Подумалось (про армию)
В армию надо призывать не в 18 лет, а в 30. Туда конкурс будет по пять человек на место, проблема уклонистов решится в корне.
Это ведь будет такое место, где целый год нет:
- начальника
- клиентов
- жены
- детей
- тёщи
- кредитов
- ремонта
- гаишников
- неопределённости
- ответственности
- вот этого вот всего
Зато целый год есть:
- свежий воздух
- хорошая компания
- качалка
- пострелять из калаша
- поездить на танке
- чёткость "от и до"
И всё это нахаляву!
А потом возвращаешься и понимаешь, что:
- начальник твой — просто гений, по сравнению с комполка
- клиенты — милейшие люди, даже матерится толком не умеют
- жена – первая красавица на свете
- дети так выросли!
- тёщу можно и послать
- в офисе очень удобное рабочее место
- еда в любом кафе – чистая амброзия
- самому всё решать — это кайф
- спать после шести утра — бесценно
И живёшь дальше счастливый. Мечты, мечты...
Пачка сигарет
Я вытащу из внутреннего кармана пачку сигарет и попрошу тебя прикурить. Ты протянешь зажигалку и отвернешся...
не любишь курящих девушек, я помню. Да я и не курила (просто хотела тебя оттолкнуть от себя)... сделаю затяжку... И подавлюсь дымом... А ты посмеешься мне в лицо... И скажешь: "не умеешь не кури". Потуплю взгляд со стыда, да проглотила бы земля...
как ждала я этой встречи..
... отберешь сигарету и затянешься сам...И пустишь клубок дыма... От которого я в тот же час начну задыхаться...
Снова засмеешься :"ой, да не позорься, она еще с сигаретой в зубах меня встретила..." выбросишь сигарету зажуешь жвачкой... будем сидеть, обсуждать...
"Ты видела их?"
"Нет, а ты?"
"Мельком только..."
"И как они?"
"Счастливые вроде..."- подходят друг-другу..."
"Не то что мы...''
"Что-то типо''
" а ты когда?''
"Что? Хочешь быстрей избавиться?"
''Что-то типо..."
"Не надейся, пока нет в планах
"Ну, это хорошо..."
"Скучаешь?''
'' А по мне не видно...''
"И то правда..."
...
Будем говорить обрывками. И понимать друг друга с полу слов... И обнимать друг друга обрывками слов
Было бы неожиданно
Плачь и смотри...
-Откуда?
-Оттуда...
Без прошлого
— Всем добрый вечер, меня зовут Алексей Григорьевич и я кандидат исторических наук.
— Добрый вечер… — неровным тихим хором ответили, сидящие в кругу на стульях люди.
— Я уже давно хожу по указу суда в группу поддержки историков, но только сейчас собрался с силами, чтобы высказаться. — Алексей Григорьевич обвел взглядом мужчин и женщин в светлом небольшом помещении с обшарпанными стенами, которые с интересом смотрели на него. — Я почти сорок лет изучал и преподавал мировую историю и мне сейчас нелегко чувствовать себя изгоем, приходя на эти собрания, похожие на встречи анонимных алкоголиков. Тем более, что я ни когда не злоупотреблял… — он выдавил из себя грустную улыбку.
— Мы понимаем, все в порядке. — ободряюще послышался голос справа.
— Этот единый новый закон, принятый год назад, от отказа истории во всем мире и запрет на нее… — Алексей Григорьевич быстро справился с дрогнувшим в конце фразы голосом. — Он совершенно выбил меня из колеи. Я допускаю, что, возможно, это был единственный вариант начать человечеству жить с чистого листа и прекратить массовые волнения во всех странах. Но… — его голос опять задрожал. — Но, это всего лишь история. Это путь нашего мира, наши ошибки. Да, порой очень дорогие и жестокие, но новые поколения должны делать лишь выводы, чтобы их не повторять, как растущие дети, обжегшись о плиту, понимают, что туда не надо совать руку. И я не понимаю… — Алексей Григорьевич сделал паузу, чтобы взять себя в руки.
— Как теперь они будут учиться, если все записи, книги, статьи уничтожены и стерты даже из интернета. Что все это является теперь незаконным. — он не ожидал, что его речь вслух перед этими незнакомыми людьми поднимает из глубин сознания столько чувств, которые он так долго прятал в себе, накапливая в большой, крепко связанный, клубок. — И мне не были понятны помыслы бастующих и требовавших к себе особое внимание из-за того, что случилось в прошлом. Казалось, что мы сделали раньше все возможные ошибки, прошли длинный путь и наконец-то построили более менее цивилизованное общество, а теперь… Мы сделали еще более большую ошибку, приняв этот закон и главное уничтожив всю историю мира, даже не оставив следа и знания для последующих поколений… Запретив даже записать в новую историю сам этот исторический факт запрета. И вообще вести любые исторические записи. Я понимаю, что обоснование этому было избежать любых претензий к прошлому в настоящем и будущем. Но… — он уже не смог сдержать слезу, наполняющие его глаза, и она сорвалась с крестнице, пробежав по щеке, испещрённой морщинами.
— Все хорошо. Продолжайте. Вам необходимо выговориться. — тихо нарушил паузу мужчина лет пятидесяти напротив, смотрящий на Алексей Григорьевича с сочувствием. Проморгавшись, снимая влажную пелену с глаз, Алексей Григорьевич продолжил распутывать внутри себя клубок эмоций:
— Я не знаю, как дальше жить мне… Нам… Нашим потомкам. Какие ошибки они начнут повторять, не зная, что они уже были сделаны нашим человечеством раньше и к каким привели результатам.
— Но зато нет бунтов и революций, которые столько лет потрясали мир. — подал робкий голос, будто пытаясь убедить в этом самого себя, молодой парень слева, представившийся до этого бывшим студентом исторического факультета. — Сейчас наступила гармония.
— Нет! — Алексей Григорьевич ощутил какую-то резко вспыхнувшую злость и обиду к этому парню, но тут же погасил эмоции. — Это все временно. Всегда у всех найдется к чему придраться, чтобы попробовать вознести себя над другими. Чтобы выторговать какие-то привилегии и выгоду. Это… — он пытался подобрать правильное слово. — … некий внутренний индивидуальный фашизм каждого человека. И не по расовому признаку, а по личному. Каждый человек в мире ощущает себя особенным и подсознательно хочет требовать к себе отдельного внимания. И, можно было бы получить его в конкурентной борьбе, но куда проще найти более легкую лазейку, сославшись на все вокруг: цвет кожи, место рождения, историю, не такие, как у всех, взгляды и так далее. Да, стремление к конкуренции вложено нам природой. И это хорошо, иначе бы человечество не развивалось, сидя до сих пор в пещерах. Но… Когда вложенное природное стремление быть лучше перекладывают на личные моменты других людей, отличия, или придираются уже к другим поколениям прошлого... Да еще когда претензию можно масштабировать и найти единомышленников... Это уже какое-то читерство даже. И самое обидное… — Алексей Григорьевич опять погасил в голосе появившейся дрожь. — … что выводы, к чему приводит это, так называемое, читерство уже никто не узнает в будущем. И это страшно... — он обвел взглядом присутствующих, ища поддержки его словам в их глазах.
— То есть вы не согласны с принятым законом? Ведь решение принимали многие высокопоставленные люди всех стран. Они же не дураки. — молодой парень посмотрел на Алексея Григорьевича с легким скепсисом.
— Не путайте, пожалуйста, политику с наукой. Им надо было максимально быстро и спокойно погасить волнения здесь и сейчас. — парировал Алексей Григорьевич. — Им необходимо сгладить негатив, чтобы спокойно отсидеть свой срок, а дальше, хоть трава не расти.
— Но он принят и мы должны с этим смириться. — тихо заметил молодой человек. Алексей Григорьевич посмотрел на остальных сидящих людей в круге - они с интересом наблюдали за начинающимся спором.
— Кем вы работаете, молодой человек?
— Менеджер по рекламе.
— Отлично. Если вы сделали плохую рекламу, то какой опыт вы вынесите из этого?
— В первую очередь я вынесу ругань от начальника. — усмехнулся он.
— Но лично для себя, вы же вынесите, что эта идея не работает, а значит ее делать больше не надо? — Алексей Григорьевич улыбнулся в ответ.
— Ну да…
— То есть будете пробовать дальше с удачами и неудачами. И больше обращать внимания на удачные идеи, двигаться в этом направлении.
— Угу.
— А потом вся база ваших идей и результатов сгорела, вы сменили работу и на ваше место пришел новый менеджер. И разве он не начнет делать такие же ошибки без вашей базы проб и идей?
— Возможно… Я понял аналогию. — молодой человек.
— А теперь представим, что база не сгорела, но новый сотрудник начал валить на вас всю вину за прошлые ваши неудачи, сделанные несколько лет назад вами.
— Так это нормально. — парень засмеялся. — Обычно все новые сотрудники и валят на прошлых. Особенно, когда план не выполняется и надо как-то оправдаться. Начинается сразу - то плохо настроено было у него, это плохо оговорено с подрядчиками, то, се.
— Но план не выполнил же новый сотрудник, а не вы. Значит чья по сути вина?
— Конечно, нового. — он пристально с улыбкой посмотрел на Алексея Григорьевича. — Мне все понятно, спасибо.
Послушав следующие два часа рассказы внутренних переживаний остальных участников группы, Алексей Григорьевич в конце собрания сухо попрощался и медленно пошел к выходу. Ему стало действительно немного легче после сегодняшнего вечера. Надо было уже высказать все раньше, чтобы накопленный клубок начал развязываться, отпуская свою сжатость. Даже легкий спор сильно приободрил его. Он давно уже скучал по этому. История всегда была неоднозначна и споры, сильные и громкие с другими именитыми историками, или веселые и забавные со студентами, были неотъемлемой частью его профессии. Раньше. Сейчас, живя на пенсии и подрабатывая в ближайшем магазине продуктов, Алексей Григорьевич порой тосковал по взвешенному аргументированному разговору с оппонентом.
Спустившись по лестнице, он открыл входную дверь на улицу и шагнул на освещенный фонарями двора тротуар.
— Алексей Григорьевич? — внезапный мужской голос со стороны заставил его вздрогнуть от неожиданности.
— Да? — полувопросительно ответил он, оглянувшись на крепкого лысого мужчину в черной кожанке.
— Государственная служба по обороту запрещенных средств. — мужчина быстро сверкнул перед глазами удостоверением. — Пройдемте с нами.
— А что случилось? — Алексей Григорьевич слегка занервничал, уже предполагая за что его арестовывают, но старался не показать это внешне.
— Мы давно за вами следим. У вас дома был час назад произведен обыск и найдена в больших количествах запрещенная историческая литература. — Из ближайшей черной машины вышли еще два человека в кожаных куртках, и один из них открыл заднюю дверь, приглашая Алексея Григорьевича сесть.
— А так же за запрещенные мысли и размышления. — раздался сзади уже знакомый голос и Алексей Григорьевич, обернувшись, увидел молодого парня с собрания. — Вы оправдывали сохранение истории, что запрещено пунктом 3.4 закона, а это от трех до шести. А так же произнесли слово «фашизм», что запрещено пунктом 10.7 закона об оскорблении чувств по национальному признаку. А это уже тянет на десяточку.
— Я употребил его в лично смысле каждого человека, а не в национальном. При этом в плохом смысле этого слова и осуждая. — стараясь говорить твердо, ответил Алексей Григорьевич, посмотрев в глаза молодому парню.
— Это не важно. Вы его произнесли вслух, это зафиксировано. Объясняться будете в суде.
Алексей Григорьевич просверлил с секунду молодого парня взглядом и, вдруг почувствовав полное безразличие, молча выпрямил спину и без единой эмоции сделал шаг к черному автомобилю.
Рубрика: Вне сериала.
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.