Стивен Кинг + Ужасы

Интермедия. Время обеда

Андрею, как лесничему, разрешалось отстреливать определенное количество дичи под собственные нужды, и он никогда не брал у леса слишком много. Этот растяпа браконьер заставил его потрудиться, однако на следующий день Андрей проснулся бодрым и отдохнувшим. Лесничий вышел на охоту рано утром. Сегодня он намеревался отнять жизнь у молодого оленя. Убивать животное нужно было одним метким выстрелом, чтобы ему не пришлось мучиться. Андрей хранил одежду, в которой выходил на охоту, вместе с еловыми ветками, чтобы звери не учуяли его запах. Обоняние у них было гораздо лучше зрения. Мягко ступая по хвойнику, Андрей подобрался к небольшому ручейку, возле которого было немало оленьих следов. Лесничий остановился метрах в пятидесяти, лег в засаду и достал манок. Громкий звук прозвучал в лесу, и где-то в отдалении, как показалось Андрею, он услышал ответ. Теперь оставалось только ждать.

Бывший военный легко мог находиться в засаде долгое время, ведь прежде ему приходилось охотиться на двуногих зверей. Через час Андрей увидел, как к ручью подошел совсем юный олененок. Лесничий положил на спусковой крючок указательный палец. Именно этот краткий миг нравился Андрею больше всего. Миг перед тем, как живое станет мертвым. В этот миг он чувствовал настоящую власть. Олененок начал растерянно оглядываться в поисках источника звука. И тогда Андрей выстрелил.

Пуля вошла животному в шею. Олененок дико закричал и захлебнулся кровью. Он бросился обратно, под спасительные кроны деревьев, но Андрей знал, что далеко олень убежать не сумеет. Можно было не торопиться.

Лесничий подошел к умирающему животному. В глазах олененка был ужас, на черных губах клочьями висела кровавая пена. Андрей покачал головой и достал длинный армейский нож. Старый и верный друг, который не дает осечек. Какой-то краткий миг Андрей смотрел на олененка, а затем присел на корточки и коротким выверенным движением перерезал ему шею. Кровь волной выплеснулась ему на руки, и бывший военный почувствовал возбуждение. Глаза олененка остекленели. Андрей не смог бы ответить в тот миг на вопрос, почему он не сделал контрольный выстрел. Однако, взваливая на широкие плечи тушу, весом не менее 80 килограммов, ответ он уже знал, и этот ответ его немного пугал. Просто ему нравилось убивать.

... Едкий пот заливал глаза, когда Андрей вышел на место, приметное ему по древнему раскидистому кедру. Под его тяжелыми ветками всегда было темно, как ночью.

- Эй, кушать подано! - прокричал он, и бросил тушу животного на землю, после чего сразу пошел прочь. Нет, он не боялся. Просто ему не нравилось смотреть на тех, кто выходит из леса.

Глава 6. Драка

Денис Авдеев вернулся из колонии для несовершеннолетних не так давно. Загремел он, как считал сам, по глупости. Срок ему пришили за групповое изнасилование, и сколько он не оправдывался на суде, что девка сама пришла к ним на хату, Дениса никто не слушал. Там, в колонии, у его задницы появилось множество близких друзей. Дениса насиловали, и надзиратели, которые на своей службе видели вещи и похуже, предпочитали этого не замечать.

Больше всего Денис боялся, что слухи о его жизни за решеткой протянутся за ним и на волю. Через полтора года малолетний преступник Авдеев вернулся в Бобыльск, деревню, где вырос. Страхи его оказались напрасными - местные пацаны зачислили его в авторитеты, из-за криминального прошлого Дениса.

У него были наколки, он умел, что называется, грузить базаром и щедро врал о своем тюремном прошлом. Больше всего ему хотелось отыграться за все те малоприятные воспоминания, которые останутся с ним до конца жизни.

- Ну и че, бакланы какие-то? Из города? Вот мы их и прижарим - прищурившись, отвечал Денис, выслушивая быкомордого Вадика, того самого, который пытался отжать мобильник у одного из "волосатых" - Только подождем чуток, пока шнырялы обратно в округ умчаться, - Денис мало заботился о том, чтобы использовать тюремный жаргон правильно. Главное, чтобы речь звучала убедительно.

- Нагнем их по полной, - нехорошо усмехнулся Вадик, и сплюнул в пыль. Дениса при этих словах передернуло. Там, в колонии, его не раз «нагибали по полной».

Полиция пробыла в деревне не долго. Было видно, что слуги закона не слишком-то горят желанием разбираться в самоубийстве местного сумасшедшего. Нас с Вовкой расспрашивали по-отдельности. Потом, когда у нас появилась возможность обменяться парой слов, мы выяснили, что вопросы нам задавали одни и те же, и даже примерно в той же последовательности. Откуда приехали, зачем, почему пошли в лес ночью, и тому подобное. Поговорил участковый и с бабкой Авдотьей. Она не стала отпираться, призналась, что повстречала дурачка Коляшу, и посоветовала ему ступать в деревню. Ближе к вечеру страсти улеглись, тело самоубийцы увезли в районный морг. Наталья уехала следом, для того, чтобы "начать улаживать дела". Но мне отчего-то показалось, что ей просто не захотелось оставаться одной в огромном доме, который принадлежал ее странному безумному отцу.

- Как ты думаешь, у кого он просил прощения? - спросил я у Вовки.

- Не знаю, быть может, у своей дочери. А быть может, и нет. Мутная какая-то история, честное слово, - отозвался Вовка. Было видно, что и его вымотали события прошедшего дня и расспросы полиции.

Мы возвращались к дому Авдотьи, когда я услышал окрик:

- Эй, подружки! Почему такие красотки вечером гуляют одни?

Я оглянулся и увидел, как к нам быстро приближается компания. Бегло успел насчитать, как минимум, человек пять. Сердце предательски принялось метаться во все стороны.

- Ты кастет взял? - спросил я у Вовки. Он отрицательно мотнул головой. Впрочем, я уже не был уверен в том, что кастет бы помог нам справиться с пятью крепкими парнями. Бежать было бесполезно. Нас бы тут же догнали и повалили. Мы развернулись лицом к хулиганам. Среди них я увидел высокого парня, стриженного под машинку. По всей видимости, это был их предводитель. Узнал я и парня, который пытался отобрать у меня мобильник. Непроизвольно нащупал телефон в кармане и сжал его.

Мне было очень страшно, мочевой пузырь, казалось, переполнился, а колени подогнулись. Я видел, как сжались кулаки у Вовки, и постарался ничем не выказывать своего ужаса. Они ненавидели нас только за то, что мы были не похожи на них. За сережку в ухе. За длинные волосы. За то, что любим слушать тяжелый рок. Я смотрел на самодовольное лицо бритого, которого про себя уже успел окрестить Глистом.

-Че, обоссались уже небось? Да не бойтесь, мы только так, побазарим, и все, - начал Глист, приблизившись к нам вплотную. От него пахло чем-то кислым. Этот парень вызывал во мне страх, смешанный с отвращением.

Остальные, не теряя времени, взяли нас в полукруг. Глист оглядел нас с ног до головы:

- Вы только посмотрите на себя. Вырядились, как бабы. Волосы отрастили. Не по-понятиям это, слышь? Вот ты мне ответь, зачем ты эти патлы отрастил? А? Я тебя спрашиваю, - обратился он ко мне, и толкнул меня в грудь. Я будто язык проглотил. Вовка быстрее нашелся с ответом:

- А ты зачем волосы сбрил? Или, может, они у тебя вообще не растут? - усмехнулся он. Высказывание это было не очень остроумным, но в сложившихся обстоятельствах любое проявление юмора выглядело как подвиг.

Глист осклабился и вытащил нож. Я дернулся, и чьи-то руки тут же схватили меня за плечи.

- Че задергались-то сразу, а? Я же вам услугу делаю. В парикмахерскую ходить не придется, - и он заржал мерзким, клокочущим смехом, точно в горле у него застряло что-то склизкое. Тут произошло сразу несколько событий. Глист двинулся ко мне, и парень, который держал меня, схватил и натянул мне волосы.

Тем временем Вовка выжидал удачный момент. И он наступил, когда Глист оказался на расстоянии полушага. Коротким движением мой друг вытащил руку из кармана, с зажатым в ней перцовым баллончиком, и выпустил в лицо предводителю жгучую струю. Нож выпал у того из рук, а парень, державший меня, от неожиданности ослабил хватку. Объяснять, как нужно действовать, мне не пришлось. Я прекрасно понимал, что иного шанса унести ноги у нас уже не будет. И мы с Вовкой побежали.

... Я тяжело дышал, в боку что-то кололо. Казалось, воздух стал тягучим и густым, он проталкивался в мои легкие с трудом. Вовка стоял рядом, широко расставив ноги. Я взглянул на наших преследователей, и с ужасом понял одно - на этот раз они не удовлетворяться оскорблениями. Им недостаточно будет даже ограбить нас. Их было пятеро, и они хотели убить нас. По крайней мере, именно так было в те мгновения, когда лица деревенских пацанов были перекошены злостью и азартом, когда они хотели одного - разорвать нас за дерзкую выходку с баллончиком. Неужели, думал я, это есть у каждого человека в крови, с самого начала времен - ненавидеть тех, кто не похож на других? Пути к отступлению не было - за нашими спинами в некотором отдалении уже начиналась река, потому, даже если бы мы смогли бежать дальше, то скрыться у нас бы не получилось. Я тоскливо подумал о том, что никогда за свою жизни ничего не ломал. Самая большая неприятность, которая случилась со мной, произошла в пятом классе - я отбил ноготь на большом пальце правой ноги. Вовка будто впал в ступор, он тупо наблюдал за тем, как они приближаются. Пацаны уже не бежали, они видели, что мы никуда не денемся. Тот, что был зачинщиком, бритый шакал с раздвоенным подбородком, гадливо улыбнулся и сплюнул. Расстояние между нами сокращалось. Мне вспомнилась присказка про мышь, которая может стать смертельно опасной, если ее загонят в угол. Я еще раз взглянул на Вовку, и удивился. Впервые на лице здоровяка читалась какая-то детская растерянность. Я соображал лихорадочно. Иногда ситуацию может разрешить одна фраза, произнесенная в нужное время. Я представил себе солдат, встающих из окопов и кидающихся в атаку, чтобы тут же попасть под пули. Одна-единственная фраза. То, что в крови у каждого человека. Мы ненавидим и боимся тех, кто не похож на нас. Я набрал в грудь как можно больше воздуха, и заорал:

- Бееееей их! Бей гопов!

И будто армия встала за нами. Вовка очнулся и с ревом бросился вперед, но я оказался еще быстрее. Мы выиграли несколько секунд. Бей их за право носить черную футболку с логотипом любимой группы. Бей их за всех униженных и оскорбленных. Бей их за всех убитых подростков. Я чувствовал, будто вся кровь прилила к моей голове и ударила молотом в мозг. В два прыжка я подскочил к предводителю и с размаху пнул его пяткой в пах. Ноги у меня всегда были сильнее рук. Это был единственный мой удачный удар в той драке, но какой! До сих пор я думаю, что эта безрассудная атака спасла наши с Вовкой жизни. Бритый завопил тонким голосом и согнулся пополам. В следующий миг другой парень заехал мне кулаком в висок. Очки слетели и больше я их уже не видел. Весь мир расплылся, я упал. Но тут уже подоспел Вовка. С сочным хрустом он сломал кому-то из неприятелей нос и ударил по ребрам предводителя, который уже начал подниматься. Кто-то схватил меня за ворот футболки и я попытался вырваться. Во рту чувствовался вкус крови. Как все это неправильно, - стучала мысль у меня в голове, - бить друг друга, калечить и убивать. Глупо и неправильно. Нелепо.

Вся потасовка не заняла и минуты, и наверняка выглядела со стороны, как куча-мала. Никаких красивых киношных эффектов, никаких ударов в стиле Джеки Чана или Брюса Ли. Хватка парня, который таскал меня за футболку, исчезла. Вовка поднял меня и буквально поволок прочь. Мы бежали к реке. Что дальше? Мы забежим в воду, а эти ублюдки утопят нас, как котят? Кровь из рассеченного виска заливала правый глаз. И тут я заметил кое-что. Лодка! Конечно же, мы не могли видеть ее раньше. Кто-то будто решил спрятать ее здесь. Вовка схватился за узел крепкой пеньковой веревки, которой лодка была привязана к прибрежной коряге.

- Нет! Так ты только затянешь его крепче! - крикнул я, оттеснил друга и взял в руки узел. Голова уже начала наливаться свинцовой болью. У нас получится, мы успеем. Мы должны успеть. Пацаны, разозленные, как черти, неслись к нам по берегу. Впрочем, я был уверен, что без предводителя уверенности у них поубавилось. Мне оставалось только надеяться, что его удалось надолго вывести из строя. Узел никак не поддавался. Ну же! Я вспомнил дедушку. Совместные походы на рыбалку. Смотри, говорил он. Этот узел называется рыбацкий штык.

- Быстрее! Быстрее, твою мать! - орал Вовка у меня над ухом. Думаю, он уже приготовился к последней битве, потому что не верил, что мы сумеем спастись. Но мы сумели. Скользящее двойное крепление... Я резко потянул один конец, и почувствовал, как узел распустился. В следующую секунду мы столкнули лодку, и уже по колено в воде, сумели забраться внутрь. Нам помогло течение, которое подхватило суденышко и понесло прочь. Мы были спасены. По крайней мере, на какое-то время.

Первую часть читать по ссылке

Интермедия. Деревенский дурачок

Вечером того же дня Николай Анатольевич шел, обхватив тощие плечи в клетчатом пиджаке, будто ему стало холодно. На самом же деле он испытывал страх, потому что должен был кое-что сделать. Его сознание прояснялось редко, но каждый раз к нему в голову приходила одна и та же навязчивая мысль. Он должен попросить прощения. Чувство вины грызло его изнутри, как болезнь, все эти годы. Местные знали Николая под другим именем. Они называли его Коляша.

Некоторые прежние привычки Николая Анатольевича сохранились и в жизни деревенского дурачка Коляши. Так, например, он не выходил из дома в грязной обуви и спину всегда держал прямо. Правда, костюм, который когда-то был сшит на заказ, сейчас истерся и сидел на Коляше, как на скелете. Глаза его временами вспыхивали и он начинал выкрикивать "чрезвычайная ситуация". Иногда такие приступы проходили сами. Иногда - нет. Отчего они возникали, дурачок вспомнить не мог. Коляша жил со взрослой дочерью, Натальей, которая развелась два года назад и перебралась в деревню, чтобы присматривать за отцом.

Николай хватался, точно пловец в бурном море, за мысль об искуплении. Порой он забывал, куда идет, и останавливался посреди улицы. На него не обращали внимания. Он не знал, что на следующий день все будут говорить только о нем. Коляша шел в лес.

Глава 4. Необычное происшествие

Дичка, которую Вовка заметил возле реки, ни на что не годилась. Не смотря на это, мы нарвали спелых шишек, растерли их между ладоней, и нюхали приятный травяной запах. День клонился к вечеру. Я заметил ковыляющего дурачка, но не придал этому никакого значения. На этот раз он не пытался перегородить нам дорогу. Вовка вытер ладони о джинсы и спросил меня:

- Ну и что ты обо всем этом думаешь? Тянет тот материал, который мы собираем, на фольклор?

Я отрицательно покачал головой.

- Больше похоже на байки из склепа. Бред какой-то.

У нас в запасе, впрочем, еще было время. Мы спокойно вернулись в дом Авдотьи Никитичны, поужинали и легли спать. Засыпая, я думал о Маше, кудрявой черноволосой одногрупнице. У нее были смешливые глаза и полные губы, которые она облизывала, когда начинала волноваться. А еще у нее имелась грудь, как минимум четвертого размера, которая едва не разрывала облегающую блузку. Когда я уже провалился в сон, в котором Маша начала раздеваться, чья-то грубая рука выдернула меня в реальность.

- Эй, Михалыч, просыпайся. Вставай, а то пропустим все самое интересное!

Надо мной нависло бородатое Вовкино лицо.

- Какого черта? Зачем ты меня разбудил? - я начал злиться. Голова у меня была тяжелой и ничего не соображала.

- Наша старушка куда-то собралась. Я не мог уснуть, а потом услышал, как хлопнула дверь. Как ты думаешь, какие дела могут быть у пожилой женщины в три часа ночи?

В тот момент мне было наплевать, какие могут быть дела у Авдотьи Никитичны. Мне не терпелось вновь обнять подушку и уснуть. И, чего уж греха таить, досмотреть продолжение сна. Но рыжий дьявол был беспощаден. Он стянул с меня одеяло, кинул футболку и сказал:

- Пошли. Это может быть интересно

Я тяжело вздохнул и быстро оделся. От речки поднялся туман. На улице было темно, тихо и холодно. Я пожалел, что оставил ветровку в доме, но возвращаться за ней было уже поздно.

- Кажется, мы ее упустили... - начал было я, но Вовка прижал палец к губам и указал вперед. Зрение у него, в отличие от моего, было хорошим. Приглядевшись, я тоже заметил, что там крадется темная фигура. И мы пошли следом.

Долго идти нам не пришлось. Вскоре мы поняли, куда направляется Авдотья Никитична. Старушка шла в направлении темного строя деревьев. Мы с Вовкой притаились в кустах и наблюдали. Я не знал, откуда у однокурсника страсть к детективным расследованиям, но меня тоже все больше разбирало любопытство.

Нам приходилось держаться в отдалении, чтобы нас не заметили. Туман мешал наблюдать, а когда у нас над головой крикнула птица, я едва не закричал сам. Сонливость как ветром сдуло.

- Смотри, там еще кто-то есть! - шепнул Вовка мне в ухо. Я пригляделся, и действительно, увидел человека. Мужчина стоял на опушке, Авдотья Никитична напротив, они о чем-то разговаривали. Может быть, даже спорили. В руках у старушки, кажется, был какой-то сверток.

- Это же дурачок! Тот самый, которого мы встретили! - изумился Вовка. Я поверил ему на слово, и пожалел, что мы не можем услышать разговора. Старушка махала свободной рукой, будто прогоняя дурачка, и тот в самом деле развернулся и пошел прочь, притом прямо в нашу сторону. Авдотья Никитична тем временем растворилась во мгле между деревьев.

- Твою мать! - выругался Вовка шепотом, и мы быстро попятились, надеясь, что нас не заметят. Нам это удалось, дурачок едва волочил ноги. Мне показалось, что он чем-то очень расстроен.

... Не прошло и получаса, когда мы добрались до нашего временного жилища, но сон ко мне так и не пришел. В голове крутилось две вопроса, причем один следовал из другого - почему Авдотья Никитична советовала нам держаться подальше от леса, и зачем старушка отправилась туда сама, притом ночью? Впрочем, утро следующего дня породило новые вопросы. Куда больше, чем мы могли ожидать.

Интермедия. По кускам

Андрей вытер со лба трудовой пот. Пришлось напряженно работать несколько часов. Он смотрел на любопытного браконьера, который находился сейчас в восьми аккуратно упакованных пластиковых мешках, пополам со щебенкой и битым кирпичом. Андрей мог сколько угодно раз повторить, что браконьера ему пришлось убить. Иначе он мог бы вернуться и создать неприятности. Привести других людей. Но на самом деле бывший военный знал, что ему хотелось убить сукина сына. И если бы время вернулось обратно, он бы все равно разнес ему голову выстрелом из своего карабина. Конечно, его будут искать, - размышлял Андрей, - но пройдет еще немало времени, прежде чем здесь объявятся поисковые отряды с собаками. Три-четыре дня, может быть, даже неделя. Тогда они уже не смогут взять след. Андрей погрузил пластиковые мешки в свой УАЗик. Потом как мог, оттер заляпанные кровью руки. Бензопилу и топор кинул в тот же мешок, где находилась голова мужчины. Жаль, - подумал лесничий, - хорошие инструменты. Но осторожность для него была превыше всего. Береженого Бог бережет, - подумал Андрей, и, уходя, оставил в кустарнике дымовую шашку, чтобы наверняка отвести ищеек от этого места.

Лесничий выехал на берег реки, где перегрузил мешки с останками в свою моторную лодку. До рассвета оставалось от силы часа полтора, а дел предстояло сделать немало. На середине реки Андрей заглушил мотор и выкинул за борт первый мешок, который тут же пошел ко дну. Вероятно, издалека она напоминал рыбака, который забрасывает сеть. Завел мотор и начал спускаться по течению, стараясь держаться фарватера, и через несколько километров избавился от следующего мешка. Ветеран первой чеченской компании, Андрей Рубцов, как никто другой, знал, насколько часто в этих лесах пропадают люди.

Глава 5. Самоубийство

Пробуждение было не из приятных. Я проснулся с головной болью и в первые несколько мгновений не понимал, где нахожусь. Однако, когда я услышал Вовкин храп, память ко мне быстро вернулась. Мы были в каком-то Бобруйске... то есть, простите, Бобыльске. И, похоже, что сами вполне могли стать частью местного фольклора. Я вышел во двор (а все удобства находились именно там), и увидел странную картину. Деревенская улочка была действительно оживленной, не смотря на ранний час. Мимо калитки прошли несколько мужчин, потом женщина, которая утирала глаза и распухший нос кончиком платка.

- Эй, что-то случилось? - спросил я ее, но женщина не ответила. Она расплакалась еще сильнее. Вместо нее ответил мужчина, и в нем я узнал рыбака, который рассказывал нам истории про каннибализм:

- Случилось кое-что... Коляшка повесился.

Я не имел никакого понятия, кто такой Коляшка, да и расспрашивать было уже некого - мужчины ушли. Вспомнив, по какому делу я вышел во двор, я прошел к деревянной будке туалета. "Должно быть, чье-то самоубийство в такой глуши настоящее событие" - подумал я, - "Вероятно, обсуждать его будут не один месяц".

Вовка, заспанный и лохматый, спустился с крыльца. Казалось, он еще не успел разлепить глаза, а в его рту уже дымилась сигарета.

- Что за шум, а драки нету? - спросил он хриплым голосом. Я пожал плечами и ответил:

- Повесился кто-то. Какой-то Коляша.

Вовка почесал бороду, затянулся и прокомментировал:

- Какое-то дерьмовое у меня предчувствия. И в этом я с ним был совершенно согласен.

Мы вышли со двора, чтобы узнать подробнее, что стряслось. Гадать, куда тянется народ, долго не пришлось. Люди шли к той опушке, где ночью мы повстречали Авдотью Никитичну и деревенского дурачка.

- Вот срань! - не выдержал я, и порадовался тому, что не успел позавтракать. Иначе я не был уверен в том, что завтрак мне удалось бы сохранить.

Вовка, как и я, смотрел вверх. Мы были не одиноки, вверх уставились человек двадцать. Небольшая толпа, которая успела собраться на границе леса. Вовкино лицо побелело, а губы плотно сжались. Там, наверху, на крепкой веревке, покачивалось тело деревенского дурачка. И, приглядевшись, я отметил про себя, что его ботинки были все так же безукоризненно начищены.

На груди дурачка висела табличка, на которой неряшливыми, но крупными буквами старательно было написано "Прастите миня". Его выпученные остекленевшие глаза смотрели в лес.

- Эй, все, разойдитесь! Что вам тут, цирк что ли приехал? - услышал я крик, и вновь увидел женщину с заплаканным лицом. Сейчас она сняла платок и под ним обнаружилась копна непослушный каштановых кудрей. Ее лицо, пусть немолодое, было все еще довольно привлекательным. И очень злым.

- Кто-нибудь, помогите мне снять его! Ну же, люди! - женщина всплеснула руками и подошла к покойнику. Я заметил, как на ее лице промелькнуло что-то, похожее на растерянность. Внезапно мне стало жаль ее.

- Боюсь, что мы должны оставить все, как есть, пока не приедет полиция, - рассудительно заметил Вовка.

- В задницу полицию! Небось, по-другому бы запели сейчас, пока он не стал... Вот таким! - и женщина разрыдалась. Кто-то тут же начал ее успокаивать, и я спросил у бабки, что стояла рядом:

- Кто это? - и указал на плачущую женщину. Бабка ответила с готовностью:

- Наталья это, дочка нашего Коляши, царствие ему небесное.

Я не стал уточнять, что если верить священному писанию, царствие небесное самоубийце Коляше не светит. Вспомнил, как мы встретили ночью здесь Авдотью Никитичну. Впутываться во все это мне очень не хотелось, я уже видел себя сидящим перед следователем, который пристально смотрит на меня сверху вниз и спрашивает "А вы-то, собственно, что там делали?". И тут мне в голову пришла одна смелая идея, которая могла пролить свет на происходящее. Я подошел к Наталье, взял ее под локоть и отвел в сторону. Она была так потрясена, что позволила мне это сделать:

- Послушайте, - быстро начал я, - дело в том, что мы с другом встретили вашего отца здесь прошлой ночью. И пока не приехала полиция, хотели бы расспросить вас.

Глаза Натальи начали округляться. К нам подошел Вовка, доброжелательно улыбнулся и незаметно пнул меня по лодыжке. Было видно, что ему не нравилось, когда инициативу на себя берет кто-то, кроме него.

- О чем бы вы хотели меня расспросить? - Наталья, увидев улыбку Владимира, немного успокоилась.

- Пойдемте куда-нибудь, где меньше ушей, - как можно тише сказал он, - на нас уже люди таращатся, а копы будут здесь самое большее через полчаса.

Я усмехнулся, услышав от Вовки слово "копы". Все больше я начинал чувствовать себя героем повести Стивена Кинга.

- Пойдемте ко мне, - сказала женщина, - здесь недалеко.

Втроем мы дошли до добротного двухэтажного дома с широкой мансардой. То, о чем подумал я, озвучил Вовка:

- Нифига себе хоромы, - присвистнул он.

Мы уселись на скамейке в саду, в сам дом Наталья нас приглашать не спешила. Мой рыжий приятель решил рассказать обо всем сам, раз уж я затронул эту тему:

- Мы тут на практике, живем у Авдотьи Никитичны, и прошлой ночью услышали, как она тайком вышла из дома. Решили проследить за ней и увидели ее на опушке с вашим отцом. Было похоже, что они о чем-то спорили.

- Как вы думаете, могла она желать зла вашему отцу? - спросил я, все больше чувствуя себя в дурацком детективе. На самом деле, я страшно нервничал. Наталья усмехнулась:

- Авдотья? Это вряд ли, она сама из ума почти выжила, с тех пор, как ее муж пропал. Так и ходит порой в лес, не вы одни ее за этим застукали. А вот что там папаша делал... И табличка эта у него на груди. Странно очень.

- Как он вел себя в последнее время? Было что-нибудь необычное? - спросил Вовка.

Наталья откинулась назад, и внезапно расхохоталась сквозь слезы:

- Я за папашей присматриваю здесь уже полгода, и все в его поведении - странно. Но так было не всегда.

Мы с Вовкой переглянулись, а Наталья продолжила, обведя вокруг рукой:

- Вот это - его дом. Он раньше на мясокомбинате, еще до закрытия, занимал крупный пост. Был каким-то начальником цеха. Потом на производстве произошла авария, вроде даже погиб один рабочий. Отца сразу вызвали в столицу на разбирательство. Я сама об этом только понаслышке знаю. А вернулся из Москвы он уже ... вот такой. То есть не совсем, конечно. С ума он сходил потихоньку, несколько лет. А когда уже не смог справляться с хозяйством, пришлось мне приехать.

Когда мы решили, что Наталья закончила, она обернулась, будто кто-то мог ее услышать, и прошептала:

- Знаете, я думаю, что в Москве что-то сделали с ним... Я почти в этом уверена.

В этот момент на улице прозвучал мотор полицейского УАЗика, и тяжелая рука участкового ударила в калитку дома.

Глава 1. Сибирская ссылка

Я перекатывал игральный кубик из одной руки в другую и отрешенно смотрел на столбы и покосившиеся деревянные хибары, мелькающие за окном электрички. Привычка таскать с собой повсюду дайс появилась полгода назад, когда я всерьез увлекся словесными ролевыми играми. Вовка похрапывал, развалившись на деревянной скамье. "Еще бы он не похрапывал" - подумал я. Перед тем, как сесть в вагон, парень высосал две бутылки "будвайзера", а третью выпил уже после того, как проводник проверил билеты. Людей в вагоне было не много, и от нечего делать я стал их разглядывать. Ближе к проходу сидел угрюмый тип в надвинутой на глаза кепке, с грубой синей наколкой на правой руке. Тип поймал мой взгляд и зыркнул в ответ, сопроводив взгляд характерным коротким движением подбородка, как бы говоря "чего уставился, урод? Топтал я таких, как ты, на зоне, да и на свободе не преминул бы задать хорошей порки такой сладкой заднице". Я поспешно отвел глаза, и переключился на старушенцию с клетчатыми баулами. Их содержимое являлось для меня загадкой. Она сидела, крепко вцепившись костлявыми руками в ручки сумок, и неотрывно смотрела в одну точку. Я вздохнул и вновь вдавил кнопку плеера - напрасно, чуда не произошло – аккумулятор разрядился окончательно в первые полчаса поездки, как раз на середине песни Криса Ри - "Дорога в ад"*. Вовка проснулся, мотнул курчавой рыжей головой, развернулся ко мне:

- Михалыч, как насчет покурить?

Я спрятал кубик в карман поношенных джинсов, пожал плечами. Курить мне не хотелось, даже за компанию. Но заняться все равно было нечем, поэтому мы прошли в тамбур электрички, где Вовка достал мятую пачку красной явы. Протянул мне, но я отрицательно качнул головой. Под нами стучали колеса, унося нас все дальше от обжитого и привычного мира. Мы с Вовкой не были даже приятелями - можно сказать, на практику вместе нас отправили случайно. Желая прервать неловкое молчание, рыжий здоровяк спросил меня:

- Ну как, Михалыч, подергаем за вымя местных доярок?

Это, по его мнению, была чертовски смешная шутка. Окно в тамбуре было открыто, и горячий летний ветер врывался внутрь. Я старался держаться поближе к свежему воздуху.

- Закончим по-быстрому с практикой и рванем обратно в город, - ответил я, - у меня там еще полно дел.

- Нехорошо заканчивать по-быстрому, - усмехнулся Вовка, - за это тебе ни одна девка спасибо не скажет. И загоготал над своей искрометной шуткой.

Я бы, может, и ответил что-нибудь, но в этот момент электричка дернулась, проводник, который шел по вагону, произнес - "Бобыльск, стоим пять минут, Бобыльск!". Мы с Вовкой переглянулись, он торопливо затушил окурок. Похоже, что мы прибыли к месту назначения.

«Натурально сибирская ссылка», сказал я и тоскливо посмотрел на пасмурное небо над станцией. Мы с Вовкой спрыгнули на перрон. На одноэтажной кирпичной коробке я увидел выцветшую вывеску, половину букв на которой было уже не различить. Здесь нам предстояло пробыть не меньше недели, общаясь с местными жителями - собирать и конспектировать местные байки, частушки и другие образчики словесного народного творчества. Обычное дело для филологов на практике.

Пару слов о том, как я попал сюда в компании этого здоровенного пивного клоуна. Нас обоих собирались отчислить за неуспеваемость, и практика для нас была последним шансом. В деканате нам дали понять, что если мы немного не потрудимся, то осенью обоим придется примерить кирзачи и научиться ходить строем. Быть может, мы с Вовкой и были разными, но ходить строем нам не хотелось одинаково.

Вовка вновь вставил в пожелтевшие зубы сигарету. Я потянулся, накинул на длинные волосы капюшон ветровки.

- Знаешь, куда нам идти? - спросил у меня однокурсник. Я вытащил из кармана мятый листок с надписью - “Авдотья Никитична Обукова, улица Сосновая, дом 5”. Показал его Вовке:

- Судя по всему, сюда. Не думаю, что нам придется долго искать дом, - зачем-то добавил я, и мы прошли здание станции насквозь. В небольшом зале на металлических стульях дремал пожилой мужчина в спортивном костюме. "Ну и дыра, гребаная выгребная яма" - я почуял идущий от него запах перегара, и крепко сжал в руках листок с адресом Авдотьи Никитичны. Когда мы миновали станцию, Вовка нашел где-то в траве жестяную банку и теперь лениво ее пинал перед собой. Это меня жутко раздражало.

- Эй, волосатые! Мелочь есть? - рядом прозвучал наглый голосок. Так могут звучать только голоса мелкой, и потому совершенно безмозглой шпаны. Мальчишка лет двенадцати, коротко стриженный, со злым загорелым лицом стоял возле наполовину разобранного жигуля.

- Пошел нахер, - добродушно, почти беззаботно отозвался Вовка. Он полной грудью вдыхал деревенский воздух и на мальчишку внимания обратил не больше, чем на комара. Я же инстинктивно вжал голову в плечи.

- Эй, куда пошел, ты! Я с тобой разговариваю! - на манер брехливой собаки кричал нам вслед пацаненок. Когда мы отошли шагов на сто, я расслабился. Такие, особенно поодиночке, только и могут лаять. Клыки, чтобы кусать, у них еще не отрасли.

Деревня больше походила на разросшийся дачный поселок, на окраине прижатый стеной дремучего леса. Была рядом и река, довольно широкая, судя по всему, один из притоков Иртыша. На другом берегу виднелись какие-то ангары и заводские корпуса, по запущенному внешнему виду, давно покинутые. Вовка оставил в покое жестяную банку и отобрал у меня листок с адресом. Мое предположение о том, что мы легко найдем нужный дом, оказалось ошибочным - вот уже полчаса мы вглядывались в заборы, стараясь увидеть хоть какие-то обозначения улиц. Заборы, как я отметил, были достаточно высокие и крепкие.

- Подскажите, как пройти на улицу Сосновую? - спросил я у мужичка, который шел нам на встречу. Я заметил, что с ним что-то не так, но не мог сказать, что именно. Он был в пиджаке, вот в чем все дело. В пиджаке и лаковых туфлях, которые светились на солнце. Должно быть, полировал их перед выходом, - подумал я.

- Вы не должны здесь находиться, - мужчина строго посмотрел на нас, вставая на пути, - это запретная территория. Присмотревшись к нему, я заметил, что выбрит он плохо, будто его руки дрожали, а к щеке прилипла засохшая еда. Пиджак висел на нем, как на вешалке.

Мы с Вовкой обошли его по широкой дуге.

- Вот и деревенский дурачок, - подал голос Владимир, и я, соглашаясь, кивнул. Дурачок заголосил, уже не обращая на нас внимания:

- Чрезвычайная ситуация! Чрезвычайная ситуация! Чрезвычайная ситуация! - он повторил это раз двадцать, и, быть может, продолжал выкрикивать после того, как мы ушли. У меня в ушах звенели его слова. Нельзя сказать, что нам оказали теплый прием. Впрочем, никто и не обещал, что едва мы сойдем с вагона, нам под ноги постелят красную дорожку, а репортеры выстроятся в ряд.

- Смотри, - Вовка дернул меня за плечо, показывая на кривую надпись синей краской на заборе. Надпись гласила - улица Сосновая. Самое время, - подумал я, - потому что лямки рюкзака уже начали врезаться в мои тощие плечи. Я улыбнулся и поправил очки. Быть может, практика будет даже похожа на отдых. И, где-то в глубине сознания, мелькнула надежда, что за эту неделю, возможно, мне удастся свести знакомство с какой-нибудь девушкой.

По прошествии многих лет я не раз спрашивал себя, если бы я знал наперед о тех событиях, которые случатся с нами в ближайшие дни, побежал бы я, не оглядываясь, обратно на железнодорожную станцию? Скорее всего, да.

Интермедия. Неудачливый браконьер

Этот участок леса был Леониду не знаком, или он уже ничего не понимал. «Не паникуй, как баба, черт возьми!» - твердил он себе, но все равно паниковал. Дыхание вырывалось из груди с хрипом, и едкий пот заливал глаза. По бедру при беге колотился тяжелый карабин, доставшийся ему от отца. Леонид оглянулся на заросли, взял в руки оружие, приложил приклад к плечу. Раздался выстрел, и где-то в чаще вспорхнули птицы. “Это должно помочь”, - подумал охотник, - “хотя бы ненадолго, но должно помочь”. Леонид побежал дальше. Видит Бог, он лучше соображал даже тогда, когда полтора года назад росгвардия едва не взяла его за яйца из-за браконьерства. Сумерки делали лес обманчивым, очертания предметов размывались. Леонид клял себя за то, что вот уже полгода игнорировал необходимость обратиться к окулисту. Зрение начинало его подводить.

Большую часть снаряжения Леонид бросил, иначе бы он просто не смог бежать. Интуитивно мужчина понимал, что если двигаться на запад, то рано или поздно он должен выйти к трассе. Это все, на что он мог надеяться. Браконьер то и дело крутил головой на короткой массивной шее, высматривая кого-то в зарослях.

Леонид зацепился сапогом за выступающий корень, взмахнул руками и упал. Из разбитого носа хлынула кровь, но браконьер этого даже не заметил. Не без труда он поднялся. У него были заботы поважнее - унести ноги, и как можно быстрее. Ничего, - думал Леонид, - дайте только время, и я вернусь. Вернусь сюда уже не один, и тогда мы посмотрим, кто обделается. Да, посмотрим! Эти мысли немного приободрили его.

Внезапно ему показалось, что он услышал шум машин, и сердце радостно подпрыгнуло в груди. Значит, он почти спасен! Не разбирая дороги, он начал продираться, как кабан, сквозь чащу на далекий шум трассы, и в этот момент его правая нога попала в капкан, который поставил здесь какой-то другой любитель наживы.

Вначале он услышал жуткий хруст, как будто сломалась толстая сухая ветка. Капкан чудовищными челюстями схлопнулся. Леонид упал в заросли папоротника, еще не сознавая всей зловещей иронии ситуации. Сколько раз он сам ставил такие вот капканы. Потом пришла боль, настолько сильная, что браконьер едва мог дышать. Думать он уже был не в состоянии, на его военных брюках цвета хаки расползлось позорное мокрое пятно. Леонид начал кричать, и его высокий надсадный вопль ничем не отличался от крика животного, пойманного в ловушку.

Андрей возвращался с вечернего обхода, когда услышал вдалеке крик. Вот уже семь лет он проработал лесничим в этом заповеднике. Андрей один присматривал за участком в десять гектаров. Лесничий знал об этом лесе все. Иногда даже больше, чем сам хотел бы о нем знать. Браконьеры сюда забредали редко, но когда такое случалось, Андрей находил способы их выпроводить. Ветеран первой чеченской военной кампании, в начале нулевых Андрей устроился на эту работу, и делал он ее хорошо. Растяжки со световыми гранатами, в качестве небольшого сюрприза для любителей нарушить закон, были только цветочками.

Андрею нравилось жить вдали от людей. Здесь, на природе, он знал наверняка, что не начнет их убивать. В городе же у него был слишком большой соблазн. Андрей не любил, когда кто-то нарушал спокойствие леса. Конечно, кричать мог и олененок, угодивший копытом в нору и сломавший ногу. Но чем ближе Андрей приближался к источнику звука, тем менее вероятной казалась ему эта версия. Слишком много подобных криков он слышал на войне. Лесничий снял винтовку с предохранителя и включил фонарь.

То, что он увидел, его не сильно удивило. В зарослях папоротника лежал мужчина, угодивший в капкан. Окровавленная берцовая кость торчала в открытом переломе. На лбу и щеках мужчины выступил пот, лицо его сделалось бледным, как у глубоководной рыбы. Так же, как и рыба, он жадно ловил ртом воздух. Когда мужчина увидел Андрея (вероятно, увидел он только черный силуэт с яркой звездой фонаря в руке), он попытался отползти. Попытался, даже не смотря на то, что его правая нога была практически перерублена капканом. "Да, козлик, не скакать тебе больше по зеленой лужайке" - подумал Андрей. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, говорить начал браконьер. Тонким голосом, срывающимся на рыдание, он спросил:

- Человек? Ты человек? Пресвятая Троица, скажи, что ты человек - слова давались ему с большим трудом. Услышав этот вопрос, Андрей понял, что мужчина знает чуть больше, чем ему следовало бы знать об этих лесах.

- Да, я человек, - ответил лесничий, и задумчиво продолжил разглядывать браконьера. В его глазах не было ни жалости, ни сочувствия.

- Вытащи, вытащи меня! Вытащи, пока они не вернулись! Я заплачууууууу! - на последнем слове мужчина снова перешел на вой. Андрей слушал его вполуха и водил фонариком туда-сюда, осматривая место, где бедолага совершил свой неудачный шаг. Быть может, капкан здесь не один, и меньше всего лесничему хотелось бы присоединиться к мужчине с перерубленной ногой. На некоторое время Андрей остановил свой взгляд на карабине, который валялся неподалеку. На цевье была вырезана сентиментальная надпись "Удачи на охоте, сынок". Андрей вздохнул, а потом поднял свою винтовку.

Да, удача сегодня явно не на твоей стороне, - подумал лесничий и одним точным выстрелом прекратил мучения браконьера.

Глава 2. Магнит для неприятностей

Авдотья Никитична оказалась рослой и крепкой бабкой. По хозяйству она управлялась одна. Мы с Вовкой расположились в дальней комнате, которая пустовала. Там стояла панцирная кровать и раскладушка. Угадайте, кто сразу занял кровать? Конечно же, не я.

- Почему это ты будешь спать на кровати, а я на раскладушке? - возмутился я, хотя понимал, что это бесполезно.

- Потому что мир жесток. Это джунгли, в которых выживает сильнейший, - ответил рыжий здоровяк и расхохотался. Я был готов его придушить, но, конечно же, никогда бы на это не решился.

Раздосадованный, я оставил вещи в доме, взял книгу "Пролетая над гнездом кукушки", и отправился размять ноги. Этот чертов мир всегда был настроен против меня. Я был тем человеком, которого во время дождя проезжающий мимо автомобиль окатывал потоком грязной воды. Вовка был сильнее и выше меня, он имел успех у девушек. "Это все потому, что он играет на гитаре", - подумал я, хотя в глубине души знал, что гитара здесь ни при чем. Я не хотел себе в этом признаваться, но на самом деле я злился не на Вовку. Просто он, как и многие другие, не способен был понять меня.

Мне становилось легче, когда я читал книги. Я часто ставил себя на место Фродо Беггинса или Гарри Поттера, и собственные проблемы отдалялись, переставали быть значимыми. Мне хотелось найти уединенное место, где бы я мог немного почитать и успокоиться. Казалось, этот день уже не может стать хуже. Но я ошибался.

- Тебе волосы в глаза не лезут? - услышал я голос. Это был уже не высокий нагловатый голос того пацана, которого мы встретили вначале. Я ускорил шаг, но угроза оказалась слишком близко. Я совершенно потерял бдительность, пока был занят своими мыслями. Чья-то сильная рука схватила меня за волосы, я дернулся, пытаясь вырваться. Книга упала в дорожную пыль.

Это был парень, примерно моего возраста, с широко расставленными бычьими глазами на большом и плоском лице. Он отпустил мои волосы и брезгливо вытер руку о штаны, будто чем-то ее замарал. Я почувствовал, как сердце быстро-быстро забилось, а колени стали ватными.

- Что тебе надо? - сказал я, и сам не узнал свой голос. Я подумал, что если сейчас метнусь в сторону и побегу, то возможно, сумею убежать. Но бросить книгу я не мог.

Парень спросил меня:

- Надо позвонить. Есть телефон?

Я отрицательно качнул подбородком, и сделал шаг назад.

- Нет у меня телефона, - ответил я, не смотря на то, что в моем кармане лежал новенький самсунг, купленный мамой на день рождения. И, конечно, по закону подлости именно в этот момент мобильник начал звонить. Если что-то плохое и может случиться, то случиться непременно, будьте уверены.

Глаза парня сузились, а губы растянулись в хищной улыбке. Он протянул руку, а я уже приготовился бежать, когда в наш разговор вмешался третий.

- Тебе, наверное, завидно, что у тебя волосы не растут? Это ничего, я знаю одно отличное средство, - за моей спиной вырос Вовка, и в этот момент у меня камень с души упал. Вовка был куда крупнее парня с бычьими глазами. К тому же, теперь нас было двое.

- Какого хера тебе надо? Это что, дружок твой? Дружок-голубок? - парень гадливо засмеялся, и Вовка тоже захохотал. Такого недалекий деревенский увалень от него явно не ожидал.

- Че ты ржешь, мудила? - парень сплюнул себе под ноги, случайно попал на собственный ботинок, и попытался незаметно носком второго ботинка стереть плевок. Вовка засмеялся еще сильнее.

- Так вот, про чудесное средство. Называется пи-здю-лин. Я, как доктор филологических наук, тебе бы его прописал, - сказал Вовка, и принялся разминать руки. Кулаки у него были большие и покрытые мелкими шрамами.

- Ну, давай, давай! Тебя потом наши пацаны когда найдут, знаешь что сделают? - парень еще хорохорился, но мне уже было понятно, что этот поединок он проиграл.

Вовка сказал:

- А сейчас мы уйдем, и ты нам нихрена не сделаешь. Пошли, Михей, - обратился он ко мне. И парень действительно ничего не смог сделать. Я молча поднял книгу, и мы ушли. Обиженно парень крикнул нам вслед:

- Только покажитесь еще, пидоры волосатые! Мы вас побреем, скальп нахрен снимем!

Я подумал, что Вовка не такой уж придурок, каким показался мне вначале. Через некоторое время я сказал ему:

- Спасибо, что выручил. Мне следовало быть осторожнее.

- Следовало дать этому говнюку отжать твой мобильник, чтобы ты приобрел полезный жизненный опыт, - ответил он, - у тебя, похоже, куда-то в задницу встроен магнит, который притягивает неприятности.

- Я просто разозлился, что ты занял кровать, - оправдываясь, сказал я. Черт возьми, этот рыжий детина сначала вытащил меня из неприятностей, а потом заставил почувствовать, будто это я в них виноват!

Вовка внимательно на меня посмотрел, потом усмехнулся и предложил:

- Ну что же, давай тогда спать на ней по очереди. Имей в виду, нам здесь предстоит прожить еще как минимум неделю. И нельзя сказать, что это меня очень радует.

... За ужином я попробовал расспросить у Авдотьи про местные легенды и поверья. В конце концов, материал для практики, судя по всему, нам предстояло собирать в боевых условиях, а в такой ситуации не следовало упускать ни одной возможности.

- Да что это, ничего у нас тут интересного, все как у всех, - ответила мне бабка.

- Ну, может, припомните что-нибудь? - подключается Вовка. Он без особого энтузиазма ел бабкины щи.

- Ну, вот лес наш, - сказала Авдотья, - дурное место. В него на лесоповал при Сталине заключенных отправляли, выше по течению раньше колония была. Там же, в лесу, зэков расстреливали и хоронили. Тех, которые работать больше не могли. Деревенские в этот лес сейчас не ходят, и вы не ходите.

История эта не тянула на фольклорное творчество. Мне почему-то стало неприятно, будто я увидел большого жирного паука. И тут Вовка задал нашей бабке бестактный, на мой взгляд, вопрос:

- А муж-то ваш где? Сложно, наверное, самой все по дому делать.

Бабка посерьезнела. Лицо ее захлопнулось, как дверь. Вот только что перед нами сидел человек, который не против поболтать, мгновение - и нет его.

- В лес он ушел, - с неохотой ответила она, - ушел и не вернулся. На том наш вечерний разговор с Авдотьей Никитичной и закончился.

Глава 3. Истории про мясокомбинат

Когда я, наконец, вспомнил про мобильник, а случилось это только на следующее утро, выяснилось, что звонила мама. Она интересовалась, хорошо ли я доехал, удобно ли устроился, доволен ли едой. Впечатление складывалось такое, будто я отправился на отдых в санаторий.

- Мама, все в порядке. Да, природа. Очень красиво. Конечно, буду звонить. Да, просто не слышал твоего звонка. Нет, буду звонить сам, по вечерам. Мне пора. Пока! - я с облегчением провел пальцем по экрану, завершая звонок.

Перед тем, как отправиться собирать материал для практики, Вовка залез в рюкзак и извлек оттуда кастет.

- Талисман на удачу, - пояснил он мне, - думаю, лишним не будет.

- Неожиданный талисман для парня, который учится на филологии, - заметил я.

Вовка только фыркнул:

- А как же Маяковский, который говорил... как там... "Сегодня надо кастетом у миру кроиться в черепе". Классика, - пояснил он и положил увесистый талисман в карман.

Кастет, впрочем, нам в тот день так и не пригодился. Не знаю наверняка, чем были заняты местные пацаны, которые не жаловали приезжих, но наши с ними пути не пересеклись. Я не очень хорошо представлял себе, как нам следует собирать материал для практики. Все, что касается общения с другими людьми, у меня получалось не лучшим образом. Однако у рыжего однокурсника таких проблем не возникало. Едва мы вышли, он приметил мужика, который тащил на спине тяжелый на вид рюкзак, в руке у него была телескопическая удочка, на ногах - резиновые сапоги до колена.

- Добрый день! - Вовка лучезарно улыбнулся, - давайте так - мы поможем вам, а вы нам!

- Это как? - насторожился рыбак.

- Мы с другом филологи, собираем материал для практики. Вы нам расскажете пару-тройку местных баек, а мы донесем все ваше снаряжение, куда скажете!

Я отметил этот речевой оборот. "Мы с другом". Это было неожиданно. Впрочем, Вовка мог сказать это и просто так, для того, чтобы у рыбака не возникло лишних вопросов. Вряд ли бы он стал говорить "мы с этим очкастым парнем, которого я едва знаю, были сосланы в вашу деревню, чтобы слушать и записывать разные бредни". Рыбак согласился.

Мы помогли донести его рюкзак до реки. Я вгляделся в очертания на другом берегу, которые еще вчера привлекли мое внимание:

- А что там?

- Там-то? - мужчина наморщил нос, - скотобойня тама. Раньше то есть была, теперь ничего нет. А раньше это было... Производство.

- Свинина, говядина? - полюбопытствовал Вовка.

- И свинина, и говядина, и... кое-что еще, - рыбак усмехнулся, и начал возиться с удочкой. Возле реки нас уже начали донимать комары. Я незаметно вытащил диктофон и включил его.

- Рассказывали мне про этот завод вот что. После войны, в пятидесятых годах, со всей страны собирали мясо и другие продукты... Голод был страшный, скотины не хватало. И мяса надо было много... А откуда взять-то? Вот и придумал тогдашний начальник мясокомбината интересную штуку. У всех, значит, показатели на нуле, а он молодец, парное мясо в столицу поставляет. Потом только выяснилось, что из районного морга покойнички пропадать стали. Вот оно откуда, мясцо. А что такого? Говорю же, голод был. О, смотри-ка! Клюет!

Мужчина начал подсекать, дернул удочку, и серебряная монета подъязка взметнулась в воздух, но рыбка не удержалась на крючке и упала с плеском обратно. Рыбак выругался и вновь закинул удочку.

- Сейчас там, наверное, территория охраняется? - спросил я.

Рыбак усмехнулся в усы.

- Может, и не охраняется, но ходить туда я бы на вашем месте все равно не стал. Мало ли, что можно подцепить на бывшей скотобойне.

Мы еще немного поговорили с ним, пока Вовка не вспомнил, что по дороге к речке приметил заросли конопли и хотел бы изучить их более подробно.

... Рыбак сразу посерьезнел, когда двое парней оставили его в покое. Ведь о заброшенном мясокомбинате о знал намного больше.

Глава 1. Сибирская ссылка

Я перекатывал игральный кубик из одной руки в другую и отрешенно смотрел на столбы и покосившиеся деревянные хибары, мелькающие за окном электрички. Привычка таскать с собой повсюду дайс появилась полгода назад, когда я всерьез увлекся словесными ролевыми играми. Вовка похрапывал, развалившись на деревянной скамье. "Еще бы он не похрапывал" - подумал я. Перед тем, как сесть в вагон, парень высосал две бутылки "будвайзера", а третью выпил уже после того, как проводник проверил билеты. Людей в вагоне было не много, и от нечего делать я стал их разглядывать. Ближе к проходу сидел угрюмый тип в надвинутой на глаза кепке, с грубой синей наколкой на правой руке. Тип поймал мой взгляд и зыркнул в ответ, сопроводив взгляд характерным коротким движением подбородка, как бы говоря "чего уставился, урод? Топтал я таких, как ты, на зоне, да и на свободе не преминул бы задать хорошей порки такой сладкой заднице". Я поспешно отвел глаза, и переключился на старушенцию с клетчатыми баулами. Их содержимое являлось для меня загадкой. Она сидела, крепко вцепившись костлявыми руками в ручки сумок, и неотрывно смотрела в одну точку. Я вздохнул и вновь вдавил кнопку плеера - напрасно, чуда не произошло – аккумулятор разрядился окончательно в первые полчаса поездки, как раз на середине песни Криса Ри - "Дорога в ад"*. Вовка проснулся, мотнул курчавой рыжей головой, развернулся ко мне:

- Михалыч, как насчет покурить?

Я спрятал кубик в карман поношенных джинсов, пожал плечами. Курить мне не хотелось, даже за компанию. Но заняться все равно было нечем, поэтому мы прошли в тамбур электрички, где Вовка достал мятую пачку красной явы. Протянул мне, но я отрицательно качнул головой. Под нами стучали колеса, унося нас все дальше от обжитого и привычного мира. Мы с Вовкой не были даже приятелями - можно сказать, на практику вместе нас отправили случайно. Желая прервать неловкое молчание, рыжий здоровяк спросил меня:

- Ну как, Михалыч, подергаем за вымя местных доярок?

Это, по его мнению, была чертовски смешная шутка. Окно в тамбуре было открыто, и горячий летний ветер врывался внутрь. Я старался держаться поближе к свежему воздуху.

- Закончим по-быстрому с практикой и рванем обратно в город, - ответил я, - у меня там еще полно дел.

- Нехорошо заканчивать по-быстрому, - усмехнулся Вовка, - за это тебе ни одна девка спасибо не скажет. И загоготал над своей искрометной шуткой.

Я бы, может, и ответил что-нибудь, но в этот момент электричка дернулась, проводник, который шел по вагону, произнес - "Бобыльск, стоим пять минут, Бобыльск!". Мы с Вовкой переглянулись, он торопливо затушил окурок. Похоже, что мы прибыли к месту назначения.

«Натурально сибирская ссылка», сказал я и тоскливо посмотрел на пасмурное небо над станцией. Мы с Вовкой спрыгнули на перрон. На одноэтажной кирпичной коробке я увидел выцветшую вывеску, половину букв на которой было уже не различить. Здесь нам предстояло пробыть не меньше недели, общаясь с местными жителями - собирать и конспектировать местные байки, частушки и другие образчики словесного народного творчества. Обычное дело для филологов на практике.

Пару слов о том, как я попал сюда в компании этого здоровенного пивного клоуна. Нас обоих собирались отчислить за неуспеваемость, и практика для нас была последним шансом. В деканате нам дали понять, что если мы немного не потрудимся, то осенью обоим придется примерить кирзачи и научиться ходить строем. Быть может, мы с Вовкой и были разными, но ходить строем нам не хотелось одинаково.

Вовка вновь вставил в пожелтевшие зубы сигарету. Я потянулся, накинул на длинные волосы капюшон ветровки.

- Знаешь, куда нам идти? - спросил у меня однокурсник. Я вытащил из кармана мятый листок с надписью - “Авдотья Никитична Обукова, улица Сосновая, дом 5”. Показал его Вовке:

- Судя по всему, сюда. Не думаю, что нам придется долго искать дом, - зачем-то добавил я, и мы прошли здание станции насквозь. В небольшом зале на металлических стульях дремал пожилой мужчина в спортивном костюме. "Ну и дыра, гребаная выгребная яма" - я почуял идущий от него запах перегара, и крепко сжал в руках листок с адресом Авдотьи Никитичны. Когда мы миновали станцию, Вовка нашел где-то в траве жестяную банку и теперь лениво ее пинал перед собой. Это меня жутко раздражало.

- Эй, волосатые! Мелочь есть? - рядом прозвучал наглый голосок. Так могут звучать только голоса мелкой, и потому совершенно безмозглой шпаны. Мальчишка лет двенадцати, коротко стриженный, со злым загорелым лицом стоял возле наполовину разобранного жигуля.

- Пошел нахер, - добродушно, почти беззаботно отозвался Вовка. Он полной грудью вдыхал деревенский воздух и на мальчишку внимания обратил не больше, чем на комара. Я же инстинктивно вжал голову в плечи.

- Эй, куда пошел, ты! Я с тобой разговариваю! - на манер брехливой собаки кричал нам вслед пацаненок. Когда мы отошли шагов на сто, я расслабился. Такие, особенно поодиночке, только и могут лаять. Клыки, чтобы кусать, у них еще не отрасли.

Деревня больше походила на разросшийся дачный поселок, на окраине прижатый стеной дремучего леса. Была рядом и река, довольно широкая, судя по всему, один из притоков Иртыша. На другом берегу виднелись какие-то ангары и заводские корпуса, по запущенному внешнему виду, давно покинутые. Вовка оставил в покое жестяную банку и отобрал у меня листок с адресом. Мое предположение о том, что мы легко найдем нужный дом, оказалось ошибочным - вот уже полчаса мы вглядывались в заборы, стараясь увидеть хоть какие-то обозначения улиц. Заборы, как я отметил, были достаточно высокие и крепкие.

- Подскажите, как пройти на улицу Сосновую? - спросил я у мужичка, который шел нам на встречу. Я заметил, что с ним что-то не так, но не мог сказать, что именно. Он был в пиджаке, вот в чем все дело. В пиджаке и лаковых туфлях, которые светились на солнце. Должно быть, полировал их перед выходом, - подумал я.

- Вы не должны здесь находиться, - мужчина строго посмотрел на нас, вставая на пути, - это запретная территория. Присмотревшись к нему, я заметил, что выбрит он плохо, будто его руки дрожали, а к щеке прилипла засохшая еда. Пиджак висел на нем, как на вешалке.

Мы с Вовкой обошли его по широкой дуге.

- Вот и деревенский дурачок, - подал голос Владимир, и я, соглашаясь, кивнул. Дурачок заголосил, уже не обращая на нас внимания:

- Чрезвычайная ситуация! Чрезвычайная ситуация! Чрезвычайная ситуация! - он повторил это раз двадцать, и, быть может, продолжал выкрикивать после того, как мы ушли. У меня в ушах звенели его слова. Нельзя сказать, что нам оказали теплый прием. Впрочем, никто и не обещал, что едва мы сойдем с вагона, нам под ноги постелят красную дорожку, а репортеры выстроятся в ряд.

- Смотри, - Вовка дернул меня за плечо, показывая на кривую надпись синей краской на заборе. Надпись гласила - улица Сосновая. Самое время, - подумал я, - потому что лямки рюкзака уже начали врезаться в мои тощие плечи. Я улыбнулся и поправил очки. Быть может, практика будет даже похожа на отдых. И, где-то в глубине сознания, мелькнула надежда, что за эту неделю, возможно, мне удастся свести знакомство с какой-нибудь девушкой.

По прошествии многих лет я не раз спрашивал себя, если бы я знал наперед о тех событиях, которые случатся с нами в ближайшие дни, побежал бы я, не оглядываясь, обратно на железнодорожную станцию? Скорее всего, да.