Я не скажу, что мы жили дружно, особенно последние годы. Всё-таки, мы с ним слишком похожи.
Так уж сложилось, что мне пришлось жить с родителями. И мужу моему, и, позже, дочкам. Когда-то давно, когда мы с родителями переехали из маленького городка в город покрупнее в поисках лучшей доли, было принято наверное решение. Денег хватало или на пару гостинок, или на дом. Мы решили, что два этажа можно разделить, что можно сделать разные входы, разные санузлы и разные кухни. Зато родители помогут с внуками.
Конечно, никто ничего не сделал.
На кухне может быть только одна хозяйка. Порядок устанавливает только один человек. Глав семьи не может быть двое.
Почему не уехали на съемную? Во-первых, поздняя сепарация с моей стороны, во-вторых, гиперопека со стороны мамы. Может, и наоборот. А еще родители убеждали меня, что не справятся с большим домом, большим огородом, большими коммуналками. Ну и с внуками мама реально помогала, я смогла выйти на работу, когда девочкам был год.
Мы ссорились. В первую очередь из-за быта.
Мой папа - хороший человек, честно. Великолепный рассказчик, душа компании, очень много где побывал. Профессионал своего дела, при этом всегда делал работу задней левой, все у него спорилось. Вокруг него всего было много женщин, он был красавцем, да и в старости выглядит получше многих.
Он щедрый, лёгкий на подъем, у него широкая душа. Не чурается работы руками, если есть настроение. Очень эрудированный, образованный человек. Легко располагает к себе людей, заводит нужные знакомства.
А ещё он редкостный засранец, который никогда не помоет за собой тарелку. Он любит разводить разное гнилье и кормить окрестных собак, из-за чего у нас вечная собачья тусовка на участке. Он ленивый и работает только под настроение, ужасно обидчивый и, что самое неприятное, бухает.
Бухал всегда, точнее, с 90-х, когда надломился, но к старости организм поизносился, и опьянение стало неприятнее. Каждый день выпивает 2-3 литра пива, бутылка водки 0,5 уходит в 3 дня, но в выходные и праздники за вечер. То есть он постоянно колеблется от опьянения до похмелья, я не видела его трезвым уже несколько лет.
У него СДВГ, он физически не умеет слушать, с ним тяжело вести полноценный диалог.
Он никогда, вообще никогда передо мной не извинялся, даже если действительно виноват.
Я ему невероятно доверяла. Многие годы я была уверена, что если я буду в опасности, он может меня спасти, и жила вообще без страха, но так же я была уверена, что он именно тот человек, который так же легко сможет меня уничтожить. Всегда так с сильной привязанностью. Именно так и случилось однажды, когда он парой фраз напрочь разбил мое доверие.
У него в тот год случился инсульт. Реабилитация помогла, но многие навыки оказались утрачены безвозвратно. В том числе та лёгкость, с которой он шел по жизни.
У меня же был непростой период. Не вдаваясь в подробности, большое депрессивное расстройство мне тогда поставили официально. И в момент, когда я больше всего нуждалась в поддержке, он меня предал. Резаные вены, месяц в ПНД. Тогда у меня еще не было детей, а муж как раз внепланово ушел в дурной загул.
Это очень больно — когда рушатся идеалы. Мои родители были для меня идеалами.
Я работала над собой. 5 лет с тех пор работаю. Держу свой разум в чистоте. Мне пришлось самой себе сделать установку, что его слова, его мнение больше не важны, так, коммуникация на бытовом уровне. Потому что моя жизнь и целостность намного важнее, я не имею права зависеть от переменчивого настроения своего отца. Особенно с учётом того, что у меня появились девочки и ради них я обязана быть здоровой, предсказуемой и любящей.
Папа оказался разочарован. И мной, и жизнью в целом, которая просто прошла. Ему оказалось мало того огромного, что было ему дано. И я, выросшая в обычную женщину, тоже оказалась мала. Разочарование, которое видишь каждый день. Миру-то не выскажешь, что он движется не туда, а своему выросшему ребенку можно ежедневно напоминать.
По его мнению я могла стать доктором наук, могла профессиональным спортсменом, могла быть моделью, но выбрала спокойную жизнь, обычную работу, семью. На самом деле это то, чего не достиг он сам, это его мечты. Мне же комфортно на сегодня быть мамой, женой. Может быть, когда мои дочки пойдут в сад, я смогу вернуться к карьере, но явно не сегодня. Его коробит.
Сегодня он уехал, скорее всего, навсегда. В другую страну, за закрытую границу, за линию фронта. И скоро за ним уедет и мама. И там им, на новом месте, будет сложно, но интересно, их ждёт хорошая, прибыльная и социально значимая работа.
И впервые за эти 5 лет я позволила себе чисто по-человечески жалеть, что уезжает мой родной папа. Чисто по-человечески поплакать. Бояться, что с ним что-то случится в дороге, что я могу больше его не увидеть. Позволила себе забыть желчного, противного старика, который видит во мне все свои беды. А горевать по отъезду того папы, который в детстве носил меня на руках и рассказывал, как образуются вулканы.
Я провела его, отвезла на автобус, вернулась домой с опухшими глазами. И мама сообщила, что все это время папа был уверен, будто я его выгнала. Как будто это не их с мамой решение и желание. Будто бы не они хотели уехать, не вписавшись в нынешние украинские реалии с советским мировоззрением. Будто не вышло так, что у них здесь не оказалось работы, а там есть. Что там все друзья молодости, а тут только тотальное осуждение.
Не суть.
Что в этом самое грустное? Не то, что мне больно, это эмпирический опыт, позволяющий при определенной сноровке сделать правильные выводы, скорректировав в дальнейшем собственное поведение.
Самое гарусное - это осознание собственной взрослости. Он делает мне больно не потому, что плохой человек. Он делает мне больно, так как ему больно делает вся его жизнь, а у него не хватило чего-то внутри принять это или бороться с этим в достаточной мере. Поэтому он, как та умирающая собака, кусает все вокруг из-за собственной боли. И я прощаю его за это, прощаю достаточно легко. Тем более теперь, когда он далеко.
Но осознание того, что я доросла до этого прощения, до приятия мира и людей в нем, заставляет меня плакать.
Я отчаянно не хочу взрослеть.