Всё смешалось в доме Сидоровых. Валентине сегодня пришлось проснуться в шесть утра, праздничный стол не ждёт. Нужно было настругать пару тазов салата, запечь мясо, сделать заливное. Да, меню на вечер обширное, но и повод не пустячный -- серебряная свадьба. Всё-таки не кот чихнул.
Валина стряпня всегда вкусная, из чего бы не приходилось готовить. А времена с мужем они переживали разные, бывало, что и куриной ножке на двоих радовались. Картошку с колхозного поля подворовывали. Через многое прошли вместе, трудностей хватало.
Часам к десяти пришла помочь с готовкой подруга Зинаида, принесла с собой стопку тарелок и рюмки, а то Валентина переживала вечером, что посуды на всех не хватит.
– Ох, тут и икра, и осетрина, ну и дела. По-царски прям! − восхитилась подруга, оглядев припасы.
– Ну, так не каждый день событие такое.
Зинаиде было поручено отварить три десятка яиц для салата, пока хозяйка занимается горячим. Валентина краем глаза ревностно следила, как подруга хозяйничает на кухне.
– А воды холодной кто за тебя нальёт? Так до вечера колупаться будем.
– Ой да, совсем забыла. Ты, это, учи меня, учи. Как ты готовишь – никто из моих не готовит. Я вообще давно поняла, если с кого пример в жизни брать, так с тебя. – Валентина зарделась от неожиданной похвалы и ещё старательнее стала отбивать мясо.
– Верно говорю же, всё у тебя есть: муж-умница, двое замечательных деток, хозяйство, дом полная чаша. И сама при должности какой.
− Да ладно тебе, захвалила.
− А ты не ладь. Вы с Петром с первого курса вместе. А мы с моим Вадиком – из рук Зинаиды выскользнуло яйцо и плюхнулось в кастрюлю. – Едрёна кочерыжка! Так вот, мой третий муженёк, до чего трепло, обещал на днях Димку из садика забрать − я и понадеялась. А мне под вечер воспитательница позвонила, дескать, бегите за дитём, а то сад закрывается. Сам папашка под вечер пришёл, говорит, заработался, а от самого перегаром разит. Мне бы как у тебя хоть раз попался – стена, а не мужик.
Валентина понимающе кивала, и думала, как же ей повезло с мужем. Такое великое счастье, тихое и спокойное. У них всё было именно так, как должно: встретились, влюбились, поженились на третьем курсе, всегда вместе, все трудности пополам. Сессии, курсовые, студенческий лагерь у моря, первая зарплата, дети. У кого ещё всё было так своевременно и правильно?
−Я же тебе платье принесла, подогнала по твоим меркам, ну, думаю, сегодня Петьку сразишь. Не то, что прошлое, даже не помню в чём ты замуж выходила.
− Да всё по общаге собирали, кто туфли дал, кто кофточку, своего то почти ничего не было. А сейчас смотри – полный шкаф тряпок.
Почти всё было готово, оставалось только нарезать колбасу, балык, рыбу.
−А вообще Зин, учись готовить, шить. Уют в доме для мужчин первое дело. – Валентина пустилась поучать свою непутёвую подругу, ведь двадцать пять лет супружеской жизни дают на это право.− А ещё ты своего Вадика хвали больше и по пустякам не спорь, они этого не любят. Даже когда чухню творит − хвали и соглашайся со всем. Но делай всё по своему разумению – многозначительно подмигнула подруге Валентина.
К вечеру собрались гости. В большой комнате за столом расселись родственники, друзья, сослуживцы. Уже полупьяные говорили тосты и опять пили, чуть трезвели от жирных закусок, но быстро это исправляли.
− Вот смотрю я на всех, за эти двадцать с лишком лет всё изменилось, а вот Пётр каким был таким и остался. Выпьем!
−А я Вальку, вот такусенькой помню, в одной рубашонке на даче бегала. Пора выпить!
−Хорошо у вас, только чего ковры со стен поснимали? Давайте ещё по одной!
− А какой Пётр у нас остроумный, как приду к ним в дом, хохочу часами. Выпьем за него! – восхищалась зятем Искра Ивановна.
Рядом с супругами росла гора подношений. Они смиренно целовались по команде «горько», смеялись шуткам, смущались похвалам в свой адрес. Подали горячее, гости восхитились кулинарным мастерством хозяйки, а некоторые даже потребовали поделиться рецептами.
***
− Эй, товарищи, господа и сударыни! – Пётр постучал вилкой о хрустальную рюмку. – У меня для вас небольшое объявление− скрежет вилок о тарелки притих − Итак мы, с моей дорогой Валентиной, уже некоторое время…
− Пустяк какой, четверть века... – попытался пошутить захмелевший сослуживец.
−Тихо, я говорю! Значит мы с супругой моей уже давно женаты, бывало всякое, и плохое и хорошее. Хорошего − безусловно больше. Вот к примеру двоих детей подняли. Максим, Аля поднимитесь, пусть на вас все посмотрят! − те послушно заскрипели стульями.− Дом построили, квартиру получили. Эти двадцать пять прекрасных лет прошли, а двадцать шестого года не будет. – Пётр залпом осушил рюмку и вышел в коридор.
− А этой его шутки я не поняла – приуныла тёща. Гости попритихли, ожидая, что Пётр вернётся и скажет, мол разыграл.
Валентина вышла за мужем в коридор. Не отводя от Петра удивленного взгляда, вытянула руки, чтоб помочь набросить пальто.− Ты куда собрался, ещё же торт?
− Слышала, что сейчас сказал? Знаешь, не держись за прошлое... − он выхватил из рук пальто и ушёл, не оглядываясь на растерянную Валентину.
***
Гости спешно собрались, оправдываясь наспех придуманными, неотложными делами, не осмелившись даже взглянуть на хозяйку, будто Валентинина беда была заразной. А она сидела за столом, совсем не слушала, машинально кивала в ответ. Квартира постепенно пустела. Искра Ивановна подсела к дочери и пыталась говорить что-то ободряющее от «не хнычь, вернётся, куда он денется, тут все его вещи», до «да пущай идёт, воздух чище будет». Но Валентина не реагировала. Тогда мать решила, что единственное, чем она может помочь -- это убрать еду со стола, чтоб не заветрилась и вымыть посуду, заодно и детей привлекла.
−Даже не верится, что такое возможно. Как во сне очутилась. Видишь, даже руку себе ущипнула… − Зинаида подсела ближе к подруге.− А с виду таким положительным казался все эти годы, и тут на тебе. Может, появился кто у него. Не знаешь?
Валентина подняла голову, будто очнувшись от наркоза. Равнодушие на лице сменилось злобой.
−Так это ты меня сглазила, да как же ты могла? Спрашиваешь ещё меня, поглумиться решила? Ах ты ведьма! − кричала она. Зинаида, не зная как ей реагировать на припадок, остолбенела, выпучив глаза, пока ей в лоб не прилетел мандарин, затем ещё один. Она в ужасе выбежала в коридор. В её подругу, с которой они спали на соседних койках в общаге, с которой они когда-то вскладчину покупали чешскую помаду, вселилось невиданное. И это невиданное уничтожает дефицитный продукт. Женщина навалилась на дверь, чтобы не встретиться с этим чудовищем лицом к лицу. Искра и дети прибежали из кухни и оттащили напуганную Зинаиду от двери. В комнате теперь было тихо.
− Аленька, ты первая зайди, посмотри как там мама.
***
Пётр вышел из дома налегке. Раз с прошлым покончено, то и не нужны ему напоминания о старой жизни. Ни наглаженных женой рубашек, ни начищенных ботинок. Взял только паспорт и страховой полис. Больше ничего. С чистого листа, так с чистого листа. Месяц как он всё обдумал, но сам от себя не ожидал, что ему хватит смелости так просто взять и разорвать. Теперь, оглядываясь на полчаса назад, мужчина дивился, насколько всё оказалось легко и просто. Специально отложил на праздник, хотел завершить красиво двадцать пять лет семейной жизни. Ну, а что он ещё мог сказать Валентине? Она сама не понимает насколько они стали разными. Вот месяц назад Пётр долго рассказывал ей о том, как энергия Ци циркулирует по организму, а Валентина, будто и не слушала. В конце только спросила, что бы Пётр хотел на ужин; плов или гуляш, и ушла на кухню. Хорошо, хоть обошлось без слёз и уговоров. Жена -- слишком степенная женщина и не устроила бы скандал при гостях.
Кто-нибудь из знакомых рано или поздно спросит: «На каком основании, ты, Пётр, разрушил крепкую постсоветскую семью?». Тогда он промолчит и не будет знать, что ответить. Всему обязательно нужно основание? Просто приходит время созидать и приходит время рушить, время собирать и разбрасывать камни.
***
Новая пассия Петра было чертовски мила. Познакомились они около года назад на фестивале индийской кухни, куда его послала жена прикупить приправ. В одном из залов люди беспрерывно танцевали с десяти часов до самого закрытия. Пётр никогда не видел ничего подобного: двадцать взрослых человек, босиком хаотично крутились, сталкивались друг с другом, обнимались. Петру, как бывшему инженеру, такое наблюдать было больно. Поэтому решил дождаться окончания и объяснить горе-танцорам, что всё это чушь слоновья и что если они не умеют танцевать, так пусть займутся общественно полезным делом.
После выступления Пётр подошёл к грим-уборной.
− Хочу поговорить с вашими чудиками, пусть разъяснят, чего они только что вытворяли. – охранник велел немного подождать. Пётр уселся в кресло, ожидая как размажет этих странных дурачков. Из гримерки вышла одна из танцовщиц.
−Вот вас- то мне, девушка, и надо. Что же вы творите? Я знаю, как выглядит танец, в школе учился, на балет ходил. Конечно, всякое бывает, но то, что я увидел сегодня, это броуновское движение, а никак не танец. Говорю вам, не для того чтоб обидеть, просто чтоб вы поняли. Видали, как балерина танцует или ансамбль «Берёзка», так там система есть, понятно куда пошли и зачем. А вы только шатаетесь непонятно куда.
Танцовщица слушала с кроткой улыбкой, опустив глаза. Её реакция расстраивала Петра, она будто уже знала, что ему ответит. Меж тем он готовил свою речь последние полчаса, чтоб умело парировать, если ему аккуратно намекнут на его недалёкость.
− Понимаю ваши чувства. Когда я впервые столкнулась с кинетическим танцем, мои эмоции были очень схожи с вашими. Наш танец − спонтанный телесный диалог через чувственные сигналы распределения веса и инерции. Тело учится расслабляться и освобождаться от мышечного напряжения. Это танец свободы, сиюминутного настроения и понимания. Вот вам адрес. Если вас заинтересовало – приходите, мы собираемся по понедельникам и четвергам – она протянула ему листок и приторно улыбнулась.
Тогда Пётр расстроился: спор не удался, его, человека с высшим образованием, отбрили с потрясающей лёгкостью. Но слова «кинетический» и «инерция», как у инженера, вызвали у него в душе нежный трепет. Решил всё-таки заглянуть разок. К большому удивлению, Петра движение захватило, да так, что он уже чувствовал, будто живёт только по понедельникам и четвергам, а всё остальное -- серая и незначительная рутина. И тут большую роль играл не сам танец, а девушка, та самая, что поучала его на выставке. Её звали Манжуша.
−Язык сломать можно, а как по паспорту?
− Моё сегодняшнее имя – состояние души. Тот, кто принимает меня, должен принять моё имя. То, которое я назову, а не то, что пишут на бумажках.
И Пётр принял не только имя. Его ослепил мир совсем неизведанный, непонятный. И Манжуша была в нём гидом. Он влюбился сначала в него, а потом в неё, как в неотъемлемую часть. После каждого занятия танцами он провожал её на такси. Перед Новым Годом, заикаясь, Пётр признался в любви, а она ответила взаимностью. Теперь каждые выходные под предлогом того, что он едет играть со школьными товарищами в футбол, он уезжал к любовнице. Даже странно казалось, как это всегда внимательная Валентина не замечает очевидного, и оттого совесть Петра мучила ещё сильнее.
Итак, он уже два месяца жил со своей Манжушей. Сложно отыскать женщину более непохожую на его основательную и домовитую супругу. Хрупкость и беспомощность Манжуши позволяли Петру почувствовать себя большим и сильным, каким он никогда не был рядом с женой. Его наповал сразила её бесконечная доброта ко всему живому. Как она не позволяла убивать пауков, которых, к слову сказать, она безумно боялась. Петра очаровывали такие капризы, и он старательно отлавливал в квартире насекомых и выпускал во дворе. Затем его растрогали рассказы об эксплуатации несчастных животных, и он принял решение отказаться от мяса и молока. Но этим дело не ограничилось, он почти каждую неделю узнавал, что какой-нибудь привычный товар был не этичен. Манжуша вечно перерывала принесённый Петром пакет с продуктами, иногда выбрасывала половину, говоря загадочные слова «не по вегану».
−Вот ты мне только объясни, что не так с этим чаем и банкой мёда.
−Ты самом деле не понимаешь? Мёд – продукт эксплуатации пчёлок. А про чай уже тысячу раз разъясняла, как мировой капитализм использует на плантациях чая низкооплачиваемый труд бедных женщин.
Вечерами они раскуривали благовония, медитировали, читали эзотерическую литературу. Регулярно тёрли пузо богу Хотэю, а тот за это даровал им веселье и счастье,
Однажды новая спутница жизни не задала вопрос.
−И что, ты своей семье всё оставил? Квартиру, дом, сбережения, абсолютно ничего не взял?
−Да, я так решил. По-мужски, вроде как... Почему ты спрашиваешь?
−Просто, не знала как тебе сказать− она нервно подёргала свой браслет с бубенчиками− откровенно говоря, нам нужны деньги. Не нам с тобой, а нашей семье.
−Но мы с тобой и есть наша семья− Пётр погладил её по животу, ожидая услышать радостную новость.
− Помнишь, я тебе рассказывала про полиаморию?...
− Смутно, если честно – он судорожно пытался вспомнить, что же это такое. На ум приходил только чайный гриб, но своими соображениями Пётр решил не делиться.
− Так вот полиамория − это существование любовных отношений у одного человека с несколькими людьми одновременно. − тут Пётр не на шутку напрягся. – Так вот мой Пашенька…
−Твой Пашенька?
− Можно сказать что наш. Имеет некоторое хозяйство под Тамбовом. И для развития всего этого нужны некоторые финансовые вложения... Может, ты мог бы одолжить у жены некоторую сумму?
−Ушам своим не верю...
− Ну а что? Мы будем выращивать духовно чистую пищу ради будущих поколений, твоих же детей. Будем ткать полотно, для энергетически чистой одежды. Как же ты не понимаешь, что это важно? – прокричала она и бросилась на кровать, уткнув голову в подушку.
− Почему ты мне сразу не сказала? Я требую вашего с ним развода! Слышишь?
− Во первых, ты не спрашивал, А во вторых, он тебе совершенно не мешал всё это время и менять свою жизнь, предавать близкого мне человека не собираюсь. – потом она резко поднялась с кровати – Ты накричал на меня, возможно у тебя были на это причины, но я такое не терплю. Теперь придётся чистить энергетику квартиры, соли пойти купить, свечей. Тебя больше не задерживаю, катись отсюда!
Пётр, обуваясь, рассуждал, сколько бы он мог ей высказать и про то, как отсутствие мяса в рационе повлияло на его умственные способности, и про вонь от масел на весь дом. И когда Манжуша, крикнула, чтоб он подождал уходить, страшно обрадовался возможности хоть словесно поквитаться.
− Ты действительно не дашь нам хоть немножечко денег?
−Денег дать? Да я видеть тебя больше не хочу, если бы не ты, с лженаучной галиматьёй, моя жизнь продолжала идти бы по заданной траектории. Предал жену, предал детей – тут он собрался наконец бросить в неё весь список претензий, но Манжуша его перебила.
− Тише, тише, милый. Я тут подумала, если ты почувствовал себя обманутым и ущемлённым, то спешу тебя заверить – наша полиомория эгалитарна, вы для меня оба одинаково важны. – от чего-то Петру от этих слов было совсем не легче. Сейчас ему хотелось мчать на всех парах в ту деревню под Тамбовом и закатать этого Пашу в его духовно чистый лён. – Любимый, ну не смотри на меня так холодно! Ну хочешь, можем твою жену включить в наши отношения, и будет у нас квадрат. А Паша очень хороший, я на все сто уверена – вы друг другу понравитесь.
− Нет, не понравимся. Намасте, дорогая! − Пётр чуть замешкался у двери, ожидая, что ему скажут ещё хоть что-нибудь на прощание.
−Ну и пошёл ты в задницу, старый ханжа!
***
Валентина после ухода мужа не спала две недели и почти ничего не ела. Она без конца прокручивала случившееся в голове, пытаясь понять, где допустила ошибку. С Зиной Искра Ивановна помирила её быстро, хотя та и не особо обижалась. Подруга легко прощала окружающих, а может и вовсе забывала. Максим и Аля постоянно дежурили у матери, но, видя её потухший взгляд, понимали, что ничем не могут помочь и это злило больше всего. Им оставалось только жалеть и гладить её руку. Во время дежурства Максима пришёл отец. Пётр стоял у порога весь подавленный, ожидая ругани с сыном. Но Максим ничего не сказал и просто захлопнул перед его носом дверь.
−Кто приходил?
− Никто, мам. Картошку продают мешками. Сказал, что нам не надо.
Анастасия Балюлина
