Судьба учёного зависит от выбора цели – предупреждение Фридриха Шиллера
Аналогичные материалы см. в Категории 📊 Классификации творческих личностей
«Человек вырастает по мере того, как растут его цели».
Фридрих Шиллер
В 1789 году этой лекцией Фридрих Шиллер открыл свой курс всеобщей истории в Йенском университете. Приводим фрагмент, где он добросовестно предупреждает учеников о распространенной ошибке в науке:
«Плодоносна и широка область истории; в её пределах лежит весь нравственный мир. Она сопровождает человека во всех обстоятельствах, которые он переживал, по всем видоизменениям его взглядов, в его глупости и мудрости, ухудшении и облагорожении; она должна отдавать отчет во всем, что отобрал и что давал. Не найдется между вами ни одного, кому история не имела бы сказать чего-нибудь важного; все пути вашего будущего назначения, как бы они ни были различны, так или иначе связуются с нею, но одно назначение несете вы все в равной степени, то, с которым вы родились на свет — назначение выработать себя, как человека; а именно человеку и говорит свое слово история.
Но, милостивые государи, прежде чем я могу приступить к более точному определению ваших ожиданий от этого предмета вашего прилежания и к указанию связи, существующей между этим предметом и собственно целью ваших, столь различных между собой, отраслей изучения — прежде нахожу не лишним согласиться с вами насчет самой этой цели ваших занятий. [...]
Есть разница между учебным планом, который начертывает себе ученый, работающий из-за хлеба, и тем, что составляет для себя философский ум.»
Первый род учёного – «хлебный», карьерист
«Первому, при его прилежании, единственная забота — выполнить условия, при которых он может надлежащим образом нести свою должность и пользоваться её выгодами; силы своего духа он пускает в ход только для того, чтобы чрез это улучшать свое материальное положение и удовлетворять мелочному самолюбию; поэтому, такой ученый, вступая на академическую дорогу, признает самым важным делом как можно тщательнее отделить те науки, которые он называет хлебными, от всех остальных, услаждающих дух только как дух. Все время, посвящаемое им этим последним, он считал бы украденным от своего будущего призвания и никогда не простил бы себе этого похищения. Все свое прилежание он направляет согласно требованиям, предъявляемым ему будущим властителем его судьбы, и думает, что свершил все, когда сделал себя способным не бояться этой инстанции.
Как только университетский курс им окончен, и цель его желаний достигнута, он прощается навсегда со своими руководительницами, ибо для чего ему продолжать и после этого утруждать их? Теперь у него важнейшее дело — выставлять на показ скопившиеся сокровища памяти и конечно заботиться, чтобы они не падали в цене. Всякое расширение его хлебных знаний неприятно тревожит его, потому что или доставляет ему новую работу, или делает бесполезною прежнюю; от всякого важного нововведения он отступает со страхом, так как оно разбивает старую школьную форму, которая досталась ему ценою таких трудов, и подвергает его опасности потерять весь труд своей прошедшей жизни.
Кто нападал на реформаторов сильнее кучки «хлебных» ученых? Кто усерднее их задерживает прогрессивное движение полезных переворотов в царстве знания? Всякий свет, зажигаемый счастливым гением в какой бы то ни было науке, делает видимым убожество этих господ; они сражаются с озлоблением, с коварством, с отчаянием, потому что, защищая в этом бое школьную систему, они вместе с тем защищают и все свое существование. Поэтому нет более непримиримого врага, более завистливого товарища по службе, более усердного сеятеля раскола, чем хлебный ученый. Чем менее его вознаграждают знания сами по себе, тем сильнее жаждет он воздаяния извне; для оценки заслуги ремесленника и заслуги ума у него существует только один масштаб — положенный на дело труд. Поэтому никто не жалуется на неблагодарность так горько, как хлебный ученый; награду себе он ищет не в сокровищах своей мысли, он ждет ее от постороннего признания, от почестей, от денежного обеспечения. Когда в этом неудача — кто несчастнее хлебного ученого? Он, значит, понапрасну жил, бодрствовал, работал; он напрасно стремился к познанию истины, когда истина не превратилась для него в золото, хвалебные газетные статьи, благорасположение сильных мира сего.
Достойный сожаления человек, который, владея благороднейшим из всех орудий — наукою и искусством, не добивается и не может добиться ничего выше того, что приобретает поденщик при помощи орудия самого грубого, — который в царстве полнейшей свободы тащит при себе рабскую душу!»
Второй род учёного – «философский ум», учёный по призванию
«Какая разница с образом действий философского ума!… Точно с такою же тщательностью, с какою хлебный ученый отделяет свою специальность от всех остальных наук — философский ум старается расширять свою область и восстановлять её связь с остальными, — восстановлять, говорю я, потому что только отвлеченный ум создал эти разъединительные границы, уничтожил связь между этими науками. Где хлебный ученый разъединяет, там философский ум связует. Он рано убедился, что в области разума, точно так же, как и в материальном мире, все цепляется одно за другое, и его энергическое стремление к общему единству не может довольствоваться обрывками и обломками.
Все его стремления направлены на завершение его познаний; благо родное нетерпение не может успокоиться в нем до тех пор, пока все его понятия не слились в одно гармоническое целое, пока он не стал в средоточие своего искусства, своей науки и не получил возможности отсюда обозревать свою область удовлетворенным взглядом. Новые открытия в кругу его деятельности, удручающие хлебного ученого, приводят философский ум в восторг. Быть может, они восполнят пробел, который еще безобразит формирующееся целое его понятий, или положат последний недостающий камень в заканчиваемое им здание его идей. Но если им и суждено разрушать это здание, если суждено всему, что возвела его наука, пасть и уступить место новым мыслям, новому явлению природы, новооткрытому закону в мире физических тел, — ведь он всегда любил истину больше чем свою систему, и охотно заменит старую, неудовлетворительную форму новою и лучшею. Мало того: если даже ни один удар извне не потрясает его идейного здания, то он сам, побуждаемый вечно живым стремлением к усовершенствованию, он сам будет первый, который начнет разбирать по частям это здание, чтобы тем совершеннее восстановить его. [...]
Никто не ценит чужие заслуги так справедливо, как философский ум. Достаточно проницательный и изобретательный для того, чтобы пользоваться всякою постороннею деятельностью, он вместе с тем достаточно беспристрастен, чтобы чтить деятеля и самого скромного. Для него работают все головы, и все головы работают против хлебного ученого. Он умеет все происходящее и думаемое вокруг него обращать в свою собственность: между мыслящими головами существует тесное общение всех достояний духа; что приобрел один в царстве истины, то приобретено им для всех. [...]
Что бы ни предпринял хлебный ученый — для всего приходится ему заимствовать привлекательность и ободрение извне; философский ум находит в самом предмете своих занятий, в самом своем прилежании привлекательность и награду. Насколько энергичнее может он браться за дело, насколько живее его рвение, насколько устойчивее его бодрость и деятельность, если у него работа молодеет и крепнет посредством работы! Даже малое становится великим под его творческой рукой, ибо он всегда имеет при этом в виду великое, которому он служит, — между тем как хлебный ученый видит даже в великом только малое. Не то, что делается, а то как обращается человек с тем, что он делает, отличает философский ум от других. Где бы он ни находился и действовал, он всегда будет в средоточии целого, и как бы ни отдалялся он объектом своей деятельности от своих остальных братьев, между ними все-таки существуют родство и близость, благодаря гармонически действующему разуму; он встречается с ними везде, где находят друг друга все светлые головы.
Продолжать ли мне, милостивые государи, это изображение, или могу я надеяться, что вы уже решили, какую из двух картин, нарисованных мною, желательно вам взять в образец? От вашего выбора будет зависеть — рекомендовать ли вам занятие всеобщею историею, или освободить вас от него. Я имею дело только со второго рода работой; ибо при стремлении посвятить себя первой, наука слишком отдалилась бы от своей высшей конечной цели и искупила бы маленький выигрыш слишком крупною жертвой.»
Ф. Шиллер. Что значитъ изучать всемірную исторію. Переводъ П. И. Вейнберга // Собраніе сочиненій Шиллера въ переводѣ русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ III. С.-Пб., 1901. Режим доступа
Пример прислал и оформил Трушинский Анатолий Игоревич.
Дополнительные материалы
Достойная цель по Г.С. Альтшуллеру
Макс Вебер: Наука как призвание и профессия
+ Плейлист из 23-х видео: ТЕХНОЛОГИЯ ПОДГОТОВКИ ДОКЛАДА от НОВОЙ ТЕМЫ до ВЫСТУПЛЕНИЯ
+ Ваши дополнительные возможности:
Прошло открытие XIV сезона бесплатного воскресного онлайн-курса VIKENT.RU – от крупнейшего портала Европы, посвящённого изучению результативных (!) Творческих личностей и методик их работы:
УНИКАЛЬНЫЙ КОНТЕНТ: НОВЫЕ ТЕМЫ & СОЗДАНИЕ НОВЫХ ЖАНРОВ
Также, идёт приём Ваших новых вопросов по более чем 400-м направлениям творческой деятельности – на онлайн-консультацию 18 сентября 2022 года в 19:59 мск (воскресенье). Это принципиально бесплатный формат.
Задать вопросы Вы свободно можете здесь: https://vikent.ru/w0/
Изображения в статье
Фридрих Шиллер — немецкий поэт, драматург, историк и теоретик искусства / Центр ДО & Статуи Ньютона и Лейбница из Оксфордского университетского музея национальной истории. Коллаж / CC BY-SA 3.0
Изображение Peter H с сайта Pixabay
Изображение Peter H с сайта Pixabay
Изображение Tim Hill с сайта Pixabay