В жизни любого педагога ежедневно случаются разные истории – забавные и весёлые, грустные и трагичные, поучительный или не очень. Одной из такой поделюсь сегодня.
Современные дети с каждым годом становятся всё раскованнее, а заставить их слушать учителя становится всё труднее.
Но если к самим детям у меня вопросов не возникает, то вот к их родителям – очень много…
Но сначала просто наблюдение.
Никто не может отказать родителям в праве называть своего ребёнка так, как они сочтут нужным.
В итоге у нас есть Лишка, Добруг и по три Артемия в каждом классе. Конечно, умом я понимаю, что Артём и Артемий – разные имена. Но, иногда, краткости ради:
- Артём!
- Я не Артём, я Артемий!
Попытка № 2:
- Тёма!
- А? – привычно спокойно откликается один из мальчиков.
- Я не Тёма, я Артемий! – возмущается другой.
Теперь же к вопросам воспитания.
Второклассник Максим – обычный ребёнок, хорошо работает на занятиях, не конфликтует, но уже второй раз экспериментирует с вариациями слова из трёх букв.
- Вы уху ели? – спросил он меня на одном из занятий.
Смотрит. Ждёт реакции.
- Максим!
- Ну Вы уху когда-нибудь ели?
- Максим, перестань. Я прекрасно понял, что ты хотел сказать. Это некрасиво.
Не стал акцентировать внимания, отправил ребёнка работать дальше.
День второй.
Герои те же. Когда ты во втором классе узнаёшь слово из трёх букв, так и тянет манипулировать им ежедневно. Обращаясь ко мне, отчество «Юрьевич» он видоизменяет на созвучное полюбившемуся ему слову. Зуевич. (Ну, вы поняли).
Так-с. Наказать? Дать по попе? Наорать? Вызвать к директору? Позвонить родителям? Нет. Всё не то.
Подсаживаюсь к ребёнку. Собирает конструктор. От диалога не увиливает, на вопросы отвечает спокойно, чётко и подробно. Глаз не прячет.
- Максим, кто тебя таким словам учит? Мама? Папа?
- Нет. Братья. Они постоянно друг друга посылают то туда, то обратно.
- Сколько лет братьям?
- Одному - четыре, другому – семь.
«Ну и ну!» - думаю про себя.
- Ладно, Максим. Тогда я тебе тоже придумаю обидное прозвище.
- Не надо. Извините.
Не плачет. Не расстраивается. Но по интонации, с которой произнесено слово «извините», чувствую – сказал совершенно искренне и с пониманием, не для того, чтобы учитель просто отвязался. И, верю, больше он такого не повторит.
Максима я, конечно, простил. Знал бы он, какими словами я иногда называю сам себя, его словоформы ничто по сравнению с моими словесными экзерсисами.
На мой взгляд, это не наглость. Ребёнок так познаёт мир, возможно, где-то что-то упущено родителями. Хотя, в остальном, ребёнок выглядит хорошо воспитанным.
Но, однако, вопрос ко всеобщему разуму. Достаточно ли было такой мягкой беседы или всё-таки ребёнка стоило наказать по всей строгости, с привлечением родителей и администрации?
Нужно ли было простить Максима?