Перед сном я ставлю тапочки у кровати, телефон на столике возле ноутбука, рядом с телефоном кладу зажигалку и пачку (это чтобы спросонья их не искать), задёргиваю шторы и приоткрываю чуть-чуть окно — это ритуал, я так всегда делала, даже когда жила у родителей.

Первую странность я заметила, когда проснулась и не обнаружила тапок возле кровати — они стояли возле кресла, и зажигалки с пачкой тоже не оказалось на столе — их я нашла в «комнате с белым троном»!

Что бы вы подумали на моём месте? Правильно! Я решила, что сама ничего не поставила на место.

Вечером перед сном, удостоверившись, что тапочки и зажигалка с пачкой на месте, я приоткрыла окно, задёрнула шторы и легла спать.

Утром меня ждал шок!

Тапочки возле кресла, зажигалка с пачкой в комнате возле белого трона, шторы приоткрыты, а окно закрыто!

Честно говоря, я испугалась.

Извне ко мне зайти никто не мог. Металлическая дверь и три запора изнутри никого не впустят, через балкон тоже никто не влезет — толстая витая решетка не даст! А это значит, что кто-то обитает в квартире, и этот кто-то не вполне материальный.

Я сходила в церковь, взяла святой воды и, придя домой, окропила всю квартиру, потом под каждым подоконником нарисовала крестик, и над входной дверью тоже — так меня ещё бабушка учила, мол, якобы это всё предохраняет от злых сил.

Перед сном я всё расставила по своим местам, приоткрыла окно, задёрнула шторы, перекрестила всю квартиру и легла спать! Утром было то же самое: тапки у кресла, зажигалка с пачкой возле белого трона, окно закрыто, шторы приоткрыты и самое ужасное — у меня на ногах были надеты пуховые носки!

Я и пуховые носки — понятия несовместимые!

Не люблю вообще носки, по квартире хожу в овечьих тапочках на босу ногу, ну а уж когда выхожу из дома, то приходится надевать носки, но обычные, не пуховые, а сестра моя на каждое Рождество дарит мне очередные пуховые носки, и чтобы не обижать её, я с благодарностью принимаю носки и складываю в полку — уже девять пар лежит)!

И тут я просыпаюсь в носках — невероятно!

Неожиданно ко мне в голову закралась мысль: а вдруг это я всё сама делаю? Вдруг я лунатик?

Пришлось оплатить установку видеокамер!

После того как я опять проснулась в носках, просмотрела запись того, что происходило ночью: я мирно спала, никуда не вставала, вообще не вставала, а вот всё остальное было ужасно!

Как только я уснула, из-за кресла выбралась тень и стала наводить свои порядки! Тень переставила мои тапочки, унесла зажигалку с пачкой в комнату с белым троном, закрыла окно, чуть-чуть раздвинула шторы и непонятно каким образом, не открывая полку комода, вытащила пуховые носки и надела мне их на ноги!

Потом тень обошла всю квартиру, подошла к моей кровати, подоткнула под меня одеяло, поправила мне подушку и уселась на подоконник!

Мало этого, тень ещё несколько раз за ночь поправляла мне подушку с одеялом!

Естественно, за креслом никого не было! Никакой тени.

И, судя по всему, тень обо мне заботится!

Интересно, тень — это призрак двоюродной бабушки? Или ещё кто-то? А с другой стороны — кто ещё это может быть, как не бабушка!?

Я решила не спать.

Вечером я сделала всё как обычно, улеглась и притворилась спящей.

Спать хотелось ужасно, но я лежала, старалась дышать ровно и медленно, кусала палец и подсматривала одним глазом сквозь ресницы.

Я почти уснула, как вдруг услышала тихий шёпот.

Я чуть-чуть приоткрыла глазик и увидела ЕГО!

Видеокамера засняла ЕГО как тень, а ОН был вовсе не тень, а маленький пухленький мужичок с бородой.

Он неслышно ходил по комнате и бурчал себе под нос:

«...Вот чем она думает? Бросила чувяки у кровати, а ежели споткнётся и упадёт, и окно открыла, а ну как продует и хворь нападёт? Чё за люди пошли? Вот у меня трубка и табачок ароматный, а у них... Негоже тут этой пакости лежать — в уборную их! Вот неразумная какая — ноги ледышки, а носочки-то и не надела... Эх, молодо-зелено, ничё, сейчас надену носочки, пусть ножки в тепле будут...»

Глазам своим не верила, ушам своим не верила, казалось, что сплю.

Но я не спала.

Когда мужичок подошёл ко мне и стал поправлять одеяло, я приоткрыла глаз и тихо-тихо спросила -кто он!

А он, как будто ожидал вопроса, так же тихо ответил:

«Кто, кто... Домовой я, кто ж ещё! С бабушкой твоей жил, присматривал за ней, помогал, чай с ней по ночам пили, теперь вот за тобой смотреть буду, помогать тебе буду. Уйти сначала хотел, как бабушки твоей не стало». Вещи уж свои собрал, а потом передумал! Увидел какая ты рукастая, мебелю всю починила, хорошая ты, решил с тобой остаться, беречь тебя буду. Ну, это, конечно, если ты меня не выгонишь. Не нужны мы сейчас никому, не верят в нас. Вот и уходим мы, домовые, в леса. Живём там в дуплах да пнях. А что за жизь в дупле... Так чё? Не выгонишь меня?"

Я улыбнулась и предложила ему попить чаю с овсяным печеньем...

Автор - Короткие Мистические Рассказы! Источник.

Настала пора сказать о моей внешности. Нет, о зелёных волосах и бородавках речи нет. Лицом я в мать, а мама у меня была красивая. Шея вот уже в отца, толстая и короткая. Но главная проблема в пятьдесят восьмом размере обуви при росте метр пятьдесят восемь... С этим-то что поделать? К тому же, ступни мои выглядят уродливо, на суше я сжимаю длинные пальцы ног, скрывая перепонки. На людях всегда ношу обувь или хотя бы носки. Ещё мне нужен жир, купаюсь я круглый год, а гидрокостюм использовать не могу, душит.

В общем, я был семнадцатилетний низкорослый пухляк в неестественно огромных кроссовках Девушки меня не замечали, и это было даже благородно с их стороны. Парни иной раз подтрунивали, но мягко, было известно, что, услышав обидное, я сразу лезу в драку, независимо от размера соперника. Опять же, росли мы на берегу великой реки Куолги, пацаны знали, как я ныряю и понимали, что злить меня себе дороже — в реке против меня шансов нет, хоть один на один, хоть в составе банды (была попытка в шестом классе, мать потом в школу вызывали). Меня не трогали, но и друзей не было.

В год выпускных экзаменов майские дни были жаркими, а кондиционеры — редкостью. На всех городских пляжах полуголые школьницы писали шпаргалки. Я мог беспрепятственно любоваться ими, никто на меня не отвлекался, хотя, бывало, как выпрыгну из воды на пару метров — уж очень эмоции переполняли. Экзамены сдавал как в тумане, но без провалов, память имел цепкую.

Но что за радость от диплома, когда хочется только любви? А шансов никаких. И я решил призвать демонов. Юность глупа и поспешна.

За помощью обратился к отцу, с ним тогда ещё была связь. Он не стал меня отговаривать, сказав, что сам во всём виноват, незачем было восемнадцать лет назад мать мою на дно утаскивать. Через короткую цепочку посредников, в которой участвовали и цыгане, я вышел на Лёху-демона. Лёха был пикапер, он учил всех желающих быстро и безотказно соблазнять женщин. Меня он окинул ехидным взглядом, потом презрительно хмыкнул:

— Любви охота? Страстной, безумной, всепоглощающей? С кем? С Зоей?

Я вздрогнул: "Всё ведь знает, демон проклятый". Зоя была первая красавица нашего класса, высокая, с умопомрачительной фигурой. Я и помыслить о ней не решался. А этот её розовый купальник...

— Ну пошли, — продолжил демон.

— Погодите. Что я буду вам за это должен? — я понимал, что демона трудно найти, но ещё сложнее с ним договориться. И был готов ко всему. Так мне, по крайней мере, казалось.

— Ничего не будешь должен, — ответил Лёха, сплюнув. — Я так развлекаюсь.

Через мгновение мы оказались перед дверью, обитой бордовым дерматином. Леха позвонил. Дверь открыла Зоя, в прозрачном платье поверх розового купальника.

— Смотри Зойка, кого я к тебе привел, всё как обещал, — насмешливо сказал демон и подтолкнул меня к девушке.

С Зоей сделалось что-то невероятное. Она завизжала, запрыгала, захлопала в ладоши, бросилась ко мне на шею, снова запрыгала и захлопала:

— Это вы! Вы у меня в гостях! Этого не может быть! Я смотрела все ваши фильмы, читала всё, что о вас написано, я французский выучила потому, что мечтала с вами когда-нибудь встретиться! Notre pays est très grand et très hospitalier! Ой, проходите скорее, пожалуйста, не стойте в дверях-то, а я одна дома, все на дачу поехали помидоры пасынковывать, — Зоя вела меня вглубь квартиры, повсюду на стенах висели портреты известного французского актера, вырезанные из журналов про кино.— Больше всего я люблю «Зорро», пятнадцать раз смотрела, хотя нет, про три шага в бреду я ещё больше люблю, хотя боюсь очень, вы там такой пугающий, а ещё «Бассейн», а ещё «Леопард», а еще...

Конечно, чтобы просто успокоить девушку я, взяв её за шею, потянул вниз и поцеловал. В то же мгновение бесследно исчезли платье и купальник. Прекрасное девичье тело было в моём полном распоряжении. Ни в чем я не получал отказа, Зоя всего желала сама, ещё и бесконечно. Мы не вылезали из постели сутки, иногда спали, иногда ели какие-то консервы.

На следующий день я чувствовал себя разбитым, Зоины же восторги не ослабевали.

— А как великолепно вы говорите по-русски! А я так мучилась с этими сослагательными наклонениями. Пойдемте гулять? У нас на набережной есть отремонтированный кусок. И можно искупаться. Вода теплая сейчас. Там ресторанчик есть чудный на берегу. Я однажды представила, давно ещё, что сижу в этом ресторанчике с вами и чуть не померла от счастья.

Я долго отнекивался, но всё-таки позволил Зое вытащить нас на улицу. Прохожие смотрели косо, о чём-то шептались. Зоя ничего не замечала, шла рядом со мною, гордая и счастливая.

Вечером я не без труда заставил себя залезть в постель к Зое. Хотелось поспать где-нибудь на коврике в коридоре, чтобы никто меня не гладил и не целовал.

И в первые часы я ещё боялся, что наваждение пройдет! На третий день я уже только на это и надеялся, рассчитывая, что Леха, как опытный демон, к тому же пикапер, всё предусмотрел. Зойкина же страсть только усиливалась.

— Я люблю вас, я так вас люблю, я умру за вас, вот скажите только — с крыши прыгну или утоплюсь.

— Зачем с крыши-то, — отвечал я с раздражением, которого Зоя не замечала.

На четвёртые сутки я заявил, что срочно должен ехать на съёмки нового фильма. Кино будет называться "Зоя", если продюсеры не обманывают.

— Я провожу вас до самолета, едем в Кумуруч, я готова, — Зоя боялась расстаться со мною даже на мгновение. Не со мной, конечно, а тем, кого она во мне видела.

Я объяснял, что в Кумуруче меня встречает жена и Зое туда нельзя, но я, обязательно, по приезду, или прямо в аэропорту, давно хотел поговорить с супругой, брак иссяк, а у нас с тобой всё по-настоящему, а продюсеры-контракт-неустойка, — нёс какую-то мерзкую несвязную чушь из плохих фильмов. На мгновение убедил, вырвался из слезливых объятий, бросился наутёк, к реке, нырнул в любимую заводь и сутки отсиживался под корягой, собираясь с мыслями. Затем ночью, тайком, чтобы не нарваться на Зою, добрался до дома, собрал вещи, попрощался с мамой и уехал поступать в институт.

Обучаться решил на инженера речного транспорта. Поступил легко, экзамены сдал как надо, да и конкурс был небольшой. Поселился в общежитии недалеко от водохранилища.

Наступила осень и я понял, что Зоя утопилась. Мы такое чувствуем. Я обвинил во всём Леху-демона, хотел вызвать его на бой, поквитаться. Но никто не мог помочь мне найти его, а может никто и не хотел. Тогда я обрушил весь свой на гнев на пикаперов. Четверых утопил, пятый как-то всплыл, везунчик.

Мне стыдно за это. Не стоило так поступать с пикаперами

Получив диплом инженера, решил вернуться в родной город по реке, взяв билет на теплоход "Сюрприз". И стал героем. "Сюрприз", ржавая лохань, шёл с перегрузом, неработающим левым дизелем и незадраенными иллюминаторами. На маневре набрал воды, ушёл в крен и потонул. Я спас семьдесят девять человек и одну двухсотлетнюю ведьму, которая специально села на этот рейс, потому что ей жить надоело.

Все, кроме ведьмы, меня горячо благодарили, губернатор руку жал, в газете портрет напечатали, медаль "За спасение утопающих" вручили. Мало что на свете меня так умиляет, как эта моя медаль.

Неожиданную славу я решил монетезировать (вот за что люблю людей, так за всякие такие словечки, придумают же). Тем более, что "Куолжское речное пароходство", куда я был распределён, сообщило, что в таком героическом молодом специалисте, конечно, нуждается, но чем зарплату платить — не ведает. При поддержке губернатора местный банк, без залога и проволочек, выдал мне кредит на покупку и ремонт самоходной баржи "Тутай Судаев". Тоже лохань, тоже ржавая, но если с умом, и, скажем так, без "Сюрпризов" подойти — лет десять ещё послужит. Собрал команду работящую, начали грузы возить, как с документами, так и без. На излишек брал в тайных местах водку, водку менял у народа на акции "Куолжского речного пароходства". Но важно было получить на аукционе госпакет. И губернатор и банкир меня поддерживали, обещали денег в нужный момент и племянников в правление. И вдруг: "Стоп-машина, полный назад". Крупная столичная компания, видишь ли, решила этот конкурс выиграть. Мне было приказано не перечить, а то лишусь баржи, не ровен час. Из столичной комании прислали инспектора. Лето было в разгаре, жара. Инспектор, заселившись в гостиницу, пошёл на реку купаться. Больше его никто не видел. По городу пронёсся слух, что инспектора съел сом.

На замену прислали сразу двух инспекторов. Эти успели посмотреть причалы и ремонтную верфь. Купаться пошли только вечером. Искали их три дня — не нашли. Слух про сома дошёл до столицы.

Тут уж приехали серьёзные люди, многие в погонах. Ходили только с охраной. С охраной и утонули. Река пьяных катаний не любит. А откуда взялась в Куолге мина военных времен — следствие не выяснило.

Тем временем прошёл аукцион и владельцем контрольного пакета акций "Куолжского речного пароходства" стал я. Впрочем, подпрыгивать от радости было рано, да я никогда и не умел подпрыгивать. В долгах как в шелках, толковые разбежались, всё надо ремонтировать. Что-то под дачи продал, что-то в металлолом, часть толковых вернул, что можно починил. Банкир помогал и новый губернатор тоже. Старый, к слову, умер в больнице от потери крови. Ему на рыбалке сом ногу откусил. А то слишком много утопленников, статистика плохая.

Через восемь лет пароходство крепко встало на ноги, лидер региона по перевозкам. Впрочем, конкурентов особо то и нет, были, да сплыли. Работал много, кроме работы ничего не видел. Чтобы расслабиться пил коньяк и смотрел женский волейбол по телевизору, а это не хуже, чем под корягой сидеть.

Женщины все эти годы у меня, конечно, были. Как же без них. Но за деньги, так что гордиться тут нечем. Пару раз ходил к феям. Они красивые. Но услышав: "Ты в постели лучше всех твоих прадедушек", решил более альтернативных вариантов не искать.

И вот как-то привозят мне двух девок модельной внешности, пятьсот долларов в час. Я им говорю:

— Кувшинки мои, вы пока сами с собой, ибо у меня сейчас важный волейбол по телику. Смотрите, какой большой экран!

Начинается трансляция и тут до меня доходит, что играют-то в нашем городе! В спорткомплексе, на ремонт которого из меня три года деньги тянули.

— Девчонки, — кричу, — тащите меня пьяного в машину скорее!

И понеслись мы на сутенерской тачке матч смотреть (своего водителя-то я отпустил, пока он ещё приедет...).

А всё потому, что влюбился я в волейболистку. Причём, в нападающую. Два метра два сантиметра. Зовут Катей. Трансляции матчей с её участием, и за клуб и за сборную, старался не пропускать. Интервью читал. А увидел тогда вживую — всё, чувствую, поплыл. Ничего мне больше не надо, только Катя нужна.

Стал я ездить вместе с клубом на правах спонсора. От названия клуба — "Русалочка" — меня, конечно, коробило, отношения с русалками у меня всегда были плохие, с самого начала как-то не заладились, уж не знаю, кто прав, кто виноват. Предложил переименовать хотя бы в "Русалко" — обещали подумать, но пока просили потерпеть, хотя бы до конца сезона, заявки ж не переделать.

Держал себя строго, в рамках приличия, чувств старался не выдавать, строго по английскому роману. Если подарки — то всем девчонкам. Помощь какая нужна — любая обращайся, помогу. Впрочем, все догадывались. И Катя догадывалась. Такое разве скроешь?

Надеялся только на себя. Ждал удачного момента. Ни о каких демонах не думал. Дал зарок: в делах любви, а тем более в семейных делах, не призывать демонов ни при каких обстоятельствах.

Удачный момент настал после завоевания Кубка. Катя, кстати, лучшим игроком тогда была признана. Кубок представлял собой огромное позолоченное ведро с вензелями, литров на сорок, а то и больше. Я распорядился заполнить его доверху французским шампанским и подливать, по мере необходимости. Праздник намечался с размахом, гостей было много. Пока ходил платить, мужики, из друзей клуба, под смех Кати и её подруг устроили соревнование — кто дольше всех голову в кубке с шампанским продержит, того вся "Русалочка" целует взасос. Я узнал время лидера — минута пятнадцать, — и принял участие. Ограничился двумя минутами, чтобы соперников остудить, но не напугать. По возвращению из Кубка меня встретили аплодисментами и радостным визгом. Я же сказал, что освобожу девушек от обещания целоваться, если они уговорят Катю, как лучшего игрока финала, завтра со мной поужинать. Предложение вызвало всеобщий восторг и смеющаяся Катя была мне торжественно обещана.

Хорошо помню тот ужин. Катя рассказала про детство, как она за лето выросла на полметра и не понимала, что со всем этим делать, а её дразнили каланчой и толкали, чтобы смотреть, как смешно она падает. Спросила меня:

— А тебя дразнили в детстве?

— Ну так, — пожал я плечами, — разве что, самую малость. Я родом с Куолги и всегда хорошо нырял, мальчишки видели, а у нас, на реке, за это уважают.

— Я тоже вчера видела, что ты хорошо ныряешь, — рассмеялась Катя, — ты занимался плаванием?

— Нет, не занимался. На поверхности плавать не люблю, а именно что ныряю.

Потом мы долго говорили про женский волейбол, к тому времени я уже неплохо поднаторел в этом виде спорта.

Теперь на выездах Катя ночевала в моём номере. Номер я всегда брал самый лучший, если ничего приличного не было ― меняли гостиницу на классом повыше. Администратор команды начал было возражать, и даже строить козни, но неожиданно утонул на летних сборах.

Разница в росте ни в каком варианте не мешает близости, если вы, конечно, не сторонник миссионерской позиции. Наша с Катей любимая поза называлась "рыбка". Мы много работали над "рыбкой" и достигли совершенства. Подробности описывать не стану, завидуйте втёмную.

Катю мучили травмы, она всё реже могла играть на высоком уровне и очень переживала из-за этого. Я как-то ляпнул, не подумав, что волноваться ей незачем, в любой момент можно бросить спорт и переехать ко мне.

— Если ты меня любишь, то должен понимать, что значит для меня волейбол, — сказала мне тогда Катя. Я понял, запомнил, привозил всяких диковинных снадобий, поддерживал всем, чем мог. Катя отыграла ещё два сезона, взяв второй раз Кубок и европейское серебро. А потом был её прощальный матч, плавно перешедший в нашу свадьбу.

Поселились в новом районе на высоком берегу Куолги. Район удобный, всё рядом. Правда, слух ходит, что по ночам тут старый губернатор на одной ноге скачет, новоселов пугает. Не знаю, не видел. Хотя догадываюсь, чьи проделки. Есть тут у нас одна ведьма-долгожитель. Впрочем, про жилищное строительство — не ко мне вопрос, я тут вообще ни при чем.

Про́жили мы с Катей двадцать семь лет, душа в душу. Что она обо мне знала? Думаю, всё. Но не всё мы обсуждали, не обо всём стоит говорить, а если человек близок тебе по-настоящему, то многое понятно и без слов.

Никого не роди́ли. Хотя мечтали. Не помогли ни врачи, ни феи. От фей вообще мало толку, какие-то они... Не от мира сего.

Последние два года Катя сильно болела. Громадные нагрузки и всякие препараты, которыми её пичкали в юности, привели к страшной, смертельной болезни. Я поднял на уши всех врачей, все лучшие клинки, всех магов и ведьм, кудесников и знахарок, каких только мог найти. И вот одна операция, потом вторая. Дни и ночи я проводил в больнице возле Кати, боясь отойти сколько-нибудь надолго. Но пришёл день, когда она сказала:

— Отпусти меня.

Я плакал на её похоронах. Плакал после похорон. Сколько слез, сколько воды. Нашёл письмо, Катя писала: "Не хорони себя со мной, живи. Ведь ты ещё молод, красив (Красив? Я? Катя, Катенька...). Береги здоровье, не делай ничего плохого. Найди женщину, которая сделает твою жизнь легче. Прощай, мой любимый. Навеки твоя, Катя".

Я продал свою долю в пароходстве, мало заботясь о цене, и уехал жить на Айкалу.

Айкала — огромное озеро, точнее озерная система, с протоками, ручьями и водопадами в окружение сказочного хвойного леса. Вода в Айкале чистая, сладкая, кислородистая. На северном берегу я построил большой тёплый дом. И встретил Ялун. Она из курукунов, народа, жившего здесь всегда. Чёрные волосы, монгольские глаза, почти неуловимая улыбка. С меня ростом, худенькая, никакой суеты в движениях. Когда она говорит, то кажется будто вековые сосны вторят ей. Когда смеётся — воды Айкалы радуются, покрываясь игривой рябью. Конечно, в её роду были шаманы, и сама она камлает по четвергам, но с другой стороны, кто здесь, на Айкале, по четвергам-то не камлает? Ялун оказала мне честь, согласившись стать моей женой. Да, я по-прежнему люблю английские романы. С нами живёт и её сын от первого брака, Семён. Умный мальчик, хотя ни разу не видел его читающим книжку.

Я докупил земли на берегу и устроил форелевое хозяйство. Чтоб себя чем-то занять и не утруждать соседей размышлениями. Фермер-рыбовод — здесь это всем понятно. А без фермы чтобы обо мне в деревне думали? Ладно бы ещё — "водяной", а если решат, что "писатель"?

Вырыл пруды, оборудование купил первоклассное, малька взял самого дорого — импортного. С местными водяными договорился легко, они тут, на Айкале, все романтики: "Делай что хочешь, только воду не мути". В санэпидемнадзоре романтиков не нашёл, но заложил основы вечной дружбы. Дело вроде пошло, но тут завёлся домовой. Это на рыбной-то ферме? Вот наглый народец. Мы их ненавидим люто. Отчаявшись поймать и побить домового я, в сердцах, хотел сжечь все постройки.

Но Ялун меня успокоила, сказала, что сама справится. Позвала на ферму родственников, что-то там они всю ночь подвывали, и с тех пор инструмент на пол не падал и двери сами собой не захлопывались.

На третий год ферма стала приносить прибыль, на которую я и не рассчитывал. Это было неожиданно и приятно.

Той весной Ялун вдруг стала нервничать из-за пустяков, даже плакать. Такого не было раньше. Поехала в город, к доктору. Вернулась весёлая и говорит:

— У нас будет ребёнок.

И меня с ног до головы окутало тревожное счастье.

Но пришла беда. Большая беда.

Айкалинский Бумажный Комбинат построили на юго-восточном берегу озера. Первоначально собрались строить в пятнадцати километрах от воды. Потом, раз за разом уточняя проект, пододвинулись почти вплотную к береговой линии, дескать, рельеф удобнее и бумагу можно сразу пароходами грузить. Тут встрепенулись экологи и смогли отодвинуть стройку аж на два километра. Когда же стройка закончилась, то оказалось, что комбинат построен прямо на пляже. Объяснили так: строили по проекту, но из-за глобального потепления уровень воды в Айкале поднялся и случайно подошёл к очистным сооружениям комбината. Главного эколога, который орал как бешеный, за отрицание глобального потепления отправили в сумасшедший дом. Остальных, которые помельче, разогнали. Губернатор всячески комбинат поддерживал и утверждал, что цикл замкнутый, Айкале ничего не грозит, кроме притока денег и сотен рабочих мест. Комбинат был запущен, рыба сразу стала болеть, а губернатор толстеть. Мы, на северном берегу, про комбинат, конечно, знали, но надеялись, что обойдется как-нибудь. Не обошлось. На очистном каскаде вышел сильный засор, какой-то местный Геракл придумал взрывом пробить пробку и разом всё очистить. В результате, взорвались и очистные и склады с химикатами и всё это вылилось в Айкалу, да ещё при сильном юго-восточном ветре.

Ялун разбудила меня ранним утром и потащила на берег. Мертвый тюлень — первое, что я увидел, а потом множество рыбы, плывущей брюхом вверх. На ферме пытались хотя бы спасти малька, но поздно, приборы всюду показывали яд. Айкала умирала.

— Я тоже умру, я умру вместе с Айкалой — сказала мне Ялун, — с делай хоть что-нибудь, спаси.

В тот день я и подумал о призыве демонов. С учетом всех обстоятельств. Три обстоятельства я уже назвал. Есть и четвёртое. Предположение, которые всё меняло и, возможно, делало бессмысленным. Меня ничто не могло остановить, но чтобы не забыть про четвертое обстоятельство я обозначил его буквами "КУД" и повесил на стенку.

Народ кругом лихорадило. Я поехал в город, отправил денег свежим экологам, чтоб приехали. На площади митинговали. Толстый губернатор к народу не выходил. Меня избрали председателем. Я, в свою очередь, нанял опытных людей работать сразу по всем направлениям: комбинат остановить, штрафом обложить, злых журналюг натравить, руководство посадить, в госбюджет строку вставить, лучших учёных привлечь и так далее. По первым оценкам выходило, что Айкала сможет восстановиться через девяносто лет. Эта, с моей точки зрения, хорошая новость, ввергла людей в уныние. Впрочем, ненадолго. Работа кипела, я же мог заняться главным — поиском демона.

Хотел начать с местных водяных, но все они подевались куда-то. Я ничего не знаю о том, куда исчезают водяные, куда исчез мой отец. Никто мне об этом не рассказывал, но никто и не видел мёртвого водяного.

Ездил на родную Куолгу, по старым знакомствам. Зашёл к одной фее, не за помощью, всё равно не поможет, а поделиться бедой. Она красиво поплакала, вроде как полегчало. Побывал со своей просьбой ещё много где, магов и ведьм повидал немало. Говорил со многими цыганами, эти охотно брали подарки и обещали всё решить. Наверно, даже домового попросил бы помочь, кабы встретил, но они от меня прячутся. Как-то притормозил у автобусной остановки и спросил пьяного мужика, где бы демонов срочно найти.

— У каждого свои демоны, — проворчал мужик.— Моих не трожь!

Разумеется, обращался и к Айкалинским авторитетам. Расспросив Ялун о Владыке Леса, отправился на его поиски. Это был уже жест отчаяния, потому что в лесу мне трудно, сильно устаю. А тут пришлось бродить несколько дней, на каждом пеньке оставляя всякие мудрённые фигурки из шишек и перьев. Владыка Леса, как я и предполагал, оказался обыкновенным лешим. Ростом с пенёк, донельзя лохматым, с острыми ушами, с грибами, прилипшими к волосам, в шишкообразной шубе, из которой торчали сучковатые ручищи. И усталым взглядом.

— Если бы я не знал, что ты леший, то понял бы сразу.

— Любил я молодости позировать, да. Что в том дурного? А ты сам-то из каких будешь? Вроде водяной, но кривенький какой-то. Точно не из наших. Наши все красавцы.

Я решил не спорить с лешим на столь щекотливую тему. Спросил другое:

— Куда подевались все водяные на Айкале?

— Это ты сам первый и должен знать, юноша. Не расслышал, кто ты?

— Я председатель общественного комитета по защите природы Айкалинского водного бассейна.

Леший замахал на меня руками:

— У меня все ручьи на полную мощность, скоро сам без воды останусь, до снега не дотяну! По четвергам шаманы воют так, что башка раскалывается, но где я вам ещё воды возьму?

— Про шаманов понял, постараюсь устроить, чтобы потише выли. Но есть просьба.

Тут леший мне подмигнул:

— Что? Дурман-травы надобно?

Я рассмеялся, старик, чуть погодя, тоже захихикал, потом долго кашлял. Отдышавшись, спросил:

— А что же ты ищешь на свою беду?

— Совета ищу. Как бы мне демона найти?

Старик-леший покачал головой, обхватив голову руками:

— Уже тысячу лет задаю себе этот вопрос: "Почему водяные такие тупые?" Иди-ка ты лучше в озеро, воду мыть.

— Что значит "воду мыть"?

— Ну очищать там как-то, сам должен знать, ты же водяной, хоть и кривенький. Известно, что водяные воду очищают, а русалки загрязняют. Или наоборот. Не помню. Всё, ступай. И про шаманов не забудь! Обещал!

После двух месяцев беспрестанных усилий я признался сам себе, что нет смысла далее призывать демонов. Раз до сих пор на встречу не вышли, значит, сами не хотят. Зато встречи со мной желало руководство комбината. Ещё в первые дни после митинга ко мне в номер проникло нечто гибкое и вежливое в аккуратном костюме:

— Произошёл несчастный случай. Трагический несчастный случай. Все являются пострадавшими. И комбинату, который столько сделал для нашего края, сейчас очень тяжело. Руководство глубоко переживает. Давайте же будем вести себя как взрослые люди. Необходим конструктивный диалог. Мы предоставим аргументы, доказывающие, что требования вашего комитета чрезмерно радикальны. Смягчения и оптимизация пойдет на пользу всем, поскольку ускорит процесс принятия жизненно важных решений. Мы также понимаем, что ваша ферма понесла ущерб, но, может быть, некая сумма, — посетитель написал на салфетке несколько цифр, — поможет вам вести обсуждение на основе более гибкой переговорной позиции?

— Конечно, давайте обсудим. Но в номере душновато, предлагаю прогуляться к набережной.

Посетитель исчез в ту же секунду, вместе с салфеткой. Чутьё отменное. После, однако, пару раз звонил, напоминал о готовности продолжить взаимовыгодное сотрудничество.

Теперь же я сам набрал его номер и подтвердил свой интерес:

— Но у меня есть обязательное условие. Генеральный директор, главный инженер, а также их заместители, должны обязательно побывать на моей ферме, где я обосную им истинный размер ущерба, чтобы в дальнейшем не шла речь о смешных цифрах.

— Быть может, вы просто озвучите сумму?

— Нет. Потому, что кроме фермы, я намерен показать им особые места Айкалы, чтобы красота этих мест открыла им глаза. Я приду на своём катере, сам всё покажу и расскажу. Это условие неотменимо. Я также буду признателен, если вам удастся договориться с губернатором о его участии в этой экскурсии.

— Услышал вас. Доложу руководству.

И вот, в назначенный день, я шёл на катере по Айкале, курс — юго-восток. Гибель всего начальства всяко осложнит восстановление комбината, а может и остановит. А я делаю то, что могу. И что умею.

Причалил, меня повели наверх к руководству. Я поздоровался и сказал, что буду ждать у воды. Узнал, что губернатора, к сожалению, срочно вызвали на свиноферму.

— Не возражаете, если мы подождём Ильяса Тархановича, это представитель министерства в нашем совете, он будет с минуты на минуту, охрана уже доложила. У вас же найдётся для него местечко?

— Разумеется, чем больше, тем лучше.

Ждал я довольно долго. Наконец, увидел, что по причалу ко мне идёт молодой человек с восточной бородкой, стройный, в дорогом пальто английского кроя. Я бы тоже носил такие пальто, если б фигура хоть чуть-чуть позволяла. Молодой человек не был мне известен, наверху я его не видел, но подойдя, он кивнул мне как старому знакомому, сказав:

— А вот и я.

— Хм... Ильяс Тарханович?

— Ага, — кивнул молодой человек, рассматривая меня будто бы в лупу.

— Остальные уже идут? — спросил я, помня, что следует бы предельно вежливым пока не отойдем от причала.

— Я отменил экскурсию. Ты же их утопить решил, а это скучно. — Ильяс Тарханович произносил слова неспешно, глядя мне в глаза и чуть улыбаясь.

Пожалуй, вот это его "ты" подсказало мне больше прочего. Стараясь скрыть волнение, спросил:

— Может без них покатаемся?

— Нет, с тобой на воде страшно, — рассмеялся Ильяс Тарханович, — пойдем, вон, в беседку. Поговорим, чаю попьём. Тут у них беседка в восточном стиле оформлена.

Я довольно неуклюже поднялся на причал.

— Вау, что за ботиночки! Какой размер? Пятьдесят девятый?

— Пятьдесят восьмой.

— Почти угадал. На заказ?

— Нет, по каталогу.

— Не знал, что так можно...

В беседке Ильяс Тарханович снял пальто, расположился на мягких подушках, выпил чашку чая с тремя ложками сахара.

— Кто меня только не просил с тобой встретиться. Ты же всех на уши поставил. По дюжине заклинаний в день доносилось. И ведьмы, и колдуны, и цыгане, какие-то утопленницы, дубы тысячелетние, не ровен час завтра бы кот-ученый позвонил. Знаешь, почему я согласился?

продолжение следует

иллюстрации автора

– Вообще не сложно.

– Невероятностно сложно.

– Да не сложно совсем! – повернулся Домовой. – Я могу хоть пять пожеланий придумать сразу.

– Пять? – удивился Кот. – А ну-ка.

– Желаю тебе здоровья, радости, счастья, любви и удачи. Вот.

Кот выпучил глаза и даже открыл рот от удивления.

– Вот это да! Как ты это делаешь?

– Да очень просто! Вообще, говорить приятные слова – легче лёгкого. Просто берешь и говоришь все самое хорошее, что приходит в голову.

– Да? А ну-ка давай я попробую. Так, закрывай глаза и спи. Как будто мое поздравление не считается. Сейчас заново будет.

Домовой вздохнул, но все же выполнил просьбу друга.

– С днем рожденьица, мой самый дружеский друг в мировом мире! В этот дневной день я желаю тебе красивую шерсть, чистый лоток, молочко с жирностью не меньше пяти, чтобы между пальцев не росла шерсть...

– Да не годится это никуда! – рявкнул Домовой.

– Да почему?! Я говорю все хорошее, что приходит в голову, как ты и сказал. Что не так?

– Потому что это только для тебя хорошее, а мне всё это зачем?

– Как это – зачем? Ты не хочешь, чтобы у меня была красивая шерсть? А еще друг называется...

Кот распушил хвост и демонстративно отвернулся.

– Да хочу, просто это же ты меня поздравляешь. Нужно говорить приятности не для себя, а для того, кому ты их говоришь.

– А что, тебе жалко одну малюсенькую приятность для меня оставить? Я, значит, поздравляю его с днем рождения, а он приятность зажал.

– Да не зажал я ничего!

– Ладно, ладно, не кричи, – повернулся Кот, – давай еще раз попробуем.

– Давай.

Домовой улегся на полку и закрыл глаза, его друг снова склонил голову над лицом Домового.

– В этот великолепный шерстяной день я поздравляю с днем жирненького молочка... Ну всё, я теперь запутался!

Домовой открыл глаза и долго смотрел на своего друга, затем спрыгнул с полки и махнул рукой на свое место.

– Ложись.

– Зачем?

– Я тебе сейчас покажу как нужно поздравлять.

Кот тут же развалился на полке и прикрыл глаза. Домовой снова взобрался наверх и подошел к своему другу, погладил его по голове и вкрадчиво заговорил:

– Мой дорогой друг, я поздравляю тебя с днём рождения! Мы знакомы с тобой уже много лет, но каждый раз в этот праздник я очень сильно радуюсь, потому что когда-то в этот день ты появился на свет. Знаешь, я часто думаю о том, какой была бы моя жизнь, если бы в ней не было тебя? И понимаю, что она была бы скучной, серой и самой обычной. Мне не с кем было бы поговорить по душам, не с кем посмеяться или просто поваляться в кладовке и попялиться на мух. Мне было бы скучно смотреть из окна на рассветы и звездное небо, придумывать названия облакам и любоваться первым снегом. Все это было бы наполовину интереснее, чем сейчас. Хрошо, что у меня есть ты. Я желаю тебе долгой-долгой жизни, вкусной еды, крепких занавесок, забытых котлет на краю стола, цветков, которые можно есть без рвоты и всего самого-самого доброго!

Домовой обнял голову Кота и заглянул в его глаза. Тот же медленно поднялся на лапы и замурчал.

– Это самое лучшее поздравление, которое я слышал за свою жизненную жизнь, – сказал он.

– Да ладно тебе... – отмахнулся Домовой.

– Нет, правда! Это очень приятные словцы! Вот за что я люблю твой день рождения, так это за то, что ты такой добрый и искренний становишься.

– Да брось...

– Растрогал ты меня до вышины души, – шмыгнул носом Кот, – аж в горле пересохло.

– Сейчас принесу тебе миску с молоком, – раздобрел Домовой и, спрыгнув с полки направился на кухню.

На середине пути он остановился. Кажется, что-то было не так. Как будто немного по-другому должен начинаться день его рождения.

– И немножко хрустящих кругляшков захвати! – послышалось из кладовки. – Что-то я переволновался перед поздравлением и теперь живот бурчит!

– Вот же рыжий гадёныш, – хмыкнул Домовой, – впрочем, мог и вообще забыть про мой праздник, он это может...

Он набрал в карман корма, взял миску и направился обратно в кладовку. Нужно же отметить день рождения. Ну вот такой у него друг и что с того? У некоторых и такого нет.

___

Автор - ЧеширКо.