижине и, готовый сдаться, постучал в дверь. Дверь открыл бородатый гигант грубоватого вида — первый белый человек за многие дни, к которому Черчилль рискнул обратиться. Черчилль слабо пробормотал слова, которые придумал заранее. Мужчина недоверчиво выслушал его и уставился на Черчилля с нескрываемым подозрением. Затем он схватил его за плечо, ввёл в дом и запер дверь на засов. «Не нужно мне врать, — сказал он. — Вы Уинстон Черчилль, а я единственный англичанин в этой деревне»… Когда Черчилль появился в Дурбане, его встречал мэр, толпа народа и духовой оркестр, игравший: «Никогда, никогда, никогда британцы не будут рабами!» Весь месяц Черчилля бомбардировали письмами и телеграммами с поздравлениями со всех концов света. Чтобы ему окончательно не вскружило голову, из Лондона пришла телеграмма: «Лучшие друзья здесь надеются, что Вы больше не будете выставлять себя таким ослом. Макнейл». Вернувшись в Лондон, Черчилль закончил вторую книгу о войне, и принял участие в выборах как кандидат от «хаки» — так называли тех, кто выступал за войну, получив одно из депутатских мест.
13 марта 1900 англичане заняли столицу Оранжевой республики Блумфонтейн. 5 июня британские войска вошли в Преторию. Так закончился основной период англо-бурской войны и началась её партизанская фаза. Если на свете были войны, о которых можно сказать, что противника попросту завалили трупами своих солдат, то англо-бурская безусловно относится именно к таковым. На последнем этапе размеры британского экспедиционного корпуса превышали всё взрослое бурское население. Но даже при этом, чтобы контролировать территорию, англичане начали террор против гражданских, сжигая фермы и сгоняя женщин и детей в концентрационные лагеря. Но Уинстон Черчилль об этой фазе войны уже ничего не писал…
На фото 26-летний Уинстон Черчилль на коне после побега из плена и за столом во время написания книги об этом эпизоде своей жизни.
Уистон Черчилль был большим любителем котов. Они жили в его доме всегда, и даже были с ним в годы войны в его подземной резиденции. Черчилль любил посидеть у камина с котом на руках, побеседовать с ним. Его последним котом был Джок, рыжий кот породы британский короткошерстный. Кот присутствовал на совещаниях и обедах, встречал гостей на Даунинг Street. Уинстон Черчилль позаботился о будущем своего кота, и вписал его в завещание, где говорилось, что кот должен безбедно жить в доме Черчилля до самой его кончины. А потом его место должен занять другой кот, такой же породы и окраса ( т.е. рыжий британец с белыми лапками). Вот так коты сменяли друг друга. Сейчас в резиденции проживает Джок Шестой, бывший бездомный кот, взятый из приюта.
"Владимир Путин вернул России не только Крым - он вернул нам нашу рыбу! - объявил председатель Госдумы Вячеслав Володин после того, как депутаты проголосовали за денонсацию соглашения с Великобританией, разрешавшее британцам лов рыбы в российской экономический зоне в Баренцевом море. - Потому что ее 68 лет ели англичане бессовестные". Судя по эмоциональному комментарию спикера, шансов у договора не было от слова "совсем".
И это еще не все эмоции. Продолжение спикерского спича не менее ярко: "Объявили нам санкции, а сами на 40 процентов свой рацион, меню рыбное, формируют из нашей трески. Вот теперь пускай худеют, умнеют! Потому что 40 процентов, именно треска и другие виды рыб, пикша в том числе, формируют их рацион. Причем одно из любимых блюд. Теперь это блюдо их любимое мы вернули себе по инициативе нашего президента".
При эдакой атмосфере, окутывающей процедуру денонсации, удивляет не то, что ненавистный договор был расторгнут, а то, что продержался так долго. Володин, правда, несколько поскромничал, умалив значение парламентского вклада: не прояви депутаты политическую сознательность, заартачься, проголосуй против - и русская треска продолжила бы, говоря словам спикера, "формировать их рацион".
Почему-то, кстати, позабыл Володин похвалить и правительство: в "паспортных" данных соответствующего законопроекта значится, что инициирован он был вовсе не президентом, а правительством Российской Федерации. Но о кухне принятия такого рода решений спикеру, бесспорно, известно куда больше, чем простым смертным.
Как бы то ни было, решение, вполне можно согласиться с Володиным, действительно историческое - во всех смыслах этого слова. Совсем не случайно спикер начал свой спич с Крыма: так же, как и Крым, треска уплыла из России в эпоху правления Никиты Хрущева.
Договор был подписан в Москве 25 мая 1956 года - первым заместителем министра иностранных дел СССР Василием Кузнецовым и послом Великобритании в СССР Уильямом Хейтером. Обмен ратификационными грамотами, после которого соглашение вступило в силу, состоялся 12 марта 1957 года. Но так же, как в случае с расторжением, все это было не более чем формальностью: решение, конечно же, принял лидер страны.
"Рыбное" соглашение стало одним из видимых результатов поездки Хрущева в Великобританию, состоявшейся за месяц до этого, 18-27 апреля 1956 года, - первого государственного визита советского лидера в эту страну. И хотя судьбоносных решений тогда не было принято, визит безо всякого преувеличения можно назвать прорывом. Лед холодной войны оказался не таким уж твердым, а противоречия между заклятыми геополитическими врагами совсем не непреодолимыми.
Об этом свидетельствуют и мемуары, оставленные Никитой Сергеевичем. О той своей поездке он рассказал подробно и очень откровенно. Не утаил даже о конфузе, случившемся с ним в Чекерсе, загородной резиденции премьер-министра Великобритании:
"Нам показали, где разместится Булганин (председатель Совета Министров СССР. - "МК") и где буду я. Нас с ним разместили по углам дома. Я плохо сориентировался, наутро поднялся рано, весь дом еще спал, делать мне было нечего, я оделся и решил пойти к Булганину, но спутал расположение комнат и подошел к какой-то двери, думая, что это дверь в его комнату. Постучал. Надо же представить мой страх и удивление, когда в ответ раздался женский голос. Я буквально убежал и только тут понял, что мне надо было пройти немного дальше. Кто мне ответил, я так и не узнал. Думаю, что это был голос жены Идена (премьер-министр Великобритании. - "МК"). Я никому ничего не сказал, хотя подумал, что она предположила, что это стучал кто-то из нас: я или Булганин. Я, правда, все рассказал Булганину, мы посмеялись, но решили не объяснять хозяевам, кто же постучал в дверь комнаты госпожи Иден".
А вот какое впечатление на советского лидера произвела Елизавета II: "Когда мы вошли во дворец, навстречу нам вышла королева с мужем и двумя детьми (одним из них был нынешний король Карл III. - "МК"). Мы представились. Одета она была очень просто, в светлом платье неяркой расцветки. В Москве на улице Горького можно встретить летом молодую женщину в таком же одеянии, в каком к нам вышла королева. Она представила нам своего мужа, потом повела нас по дворцу и стала знакомить с его достопримечательностями...
Она не проявила никакой королевской чопорности, когда встретилась с нами. Ее внешность, ее поведение не требовали от нас, чтобы мы "трепетали", как это бывает в романах, когда описывают встречи с королевами. Елизавета II - обычная женщина, жена своего мужа и мать своих детей. Такой она представилась нам, и такое у нас осталось впечатление. Голос у нее мягкий, спокойный, не претендующий ни на что особенное. Вопросы она ставила такие же, которые задает при встрече с советскими людьми любая иностранка".
А вот потрясающая сцена первого знакомства Хрущева с устрицами (наставником Никиты Сергеевича в искусстве поедания деликатеса оказался не кто иной, как сэр Уинстон Черчилль, посаженный рядом с Никитой Сергеевичем на обеде, данном британским премьером в честь советской делегации): "Он спросил меня: "Вы когда-нибудь ели устриц?". "Нет, господин Черчилль". "Вы последите, как я буду их есть. Я их очень люблю". "Хорошо, буду учиться". Начал он есть устриц, а я за ним проделывал все, что видел, использовал лимон. Он проглотил своих устриц, я тоже. И он спросил: "Как понравилось?". "Совсем не понравилось". "Ну, это без привычки"..."
Смешно? Да, пожалуй. Немного. Но больше все-таки грустно. Ничто не вечно под Луной, в том числе и периоды конфронтации. Когда-нибудь "ледниковый период" вновь сменится оттепелью, и первые лица двух стран вновь будут обсуждать за одним обеденным столом достоинства вкушаемых яств (причем, вполне возможно, одним из них будет блюдо из той же трески). Но случится это явно нескоро.