Пришел в клуб обмена языками в кафе "Богемия" (город Фуэнхирола, Южная Испания), языком почесать— испанский освежить да английский улучшить.
Во главе длинного стола, на терассе, сидят создатели клуба — английские пенсионеры Тим и Сьюзан.
Сьюзан, как только меня завидит, побалакает со мною из приличия пять минут, и спешно ретируется под каким-нибудь дурацким предлогом. Тим сидит "до победного", быть может потому, что мне трудно долго говорить с ним из-за его трудноразборчивого шотландского английского(испанского он не знает, как и большинство англичан, живущих в Испании).
Подсаживается и завсегдатай клуба — картавый шахматист-программист Хулио. Его английский и испанский не понимает никто из-за дефекта речи( мало того что картавый, в английском это только плюс, он еще "Д-Т" и "З-С" выговаривает одинаково, так что, клуб ему уже ничем не поможет, разве что время скоротать в разношерстном обществе). На третьей минуте общения с Хулио, обычно, мне становится стыдно просить парня повторить непонятную фразу в шестой раз, и я просто предлагаю ему выслушать какую-нибудь историю:
— Я тут, на днях, поэму на русском завершил, про последнего вестготского короля Испании Родериха, — хвастаюсь я, — давай я ее тебе на английском расскажу?
— Давай.— с испуганным видом отвечает вежливый Хулио.
— Ок, — грю, — ну, Родериха ты конечно знаешь?
— Нет.
— Блять. Не беда, сейчас и вводный исторический кусок тебе задвину...
— Пардон, — вклинивается в наш разговор старая шведка, — извините, что прерываю на полуслове, но не могли бы вы – мужики, помочь мне с таблеткой, которая и гугл то уже полчаса загружает, ума не приложу, что с ней такое...
Хулио берется помогать викингше, радостный, что нашел повод избежать исторического экскурса, присоединяется к нему и финн — тоже шахматист, эрудит, и вообще толковый парень.
Я остаюсь без жертвы, и лихорадочно ищу глазами свежие уши. Напротив меня уселась огненно рыжая испанка, которая год тому назад, вроде как, путешествовала в Узбекистан — на мою родину:
— Ну как там Ташкент, Бухара, Самарканд, — спрашиваю ее, — понравились?
— Дааа. — Отвечает она односложно.
Знаю, что история — последнее дело в клубном-праздном разговоре, и изо всех сил пытаюсь выдавить из себя другие темы, — как погода там, не припекло ли?
— Оо да, климат сухой и жаркий, непривычно, передвигалась перебежками от тени к тени...
Я понимаю, что рыжая готова говорить о погоде битый час, но я не готов, блин, и постепенно пускаюсь в объяснения особенностей среднеазиатского климата с геологической точки зрения. Смотрю, у рыжей уши, сначала пухнут, затем вянут, а апосля и в трубочки скручиваются:
— Ну а как там еда, понравилось ли какое блюдо? — Деликатно меняю тему я.
Знаю ведь, что южные испанцы чужую кухню даже близко не переваривают, но мне нужно время, чтобы вспомнить – а какие еще темы для разговора существуют?
— Курдючное сало в шашлыке — сущее извращение, сам шашлык, эээ, вот если бы из свинины, да большими шматьями, да на барбекюшной решетке изжарить..., а чай в пиалушках, я что, англичанка какая? Прошу кофе к шашлыку, а его нет!
Вспомнил злободневную для испанок тему — мачизм, феминизм и домашнее насилие. Сам думаю: вот я готов заговорить на неинтересную для себя тему, заради поддержания разговора, а никто из присутствующих, при всей своей европейской толерантности, не готов послушать легенды про великих сынов Испании, про историю города, где проживают, да хрен с ней - с Испанией, я готов англичанам рассказать их собственную историю, но дюжина ушей, превентивно, уже скрутились в трубочки глядя на меня.
Ладно, думаю, я ведь и разговор о феменизме сведу к истории происхождения этого явления, но должен же появиться такой же зануда как я, исходя из теории вероятности?!
И действительно, за дальний от меня угол стола подсаживается некий Рохелио, и громоздит на стол, перед Тимом, пачку ксерокопий. Читаю издалека название на титульной странице:"Святой Иероним — великий фальсификатор Библии".
Ну, думаю, зря ты, мужик, так далече от меня сел, понаблюдаю, как Тим от тебя отбиваться станет. Подслушиваю разговор Тима и Рохелио:
— Это глава из трактата Ницще "Так говорил Заратустра"( блять, правда чтоли?).
— И что там?— Зеваючи делает заинтересованную мину Тим.
— Рассуждения о зачатках монотеизма, и анализ влияния этого явления на мировую культуру.— с готовностью отвечает Рохелио.
Сам Рохелио — потрепанный пятидесятилетний мужик, никогда не сталкивавшийся с такими явлениями, как физкультура и спорт, будто вешалку проглотил, глаза безумные, ну вылитый Ницше, очевидно, что закончит также, как и философ — в психушке.
Гляжу, Хулио отвлекся от шведской таблетки, и тоже слушает Рохелио.
— Рога. — говорю я Хулио.
— Какие такие рога?— изумленно переводит на меня взгляд Хулио.
— Известно какие — ветвистые, — отвечаю со знанием дела, — Иероним, что на обложке ксерокопий изображен, занимался переводом Библии с древнегреческого на латынь, и лучи, исходящие из головы Моисея, спускающегося к народу со скрижалями в руках, перевел как "рога", оттого, например, статуя Моисея у Микеланджело— рогатая.
Хулио, снова ныряет в таблетку.
Тем временем, Рохелио, увлеченно доедает мозг Тиму на троих с Ахурой-Маздой и Заратустрой
— А вы знаете тридцать самых популярных женщин за все времена?— внезапно меняет тему Тим, обращаясь ко всем присутствующим, — как думаете, кто на первом месте?
— Если читаешь статистику с английского сайта, то принцесса Диана. — говорю ему я.
Тим полез в гугл:
— Действительно, она! А вот эту даму знаете?— показывает компании фото Хелен Миррен со смартфона, — десятая в списке.
— Конечно, — грю, — она же русская.
— Как русская?
— Нуу, так же как Кирк Дуглас — русский еврей, а у Леонардо ди Каприо русская бабушка.
Тим, снова полез в гугл:
— Фак, действительно!— и снова вернулся к Рохелио и ненавистому Ницше.
Наверное, я слишком много умничаю. Вспомнились армяне, которые в любом разговоре не преминут напомнить собеседникам об армянском происхождении чуть ли не половины известных по миру людей." Я уподобился армянам"— догадался я, вот жеж блять, и смена темы нутро не скроет, как же увлечь народ беседой?
Вечер клонился к ночи, рыжая испанка сдриснула, не дослушав мою лекцию про курдючных баранов, Рохелио, подарил Тиму ницшеанские писульки, на что Тим сердечно поблагодарил любителя философии, одновременно ища глазами ближайшую урну для мусора, спеклась и шведка, раньше своей таблетки. Я покинул клуб, когда Тим задремал, а Финн и Хулио договаривались о совместной шахматной партии по инету.
Нормально поговорили— испанский я освежил, английский потдянул, исторические выкладки, в очередной раз, забросил на верхнюю полку ментального чердака — в ближайшее столетие, обязательно наткнусь на охотника и до этого материала...
