Сегодня будет разбираться сказка "Белая уточка" с точки зрения языческого прошлого предков славян. В этот раз покажу несколько достаточно любопытных отсылок к другим культурам, на этот раз далёким от нашей родины.
Как теперь заведено, я добавлю собственные комментарии поверх авторских курсивом.
Поехали.
Русские волшебные сказки известны нам с детства. Они настолько нам привычны и естественны, что мы даже не замечаем, как много странного в наших сказках. Художники и кинорежиссеры создали для нас мир сказки в декорациях XVII века, но это ложное представление. На самом деле в сказках нет ничего определенного: хронотоп сказки остается загадкой. Нет ни единой хронологической или географической привязки. В английских, ирландских или индийских сказках нам сразу сообщают где происходит действие, а то и при каком короле сказка сказывается.
У нас в сказках (в отличии от былин) нет единого знакомого названия: ни Новгорода, ни Киева, ни Днепра. Нет названий соседних народов и стран. Нет никаких признаков христианства. В сказках мы попадаем в незнакомый по летописям мир, где отец может обречь своих детей на смерть, где человек запросто встречается с могучими существами, путешествует в странные миры, населенные змеиными существами, где на каждом шагу встречаются колдуны, а животные умеют разговаривать. Это можно объяснить только одним - сказки настолько древние, что к началу летописания мир волшебной сказки был далеким легендарным прошлым. Этот мир для князей Рюрика, Святослава и Владимира уже был миром сказочным прошлым, "золотым веком славян", где не было внешних врагов, текли молочные реки, а по небу летали жаренные перепелки. Наверное, именно поэтому сказки так бережно сохраняли в русском народе, наравне с былинами, вплоть до их записи этнографами.
Таким золотом веком могла быть только эпоха венедов II в. до н. э. - V в. н., когда славяне, которых соседи называли венедами, а некоторые историки считают представителями пшеворской культуры. Это время действительно было счастливым для славян. Не было крупных войн, переселений чужих народов, процветала металлургия и гончарное производство, венеды торговали с Римской империей и жили в мире соседними кельтскими и германскими народами и набирали вольные дружины для грабительских набегов в Прибалтику. Великое переселение народов сметет этот мир. Мир венедов навсегда уйдет в сказку, так что даже имена и географические называния сотрутся из памяти, оставив только сюжет сказки.
Наличие в русских волшебных сказках кельтских и германских элементов нельзя объяснить общим индоевропейским прошлым, потому что они не получили дальнейшего развития у наших предков. Это больше объяснимо временем общего проживания в рамках пшеворской культуры.
Комментарий от меня
Это если в принципе называть пшеворскую культуру как предковую для славян. Однако, даже если это была не пшеворская культура, то какая-нибудь соседняя или набор соседствующих культур.
Сказки можно разделить на две категории: авантюрные, полные невероятных приключений, и сказки, которые можно условно назвать "сказаниями о добродетельных героях". В этих сказках герои демонстрируют свою покорность родовым порядкам и богам, побеждают с помощью высших сил врагов и добиваются счастливой участи. К таким сказкам можно отнести сказки "Морозко", "Василиса Прекрасная", "Арысь-поле". К этому циклу относится и сказка "Белая уточка", которая интересна обилием кельтских элементов. Замени в сказке имена кельтские и ее не отличишь из сказаний ирландских саг. Текст сказки из сборника А. Н. Афанасьева (№ 265)
Один князь женился на прекрасной княжне и не успел ещё на неё наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел её наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках.
Люди пшеворской культуры. Примерно так выглядели герои нашей сказки. Ни каких кокошников не было.
Комментрий.
Начало уже загадочно. Что за князь? Из какого княжества или племени? Указаний нет, хотя, если бы сказка была создана в I тыс. н. э., то хоть какие-то географические привязки остались бы, как германских героических песнях, дошедших до нас в "Старшей Эдде" или "Поэме о Беовульфе". Но этого нет.
Неясно куда вдруг собрался князь - сказка нам этого не говорит. Но можно предположить, что перед нами не князь, глава племени, а вожак военной дружины, который имел родословную и средства для организации грабительского похода. Тогда это объясняет, почему вдруг князь так неожиданно засобирался - время ждать не будет.
Римский историк Тацит (I в. н. э.) так описывает венедов: "Венеды переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и феннами. Однако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой...". Видимо, князь из сказки был именно таким военным вождем для которого ежегодные военные походы были источником славы и богатства.
Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть. Много плакала княгиня, много князь её уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала всё исполнить. Князь уехал; она заперлась в своём покое и не выходит.
Реконструкция поселения венедов.
Комментарий.
Довольно странные условия поставил князь перед княгиней, но только на первый взгляд. Не покидать терема, не беседовать и т. д. - это же типичные для кельтов гейсы - запреты-табу, которые древние кельты налагали на себя, чтобы не гневить богов. У славян этот обычай не прижился. Как видим, приняв все гейсы, княгиня сначала честно их выполняла.
Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщинка, казалось — такая простая, сердечная!
— Что, — говорит, — ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала, голову простудила.
Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: по саду походить не беда, и пошла. В саду разливалась ключевая хрустальная вода.
— Что, — говорит женщинка, — день такой жаркий, солнце палит, а водица студёная — так и плещет, не искупаться ли нам здесь?
— Нет, нет, не хочу! — а там подумала: ведь искупаться не беда!
Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщинка ударила её по спине:
— Плыви ты, — говорит, — белою уточкой!
И поплыла княгиня белою уточкой. Ведьма тотчас нарядилась в её платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя. Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал её.
Украшение из янтаря пшеворской культуры. Такое могла иметь героиня сказки.
Комментарий.
Что же произошло такого, что привело к беде? Скорее всего, у княгини был еще один гейс - не купаться вообще или в определенное время суток. Сказка показывает, как княгиня нарушает данные князю гейсы-запреты: разговаривает с незнакомой женщиной, выходит из дома и купается. Таким образом она лишается защиты высших сил и становится жертвой колдовства. Странная ведьма, умеющая менять облик, напоминает жительницу потустороннего мира ирландской мифологии - сида. Эти жители так же умеют менять внешность и довольно отрицательно относятся к людям.
А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек, двух хороших, а третьего заморышка, и деточки её вышли — ребяточки; она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики сбирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.
— Ох, не ходите туда, дети! — говорила мать.
Пшеворская пряжка для пояса. Такую могли позволить себе только вожди.
Комментарий. Два старших брата нормальных, а третий с изъяном физическим или умственным - это типичный сюжет славянских сказок Иван-дурак. Судя по тексту сказки, если мать превратилась в утку, то есть стала принадлежать миру животных, то ее дети находились в пограничном состоянии между миром животных и людей. Часть времени они существовали в животном виде, а часть в человеческом.
Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше, и забрались на княжий двор. Ведьма чутьём их узнала, зубами заскрипела; вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи. Легли два братца и заснули, — а заморышка чтоб не застудить, приказала (им) мать в пазушке носить — заморышек-то и не спит, всё слышит, всё видит. Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:
— Спите вы, детки, иль нет?
Заморышек отвечает:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
— Не спят!
Реконструкция жилищ пшеворского времени.
Комментарий.
Сказка доносит до нас всем известную истину родового строя: дети должны слушаться родителей. Дети в сказке нарушают эту заповедь и попадают в беду. Почему же ведьма сразу не убила детей, а приготовила котлы и ножи, как для готовки пищи? Не могла, пока дети были в человеческом облике. Логика сказки наводит на мысль, что в утиный облик дети превращались ночью. Поэтому ведьма интересовались спят ли они, чтобы убить и приготовить из них пищу. У ведьмы нечеловеческая логика и поступки, потому что она - не человек. Ведьма - существо из иного мира, чужого человеку. Ведьма только притворяется человеком.
Сказка довольно ясно показывает, что князь живет не во дворце. Тут же кипят котлы, а рядом спят дети. Можно думать, что в сарайчике для скотины во дворе, раз дети должны были превратиться в птиц. Подобное бы не вызвало подозрений. когда ведьма приказала бы убить детей в птичьем облике. Перед нами обычное жилище, где живет знатный человек, которое мало отличается других жилищ. Иначе бы рассказчик обязательно бы отметил, что это были палаты белокаменные. Но никакого описания нет, наоборот создается впечатление довольно небольшого жилища. Приказывала ведьма, скорее всего рабам. Перед нами жилище не правителя племени, а знатного родовитого воина, вроде греческих басилеев, описанных в "Одиссее".
Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь:
— Спите, детки, или нет?
Заморышек опять говорит то же:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
— Что же это всё один голос? — подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мёртвой рукою — и они померли.
Богиня Хель. Современное изображение.
Комментарий.
Мертвая рука ведьмы дает указание что это было за существо. А. Н. Афанасьев полагал: "Есть поверье, что воры запасаются рукою мертвеца и, приходя на промысел, обводят ею спящих хозяев, чтобы навести на них непробудный сон". Но в сказке дети не уснули, а умерли. И не понятно откуда у ведьмы взялась мертвая рука.
На самом деле это ее рука. Она не просто зловредный дух, она выходец из мира мертвых, обитающая сразу в двух мирах: в мире живых и мире мертвых. Обликом она наполовину человек, наполовину труп. У ирландцев остались неясные представления о таких жителях потустороннего мира - фоморах, которые были одноглазые, однорукие и одноногие, потому что существовали в двух мирах сразу. Германцы сохранили такие представления о жителях мира мертвых в образе богини Хель, а русские в образе Бабы-Яги с костяной ногой.
Почему же ведьма не приказала убить детей, увидев, что те уснули. Вероятно, ночное время закончилось и другого выхода у ведьмы не осталось.
Поутру белая уточка зовёт деток; детки нейдут. Зачуяло её сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор. На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком. Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
Кря, кря, мои деточки!
Кря, кря, голубяточки!
Я нуждой вас выхаживала,
Я слезой вас выпаивала,
Тёмну ночь не досыпала,
Сладок кус не доедала!
— Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает.
— Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!
Её прогонят, она облетит да опять к деткам:
Кря, кря, мои деточки!
Кря, кря, голубяточки!
Погубила вас ведьма старая,
Ведьма старая, змея лютая,
Змея лютая, подколодная;
Отняла у вас отца родного,
Отца родного — моего мужа,
Потопила нас в быстрой реченьке,
Обратила нас в белых уточек,
А сама живёт — величается!
Кулон из римского солида пшеворского времени.
Комментарий.
Мертвых детей начали готовить к похоронам, поэтому мать увидела тела детей во дворе. Перед нами типичный плач по умершему - древнейший жанр индоевропейской поэзии, известный еще хеттам. Не исключено, что этот сказочный плач - древнейший славянский плач. Он древнее плача Ярославны на тысячу лет, пусть и записанный в XIX в. Стихи сохранится в народной памяти надежнее, чем проза.
Можно думать, что здесь сюжет сказки понес потери. Роль третьего сына-заморышка осталась нераскрытой. Тем не менее, он сыграл роль, защищая своих братьев. Можно предположить, что в оригинале он спасся и рассказал матери о беде. Иначе не понятно как мать узнала где искать детей.
Комментарий от меня
Характерной деталью этого погребального плача является многократное повторение отдельных словосочетаний. В этом плане "Плач Ярославны" находится немного дальше, чем пример плача, который приводил для тюрко-монгольской культуры в статье про золотоордынскую бересту. Образ птицы скорее всего тоже не случаен: на мировом древе жили птицы - души умерших. Птицы же часто служили и проводниками между потусторонним миром и миром живых.
Однако, скорее всего, что культура погребального плача с многократными повторениями уходит в ещё более дальние глубины истории. В шумерском мифе о нисхождении богини Инанны можно найти такие слова:
Когда в подземный мир я сойду,
Когда в подземный мир я войду,
На холмах погребальных заплачь обо мне,
В доме собраний забей в барабан,
Храмы богов для меня обойди,
Лицо расцарапай, рот раздери,
Тело ради меня изрань,
Рубище, точно бедняк, надень!
В Экур, храм Энлиля, одиноко войди!
Когда в Экур, храм Энлиля, войдешь,
Перед Энлилем зарыдай:
«Отец Энлиль, не дай твоей дочери погибнуть в подземном мире!
Светлому твоему серебру не дай покрыться прахом в подземном мире!
Прекрасный твой лазурит да не расколет гранильщик в подземном мире!
Твой самшит да не сломает плотник в подземном мире!
Деве-владычице не дай погибнуть в подземном мире!»
И когда Энлиль на эти слова не отзовется, в Ур иди!
«Эге!» — подумал князь и закричал:
— Поймайте мне белую уточку!
Бросились все, а белая уточка летает и никому не даётся; выбежал князь сам, она к нему на руки пала. Взял он её за крылышко и говорит:
— Стань белая берёза у меня позади, а красная девица впереди!
Белая берёза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню.
Комментарий.
Опять перед нами кельтский мотив перевоплощения души в различных существах. Княгиня из человека превращается сначала в утку, потом в березу и снова в человека. Мотив дерева, выросшего на могиле и кроной похожим на голову умершего человека широко известен в кельтских легендах. Таким образом душа княгини согласно кельтским представлениям завершила круг превращений, став снова человеком. Но видны и отличая. Если у кельтов люди, проходящих череду превращений должны снова родиться от женщины (частый мотив ирландских сказаний: некто превратился червяка, попал в воду, эту воду выпила женщина и некто возродился снова к жизни через рождения ребенка у этой женщины), то у славян процесс проще и быстрее.
Интересно, что князь понимает язык животных, если он понял причитания утки над телами детей. Откуда у князя появились такие способности нам сказка не рассказывает, видно в начальном варианте слушатель это и так знал.
Комментарий от меня
По поводу того, что "у славян процесс проще и быстрее" - скорее всего, что в этой сказке потеряна цепь превращений. В одном из вариантов сказки про мать-рысь (аналоги Арысь-поле) имеется следующая цепь превращений - "муж сжигает крылья, птица не может улететь. Она превращается в кол – он рубит ее, в веретено – он переламывает, в доброго молодца – окунает в воду, она обретает свою внешность". В другом варианте - "схватил жену; она оборачивается ужом, жабой, веретеном; он сломал веретено, бросил конец перед собой, пятку позади, «Будь за мной белая береза, а передо мной прежняя княгиня»". Как можем видеть, тут даже заклинание обратного превращения одинаковое.
Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящею водою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили. И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
Комментарий.
Представления о живой и мертвой воде - это общий индоевропейский мотив. Вода, исцеляющая раны и воскрешающая мертвых, известна многим мифологическим традициям. Знают ее кельтские сказания. Известно, что галлы считали воды реки Секваны (Сены) целебной. В "Плавании Майль-Дуна" герои встречают чудесное озеро, дарящее молодость и защищающее от болезней: "Он вошел в него, выкупался, омочил свои губы и несколько раз глотнул воды. С тех пор до конца жизни зрение его оставалось крепким, ни один зуб не выпал у него, ни одного волоса не потерял он, и никогда не знал он ни хвори, ни болезни с того часа".
Сорока видно так же была не простая. Из сказки выпал целый фрагмент, где князь со слугами поймали чудесную птицу и заставили ее принести волшебной воды из источников, куда человеку было очень сложно добраться.
А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю: где оторвалась нога — там стала кочерга, где рука — там грабли, где голова — там куст да колода; налетели птицы — мясо поклевали, поднялися ветры — кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!
Разбитые сосуды и сломанное оружие пшеворского погребения.
Комментарий.
Вид казни говорит, что ведьма не была ведьмой в привычном понимании. Ведьм согласно русским сказкам сжигали на костре, после чего еще нужно было перебить всю живность, которая убегала из тела ведьмы, чтобы не дать ей возродиться. Здесь опять мы потеряли фрагмент, где люди увидели истинный вид выходца из мира мертвых - полуразложившийся труп, потому и казнь такая странная - труп разметали на части, лишив его погребения. Одним из способов упокоить "курганного жителя" (которых любили грабить герои саг) у скандинавов было отрубание головы покойнику. Природа закончила уничтожения трупа: птицы склевали мясо, а ветер развеял кости. Справедливость восторжествовала. Интересно, что люди пшеворской культуры ломали и разбивали погребальный инвентарь при погребении покойника, то есть заранее лишали покойника возможности пользоваться предметами в мире живых.
Комментарий от меня
По поводу сломанного инвентаря есть и другая версия - сломанный предмет "умирает" вместе с хозяином, и будет служить ему в потустороннем мире.
Впрочем, основной комментарий о способе казни. У многих индоевропейцев была традиция по разнесению останков колдунов в разные места. Это служило "гарантией", что он после смерти не сможет вернуться, чтобы отомстить. Один из вариантов такой казни - привязать человека к лошадям, и распугать их. Так лошади разрывали человека и уносили его останки в разные стороны. В сказке немного утерян этот обычай (лошадь одна), что также свидетельствует в пользу её древности.
Перед нами замечательная языческая история древнего мира наших предков. Она рассказывала слушателю не только о материнской любви и родовых ценностях (послушание старших, послушания жены, верность роду), но рассказывала, как опасен окружающий мир без покровительства богов. Если нарушать запреты и клятвы, то можно было стать жертвой потусторонних злых сил, которых было немало. Но стоит отметить различие в кельтском и славянском менталитете. Если у кельтов нарушение гейсов вело к гибели персонажа, то у славян даже при нарушении запретов для человека оставался путь к спасению, что и рассказали нам предки в сказке "Белая уточка".
Автор - KAMAS
Предыдущие разборы сказок:
Василиса Прекрасная и Василиса Прекрасная (окончание)
Морозко
Арысь-поле
Сюжеты сказок Древнего Египта в русских волшебных сказках
Предыдущие статьи по мифологии и сказкам:
Немного о мифах
Мифы времён чёрной древности или немного про родственников Змея Горыныча. Сравнительная мифология
Мифы времён чёрной древности или немного про родственников Змея Горыныча. Африканские мотивы
Бог Сварог
Древние корни индоевропейских сказок и неожиданные выводы
Проблема датирования первых славянских сказок
