На нижних нарах прямо подо мной заливисто храпел геофизик Женя Носов, справа внизу ему вторил Саня, а через пару минут к дуэту присоединился спящий рядом со мной на втором этаже Андрей, образовав ночное трио с храпящими внизу. Я толкнул Андрея в бок.

- Ты чего, - сонно пробормотал он.

- Не храпи!

- А я и не храплю, - лёжа на спине, очень чётко и ясно ответил Андрей. – Я храплю, когда на спине сплю, а сейчас не храплю.

После чего захрапел снова.

Я спрыгнул с нар и вышел на крыльцо. Вход на базу как обычно загораживала спящая стоя Ласка (лошади вообще редко ложатся на землю), давно уже облюбовавшая навес над крыльцом в качестве стойла. Около столовой спали собаки, свернувшись краковскими колбасками. С берёз медленно и печально опадала пожелтевшая листва. Пора было собираться домой…

Август подходил к концу. Мы уже заканчивали промывать пробы на Дунье, как неожиданно в шлих в пробах попёр чернющий, тяжёлый – дело запахло чем-то откровенно аномальным.

Шлих – то, что остаётся после промывки пробы. Самое, так сказать вкусное. Вся лёгкая мелочь и наоборот самые крупные камни при промывке убираются и остаётся тонкий тёмный порошок. Вот это и есть шлих. Нам, конечно же хотелось, чтобы в шлих был золотистого оттенка, но вместо этого нарвались на совершенно другое месторождение. Впоследствии выяснилось, что мы нарвались на месторождение вольфрамовых руд и, честно говоря, сложно сказать, что было круче – вольфрам или золото. Так что под конец сезона мы всё же нашли месторождение, хоть и не совсем то, что искали!

К концу месяца на базу пришли геофизики во главе с Женей Носовым, очень весёлым и жизнерадостным начальником. Они-то и жили в лагере, который мы отгрохали на Среднем Ниолсе. Точно так же, как и мы, геофизики закончили свою работу и теперь тоже готовились к отъезду, собирая грибы и коптя хариуса: на берегу Ниолса была организована замечательная коптильня.

Саня ходил охотиться, правда, не очень успешно – за неделю подстрелил одного здоровенного глухаря, очень старого и очень жёсткого. Андрей, как заядлый рыбак, носился по Ниолсу, ловя рыбу на мушку, сделанную из Белкиной шерсти – очень уж нравилась хариусам белая шерсть. Белка. Кстати, она была совсем не против, потому что ей за это доставались рыбьи потроха.

И все мы вместе с удовольствием наблюдали за противостоянием Ласки и геофиз-рабочего Валеры Назарова. Чем уж он не угодил лошади не знаю: то ли говорил очень громко, то ли ругался сильно, но она не оставляла его своим вниманием. Если Валера шёл за водой, то Ласка умудрялась опрокинуть полные вёдра, а потом убегала, радостно иго-гокая под громкие маты пострадавшей стороны. Могла за плечо куснуть – не сильно, но чувствительно, а то и на ногу наступить мимоходом. То и дело слышалось:

— Саня, да уйми ты уже свою лошадь, а то я из неё шашлык сделаю!

Ну, шашлык-то ещё поймать нужно, а у Валеры это ни разу не получилось.

Дня за три до вертолёта мы с Андреем отправились на другой берег Ниолса за брусникой, которой на местных мшаниках видимо-невидимо. Но не успели мы и одну банку насобирать, как услышали ружейные выстрелы – нас звали на базу. Что могло случится? Мы с Андреем побежали обратно, поскольку игнорировать подобные призывы нельзя.

На базе мы застали какие-то шумные приготовления. На берег Ниолса вытащили большую резиновую лодку, знаменитую оранжевую геологическую трёхсотку (т.е. рассчитанную на 300 кг груза), которую сейчас дружно накачивали.

— Начальство попросило перегнать лодку в их лагерь на Вишере! – объяснил Саня. – Еду я с Валерой. Поехали с нами! В устье Ниолса банька стоит, в ней и переночуем, а завтра лодку отдадим да порыбачим на устье. Вдруг да тайменя поймаем?

— Так вроде вечереет уже, - спросил Андрей. Он уже в то время обладал изрядной долей рассудительности.

— Да фигня какая – за пару часов домчимся, - махнул рукой Саня. – Успеем ещё по свету добраться.

Ох уж эта мне Санина уверенность!

Прихватив с собой котелок из-под примуса с сахаром и чаем, мы загрузились в лодку и отчалили в сторону Ниолса. Саня расположился на носу лодки с ружьём в руках (в то время ружья ещё выдавали геологам), мы с Андреем и с шестами в середине композиции, а Валера – рулевым на корме.

Почему с шестами? Горные речки мелкие, на вёслах по ним ходить сложно, а вот шестами толкаться очень даже удобно. До устья Вишеры плыть нам было километров десять, так что настроились на сплав очень серьёзно. Не успели мы проплыть и километра как Валера с Саней устроили фотосессию с пачки сигарет «Охотничьи», (в то время их ещё называли «Смерть на болоте»): Саня изображал утку, а Валера – охотника.

Проплывая мимо крутого берега, с которого свешивался кустик ягод, затеяли спор, что это за ягоды. Валера настаивал, что это голубика, а Саня доказывал, что черника. Тогда Валера привстал и схватился за куст. Лодку течением тащило дальше, поэтому он чуть было не сверзился в воду, благо Андрей в последний момент успел схватить его за ноги. Так и повис Валера между берегом и лодкой. С большим трудом удалось подтолкнуть лодку обратно, чтобы усадить Валеру на место, а не в реку, правда, пока мы проводили спасательную операцию, потеряли один шест. Так что дальше шли уже на двух шестах вместо трёх. Зато спор выиграл Валера – ягоды действительно были голубикой.

Так мы доплыли до горы с красивым названием Дайка. Смеркалось. Плыть по реке, огибая торчащие из воды камни и обходя перекаты, довольно сложно, но плыть, ориентируясь лишь по звуку и бурунам – совсем «весело». Время от времени мы во что-то врезались, лодку разворачивало, после чего Валера радостно орал:

— Жопом едем!

Пару раз мы застревали в темноте на перекатах, а один раз выскочили на огромный плоский валун и застыли на нём, как памятник Ивану Федоровичу Крузенштерну, человеку и пароходу. С большим трудом снявшись с постамента, мы продолжили путь и в какой-то момент Саня, сидевший на носу в качестве вперёдсмотрящего, увидел баню на берегу.

— Прибыли! – радостно заорал он.

Пристав к берегу и похватав свои успевшие промокнуть насквозь пожитки мы отправились в баню. Нужно было её протопить, чтобы обсушиться после ночного сплава, да и подкрепиться чаем не мешало, поскольку ничего другого мы с собой не взяли, понадеявшись на рыбалку. В предбаннике нашлись дрова, и Саня начал разжигать огонь в каменке, а Валера, подхватив котелок, направился за водой.

— Аккуратнее, там ступеньки нет! – крикнул Саня ему вслед.

— Мать, мать, мать… - послышалось с лесенки.

Котелок с сахаром и чаем оказался полностью залит водой, и если для чая это не слишком страшно, то сахар растворился полностью. Так что пришлось нам пить чай, запивая его сахарным сиропом.

На следующее утро мы с Валерой и Андреем потащили лодку в лагерь к начальнику, а Саня остался рыбачить на устье Ниолса, в надежде на самую большую рыбу.

Лодку мы отнесли, а вот с рыбалкой не повезло – хариус не клевал от слова совсем. То ли у него наступила осенняя хандра, то ли ещё что – но за пару часов не было ни одной поклёвки. Плюнув на рыбу, мы отправились обратно.

Идти десять километров обратно – совсем не то же самое, что плыть по реке. Даже ночью. Тем более что особо хороших троп вдоль Ниолса нет – кроме геологов там почти никто не бывает, а они редко ходят без особой надобности. Так что до Ниолсовской базы мы добрались уже к вечеру, замаявшиеся и уставшие. Хорошо хоть в лагере промывальщиков нас немножко подкормили.

А ещё через пару дней вертолёт отвёз нас в Пермь.

Закончились наши с Андреем полевые приключения и началась студенческая жизнь. А Ласку и Белку забрали к себе Саня и Ирина, решившие заняться фермерством.

P.S. Вот и закончилась моя история про первый полевой сезон. Надеюсь, всем понравилось? Как всегда, спрашивайте, критикуйте, советуйте - мне нравится с вами общаться. Если сильно понравилось, то можете поблагодарить, но не настаиваю; это уж как хотите)))

P.P.S. Очень рекомендую посмотреть фильм Михаила Заплатина "В горах Урала" 1987 года. Там сняты практически все места, про которые рассказывается в моих постах: и Ниолсовская база во всей красе, и Дунья, и хребет Хомгинёл с останцами и даже работа на моём горячо любимом шейкере показана. Там даже Саня есть - в шляпе, очках и с ружьём за спиной. Меня там нет, я в 1987 году уже в Туве работал - шурфы копал. Не повезло немного. Или наоборот, повезло. Кто знает. Ссылку на фильм выложу в комментариях - здесь правила сообщества не позволяют.

P.P.P.S. Беру отпуск на недельку - отдохнуть надо от такого писательского марафона. Не теряйте. Обязательно вернусь с новыми историями. С уважением, автор.

Но в тот момент кроме нас на базе никого не было – все были на работе в самых разнообразных местах участка. Единственное, что доставляло очень большое неудобство – клопы, которых завезли в незапамятные времена вместе с огромным ящиком списанных журналов и книг из Горьковской библиотеки. Их травили дихлофосом, вымораживали морозами, пытались выкурить трутовиками и пижмой; клопы дохли сотнями, но через недельку-другую снова возрождались, как фениксы из пепла. Причём, обосновались они только в рабочем доме – ни в командирской мансарде, ни в бане их не было.

Собственно, обустраивать на базе было нечего, так что практически сразу мы начали работу на Дунье. Саня делал новую промывалку, а мы с Андреем ходили копать пробы по новой горной линии, проходящей вдоль ручья.

База совершенно неожиданно оказалась самым настоящим проходным двором: раз в два-три дня мимо нас проходили туристические группы. Стояла она на туристической тропе, ведущей из Свердловской области в Пермскую, по которой шли любители сплавов, чтобы сплавиться по Ниолсу и Вишере. Как-то раз попались даже велотуристы, вычитавшие в книге Торопова про «прекрасную туристическую тропу» и решившие проехать по ней на велосипедах, которые весь поход тащили на себе. В общем, попали мы практически в самую настоящую цивилизацию.

Работа шла своим чередом: опять мы копали пробы, свозили их на Ласке к промывалке, а потом отправляли её домой: на базе, в знакомом месте лошадь совершенно успокоилась. Она совершенно самостоятельно уходила на базу и там дожидалась нашего возвращения, а наши собаки часто сопровождали её до дома.

И вот как-то раз Ласка с Чмонькой и Белкой в очередной раз отправились домой – скучно им смотреть, как мы пробы моем.  Добив привезённые пробы, мы тоже отправились на базу. Подходим, а около базы очередная группа туристов сидит.

С выпученными глазами. Нас увидали – обрадовались.

— Люди! – кричат. – Ура!! А то мы уж подумали, что с ума сошли! Идём, видим – дома стоят и хозяев нет. Решили дождаться, пообщаться. Вдруг из леса чёрная собака выбегает – нас облаяла и в дом забежала (кухню мы обычно не запирали, чтобы в плохую погоду собаки могли в ней прятаться). Следом за ней – белая собака. Тоже нас облаяла и в дом убежала. А за ними – лошадь! Мимо нас прошла, фыркнула и на крыльцо встала. Ждём-ждём, а людей всё нет и нет! Теремок какой-то!

А Белка с Чмонькой уже крутились возле туристов, выпрашивая себе какую-нибудь вкусняшку и только Ласка сурово смотрела на них с крыльца базы.

За продуктами

Раз в неделю нужно было сходить за продуктами к промывальщикам: наша бригада числилась у них в отряде, поэтому и продукты получали от них. Правда ходить за ними приходилось километра за три в одну сторону. Первый раз за продуктами отправился я: прихватил свой старый, но вместительный станковый рюкзак «Ермак» и отправился в путь. Тропа шла по лесу вдоль Ниолса и только перед самым лагерем промывальщиков проходила через болото. В то время болота для меня были в новинку, ходить я по ним ещё совсем не умел. Поэтому шёл по строго тропке, проваливаясь в некоторых местах по колено, хотя рядом была вполне симпатичная травка: не растоптанная сапогами и лошадиными копытами. Начальник промывальщиков щедрой рукой отсыпал мне полмешка картошки и пару десятков банок консервов, напоил чаем и благословил в обратный путь.

Честно говоря, брести по болоту с набитым рюкзаком оказалось гораздо сложнее, чем порожнему. Особенно по разбитой тропинке, когда совсем рядом с ней вполне прилично выглядящее поле, хоть и покрытое мхом. «Почему бы не пройтись по нему, а не тащиться по тропе по колено в грязи?» - подумал я и свернул в болото. Мысль о том, что тропа не просто так проложена именно в этом месте, как-то не посетила мою светлую голову.

Пройти по чистому болоту я успел буквально шагов 20 или 30, после чего провалился в болотину почти по пояс. Согласно закону инерции, моё тело продолжило движение вперёд, игнорируя резкую остановку ног. Проще говоря, я очень резко нагнулся, продолжая прерванное движение, из-за чего рюкзак перелетел через голову и воткнулся в землю, заставив меня согнуться и воткнуться головой в болото. Пускать пузыри в болоте в мои планы не входило, поэтому я очень аккуратно вытащил руки из лямок рюкзака, после чего не менее аккуратно выбрался обратно на тропинку, после чего вытащил на неё рюкзак. На базе я о своём приключении не рассказывал, хотя народ ещё долго удивлялся, почему картошка выглядит так, будто её на болоте выкопали.

Когда я собрался в очередной раз за продуктами, то Саня спросил:

— А что один идёшь? Взял бы лошадь, да поехал.

— Вот так вот взять и поехать? Она же дурная!

— Да ладно, она сейчас уже совсем ручная стала, - ухмыльнулся Саня.

Ох, сколько раз я зарекался верить Саниной ухмылке! Оседлав Ласку, я взгромоздился на лошадь. Андрей, собравшийся по случаю выходного дня на рыбалку, взял Ласку под уздцы и провёл её вместе со мной до края поляны, на которой стояла Ниолсовская база.

Ласка шла так, как будто всю жизнь под седлом ходила. На краю поляны Андрей отпустил повод и пошёл к речке, а я на лошади заехал в лес, где устроила лагерь очередная тургруппа. Когда я проезжал мимо них, гордо восседая на Ласке, то туристы радостно выскочили на встречу мне, на ходу фотографируя: когда ещё им доведётся встретить всадника на лихом коне. А в том, что конь лихой, им пришлось убедиться довольно быстро.

Проехав лесок, мы выехали на берег Среднего Ниолса. По всей видимости эта речка для Ласки была чем-то вроде края ойкумены, границей, за которую нельзя переступать. «Здесь водятся чудовища» - как писали на древних картах. Встречаться с чудовищами Ласке совершенно не хотелось, поэтому она просто повернула назад, несмотря на мои попытки управлять ей с помощью поводьев. Проезжая мимо туристов я услышал:

— Ой, а Вы уже обратно едете?

Изобразив на лице некое подобие улыбки, я проскакал мимо лагеря. На другом конце леска мне всё же удалось развернуть Ласку, и мы снова проехали мимо туристов, бросающих на нас удивлённые взгляды.

Мы опять выехали к Среднему Ниолсу. Ласка начала скакать, пытаясь сбросить меня, но я вцепился в неё, как клещ. Не потому, что я звезда родео, а просто страшно было до жути! Тогда она развернулась и снова влетела в лес, где начала бегать под деревьями, пытаясь сбить меня какой-нибудь веткой потолще. Мне приходилось лихо увертываться от веток. Время от времени мы пролетали мимо лагеря туристов, которые уже ничего не спрашивали, а просто пытались побыстрее убрать свои вещи с нашего пути, поскольку Ласка носилась по лесу, не разбирая пути.

В какой-то момент мне всё же удалось загнать Ласку в речку, где она совершенно неожиданно успокоилась. Так мы с ней по воде и дошли - доплыли до самого лагеря промывальщиков, чем довольно сильно их удивили.

— А почему по речке? – спросил меня начальник лагеря.

— Жарко, - ответил я, стараясь придать голосу побольше уверенности.

— Ну да, ну да… - пробормотал начальник, кутаясь в телогрейку.

На обратном пути Ласка совершенно спокойно шла под седлом и весьма быстро довезла меня с продуктами до дома.

P.S. Вот и написана очередная серия моей эпопеи. Заходите, читайте, пишите отзывы - мне нравится общаться с Вами!

Ирина ушла на Ниолсовскую базу с отмытыми шлихами и отчётами, а мы втроём, если не считать Чмоньки, Белки и Ласки, отправились ставить лагерь на Среднем Ниолсе.

В районе лагеря нас ждала самая настоящая тайга, а не хлипкое криволесье, в котором стоял наш первый лагерь. Вокруг места будущего лагеря высились настоящие лесные великаны: огромные лиственницы, кедры и пихты. Было из чего построить основание для новой палатки. Просто идеальное место для установки палатки и вообще проживания.

И мы постарались: каркас для палатки получился просто идеальным. Ровные брёвна в два венца под основание палатки, каркас из тонких елей, таких сухих, что звенели под ударами топора. Нарки и стол из таких же жердей, только аккуратно обструганных топором. Под самый конец строительства мы установили печку, после чего отправились обедать чем бог послал.

А бог послал нам в этот день котелок чая и кастрюлю вермишелевого супа с тушёнкой. Суп мы съели, сидя на нарках будущей палатки, а с чаем разбрелись кто куда. Саня завалился на нары, Андрей сел на брёвна основания, а я приземлился на печку. Рядом со мной прилегла Белка. Ласково светило солнце и даже комары не наглели, а кусали нежно и аккуратно.

Делая очередной глоток чая из кружки, я поднял голову. Прямо на меня в абсолютной тишине, как в замедленной съёмке, падала берёза! Очень-очень медленно. Каким-то невообразимым жабьим прыжком, роняя кружку и обливаясь горячим свежезаваренным чаем я прыгнул в сторону. Берёза с шумом врезалась в печку, в то самое место, где ещё секунду назад сидел я, хлестнув Белку тонкими веточками. Собака с визгом вылетела из-под печки и убежала прятаться за Ласку, меланхолично жующую траву в тени огромной лиственницы.

- Ну, и что это было? – спросил проснувшийся от шума, грохота и визга Саня, которого после сытного обеда разморило на солнышке.

- Берёза на меня упала! – ответил я.

- А кто визжал?

- Белка!

- А я-то подумал… - Саня сделал серьёзное лицо. – А ты чего такой мокрый?!

- Чаем облился.

- А-а-а!!! – многозначительно протянул Саня и уточнил, улыбаясь кривоватой ухмылкой. – Точно чаем?

Они с Андрюхой радостно заржали. Я не выдержал, и тоже рассмеялся. Белка высунула морду из-за спины Ласки, и не увидев больше ничего страшного, радостно подбежала к нам – вдруг можно будет получить ещё сухарик, а Чмонька под шумок спёрла кусок мяса из кастрюли с супом.

Берёзу распилили на дрова, Чмоньку отругали и наконец-то поставили шикарную палатку, в которой было всё было сделано с любовью и на совесть; блестело и переливалось, хоть на выставку достижений народного хозяйства её посылай. На вечерней связи начальник отряда Виктор Яковлевич пообещал назавтра зайти к нам в гости.

Как и обещал, на следующий день Виктор Яковлевич пришёл в лагерь. Осмотревшись, он остался очень доволен и лишь слегка хитро улыбался в бороду. Причину его настроения мы смогли по достоинству оценить на следующий день. А сейчас начальство изволило отужинать и переночевать в палатке. Наутро, проснувшись и позавтракав, Виктор Яковлевич объявил:

- Оставляйте палатку и сегодня же переезжайте на Ниолсовскую базу. Нужно будет отработать Дунью (ручей, протекающий неподалеку от базы и чаще всего называемый Дунькой).

- А как же Ниолс? – удивился Саня.

- Дунья сейчас важнее, - ответил Виктор Яковлевич, поглаживая бороду.

Вот так, не успев устроиться на новом месте и чуть было не получив берёзой по голове, мы снова переезжали на новое место.

Продолжение следует...