За перегородкой
Кольцо не лезло. Не лезло и всё тут. Застряло на средней фаланге пальца - ни туда, ни сюда.
- Плохая примета, - не упустила случая съехидничать Инка Никитина.
Ида сцепила зубы и с силой надавила на кольцо. От усердия лицо её перекосило, а губы изогнулись в поникшую запятую. Именно этот момент и успел запечатлеть на память фотограф Мишка Крутых.
- Палец не сломай, - усмехнулся Витька, и кольцо продвинулось.
- Объявляю вас мужем и женой, - выдохнула работница Загса, женщина бальзаковских лет, с грустными, много повидавшими на своём посту, глазами.
Интеллигенты и аристократы, бандитки и проститутки, фрики-акционисты, стареющие развратники и трогательные циники, святые и не очень, любители джина с тоником и кулинары-экзорцисты - никого из них на свадьбе Иды не было. Впрочем, что касается стареющих развратников и не очень святых, таковые возможно, а то и наверняка, среди приглашённых были, но умело скрывали свою тёмную сторону натуры. Во всяком случае, никто из присутствовавших со стороны жениха родственников своего отношения к его выбору не высказывал. Только натрескавшийся в зюзю водки сожитель свекрови Толик, косясь на живот невесты, поджимал губы и понимающе кивал.
Застолье по случаю бракосочетания устроили в доме свекрови. Ветхое жилище с барского плеча Музы Львовны было передано молодоженам для совместного проживания.
Муза Львовна душевной широтой не отличалась, а невиданная щедрость была обусловлена личной заинтересованностью. Природная предприимчивость позволяла Музе Львовне любую, даже негативную ситуацию переворачивать в выгодную для себя. Раз уж домишко переходит в пользование сыну с невесткой, то извини, Толик, подвинься, а придётся тебе всё-таки делить свою квартиру с любимой. Может от того и надрался Толик - что хочешь не хочешь, а деваться некуда.
Подарки складывали в пустующий угол. Настольный светильник, одеяло, комплект постельного белья и другая домашняя утварь образовали горку размером со свадебный стол. Денег никто дарить не стал. Деньги они как бы и самим нужны, они лишними не бывают, а какая-нибудь «ненужность» в доме всегда найдётся. Такая, что и самому без надобности и другому отдать не жаль.
На самой вершине образовавшейся горки красовалась бронзовая статуэтка пузатого китайского божка. Живот китайца, по словам дарительницы Ики Никитиной служил залогом будущего финансового благополучия, а то и процветания молодой семьи. Для этого надо лишь всего ничего - потереть божку живот. В довесок к китайцу Инка преподнесла в дар грустную песню «Чужая свадьба». Аккомпанировать, естественно, попросила Витьку. Пока Витька бил аккорды, а Инка выводила рулады, Ида рассматривала уже натёртый кем-то до блеска живот китайчонка, сравнивая его со своим собственным. Перевес в размерах был всё-таки в пользу китайца. Эх, вот бы и правда, его живот помог её животу, а то ведь без тёткиной помощи трудновато им придётся. А рассчитывать на то, что Дилля смилостивится и поддержит Иду не приходилось. Она даже на свадьбу отказалась прийти. Мать тоже на свадьбу не приехала. Сказалась занятой - дети и подворье не на кого бросить. Обиду Ида проглотила.
Охочие до гулянок гости засиделись до полуночи. Последним под благовидным предлогом первой брачной ночи из-за стола Муза Львовна выволокла Толика, который плакал то ли с горя, то ли с радости.
Наконец, убрав пустую грязную посуду и, сдвинув к стене лавки, молодые остались одни.
- Ну что, переходим к первой брачной ночи?
- Боязно мне!
- Я осторожненько, чего ты. Если за приплод боишься?
Слово «приплод» Иде не понравилось, резануло, но не ссориться же с мужем в первую законную ночь.
- Как-то не по-человечески это!
- Да прям!
Витька властно развернул её и дёрнул молнию на спине. Платье благодарно разъехалось, обнажив мясистые складки под лопатками. Витька прищипнул пальцами складку:
- Раздобрела ты, мать.
- Это кожа, - смутилась Ида, которая и до беременности худышкой не была, а за последние месяцы набрала неприлично много.
- Кожа?! - рассмеялся Витька и подтолкнул её к стене. – Давай, прогнись малость.
- Нет, - отпрянула Ида от настырных рук мужа. - Нельзя так.
- Почему? - грозно приподнял Витька одну бровь.
- Боюсь я.
- Да чего ты всё боишься?
- Его, - Ида кивнула на перегородку.
Кусок гипсокартона разделял комнату на две зоны. Основная часть, где проводилось застолье, считалась гостиной, ниша за перегородкой - интимной территорией, альковом.
- А чего его бояться. Ему без разницы, чем мы тут занимаемся.
- Ему может и без разницы, но не хорошо это.
- Блин, - Витька схватил Иду за руку и потащил к перегородке. Подтолкнул к узкому дверному проёму. Приоткрыл. - Ну?! Смотри! Это же просто труп.
- Господи! - Ида отшатнулась и закрыла лицо руками. - Не буду! Говорят, покойники после смерти всё слышат.
- Ну, пусть послушает напоследок. Завтра закопаем и концы в воду.
Публикуется на Литрес, Ридеро, Амазон
