Et etiam diabolo, si in iudicio adesset, non negaretur (лат.) – Даже дьяволу не должно быть отказано в правосудии (Гильом Дюран).

Часть I.

Часть II.

Глава 6. «Чертова Дюжина» [1][3][7][9][11][20][21].

Опознание тел жертв самого массового убийства в истории Сиэтла началось утром 19 февраля; к полудню были установлены личности 9 из 13 погибших, и их имена немедленно появились в газетах. Полный список погибших:

- Джон Люй (48 лет), управляющий клуба «Хуа Мэй»;

- Чонг Л. Чинн, (ок. 50 лет);

- Винг Вонг (59 лет), повар ресторана Sun Ya, бывший армейский сержант, имевший награды за боевые действия в Европе;

- Му Мин Ма (52 года) и его супруга Джин Ма (47 лет) – семейная пара, прославившаяся в Чайнатауне своей благотворительной деятельностью (на свои деньги они построили школу в своей родной китайской деревне);

- Хеннинг Чинн (52 года), охранник клуба и «мастер на все руки»;

- Дьюи Ма (68 лет), киномеханик;

- Гим Лун Вонг (54 года), сотрудник ресторана Ming , подрабатывавший в «Хуа Мэй» в свободное время;

- Хунг Фат Джи (51 год), сотрудник ресторана Gallery Garden;

- Лунг Вин Чин (60 лет), пенсионер и заядлый рыбак;

- Чинн Ли Лоу (51 год), владелец автомастерской;

- Джордж Мар (старше 50 лет), шеф-повар ресторана Far East в Северном Сиэтле;

- Джек Ма (60 лет), почтовый служащий на пенсии.

Бюро экспертизы под руководством докторов медицинских наук Дональда Рэя и Гарри Боннелла работало по 17 часов в сутки - до тех пор, пока не было завершено вскрытие тел всех погибших. По заключению, опубликованному Боннеллом, во всех случаях причиной смерти послужили пулевые ранения в голову (три человека получили по одной пуле, 9 человек – по две, и один - 3).

Неудивительно, что массовое убийство немедленно попало на первые полосы всех печатных изданий (как местных, так и общенациональных) и надолго обосновалось на первых страницах: репортеры немедленно окрестили произошедшее «Резней в Чайнатауне», а погибших – «Чертовой дюжиной» («с легкой руки» журнала Time).

Статья в «Seattle Times» от 20 февраля 1983 г.

Надо сказать, что в большинстве статей, посвященных трагедии, усиленно муссировались две темы.

Темой первой был мотив преступления. Мало кто из журналистов верил, что целью нападавших были деньги – обстоятельства дела (количество жертв, характер полученных ими ранений и пр.) скорее указывали на массовую казнь. Поэтому, когда выяснилось, что большинство погибших принадлежало к тонгу Бинг Кунг, а оба задержанных - к соперничающему тонгу Хоп Синг, СМИ немедленно выдвинули версию, что в Чайнатауне Сиэтла развернулась очередная «война тонгов».

Слухи об этом настолько широко разошлись, что пресс-секретарь тонга Хоп Синг Виктор Йи был вынужден выступить с заявлением: «Это было именно ограбление. Тонг не посылал этих двоих. Лидеры и члены Хоп Синг больше остальных опечалены и смущены произошедшим». После этого Йи призвал членов тонга принять участие в похоронах жертв и выразить своё соболезнование их близким, а также сотрудничать с полицией и предоставить ей любую имеющуюся информацию о личности и местонахождении третьего подозреваемого. Однако несмотря на ясно выраженную «официальную позицию», теории о причастности тонгов к убийствам продолжали циркулировать в СМИ еще на протяжении нескольких месяцев.

Темой второй были предпосылки бойни. Многие (включая самих жителей Чайнатауна) были уверены, если бы мэрия и Департамент полиции Сиэтла не «смотрели бы сквозь пальцы» на азартные игры, то и побоища бы не произошло.

Руководство города и полиции в лице мэра Чарльза Ройера, шефа SPD Фицсиммонса и начальника «отдела нравов» майора Дина Олсона категорически отрицало подобную «политику терпимости» («Мы не потерпим азартные игры, но мы не будем беспокоить людей, пытаясь найти их под каждым ковром»), но десятки опрошенных жителей (а на условиях анонимности – и некоторые полицейские) поведали о том, что функционирование «подпольных казино» в лучшем случае представляет для мэрии и Департамента полиции «секрет Полишинеля», а в худшем – источник доходов.

Примечание 16. Как и в случае с Майком Даудом, автор вовсе не пытается сказать, что весь Seattle Police Department поголовно был сборищем коррупционеров, но вот одна интересная деталь: в начале 80-х в SPD ходила распространенная шутка: «Если кто-то действительно задастся целью «вычистить» этот город, то нам всем придется подавать документы на пособие - потому что прожить на нашу зарплату невозможно!» (источник 1).

Тем не менее, майор Олсон и шеф Фицсиммонс настаивали на том, что о функционировании «Хуа Мэй» в SPD было ничего не известно (Олсон: «…Клуб был создан для азартных игр с высокими ставками, но мы не знали об этом до стрельбы. У нас не было никакой информации о его открытии…»)*, а ситуация с распространением незаконного игорного бизнеса в Международном районе связана с культурно-языковым барьером, затрудняющим взаимодействие с азиатскими сообществами, а также с недостатком в рядах полиции офицеров китайского происхождения («Игроки давно знают их всех в лицо»,- Фицсиммонс).

*Примечание 17. Насчет того, что у полиции «не было никакой информации о его открытии» - осмелюсь напомнить, что клуб функционировал с 20-х годов; более того, в нем несколько раз проводились облавы. Также обращает на себя внимание интервью одного из офицеров журналу Time; полицейский утверждал, что, несмотря на то, что клуб «Хуа Мэй» им был отлично известен, его и коллег отговаривали от любого «агрессивного расследования» азартных игр в «китайском квартале».

В воскресенье, 20 февраля, в Чайнатауне состоялась встреча мэра и шефа полиции с местными жителями. На ней мэр через переводчика обратился к присутствующим с просьбой о помощи в розыске третьего подозреваемого и установлении прочих обстоятельств дела: «Это [расследование] имеет высший приоритет. Мы просим вашей помощи. Мы не сможем восстановить справедливость в городе, если нам не позволят понять…». Вслед за Ройером выступил Патрик Фицсимммонс, заявивший, что подразделения, ведущие расследование, работают круглосуточно; он призвал потенциальных свидетелей звонить лично ему в любое время дня и ночи: «Мы пытаемся выяснить, кто еще мог быть с этими двумя мужчинами в Чайнатауне в тот вечер. Нам также нужна ваша помощь в том, чтобы узнать больше о работе Клуба - особенно от тех, кто регулярно посещал Клуб или работал там».

Однако все эти призывы остались практически без ответа; лишь один из жителей встал и попросил разобраться с этим делом как можно быстрее, потому что «все до смерти напуганы» - и после этого китайцы немедленно разошлись. И мэр, и шеф полиции явно «были разочарованы недостаточным уровнем сотрудничества, продемонстрированным замкнутой и сплоченной китайской общиной». Записанное на автоответчик «горячей линии» сообщение на двух языках: «Ваши друзья были убиты. Помогите нам поймать виновных» так и осталось без ответа.

Глава 7. «Два «милых молодых человека» [1][2][3][4][14][19][23][26][28][29][30][31].

24 февраля 1983 г. прокуратура предъявила обвинение Вилли Маку и Бенджамину Кину Нг в 13 «предумышленных (premeditated) убийствах первой степени» и одном «нападении с отягчающими»; кроме того, офис окружного прокурора уведомил о своем намерении добиваться для обоих смертной казни. По решению судьи Джерарда Шеллана обвиняемые были оставлены под стражей до рассмотрения дела по существу.

30 марта было официально выдвинуто обвинение против все еще находящегося «в бегах» Тони Нг, а 31-го он был объявлен в федеральный розыск - и к делу подключилось ФБР; кроме того, тонг Бинг Кунг заявил, что выплатит 60 000$ (по другим данным – 80 000) за любую информацию, которая приведет к аресту и осуждению Тони Нг.

Пока главные обвиняемые по делу коротали время в камере в ожидании суда, полиция продолжала под них «копать», и вскоре «на свет божий» всплыли их более ранние «проделки» - в основном, благодаря тому, что раньше оба не особо старались держать язык за зубами, обожая бахвалиться своими «подвигами».

Так, по поступившим в полицию сведениям от информаторов, 12 октября 1981 г. Вилли Мак и Бен Нг вместе уволокли из ресторана Chin's Palace, где оба раньше работали, сейф с 9 000$ - но это было еще полбеды. Беда случилась, когда 10 дней спустя они попытались избавиться от пустого сейфа, выбросив его в озеро Вашингтон – Вилли и Бен были замечены случайным прохожим, 71-летним Франклином И. Личем. Без малейших колебаний Бенджамин Нг двумя выстрелами прикончил старика, совершавшего свою ежедневную утреннюю прогулку длиной в 4 мили…

Кроме того, полиция «реанимировала» уже упоминавшееся мной дело об убийстве двух китаянок в Бикон Хилл – в связи стем, что обстоятельства дела сильно напоминали бойню 19 февраля. 16 июля 1982 г. Чан Лай Кьен Лау (45 лет) и ее мать Лау Кинг Чун (71 год), состоятельные владелицы ресторана, были найдены мертвыми у себя дома. Их застрелили в голову с близкого расстояния – и, как и в случае с «Хуа Мэй», орудием убийства послужил малокалиберный пистолет; перед смертью обоим жертвам связали руки и ноги. По словам одного из свидетелей, которого Вилли пытался привлечь в качестве подельника при подготовке ограбления клуба, в ходе «вербовки» Мак усиленно намекал, что убийство в Бикон Хилл – их с Нг рук дело.

Расследование самого дела о «бойне в «Хуа Мэй» тоже на месте не стояло – вечером 7 апреля были задержаны племянник Вилли Мака (тот самый, который одолжил убийце красный Opel 1979 г.) Сонни Кван и старший брат Вилли Кван Фунг Мак. Молодым людям было предъявлено обвинение в «умышленном уничтожении улик»: оказалось, что ночью 19 февраля брат и племянник Вилли забрали машину от его дома и (по просьбе Вилли) тщательно её вымыли, ликвидировав все возможные следы преступления. Обвинение было весьма серьёзным и оба пошли на «сделку с обвинением» - признали себя виновными (согласившись с тем, что, выполняя просьбу, осознавали, что уничтожают следы какого-то преступления), а также обязались дать соответствующие показания на предстоящем процессе; суд удовлетворился тем, что дал им по 5 дней тюрьмы и обязал явиться для дачи свидетельских показаний.

Примечание 18. Занятно, что на процессе над Вилли Маком его племянник повел себя эммм… весьма неожиданно – вопреки своим прежним словам он заявил, что «просто помыл машину!»; в ответ на возражение прокурора, как тогда стоит расценивать его признание вины в уничтожении улик, Сонни Кван ответил в стиле: «Я виноват… но я не виноват!».

Несмотря на ценность показаний родственников Вилли для обвинения, гораздо важнее для прокуроров Уильяма Даунинга и Роберта Лесника были слова единственного выжившего – Вай Йок Чина. Долгое время состояние его здоровья внушало серьезные опасения – так, 2-го марта у него катастрофически упало давление и понадобились экстренные реанимационные мероприятия, чтобы вытащить его «с того света». Опасаясь остаться без «ключевого свидетеля», Лесник в присутствии лечащих врачей Чина получил от него аффидевит с показаниями, а также записал рассказ свидетеля на видеопленку.

В больнице Вай Йок Чин пробыл около месяца; 12-го марта врач медицинского Центра Харборвью Ларри Деккерт заверил, что жизнь его вне опасности, а спустя неделю, 18-го марта 1983 г., Чина выписали из больницы. В связи с тем, что один из обвиняемых до сих пор оставался на свободе (а также с тем, что в дело оказались замешаны тонги – пусть и косвенно), к охране свидетеля полиция подошла со всей серьезностью.

Чина и его сожительницу Роуз поместили в один из домов «где-то в Сиэтле» - точного адреса (как и номера телефона, установленного в доме) не знал даже сам Чин, наружу практически не выходивший. Со свидетеля не спускали глаз 12 посменно несущих службу детективов во главе с сержантом – они ему были и охрана, и «служба доставки», и «аниматоры» (развлекали стариков игрой в карты). Только на зарплату и «сверхурочные» полицейских ушло 338 000$; еще 20 000 были потрачены на аренду помещения, установку охранной сигнализации и аренду транспортных средств.

Первоначально суд над обоими обвиняемыми был назначен на 20 апреля - но затем по ряду причин перенесен на 1 августа 1983 г. Одной из этих причин было ходатайство Джона Брауна*, защитника Бенджамина Нг, о проведении двух раздельных процессов.

*Примечание 19. Джон Генри Браун считался в Сиэтле одним из лучших адвокатов по уголовным делам – достаточно сказать, что ему довелось защищать самого Тэда Банди.

Аргументировалось это тем, что чем ближе к рассмотрению дела по существу, тем больше Бен валил все на Вилли – дескать, тот был организатором, вдохновителем и основным исполнителем побоища; Мак тоже в долгу не оставался, обвиняя Нг в том, что «задумывалось все не так», и вообще – имеет место «эксцесс исполнителя» со стороны подельников, устроивших бойню вместо ограбления. Таким образом, одновременное участие обоих обвиняемых могло привести лишь к конфронтации между ними, а не к установлению истины – и судья с мнением адвоката согласился.

Процесс «Штат Вашингтон против Бенджамина Кина Нг» начался в Верховном суде округа Кинг 8 августа 1983 г.; 12 присяжным и судье Фрэнку Д. Ховарду предстояло решить, останется ли Бенджамин Нг жить – или отправится в камеру смертников.

Бенджамин Нг в суде. 17 августа 1983 г.

Обвинение в лице прокуроров Лесника и Даунинга сразу продемонстрировало хорошую подготовку, представив суду десятки свидетелей (полицейские, эксперты, знакомые обвиняемого – ну и, конечно же, выживший Вай Йок Чин) и предъявив более 200 вещественных доказательств.

Сторона защиты в лице Джон Брауна напирала на два момента:

- первое: его подзащитный вообще не собирался никого убивать, а хотел лишь ограбить, поэтому ни о каком «предумышленном», заранее подготовленном убийстве не может быть и речи. Однако здесь позицию защиты очень сильно подорвали показания ее собственного свидетеля - подружки Бенджамина, Кеннис Идзуми. Она проговорилась, что уходя «на дело», ее бойфренд взял с собой сразу 2 пистолета – «на тот случай, если одного окажется недостаточно»; это мало соответствовало утверждению адвоката, что убивать обвиняемый никого не собирался;

- второе: не доказано, что именно Бенджамин убивал жертв. Основывался адвокат при этом на одном из мест в показаниях Вай Йок Чина, где было сказано, что «стреляли минимум из двух пистолетов» - но кто в кого именно стрелял, старик не видел. Таким образом, Браун пытался заронить в присяжных «неустранимые сомнения» по поводу того, что Бенджамин Нг вообще стрелял, и свалить все на еще не представшего перед судом Мака и отсутствующего Тони. Однако судья Ховард счел своим долгом пояснить заседателям, что для признания обвиняемого виновным в «предумышленном убийстве» не обязательно установление факта, кто именно в кого стрелял – достаточно того, что замысел у обвиняемых был единый, готовились они к преступлению совместно и действовали сообща.

25 августа жюри присяжных удалилось на совещание, продлившееся чуть менее трех часов. Когда прозвучал вердикт «виновен по всем пунктам предъявленного обвинения», в зале раздался голос Бониты Чин, дочери одной из жертв: «Все правильно! Так его, так!».

Теперь предстоял заключительный этап – вынесение решения о возможности применения к подсудимому высшей меры наказания. Адвокат Браун пустил вход все свое красноречие, пытаясь убедить присяжных не лишать жизни этого «милого молодого человека», который «выглядит максимум на 12 лет»; затем в ход пошли мольбы матери, уверявшей, что все «криминальное поведение» ее сына является следствием перенесенной в детстве травмы головы. Видимо, все это, вместе взятое, дало некоторый эффект: 26 августа в ходе совещания, продлившегося 2 часа 40 минут, жюри так и не смогло прийти к единогласному мнению - и это исключало возможность смертной казни.

Кьонг Кин «Бенджамин» Нг был приговорен к 13 пожизненным заключениям «без права УДО» (по одному за каждое убийство) и одному пожизненному сроку «с правом УДО» (за нападение на Вай Йок Чина). Впоследствии он получил еще один пожизненный срок – за убийство Франклина Лича в октябре 1981 г.

Несмотря на то, что и защита, и обвинение посчитали свои задачи выполненными, недовольных приговором хватало, причем с обоих сторон – родные жертв ожидали «возмездия» в виде смертной казни, а подружка осужденного (Идзуми) вообще выместила свою ярость, набросившись на репортеров на выходе из здания суда: «Сукины дети! Как я вас всех ненавижу!».

Расстроило решение и китайскую диаспору Сиэтла; по словам отставного полицейского Мозеса Кея: «Люди в Чайнатауне тогда просто с ума посходили… Они хотели видеть этого подонка повешенным за шею - и чтобы он висел до тех пор, пока не отдаст концы*. Все-таки, 13 убитых – это 13 убитых…».

Семье осужденного тоже досталось; его отец Ю Лау жаловался, что был вынужден уволиться с работы из-за травли со стороны коллег: «За прошедшие 40 лет я знал только тяжкий труд. Я никогда не делал людям ничего плохого. Я никого не обидел в жизни… Бедная моя жена… На швейной фабрике, где она работает, все оскорбляют её и насмехаются на ней – но ей приходится там работать, иначе нам придется идти побираться. Все земляки винят нас. Но преступление нашего сына не имеет ничего общего с нашей семьей…»

27 августа 1983-го в редакцию Seattle Chinese Post вошёл старший брат Бенджамина, Кьонг Нг. Он протянул одной из журналисток деньги и написанный от руки текст, который просил опубликовать в газете; это было письмо его отца, который извинялся за своего сына перед всей китайской общиной. В последовавшем телефонном интервью, опубликованном там же, Нг-старший сказал: «Я стыжусь смотреть людям в лицо… Перед судом Бенджамин уверял, что никого не убивал и просил нас не волноваться. Но теперь, после всех этих доказательств… Не имеет значения, стрелял он в кого-то или нет; то, что он сделал - противно небесам…».

Слушание дела № 49966-7 «Штат Вашингтон против Мака» началось 20 сентября 1983 г. И состав стороны обвинения (Даунинг и Лесник), и ее позиция (Мак - вдохновитель и организатор, Бен Нг – его «надежная правая рука»), и само обвинение (13 случаев убийства и один случай нападения) остались прежними.

Стратегия защиты, представленной двумя молодыми адвокатами – Дональдом Мэдсеном и Джимом Робинсоном – тоже не сильно отличалась от предыдущего случая. Пользуясь той же оговоркой Чина («не менее двух пистолетов»), адвокаты уверяли, что их подзащитный ни в кого не стрелял – но пошли еще дальше своего коллеги Брауна.

По их словам (и словам самого Вилли) Мак вообще покинул место преступления до начала стрельбы из-за того, что его подельник Бенджамин Нг «вышел из-под контроля» - и, следовательно, виновен лишь в ограблении, но не в убийствах. Да и причиной ограбления (по версии защиты) стало не желание Вилли рассчитаться с долгами, а приказ главы тонга Хоп Синг «рассчитаться» за нанесенное ему оскорбление.

Однако скоро выяснилось три вещи. Во-первых, тот из убитых, на кого Вилли Мак указал, как на объект мести (Джордж Ма), вообще не имел к тонгу Бинг Кунг никакого отношения. Во-вторых, у защиты нет ничего, кроме слов самого Мака, что могло бы подтвердить выдвинутую версию. В-третьих, ни один из жителей Чайнатауна не согласился свидетельствовать в пользу обвиняемого.

Зато у прокуратуры со свидетелями было все в порядке. Трое знакомых Вилли подробно поведали, что перед самым нападением на «Хуа Мэй» тот «продул» от 20 000 до 30 000$; сержант Джо Сэнфорд подтвердил, что в ходе допроса Мак заявил: «Да, это я их всех расстрелял…»; кроме того, на стороне обвинения были и показания тех, кого Вилли на протяжении двух лет (!) пытался «сагитировать» ограбить игорное заведение. Попытки защиты дискредитировать главного свидетеля (Чина) и даже убедить присяжных, что того якобы гипнотизировали (!) с целью дать нужные обвинению показания, особого успеха не принесли.

4 октября 1983 после прений сторон, на которых более убедительно выглядело обвинение, жюри удалилось на совещание, продлившееся более четырех часов. Прийти к единому мнению до наступления ночи присяжным не удалось - и лишь на следующий день, в полдень, прозвучал вердикт: «виновен по всем пунктам».

На вынесение решения о мере наказания у заседателей ушло еще около двух часов – и при словах «смертная казнь» многие из родственников жертв принялись обнимать обвинителей Даунинга и Лесника, а Вилли Мак, весь процесс поглядывавший на них с ухмылкой, перестал улыбаться…

Глава 8. «Most Wanted» * [1][3][5][15][19][22][28][32].

К началу октября 1984 г. с момента убийств в «Хуа Мэй» минуло уже почти 20 месяцев. Бенджамин Нг уже больше года отбывал первый из своих пожизненных сроков, Вилли Мак мерил шагами свою камеру 6 на 9 футов (1,8х2,7 м) в «блоке смертников» тюрьмы Уолла-Уолла – а вот Тони Нг продолжал все еще оставаться на свободе.

Однако не следует думать, что занимавшееся его розыском ФБР сидело сложа руки; оно не прекращало розыск Тони, «удостоившегося чести» быть внесенным в десятку наиболее разыскиваемых преступников (FBI 10 Most Wanted). Следы беглеца вели в Канаду, и хотя точное его местонахождение удалось установить далеко не сразу (тем более, что тот не сидел на одном месте), но «глаз» и «ушей» у Бюро там хватало; вначале он был замечен в Ванкувере, но в этом случае его преследователи опоздали – к моменту их прибытия в город Тони там уже не было. В конце концов, зона поиска сузилась до «китайского квартала» города Калгари (провинция Альберта).

«Вай Чу Нг. Разыскивается ФБР».

4 октября 1984 г. сержант Королевской Канадской Конной Полиции (КККП) Боб Ньюман постучал в двери съемной квартиры, расположенной в семиэтажном здании по адресу 3-я Авеню (Юго-Запад), 112; по словам домовладельца, помещение вскладчину арендовали двое уроженцев Вьетнама – Чай Су Чен и Джим Вонг. Оба работали на местном заводе электроники, ни в чем противозаконном замечены не были, а свободное время предпочитали проводить за видеоиграми и в местной библиотеке.

Когда Чен открыл дверь, сержант осведомился, дома ли его сосед. Тот в это время спал на единственном в квартире матрасе (Чану приходилось спать на полу) – от квартиры стоимостью 275$ в месяц трудно было ожидать большего комфорта. Растолкав Вонга, сержант приказал ему одеться и объявил, что тот арестован за нарушение миграционного законодательства.

Неизвестно, чего ожидал задержанный по прибытии в офис отделения Министерства гражданства и иммиграции, но первым, с кем он там столкнулся, был лейтенант полиции Сиэтла Роберт Холтер. Когда «Джим Вонг» достал из кармана «липовые» документы, лейтенант не удостоил их взглядом: «Я знаю, кто ты - а ты знаешь, кто я. Меня не интересует, как ты пробрался в Канаду. Я расследую дело об убийствах в «Хуа Мэй…».

За время пребывания в Канаде Тони Нг успел «поработать над внешностью» – он похудел, изменил прическу и начал носить очки со стеклами без диоптрий; но все это не помогло – один из информаторов ФБР узнал его. Бюро попросило КККП аккуратно проверить полученную «наводку» - и когда она подтвердилась, поделилось информацией с полицией Сиэтла.

Примечание 20. Отвечая на замечание читателя @cardust, должен отметить, что все это время родители Тони действительно знали, где он находится, и даже поддерживали его материально – 6 000$, доставшихся третьему участнику ограбления, растаяли быстро.

Запираться Тони не собирался – через СМИ он следил за происходившем в Сиэтле, и прекрасно знал, что подельники старались свалить на него ответственность за убийства. За 4 часа, что продлился их с Холтером разговор в офисе иммиграционной службы, задержанный рассказал все – но при этом настаивал, что в убийствах участия не принимал и покинул зал клуба до того, как там раздались выстрелы. Кроме того, по его словам, он понятия не имел, что Вилли и Бенджамин готовят убийство: «... Если бы я знал, что столько людей будут убиты и ранены, я ни за что бы не пошёл – чего бы мне это не стоило…».

Однако найти Тони Нг было еще полдела – надо было еще доставить его в США; а вот с этим могла возникнуть проблема – по договору об экстрадиции между Канадой и США в выдаче преступника могло быть отказано, если тому на родине угрожала смертная казнь. Недельные переговоры между представителями двух стран закончились компромиссом – прокуратура заявила, что не будет требовать для обвиняемого высшей меры, ограничившись пожизненным заключением (по словам прокурора округа Кинг Норма Маленга, в силу того, что «роль третьего обвиняемого ключевым образом отличается от роли двух предыдущих»).

Процесс по обвинению Тони Нг в 13 «убийствах первой степени»* и одном случае «нападения со смертельно опасным оружием» начался 1 апреля 1985 г. с отбора присяжных; к рассмотрению дела по существу суд приступил неделей позже.

Примечание 21. Из обвинения было исключено слово «предумышленных», т.к. по словам уже упомянутого прокурора Маленга, Тони Нг был «рекрутирован в последнюю минуту» и предварительного умысла на совершение убийств не имел).

Интересы обвиняемого представляли адвокаты Джон Мюнстер и Марк Местел; защита строилась на письменных показаниях Тони, данных им лейтенанту Холстеру еще в Калгари – «Да, связывал; да, грабил; но не убивал!». Кроме того, Тони не забыл упомянуть, что Вилли Мак втянул его в это дело только угрозами в отношении девушки и семьи - да и про выпущенную под ноги пулю рассказал тоже.

Этого оказалось достаточно, чтобы склонить присяжных на сторону обвиняемого – несмотря на все старания прокуроров Даунинга и Лесника, 3 июля 1985 г. решением жюри с Тони Нг было снято обвинение в убийствах; вместо этого он был признан виновным в 13 случаях ограбления и одном случае нападения с оружием и получил 13 пожизненных сроков – но с возможностью выйти по УДО через 30 лет. На вынесенный приговор Тони подал апелляцию, утверждая, что, раз уж присяжные оправдали его по обвинению в убийстве из-за «фактора принуждения», они должны были оправдать его по другим обвинениям на том же основании. Апелляция была оставлена без удовлетворения.

Глава 9. «Все грешны, все прощенья ждут. Да будет милостив ваш суд…» *. [1][3][5][22][25][33]

*Уильям Шекспир, «Буря».

Как и следовало ожидать, такой приговор пришёлся далеко не всем по вкусу в «китайском квартале»; однако мне кажется, что его жители были бы еще больше расстроены, если бы знали, что даже единственный смертный приговор, вынесенный по делу о «Бойне в «Хуа Мэй», так и не будет приведен в исполнение.

17 февраля 1987 г. Верховный суд штата Вашингтон (ранее утвердивший смертный приговор Маку) постановил отложить его приведение в исполнение, но 2 мая следующего года вновь его подтвердил; 10 ноября федеральный судья опять отложил процедуру казни – на неопределенный срок. 8 января 1991 г. судья Уильям Двайер поставил под сомнение законность назначенной Маку «высшей меры» - ссылаясь на то, что защита Вилли не до конца выполнила возложенные на нее обязанности и не представила сведений о прошлом обвиняемого, которые могли бы повлиять на решение присяжных – и 16 июля того же года 9-й Апелляционный суд США отказался утвердить смертный приговор.

15 февраля 2002 г. суд округа Кинг открыл дело по пересмотру назначенной Маку меры наказания (сам вопрос о его виновности не оспаривался). В итоге все закончилось заменой газовой камеры на пожизненное заключение «без права УДО».

Вилли Мак с адвокатами Дэвидом Цукерманом и Кэтрин Росс на слушаниях по пересмотру меры наказания.

Еще до истечения назначенного ему «минимума» в 30 лет тюрьмы, «образцовый заключенный» Вай Чу «Тони» Нг 5 раз подавал прошения о сокращении наказания – однако лишь в конце 2013-го года, после отбытия 28 лет из отмеренного ему срока, он был условно-досрочно освобожден (невзирая на возражения родственников жертв). Обязательным условием УДО была депортация Тони в Гонконг, откуда он прибыл в Штаты – что и было исполнено Таможенно-иммиграционным подразделением США 14 мая 2014 г.

Тони Нг после условно-досрочного освобождения.

Единственный выживший свидетель массового убийства Вай Йок Чин скончался в 1993 году в возрасте 71 года.

Сам клуб «Хуа Мэй» после случившегося так и не открылся вновь. «Из уважения к семьям [погибших] мы опечатали дверь после той ночи», - рассказала Seattle Weekly Таня Ву, член семьи, которой принадлежало здание. «Все там оставалось нетронуто - чашки посетителей, куртки… даже обед охранника». В канун Рождества 2013 года западная половина здания, включая помещение клуба, сгорела при пожаре. Часть крыши и перекрытий рухнула, а стена, выходившая на Мейнард Элли Саут, оказалась под угрозой обрушения. Владелец здания снес поврежденную часть и отстроил ее заново, превратив бывший отель Louisa в многоквартирный дом.

Надо сказать, что большинство жителей Чайнатауна восприняло это с облегчением – слишком многих успели утомить экскурсии на место «самого страшной резни в истории Сиэтла». «Что случилось – то случилось… Люди больше не хотят вспоминать и говорить об этом. Все проходит, и даже самые страшные раны со временем затягиваются…» - таково было их общее мнение.

Спасибо всем читателям за их внимание и терпение!

С уважением, Лейтенант Дэн.

Источники информации приведены в комментарии (превышено количество знаков!)

Вы не понимаете, что такое травля.

Это не просто "меня обидел петя".

Это "Я живу в аду".

Ты один, и на тебя каждый день нападает стая  волчат.

Бесконечные оскорбления, подначки, удары в спину. Как ни старайся, от всех не отобьешься. Те, кто не участвуют в травле напрямую, все равно сторонятся изгоя, никто не хочет оказаться рядом с тобой на этом месте.

Ты можешь пожаловаться взрослым, которые и так все видят, но они ничего не сделают. "Дети так играют", "Учись защищаться", "Нужно уметь договариваться с людьми" и даже "Ты им просто нравишься".

Ага, так нравишься, что тебе в драке сломали руку.

Так нравишься, что на переменах ищешь, где спрятаться и опаздываешь на занятия.

Так нравишься, что тебе приходится выходить из дома с оглядкой.

И не надо рассказывать, что в коллективе не было конфликтов.  Ну конечно же, были.

Тихий, замкнутый домашний задрот - идеальный кандидат на роль изгоя. Сам за себя заступиться он не в состоянии, "пачкаться", защищая такого, никто не станет.

Остается только справляться самому такими методами, которые позволяют одиночке расквитаться с толпой.

11 мая 2021 года в 9:30 утра в казанскую гимназию №175 с оружием в руках ворвался бывший ученик этой школы Ильназ Галявиев. Жертвами стрелка стали девять человек, из которых семеро — ученики 8 «А», и две преподавательницы, несколько десятков — пострадали. Увы, данный инцидент – не первый и далеко не последний. В том же году студент Пермского госуниверситета устроил бойню в своем вузе, застрелив шестерых. В Серпухове в православной гимназии ученик взорвал бомбу во время молитвы – лишь чудом обошлось без жертв. Наконец, совсем недавно, в 2022-м году в марте месяце в Ульяновской области 26-летний психопат хладнокровно застрелил воспитательницу и двоих детей в детском саду. А началась вся эта цепочка трагедий ещё с 2014 года, когда подросток убил учителя географии. Затем были аналогичные ситуации в Башкоторстане, Нижнекамске, в Москве, в Крыму, в Керчи, в Благовещенске, в Нальчике и т.д. Складывается впечатление, что молодых людей поразила новая страшная болезнь – жажда славы ценой жизни других людей. Как говорится, extermination taking over the world....

Ильназ хладнокровно расправился с людьми. Жертв могло бы быть больше, но молодого преступника обезвредили. На допросе Галявиев казался сумасшедшим: «Я осознал себя Богом! Но не сразу, а месяца два назад... Во мне стал пробуждаться монстр. Я начал ненавидеть окружающих. Я всегда всех ненавидел, а теперь стал еще больше ненавидеть! Не смейте мне приписывать какую-то экстрасенсорную или психологическую фигню! Мне никто ничего не говорил. Я сам два месяца назад осознал, что я Бог! Впервые сказал об этом своей маме. Хотя у меня нет мамы... Она мне не мать! У меня нет родителей! Я вас всех ненавижу! Я от всех отказался. Женщина, которая меня родила, — мне не мать», — вперемежку с нецензурной бранью истошно орал 19-летний убийца, полуобнажённый и привязанный к клетке собственной одеждой. Видеоролик прямо с зала суда по недобросовестности одного из сотрудников попал в сеть и всколыхнул общественность.

В отношении Ильназа не раз проводились психолого-психиатрические экспертизы. Поначалу стрелка признали невменяемым, но со временем данный результат был опровергнут — юноша полностью отдавал отчет в своих действиях. Страшно даже представить, что испытывали тогда родители убитых школьников. Тяжело подумать, каково им живется теперь...

«Моя Алиса была папиной дочкой. Я так сильно ее любил… После школы она мечтала поступить в мединститут, хотела работать косметологом. Она так красиво рисовала… Нам сказали, что детей увезли в Республиканскую клиническую больницу (РКБ). В том списке было 18 детей, потом еще 8 прибавилось. Позже сказали, что в больнице №7 еще семеро находятся. Но нашей дочки нигде не было. В это время она уже была мертва. Нас обманывали. Сказали бы правду, пусть горькую, но правду», — сокрушался отец погибшей 15-летней Алисы Гарифуллиной.

«Почему моего ребенка убили? В чем она виновата? Как мне жить? Один-единственный ребенок. Как жить? В ванну зайду — ее вещи. В комнате — ее игрушки, ее одежда. Моя 15-летняя дочь лежит под землей, как мне жить?!» — плакала мама девочки.

Еще одной жертвой преступника стала 14-летняя Ильзия Нагимуллина. «Как и все дети, она не хотела учиться. Радовалась, что скоро лето, 20 дней уже оставалось до лета. Любила купаться, на плавание ходила. Будто она в деревне у бабушки. Не верится просто», — рассказывала родительница погибшей. «Супруга вообще никакая. Мы на таблетках, к психологу ходим. Я сам пошел на опознание. Сам, как в землю камень, все это опустил. Такое ощущение, как будто она с нами», — отмечал папа Ильзии.

Жуткими подробностями трагедии поделился один из учеников 8 «А» класса, которому повезло выжить. «Он (стрелок, — прим. ред.) ничего не говорил, просто хладнокровно расстреливал. Дети кричали от боли. Он ранил больше десяти ребят, потому что при одном выстреле вылетала дробь, которая попадала сразу в нескольких. Он был в черной одежде и в маске. Стрелял примерно пять минут, так мне показалось. После этого перезарядил ружье и ушел. Отойдя от шока, мы стали звонить в полицию, помогать другим детям. Пытались чем-то перевязать раны одноклассников, помочь им встать. Многие кричали. Учительница была уже без сознания», — вспоминал учащийся.

Так что же произошло с Галявиевым? Почему он решился на столь страшное преступление? В прошлом юноша, по словам близких, был скромным и тихим, у него имелись проблемы в общении со сверстниками. «У брата выросли очень хорошие мальчики. Что с ними случилось?! Все мы, родные, в шоке! Ильназ все время у компьютера сидел, весь в нем. Его старший брат лыжами интересовался, на баяне играл. Но Ильназ не посещал с ним секции. Ему только компьютеры и телефоны покупали. Хорошо учился он, был тихий. Мы по телевизору увидели, как он орал, что матери нет, отца нет… В шоке были! Родители же так его любили, все ему покупали. Или он что-то пил, или ему кто-то что-то сказал, или компьютер виноват, или секта — но это не наш Ильназ! Удивительно, ведь он даже так громко никогда не кричал!», — удивлялась тетя Ильназа. По словам отца, Ильназ Галявиев стал вести себя неадекватно буквально за несколько месяцев до трагедии. Близкие списывали все на юношеский максимализм и надеялись, что все это пройдет.

«Ильназ стал агрессивным с Нового года. А так — никаких особых странностей. Максимум дверью хлопнет, когда разозлится. Полтора месяца назад агрессии стало как будто больше, не знаю, чем это было вызвано… Моему другому сыну начали в соцсетях писать, что мы убийцы. Теперь он там не сидит — полиция забрала у него телефон. Учиться не ходит, его попросили перевести на домашнее обучение. Жена до сих пор в диком стрессе, с кровати не встает. Мне претензий никто не высказывал. Наоборот, на работе очень хороший коллектив, коллеги поддержали, спасибо им большое», — делился мужчина, для которого произошедшее стало большим горем.

Данный инцидент не оставил равнодушными многих жителей страны. По этому поводу высказались и звезды российского шоу-бизнеса, выразив слова соболезнования близким погибших. «Казань! Мое сердце разбито от жесткости, случившейся сегодня. Как?! Как можно было врываться в школу и расстреливать ни в чем не повинных детей?! Боже, в каком мире мы живем? Мои молитвы с каждой семьей, чей родной человек сегодня не вернется! Мои молитвы с каждой семьей, чей ребенок или взрослый пострадал в этом бесчеловечном поступке», — сетовала Ольга Бузова.

«Казань! Хочу выразить соболезнования всем людям, потерявшим сегодня родных. Напишите мне, пожалуйста, чем я могу помочь деткам, находящимся в реанимации? Как в XXI веке возможно пронести в школу оружие — ружье и бомбу, если верить источникам! Бомбу! Как вы в XXI веке скажете матери, что ее сына или дочь застрелили в школе? Я не понимаю. На какие шторы надо сдать денег? Какие налоги надо заплатить, чтобы я смогла отпустить сына в школу, и он вернулся живым? Друзья, я ничего не понимаю», — Ида Галич тоже была в растерянности.

«Чудовищная трагедия сегодня произошла в родной Казани. Она унесла жизни детей и взрослых... Что происходит с людьми? Понять нереально. Это бесчеловечно и непостижимо! Все мысли и молитвы о родных и близких пострадавших. Невозможно подобрать слова. Это был ведь обычный школьный мирный день. Боль...» — отмечала Алсу.

Сегодня казанский стрелок находится под арестом и буквально живет от одного судебного заседания к другому. Ему ещё толком не вынесли приговор, а лишь продлили срок заключения под стражей. Пострадавшие и родные погибших требуют у Ильназа крупные суммы денег для возмещения морального ущерба. Речь идет о 5-15 миллионах рублей. Но, как сообщает источник, подобные иски будут отозваны, если Галявиев сядет в тюрьму пожизненно.

«Он стрелял в меня», — рассказывала перед присяжными 16-летняя Аделя, продемонстрировав шрам на руке. Как оказалось, девушка получила более серьезные травмы, когда прыгала с третьего этажа, спасаясь от пулей. Аделя, к слову, стала единственной учащейся 8 «А», которая предпочла остаться в гимназии № 175 после кровавого инцидента.

Источник:

https://www.starhit.ru/story/govoryat-vremya-lechit-no-net-g...

Гимназия где произошло массовое убийство, находится буквально в нескольких минутах ходьбы от дома Галявиева. Здание заметно преобразилось. Современный фасад со светящимися в темное время суток цифрами. Так же высажена аллея с 9 саженцами, в память о каждом погибшем. Убрали из планировки здания так же и класс в котором погибли дети, к сделали там комнату отдыха с 9 лампочками на потолке, так же в память о погибших. Но не все так гладко в стенах учебного заведения, как кажется на первый взгляд. После случившегося часть сотрудников наградили за отвагу, но ни каких мероприятий по этому поводу не проводили.

Так же три кандидатуры которые администрация так же включила в список награждения, были отвергнуты. Среди них директор гимназии Амина Валеева, которую обвиняли в халатности случившегося. Несколько учителей уволились после этого. Так же у гимназии дефицит с учителем английского языка. Второй преподаватель, коллега Эльвиры Игнатьевой не смогла больше работать, и уволилась. При стрельбе в казанской школе пострадали 32 человека. Большинство стараются забыть о трагедии, хотя сделать это непросто.

Что касается главного обвиняемого — Ильназа Галявиева, то никаких сенсаций расследование его дела не принесло. Следователи установили, что преступник был «колумбайнером» (последователем запрещённого в РФ террористического движения «Колумбайн»). Исследования показали, что Ильназ последние два года перед расстрелом регулярно посещал тематические сайты и много интересовался оружием. Возможно, именно после того, как следователи пришли к однозначному выводу и проверили все версии, при расследованиях в Казани, Перми и других аналогичных преступлений, появилась инициатива запрета на пришедшую с Запада идеологию — это случилось в феврале этого года.

Поражает в этой истории другое. Президент Республики Татарстан еще 20 августа 2021 года на совещании заявил, что считает виновными родителей убийцы. Они знали, что происходит с их сыном, но предпочли просто оставить его одного — съехали из квартиры, закрыв за собой дверь. Так запирают в ящик дикого зверя в надежде, что демон никогда не вырвется наружу. Более того родители Ильназа Галявиева поначалу давали ложные показания о том, что не замечали, что с их ребенком происходит что-то странное. Пока сам Галявиев не «сдал» их с потрохами. А ведь если бы они потратили 3-4 тысячи рублей и вызвали на дом частного врача-психиатра, трагедии можно было бы избежать вовсе.

Но и после трагедии родители боялись самосуда и возмущались, что им не предоставляют охрану за государственный счет. И без смущения передавали Галявиеву деньги для заказа шоколадных конфет в СИЗО и новую чистую одежду. А теперь активно обеляют убийцу, выставляя его жертвой подростковой травли, хотя это тоже имело место быть, и непонятно, почему те, кто довёл Ильназа до исступления и подтолкнул на роковой шаг, не оказались на скамье подсудимых, как и те, кто продал ему оружие и патроны, выдал необходимые справки и лицензию.

И, по заявлениям родителей Галявиева, даже… встречаются и пьют чай с родителями пострадавших детей. Так может, стоит признать, что виновники кошмарного убийства — не только Галявиев, но и его папа с мамой? Которые, кажется, так и не поняли, какое чудовищное преступление они позволили совершить своему сыну. Судить Галявиева будут в Верховном суде республики, некоторых ключевых свидетелей и потерпевших уже известили об этом, попросив не уезжать из города.

От автора. История будет разбита на две части, и рассказ о самих событиях 18-19 февраля перенесен в часть II – в первой же содержится лишь их предыстория.

P.S. За помощь в транскрибировании китайских иероглифов (имена и названия) – огромное спасибо читателю @gestahunnorum.

Глава 1. «Тонги и «фараоны» [1][3][5][11][21][24].

С самого момента своего основания Чайнатаун Сиэтла мало чем отличался от любого другого места проживания азиатских эмигрантов, расположенного где-нибудь в Сан-Франциско, Бостоне или Портленде. Те же телефонные будки в виде пагод, вывески с драконами и иероглифами и вездесущие бумажные фонари; запахи специй, лапши и благовоний, смешивающиеся с «ароматами» подгоревшего жира и мусорных баков…

Дешевое жилье (снять квартиру в квартале в начале 80-х стоило в среднем 280$), ежедневный труд «от рассвета до заката», мизерные зарплаты (средний доход семьи эмигрантов составлял менее 11000$ в год), жизнь за чертой бедности…

Помимо общих для всех «китайских кварталов» проблем, у Чайнатауна Сиэтла были и свои собственные. Несмотря на то, что количество эмигрантов азиатского происхождения в городе и не думало сокращаться, а наоборот – непрерывно росло*, сам «Международный Район» (так официально именовался «Маленький Китай») – сжимался со скоростью шагреневой кожи: к 1990 г. его площадь составляла чуть более четверти квадратной мили, а население – около 2000 человек. Причин тому было несколько: две новые транспортные магистраль (Interstate-5 и Interstate-90), отхватили от него целые куски, строительство в 70-х стадиона Kingdome обернулось кошмарными пробками на дорогах и проблемами с парковкой, а крупный пожар в центре города привел к ужесточению правил пожарной безопасности и, как следствие – к закрытию семнадцати из сорока пяти отелей района.

Примечание 1. По данным переписи 1940 года, в Сиэтле проживало 1178 человек китайского происхождения и 6 975 японцев. К 1960 году в городе насчитывалось уже 4076 китайцев и 9 351 японец; к 1980-му - 9 916 китайцев, 9 762 японца, 9 510 филиппинцев, 2199 корейцев, а также «значительное число» вьетнамцев и камбоджийцев.

Все это, вместе взятое, привело к тому, что прежние жители Чайнатауна все чаще принимались активно искать жилье за его пределами – однако многие из них не утратили деловых и культурных связей с «малой родиной». На этом «пятачке» функционировало свыше 350 предприятий, большинство из которых представляло собой «мелкий семейный бизнес с национальным оттенком» – продуктовые магазины, где можно было купить ростки фасоли, китайскую капусту и соевый творог; пекарни, реклама которых расхваливала «самое вкусное печенье с предсказаниями»; закусочные, основным и неизменным блюдом которых была китайская лапша…

Чайнатаун Сиэтла.

Отдыхать в свободное время многие члены азиатских диаспор тоже предпочитали здесь; к их услугам были рестораны, бары и прочие увеселительные заведения. К услугам тех, кто предпочитал отдых «погорячее», были дешевые проститутки азиатского происхождения и, самое главное, нелегальные игровые заведения, где царили Маджонг и Пай Гау (а также его «карточная» разновидность, носившая название Pai Gow Poker или «двуручный покер»).

Надо сказать, что второй вид развлечения среди населения Чайнатауна пользовался даже большим спросом, чем первый. Во-первых, средний возраст жителей «китайского квартала» к 1980 г. составлял 56 лет, что естественно, отрицательно сказывалось на их «половой активности». Во-вторых, по словам Руби Чоу, известной владелицы ресторана и члена клуба «Хуа Мэй» в первые годы его существования, «у китайской общины здесь просто нет другого отдыха. У них нет своих фильмов, они не могут понять телевидение. Их единственное развлечение – игра в Маджонг, ведь многие из них просто не могут позволить себе отправиться на охоту или рыбалку. И я думаю, что они имеют право на некоторое уединение и любимый отдых после целого дня тяжелого труда».

Однако, как ни крути, но азартные игры на деньги в Сиэтле находились под запретом, а нелегальный бизнес всегда идет рука об руку с организованной преступностью – и в национальных «анклавах», как правило, контролируется этническими преступными группировками. Не исключением был и Сиэтл, поэтому среди посетителей китайских подпольных казино часто можно было встретить молодых людей в черных кожаных куртках - униформе «бойцов» тонгов.

Само слово «тонг» переводится как «зал собраний, место для встреч», но обозначает некую тайную организацию, «братство»; первые тонги появились в Китае в середине XVII в. и состояли из приверженцев свергнутой династии Мин, стремящихся к ее реставрации.

Что же касается «тонгов» в США, то на американской земле они возникли в конце XIX- начале XX вв. – как ответ китайской диаспоры на притеснения со стороны американцев, весьма недовольных нашествием азиатов, «отбирающих у них хлеб и работу». Первоначально тонги ставили перед собой благую цель – защита прав переселенцев; они помогали (но только своим членам!) с жильем, работой и урегулированием вопросов, касающихся миграционного законодательства, требуя взамен внесения определенных сумм на регулярной основе. Однако взносов от бедных, как церковные мыши, эмигрантов для полноценного финансирования подобной деятельности было явно недостаточно, и вскоре произошло то, что должно было произойти – тонги перешли к «крышеванию» нелегальной деятельности: проституции, незаконного игорного бизнеса и опиумных курилен.

Следующим этапом, таким же неизбежным, как предыдущий, стали «войны тонгов» за передел сфер влияния - первая из них разразилась еще в далеком 1899 г., и в дальнейшем они вспыхивали периодически.

Интересным отличием тонгов от других этнических ОПГ является то, что самые крупные из них (например, такие как Хоп Синг) существовали (и существуют) вполне легально; в отличие от тех же итальянских преступных «семей», они имели официальные штаб-квартиры и даже «пресс-секретарей». Руководство «братств» заявляло и заявляет, что тонги преследуют исключительно общественно-полезные и благотворительные цели, а весь «криминал» является «самодеятельностью» отдельных «отщепенцев»: «Тонг подобен отцу, и его члены - его сыновья. Отец старается учить своих сыновей, правильно воспитывать их. Но даже самый лучший отец не может контролировать все, что делают его дети. Каждый живет своим умом».

Что касается «китайского квартала» Сиэтла, то здесь имелись «представительства» сразу четырех из пяти крупнейших китайских «братств» - Бинг Кунг, Хоп Синг, Хип Синг и Суй Синг. Поэтому «разборки» тонгов не обошли «Международный Район» стороной - в 20-х (а затем – в 50-х) гг. XX вв. здесь имели место несколько стычек со всеми полагающимися «прелестями»: стрельбой, трупами и отрезанными для устрашения соперников головами.

Штаб-квартира Bing Kung Tong в Сиэтле.

Тем не менее, к началу 80-х позиции тонгов в Чайнатауне Сиэтла заметно пошатнулись – например, «отделение» Хип Синг насчитывало всего 25 членов. У тонгов Бинг Кунг и Хоп Синг дела обстояли получше, но и им пришлось столкнуться с конкуренцией, пришедшей с весьма неожиданной стороны - соперником «братств» на поприще контроля за нелегальным бизнесом в «китайском квартале» стала сила, с которой поделать они ничего не могли. Силой этой стал SPD – Департамент полиции Сиэтла (Seattle Police Department).

В своих предыдущих статьях мне уже доводилось писать о «громких делах», связанных с коррупцией в полиции Денвера и Нью-Йорка - и ситуация в штате Вашингтон в этом плане отличалась лишь тем, что в покровительстве незаконному игорному бизнесу и проституции оказались замараны не только полицейские, но и городские чиновники. История коррупции в SPD (и Сиэтле в целом) весьма интересна сама по себе, и, надеюсь, в скором времени у меня дойдут до нее руки; к сожалению, она слишком велика для того, чтобы изложить ее здесь целиком, поэтому ограничусь кратким замечанием: без ведома и покровительства полиции и администрации города не функционировал ни один публичный дом, ни одно подпольное казино - и конкурентов на почве рэкета «славные парни в синих мундирах» не терпели.

Все отстегивали «грязным копам», а те в ответ закрывали глаза на нелегальную деятельность; периодически случались «рейды», когда в Департаменте полиции менялось руководство, и «новая метла» стремилась продемонстрировать, что она «метёт по-новому» - но о подобных «налётах» учредители подобных незаконных предприятий, как правило, были в курсе.

Примечание 2. Весьма любопытен следующий факт. Чтобы не подставлять своих покровителей провалом «оперативно-розыскного мероприятия», хозяева нанимали «профессиональных задержанных» (да, появилась в Чайнатауне и такая «специальность»); за энную сумму эти персонажи загодя собирались в заведении, где должна была состояться облава, и играли роль посетителей и персонала. Задержанных волокли в суд, где они получали символические сроки (от нескольких дней до нескольких недель), полностью компенсируемые вышеупомянутыми выплатами; заведение же продолжало дальше функционировать «в штатном режиме».

В общем, «и волки оставались сыты, и овцы целы»; даже уровень уличной преступности в «китайском квартале» был невысоким - по воспоминаниям патрульного Эда Беркхарта, много лет патрулировавшего «Международный район», самыми частыми преступлениями здесь были пьяные драки в парке Хинг Хей и дешевая проституция. Однако подобные «коррупционные идиллии», когда мусор старательно заметают под ковёр, имеют обыкновение завершаться каким-нибудь грандиозным скандалом. Так случилось и в Сиэтле – и, в отличие от историй Арта Уинстенли и Майка Дауда, здесь дело кончилось большой кровью…

Глава 2. «Традиции заведения» [1][3][5][6][20][25].

Подпольное казино, что на углу 6-й Авеню и Мейнард Элли Саут, было заведением, что называется, «с репутацией».

Первоначально клуб, обосновавшийся в конце «ревущих двадцатых» на первом этаже отеля «Louisa» (Саут-Кинг-стрит, 665), открылся под вывеской «Blue Heaven», но спустя какое-то время сменил её на «Хуа Мэй»* - чтобы именно под этим названием просуществовать аж до 1983 г. … и войти в историю Сиэтла.

*Примечание 3. В американских источниках название заведения приводится, как «Wah- Mee».

Здание отеля «Louisa» на Саут-Кинг-стрит, 665. Стрелкой показано место, где находился вход в клуб.

Вывеска клуба на углу 6-й Авеню и Мэйнард Элли.

За время своего существования он сменил несколько владельцев; менялись при этом не только собственники, но и политика заведения в отношении посетителей. Изначально клуб ориентировался именно на обитателей Чайнатауна, но в 30-е и 40-е годы попасть внутрь мог любой, вне зависимости от своей расовой принадлежности - если, конечно, у него были при себе деньги; однако со временем он превратился в закрытое заведение «только для азиатов», и единственными его белыми посетителями стали полицейские.

Примечание 4. По свидетельству одного из членов клуба, «Только китайцам разрешался вход в игровое заведение. И копам. Многие продажные копы проводили там время. Им никто не задавал вопросов».

Посетители клуба.

Несмотря на то, что, по сути своей клуб представлял собой подпольное казино, вскоре «Хуа Мэй» начал завоевывать известность – и не только среди азиатских диаспор Сиэтла; о нём заговорили, как об игорном заведении с самыми высокими ставками на всем Западном побережье. Более того, клуб удостоился чести быть увековеченным в извнстной книге Джона Окады «No-No Boy» (под вымышленным названием Club Oriental) ; по словам ведущего журналиста Seattle Weekly Фрэнка Чина, редкий разговор влиятельных людей в Сиэтле 30-х, 40-х и 50-х годов обходился без упоминания «Хуа Мэй».

За время своего существования клуб пережил несколько крупных облав, последняя из которых имела место в 1972-м году; это еще более способствовало его превращению в заведение «закрытого типа». В начале 80-х право на аренду помещения было передано (за достаточно скромную сумму в 350$) некоему Дону Ма, который переуступил его Ассоциации Суй Синг (т.е одноименному тонгу). В заведении были сделаны ремонт и перепланировка; новым управляющим клуба стал Джон Люй, бывший владелец весьма известного в Сиэтле ресторана Golden Crown (получившего эту самую известность благодаря наличию бара для трансвеститов на первом этаже).

При новом менеджере «Хуа Мэй» окончательно закрыл свои двери для чужаков и стал заведением с «входом только для членов клуба». Список клиентов напоминал справочник «Кто есть кто в Чайнатауне»: он включал владельцев ресторанов, собственников предприятий, прочих состоятельных представителей китайской общины – и, конечно же, членов тонгов (большинство из которых относилось к «Ассоциации Бинг Кунг»).

«Большим людям – большая игра», и ставки в играх, которые велись в клубе, выросли еще сильнее; они начинались с 1000$ и могли доходить до 10000, а в «банке» порой скапливалось до 100 000. Многие игроки за ночь оставляли в клубе суммы, превышающие годовой доход целой китайской семьи - но всегда «в плюсе» оставалось только заведение, не забывавшее взимать свои 5% с суммы каждого выигрыша.

При всем объеме крутившихся за игорными столами денег, нельзя сказать, что клуб «Хуа Мэй» выглядел роскошно. Главный вход в него располагался на Мэйнард Элли, заставленной мусорными баками и заваленной полусгнившими деревянными ящиками. Потенциальных клиентов встречали двойные стальные двери; часть стены слева от входа представляла собой 4 ряда толстостенных стеклянных блоков, при этом прозрачным был только один блок, перед самыми дверями – он играл роль «дверного глазка».

Вход в клуб со стороны Мэйнард Элли.

Электрический звонок оповещал охранника (тире швейцара), находившегося обычно в маленькой комнатушке слева от входа*, о прибытии посетителя; если тот принадлежал к членам клуба, стальные двери открывались – но только затем, чтобы вошедший оказался в тамбуре перед второй парой таких же дверей, остававшихся запертыми до тех пор, пока не закроются первые. Сделано было это с таким расчетом, чтобы вслед за посетителем внутрь не попыталась ворваться толпа его дружков «с противоправными намерениями» - что ввиду крутившихся в клубе сумм вполне могло однажды произойти.

*Примечание 5. Это же помещение служило офисом управляющему; сюда же были выведены панель управления охранной сигнализацией и «тревожная кнопка» на случай ограбления.

Схема клуба «Хуа Мэй».

Миновав вторую пару дверей, посетитель наконец попадал внутрь заведения. Внутри помещение клуба (общей площадью около 6000 кв. футов, т.е ~560 кв. м) было разделено низкими перилами на две части – «северную» и «южную»; «южная» часть комнаты представляла собой «игровую зону» с четырьмя столами для игры в Маджонг и Пай Гау, в «северной» располагался бар.

Интерьер клуба можно охарактеризовать словами «удобство» и «комфорт», но никак не «роскошь»; порой некоторые из недовольных посетителей, считавших, что за свои деньги могли получить и что-нибудь получше, назвали его «коктейль-баром класса «B», «дешевкой» и «убожеством» - но большинство клиентов (как и руководство клуба) все устраивало.

Интерьер клуба.

В завершение рассказа о клубе «Хуа Мэй» осталось упомянуть лишь о запасных выходах – один из них вел на лестницу и затем выходил на Саут Кинг Стрит; второй оканчивался узкой дверью и выходил на Мейнард Элли, позади основных дверей. На этом можно завершить описание места произошедших событий – и перейти к их главным «героям».

Глава 3.»Кислые яблоки» [1][3][4][5][7][8][12][14][16][19].

Семья Кван Фай Мака по прозвищу «Вилли» происходила из китайской провинции Гуанду́н, откуда перебралась в Гонконг, а затем, в 1975 г. – в Штаты.

Кван Фай («Вилли») Мак.

В США Вилли попал в возрасте 15 лет; в Сиэтле он вначале посещал среднюю школу Шарплз, потом (после переезда родителей в южную часть города) - среднюю школу Кливленда, но ни в одной из них так и не выказал желания учиться. По его словам, ему «не давался» английский язык, хотя он «жаждал его выучить»; в итоге учебу в школе Вилли просто забросил, но каким-то образом все же сумел получить эквивалент диплома о среднем образовании в местном колледже.

Какое-то время он подвизался на всякого рода временных работах и перебивался случайными заработками; Вилли успел побывать помощником официанта, официантом и поваром в нескольких китайских ресторанах, чернорабочим на сталелитейном заводе и даже «дилером» в паре игорных клубов.

Впрочем, все это его не особо вдохновило, потому как больше всего Вилли любил тусоваться, ошиваться в боулинге или в салоне видеоигр «Imperial Lanes».Но на подобные «маленькие удовольствия» нужны были деньги, а добыть их легче всего было незаконным путем; поэтому Вилли, и так водивший дружбу с разного рода личностями с темным прошлым, решил, что самый простой путь – вступить в тонг Хоп Синг, о связях которого с криминалом он был наслышан.

Судя по всему, Вилли Маку с детства не давали покоя лавры Джона Диллинджера и Джесси Джеймса: во-первых, по словам Йена Лау, который знал Мака со средней школы и работал с ним в ресторане Blaine, еще в 1980 и 1981 гг. Вилли вместе с еще одним членом тонга минимум дважды обсуждали возможность ограбления игорного клуба в Чайнатауне – и разговор был вполне серьезным; во-вторых, еще в 1981 г. году Вилли (опять таки, на пару с сообщником) «обнёс» бакалейный магазин на пару тысяч.

Трудно сказать, когда идея об ограблении окончательно оформилась в план, однако этому явно способствовало то, что к концу 1982-го - началу 1983-го у Вилли Мака возникли большие проблемы – он пристрастился к азартным играм.

Несколько крупных проигрышей, последовавших один за другим, привели к тому, что он оказался по уши в долгах. К сожалению, Вилли не слышал поговорки, что «не за то отец сына драл, что играл, а за то, что отыгрывался» - и он попытался «дырой дыру заштопать», играя еще и еще. Время от времени ему улыбалась удача, но на общее состояние дел это не сильно влияло – чем дальше, тем глубже становилась «долговая яма»; счет пошёл уже не на тысячи долларов, а на десятки тысяч.

Характера Вилли, и так далеко не ангельского, постоянные проигрыши явно не улучшили; он озлобился, и его жалобы друзьям на «обобравшие» его заведения переходили во вспышки ярости; все чаще он заводил разговор о том, что не остановится перед ограблением и убийством, чтобы рассчитаться с долгами.

К началу 1983-го Вилли задолжал уже 30 000$, и на него все сильнее наседали кредиторы. Дальше тянуть было нельзя, и к середине января Мак окончательно решил ограбить игорный клуб «Хуа Мэй» и вывернуть карманы у его состоятельных посетителей. Самым оптимальным временем для налета должна была стать ночь четверга, пятницы или субботы – в эти дни клуб работал до 6 утра, а размеры ставок и «банка» достигали максимума.

Понятно было, что из-за политики клуба попасть внутрь, не раскрывая свою личность, было не реально, а вломиться внутрь силой из-за охраны, стальных дверей и «тревожной кнопки» - весьма затруднительно; поэтому вставала проблема, что делать после того, как налетчика (или налетчиков) опознают свидетели ограбления. Но Мака подобный нюанс не смущал - просто он с самого начала не рассчитывал оставлять никого в живых.

Одно только сдерживало Вилли от немедленного претворения своего плана в жизнь - в одиночку задуманное было не провернуть. Нужны были минимум два сообщника - и он немедленно приступил к их поиску.

Первого долго искать не пришлось. Между Вилли Маком и Кьонг Кином Нг* (который предпочитал называться на американский манер «Бенджамином» или «Беном») было очень много общего – их семьи происходили из одной провинции и попали в США через Гонконг; и тот, и другой учились в средней школе Кливленда в Сиэтле, недолгое время работали поварами в ресторане Chin's Palace и «дилерами» в игорных заведениях. Оба были членами одного тонга, «подсели» на азартные игры и связались с криминалом – и кто их них был опаснее, трудно сказать; более того, совместные делишки за этими двоими тоже, судя по всему, водились*.

*Примечание 6. И Вилли Мак, и Бенджамин Нг проходили подозреваемыми по делу об убийстве двух китаянок из Бикон-Хилла 16 июля 1982 г.

Кьонг Кин («Бенджамин») Нг.

Бенджамин происходил из весьма трудолюбивой и уважаемой семьи, но… как гласит китайская пословица, «На одном дереве могут быть плоды и сладкие, и кислые»; таким «кислым яблоком» из всех пяти детей семейства суждено было стать именно Бенджамину. К своим 20 годам уже был известен всему Чайнатауну, как «отмороженный» молодой бандюган. Он не расставался с оружием, из-за которого постоянно зарабатывал проблемы, был неконтролируем и непредсказуем; однажды Бенджамин застрелил на улице собаку - за то, что та, по его мнению, слишком громко лаяла.

Официальный «криминальный послужной список» мистера Нг к 1983 г. включал ограбление, кражу и два инцидента с применением огнестрельного оружия – но все понесенное им наказание исчерпывалось двумя днями за решеткой, 50 часами общественных работ и 6 месяцами условно. По моему скромному мнению, штат Вашингтон чересчур «цацкался» с мистером Нг, списывая все на «малолетство»…

Бенджамину план его приятеля Вилли пришелся по душе – и по поводу судьбы будущих жертв вопросов тоже, судя по всему, у него не возникло.

А вот с поисками третьего подельника у Вилли Мака возникли проблемы – остальные его знакомые, к которым он обращался с этим предложением, смотрели на него, как на ненормального и отделывались фразами «Нет, мне не нужны такие деньги…», «Нет, я на это не пойду…»; единственное, чего он добился – так это того, что по Чайнатауну все шире начали расползаться слухи о том, что Вилли Мак собирается ограбить «Хуа Мэй».

Примечание 7. На мой взгляд, несколько удивительно, что слухи о подготовке ограбления и убийства не достигли ушей полиции или членов тонга Бинг Кунг (при чем здесь он, станет ясно несколько позже) - особенно если учесть тот момент, что Вилли Мак на «собеседованиях» с потенциальными сообщниками (а их было не менее полудюжины) не особо скрывал, что он собирается делать со свидетелями.

Наступил февраль 1983 г.; время уже не просто поджимало – его не оставалось вообще, и Вилли решил, что за неимением добровольцев придется рекрутировать третьего сообщника насильно; он припомнил, что в не так давно «облапошил» одного из своих земляков на кругленькую сумму в 1000$, которую тот так и не вернул; значит, тому пришло время отработать свой должок… Звали этого незадачливого должника Вай Чу Нг.

Примечание 7. Бенджамину Нг он приходился не родственником, а однофамильцем.

Вай Чу («Тони)» Нг.

Единственное, что было общего у Вай Чу Нг (который предпочитал, чтобы его называли «Тони») с Вилли и Беном – это происхождение. Тони родился в Гонконге, где жил со своими родителями, двумя братьями, сестрой и бабушкой в тесной квартирке. В 1960 году, когда мальчику было шесть лет, его отец покинул Гонконг и переехал в Америку, где нашёл работу повара в Балтиморе. Десять лет спустя к старшему Нг в Балтиморе присоединились остальные члены его семьи, и спустя еще 2 года семья перебралась в Сиэтл.

Когда Тони приехал в Штаты, английский он знал плохо, но, в отличие от своих будущих подельников, действительно прилагал усилия к учебе, что позволило ему успешно окончить школу, а затем поступить на программу профессиональной подготовки автомехаников в Общественном колледже Южного Сиэтла. Днем Тони работал в ресторане своего отца China Kitchen в Линнвуде, а по вечерам – в автосалоне Riach Oldsmobile на углу Седьмой и Пайн, недалеко от центра города.

В 1982 г. Тони исполнилось 25, он слыл тихим и неконфликтным человеком, встречался с девушкой и старался держаться подальше от неприятностей; никакого криминального прошлого у него не было и ни в одном из тонгов он не состоял. Единственным его «грешком» было то, что любил он захаживать в тот же самый салон «Imperial Lanes», где ошивались Вилли и Мак, и поигрывать там в азартные игры. Теперь за это предстояло расплачиваться.

При всем своем невеликом уме Вилли Мак понимал, что если сейчас он выложит Тони весь свой план, то тот, скорее всего, либо удерет, либо сдаст его полиции. Поэтому он наплел примерно следующее – якобы один из членов тонга Бинг Кунг, постоянно играющий в Хуа Мэй, нанес оскорбление главе тонга Хоп Синг (в котором состояли Вилли и Бен), и теперь должен за это поплатиться. Он, Вилли Мак, должен избить обидчика в назидание и попутно ограбить его и остальных членов Бинг Кунг, которые окажутся в клубе – а чтобы остальные не дергались, Тони и Бенджамин будут «держать их на мушке». Поскольку Тони вернуть свой долг не может, то ему придется его отработать; более того, Вилли великодушно готов пойти ему навстречу, и не только списать долг, но и поделиться частью от добычи. А если тот сейчас откажется – то пусть пеняет на себя…

На тот момент тысячи долларов, которую он задолжал Маку, у Тони не было - и, по его словам, из страха он согласился. Однако, чем дальше он думал над планом Мака, тем меньше ему нравилась эта затея. Во-первых, временем ограбления Вилли выбрал ночь субботы с 18 на 19 февраля, вскоре после наступления китайского Нового года. Клуб должен был быть полон - особенно если учесть, что единственный его ближайший конкурент, находившийся через дорогу и принадлежавший тонгу Хоп Синг, закрылся на ремонт. И на глазах толпы из соперничающего тонга Вилли собирается «чинить возмездие»? Странно… К тому же, благодаря отцу, имевшему в делах Хуа Мэй небольшую долю, Тони знал, что клуб «крышуют» копы – и регулярно туда захаживают. Что, если в клубе они столкнутся с полицейскими?

В общем, чем дальше, тем меньше Тони Нг хотелось в этом участвовать; он обежал всех своих родственников, занял денег у них и у своей девушки – и менее чем за сутки до назначенного времени ограбления встретился с Вилли Маком на пустом складе. Тони протянул ему деньги и заявил, что возвращает свой долг и «выходит из дела». Но… не тут-то было. Мак вытащил пистолет калибра .22, который носил сзади, засунутым за ремень, выпустил пулю в пол, прямо под ноги Тони. «Ты и так слишком много знаешь, - сказал Мак, - тебе придется идти с нами. Если ты расскажешь полиции, я убью тебя. Если ты еще раз откажешься, я пристрелю тебя, твою семью, твою девушку и сожгу ресторан твоих родителей. А теперь иди домой. Я заеду за тобой позже. Если тебя не окажется дома, я найду тебя и убью».

Окончание следует. Хочу обратить внимание своих читателей, что из-за фотографий с места преступления оно, вероятно, пойдет с тэгом  "жесть".

Благодарю за внимание!

Источники информации:

1. Todd Matthews «Wah Mee», 1997 г.

https://murderpedia.org/male.N/images/ng_benjamin/misc_wahme...

2. The State of Washington vs. Benjamin Kin Ng, 104 Wn.2d 763 (1985)

https://law.justia.com/cases/washington/supreme-court/1985/5...

3. https://www.historylink.org/File/2984

4. https://www.nytimes.com/1983/08/25/us/20-year-old-is-convict...

5. https://www.kiro7.com/news/local/wah-mee-look-back-deadliest...

6. https://web.archive.org/web/20161018221021/http://archive.se...

7. https://www.upi.com/Archives/1983/02/20/Two-men-held-in-exec...

8. https://www.washingtonpost.com/archive/politics/1983/02/20/p...

9. https://www.washingtonpost.com/archive/politics/1983/02/22/s...

10. https://www.upi.com/Archives/1983/08/07/First-Chinatown-mass...

11. https://www.upi.com/Archives/1983/02/27/Deny-slayings-signal...

12. https://www.upi.com/Archives/1983/09/22/The-sole-survivor-of...

13. https://www.upi.com/Archives/1983/10/04/Closing-arguments-in...

14. https://www.upi.com/Archives/1983/02/21/Mass-murderers-suspe...

15. https://www.upi.com/Archives/1984/10/17/Prosecutors-say-no-d...

16. https://www.upi.com/Archives/1985/04/09/Suspect-claims-innoc...

18. https://www.seattleweekly.com/news/spdwah-mees-killing-floor...

19. https://www.upi.com/Archives/1985/04/16/Seattle-Chinatown-ma...

20. https://www.nytimes.com/1983/02/20/us/13-slain-at-club-in-se...

21. https://www.upi.com/Archives/1983/02/19/13-slain-in-Chinatow...

22. https://www.seattletimes.com/seattle-news/wah-mee-massacre-p...

23. https://www.washingtonpost.com/archive/politics/1983/08/25/h...

24. https://www.nytimes.com/1983/02/21/us/club-where-13-were-sla...

25. https://www.seattlepi.com/local/seattle-history/article/Sund...

26. https://www.upi.com/Archives/1983/08/26/Jury-spares-20-year-...

27. https://www.upi.com/Archives/1983/04/08/A-judge-Friday-order...

28. https://www.upi.com/Archives/1984/10/05/Suspected-massmurder...

Эпиграф.

«И сказал Господь Бог Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему?»

Книга Бытия, 4:9

Глава I. «По дороге разочарований» [1][4][5][6][10][13][14][15][16][17][19].

Если верить словам Джеймса Урбана Рупперта, появившегося на свет 12 апреля 1934* г. в Огайо, его жизнь не задалась с самого начала. Еще в раннем детстве ему пришлось столкнуться с тем фактом, что его появлению на свет никто особо не рад - включая членов его собственной семьи. Причин тому было несколько.

Примечание 1. В некоторых источниках указана неверная дата – 29 марта 1934 г.

Во-первых, у Леонарда и Черити Рупперт уже был один сын – Леонард Рупперт-младший, и, когда Черити забеременела во второй раз, все ждали девочку – но родился Джеймс; мать никогда не упускала случая ему об этом напомнить, зачастую в глаза называя «ошибкой».

Во- вторых, ребенок был очень маленьким, хилым и болезненным, и даже в 40 лет рост Джеймса не превышал 5 футов 6 дюймов (167,3 см), а вес – 135 фунтов (61,2 кг); вдобавок он сильно сутулился, что не придавало его внешнему облику привлекательности.

Джеймс Урбан Рупперт в 1975 г.

Вдобавок, на заднем дворе одноэтажного дома, больше напоминающего сарай, глава семейства держал кур и свиней, и из-за аллергической реакции на перья и пух у маленького Джеймса развилась астма. Это здорово снижало его ценность, как помощника по хозяйству, и Леонард Рупперт неоднократно презрительно отзывался о младшем сыне, заявляя, что тот ни на что не годен, и единственное, что его ждёт – карьера хронического «лузера», не способного содержать не то что семью - но даже и себя самого.*

*Примечание 2. Как это частенько бывает, папаша Рупперт полностью игнорировал при этом тот факт, что сам представляет собой классический образчик разочарованного в жизни неудачника. Кроме того, он был вспыльчив, порой жесток, частенько прикладывался к бутылке и особой привязанностью к детям не отличался.

Что до отношений маленького Джима с братом, Леонардом Руппертом-младшим, то они тоже были далеки от идеальных; старший брат считал младшего «дохляком» и «неженкой». Сверстники Джеймса тоже особо не жаловали - из-за слабого здоровья он не особо горел желанием принимать участие в обычных детских играх, где заведомо уступал бы другим детям. Вскоре после того, как он пошёл в школу, одноклассники принялись дразнить и шпынять его; друзей у него было очень мало – если они вообще когда-нибудь были... Всё это привело к тому, что Джеймс рос замкнутым и застенчивым ребенком; до самого окончания школы он оставался одиночкой, избегал школьных мероприятий и спортивных игр.

В 1947 г., когда Джиму исполнилось 12, а его старшему брату -14, их отец скончался от туберкулеза; как вспоминал один из соседей, Черити Рупперт постоянно сожалела о том, что из-за смерти отца ее детям слишком рано пришлось повзрослеть. Самого Джеймса это событие поначалу не слишком расстроило, поскольку отца он не любил (в силу описанных выше качеств последнего). Однако вскоре для него наступили по-настоящему тяжелые времена: роль главы семьи досталась его брату, Леонарду-младшему, который не упускал случая показать, «кто здесь главный». По словам Джеймса, старший брат его постоянно бил, запирал в чулане, связывал и всячески унижал – при полном попустительстве (и даже при поощрении) матери. В 16 лет Джеймс Рупперт попытался свести счеты с жизнью, повесившись на простыне – но и это ему не удалось*.

*Примечание 3. Здесь просто необходимо сделать одно замечание: большинство прискорбных подробностей детства Джеймса Рупперта известны исключительно с его слов. Действительно ли его мать и брат настолько плохо с ним обращались, или все это является очередным «вывихом» его воспаленного сознания и попыткой самооправдания – узнать уже не удастся (почему – станет ясно из описания последующих событий). Сомнения автора основываются на словах дяди Джеймса, Руфуса Скиннера, а также одного из соседей - оба утверждали, что им не известно о каких либо конфликтах между братьями; более того, Руфус заявил, оба его племянника после смерти отца «плечом к плечу» заботились о матери.

Так или иначе, но своего старшего брата Джим ненавидел; в его глазах тот выглядел просто злобным садистом – но это была не единственная (и, пожалуй, даже не самая главная) причина для ненависти: дело в том, что младший брат просто люто завидовал старшему.

Леонард был старше; он был выше и сильнее; в то время, как Джеймс по состоянию здоровья не посещал даже обычные занятия по физкультуре, Леонард был отличным спортсменом и звездой школы. Учителя математики и естественных наук всегда сравнивали Джеймса с его старшим братом – и сравнение всегда было не в пользу Рупперта-младшего. Работая и одновременно обучаясь на вечернем отделении, Леонард получил диплом инженера-электрика – в то время как Джеймс забросил колледж, проучившись всего два года. Образование и упорство позволило старшему брату получить работу в крупной компании General Electric - пока младший  перебивался случайными и временными заработками, не задерживаясь ни на одном из мест работы надолго. Хорошая зарплата и пусть не быстрое, но последовательное продвижение по служебной лестнице дали Леонарду возможность купить свой дом в Фэйрфилде – а Джеймс все продолжал занимать крохотную спальню в доме матери, постоянно подвергаясь упрекам, что он никак не «возьмётся за ум».

Дом Черити Рупперт по адресу Хэмилтон, Майнор Авеню, 635, на втором этаже которого ютился Джеймс. Приобретен миссис Руперт вскоре после переезда Леонарда и продажи старого дома. С 1975 г. внешний вид строения практически не изменился.

Ну и, конечно же, женщины… У Леонарда не было особых проблем в общении с противоположным полом; Джеймсу же, в силу малопривлекательной внешности (вдобавок в небольшому росту и общей субтильности, Джеймс Рупперт сильно сутулился и носил очки) и нелюдимого характера, приходилось довольствоваться, в основном, собственными эротическими фантазиями.

Единственная известная его попытка обзавестись подружкой привела к весьма плачевному результату, еще сильнее настроившему младшего брата против старшего. В возрасте двадцати с небольшим лет Джеймс познакомился с девушкой по имени Альма; неизвестно, чем бы закончились бы их отношения, но тут Джеймс совершил ошибку, представил потенциальную подружку старшему брату – и тот приглянулся Альме гораздо больше. После этого она не просто оставила Джеймса и начала встречаться с Леонардом – более того, вскоре она стала миссис Рупперт; новообразованная «ячейка общества» энергично принялась «плодиться и размножаться», остановившись в итоге на 8 отпрысках.

Семья Леонарда и Альмы.

К 30 годам у Джеймса не было ни дома, ни жены, ни постоянной работы, ни денег. Казалось, все его начинания были заранее обречены на неудачу: назанимав у брата и матери, он вложился в казавшиеся прибыльными акциями – но в связи с внезапно разразившимся кризисом финансовой сферы прогорел.

В 1965 г. Джеймс предпринял следующую попытку поправить своё семейное положение – правда, выбрал для этого несколько хммм… необычный способ. Вскоре его избранница, сотрудница местной публичной библиотеки, стала получать странные телефонные звонки, состоявшие в основном из непристойностей. Женщина обратилась в полицию, которой не пришлось особо ломать голову по поводу личности «озабоченного» абонента – и вскоре Джеймс во всем сознался.

Глава 2. «Сдвиг по фазе» [4][5][9][10][13][14][15][16][17][19].

Вся эта череда унизительных и нескончаемых неудач могла бы пошатнуть психическое здоровье и более уравновешенного человека, чем Джеймс Урбан Рупперт. Вскоре окружающие стали обращать внимание на «странности» в его поведении - но до описанного случая странности эти были хотя бы не так заметны.

Во-первых, после описанных событий 1965 г. Джеймс начал проявлять параноидальные наклонности; он был убежден, что мать и брат пытаются опозорить его, рассказывая всем о его проступке, и даже состряпали на него ложный донос в ФБР, что он коммунист и гомосексуалист.

Во-вторых, вскоре он начал утверждать, что за ним следит ФБР: якобы агенты прослушивают все его разговоры и установили «жучки» в машине, а «наружка» следует за ним по пятам, не оставляя в покое даже в ресторанах и барах. Спустя какое-то время Джеймс пришёл к выводу, что именно Бюро виновно в том, что он не может найти подходящую работу и наладить личную жизнь – агенты запугивают потенциальных работодателей и дискредитируют Джеймса в глазах окружающих.

В-третьих, вскоре к списку организаций, «ведущих подрывную работу против Джеймса Урбана Рупперта», добавились (помимо ФБР) Дорожный патруль штата, Офис шерифа округа Батлер, Департамент полиции Гамильтона и частные детективные агентства.

Вдобавок к активизировавшимся в голове «тараканам», Джеймс начал крепко выпивать, оставляя в барах (самым любимым из которых было заведение «19-я лунка») большую часть своих случайных заработков. Это не улучшило его отношений с матерью, которой нужно было не только кормить «великовозрастного лоботряса», но и оплачивать счета; в постоянных скандалах с ней Рупперт видел очередное проявление «всеобщего заговора против него»: «Моя мать сводила меня с ума своим постоянным контролем… она разговаривала со мной, как с ребенком и даже пыталась сделать из меня гомосексуалиста (sic!)».

У окруженного со всех сторон Джеймса Рупперта в жизни оставалось всего две отрады (если не считать спиртного). Первой из них был автомобиль (а вернее - старый рыдван) марки Volkswagen - однако и здесь враги в лице старшего брата сумели отравить Джеймсу жизнь; по его искреннему убеждению, именно Леонард пробил поддон картера, испортил карбюратор, сломал привод дворников на лобовом стекле и прожёг глушитель.

Второй страстью Рупперта-младшего стало огнестрельное оружие. Первый револьвер (под патрон .357 Magnum) он приобрел в 1965-м г. – сразу после того, как вообразил, что его преследует ФБР; вскоре к «коллекции» добавились еще два револьвера с коротким стволом под патрон .22 (такие дешевые модели иногда называют Saturday Night Special) и самозарядная винтовка с магазином на 18 патронов (увы, точная марка неизвестна). Оружие Джеймс обожал (до такой степени, что глава полиции Хэмилтона МакНалли называл его «оружейным фриком») и никогда не упускал возможности попрактиковаться в стрельбе (для чего использовал берега реки Грейт Майами Ривер).

Неудавшаяся личная жизнь, паранойя, пьянство и тяга к оружию - весьма опасное сочетание качеств, когда все они сходятся в одном человеке - даже если внешне их носитель выглядит как безобидный (пусть и слегка замученный жизнью) книжный червь. Рано или поздно это просто обязано было закончиться чем-то страшным…

Трудно однозначно сказать, стала ли последующая трагедия спотанным актом или же заранее обдуманным и хладнокровным убийством – по крайней мере, обвинение и защита по уголовному делу о «Пасхальной Бойне в Хэмилтоне» придерживались разных точек зрения на этот вопрос. Однако, в ходе рассмотрения уголовного дела прокуратурой был представлен ряд фактов, свидетельствующих в пользу второй версии.

В феврале 1975 г., при покупке в магазине очередной партии патронов, Джеймс Рупперт осведомился у продавца, может ли тот достать глушитель для револьвера калибра .22, а услышав, что продажа таких устройств запрещена законами штата, выразил свое разочарование.

29 марта между Черити Рупперт и ее сыном произошел конфликт, вызванный образом жизни последнего. Мать заявила, что «раз уж у Джеймса находятся деньги для того, чтобы пить пиво семь дней в неделю – значит, найдутся и для того, чтобы помочь ей оплачивать жильё». Фактически, миссис Руперт выдвинула ультиматум: либо Джеймс вносит свою лепту в формирование семейного бюджета – либо может уматывать на все четыре стороны.

Расстроенный Джеймс покинул дом и направился к реке, где какое-то время вымещал свою досаду, расстреливая консервные банки. Вечером он снова завалился в свой любимый бар «19-я лунка»; набравшись, он принялся рассказывать знакомой барменше, Ванде Бишоп, о своей ссоре с матерью, ее требованиях и угрозе выселения. Закончил свой рассказ он словами: «Я должен с этим как-то разобраться…». В 23:00 Рупперт вышел, но вскоре вернулся; на вопрос Ванды, решил ли он свою проблему, последовал ответ: «Пока еще нет…». В баре Джеймс проторчал до самого его закрытия в 02:30; домой он заявился около трех часов ночи, сильно пьяным.

Глава 3. «Пасхальная трапеза в кругу семьи» [4][5][9][10][11][13][14][15][16][17][18][19].

Пасха в 1975 г. пришлась на 30-е марта, и все семейство Руппертов собиралось, по традиции, встретить ее в семейном кругу. Посетив утреннюю службу в церкви, вся большая семья – Леонард, Альма и восемь детей – погрузилась в машину и направилась в гости «к бабушке Черити и дяде Джеймсу».

У дома №635 на Майнор Авеню черный фургон, за рулем которого был Леонард, остановился примерно в 16:00. Крики детей, с хохотом и визгом рванувшихся искать на лужайке тайники с подарками, разбудили страдающего от жестокого похмелья Джеймса.

Через час, когда «охота за пасхальными яйцами» во дворе закончилась, Джеймс Рупперт нашёл в себе силы спуститься вниз. Черити хлопотала у плиты, Леонард с Альмой помогали ей. Пробурчав дежурные слова приветствия, Джеймс собирался вернуться к себе в комнату, когда был остановлен словами брата: «Как дела? Как поживает твой Фольксваген?».

По словам самого Джеймса, в глазах Леонарда и в его голосе он уловил явную насмешку – «не иначе, как этот гад опять что-то испортил в машине». Это безобидный вопрос (по словам Рупперта-младшего) всколыхнул в нем целую волну «мыслей, воспоминаний, фантазий» о том, что его брат «вытворял с ним в детстве»; Джеймс свирепо посмотрел на брата, буркнул, что «собирается пострелять», и затопал вверх по лестнице.

У себя в спальне он зарядил все имеющееся у него оружие – 3 револьвера и винтовку. Второй раз дверь спальни на втором этаже хлопнула в 18:00; спускаясь вниз, Джеймс чувствовал запах жареного мяса: Черити решила побаловать внуков и приготовила для них гамбургеры; Леонард с женой сидели за столом; там же, на кухне, находились в этот момент трое детей - Кэрол, Дэйвид и Тереза. Ни говоря ни слова, Джеймс Урбан Рупперт прислонил винтовку к двери холодильника – после чего повернулся к родственникам и открыл огонь.

Первым делом он прострелил голову своему брату Леонарду – и выстрел сбросил уже мертвое тело со стула; следующий выстрел развернувшегося вправо Джеймса достался бросившей его ради ненавистного брата Альме. 65-летняя Черити, расставив руки, рванулась к обезумевшему младшему сыну в попытке защитить внуков – но только для того, чтобы напороться на следующую пулю.

Вслед за бабушкой были застрелены Дэйвид Рупперт (11 лет), Кэрол (13 лет) и 9-летняя Тереза. Закончив на кухне, Джеймс двинулся в гостиную, где еще минуту назад резвились остальные его племянники и племянницы. Никого из своих родственников Джеймс Рупперт не пощадил; старшему из убитых детей, Леонарду Рупперту III, было 17 лет; младшему, Джону – всего 4 года.

Схема расположения тел на первом этаже дома № 635 на Майнор Авеню.

Вся бойня заняла менее 5 минут. Подробности ее известны лишь самому убийце, но (по заключению коронера, доктора Гарретта Буна) происходило все, скорее всего, «в два захода» – во время первого Рупперт старался поражать своих жертв в корпус, чтобы «нейтрализовать» всех и не позволить никому уйти живым. После этого он методично обошел мертвых и умирающих – и хладнокровно добил каждого выстрелами из 22-го, периодически перезаряжая оружие (не менее 4-х раз). В пользу этой версии говорят количество ранений на телах убитых и то, что причиной смерти 10 из 11 жертв стало именно пулевое ранение в голову*, а также 31 найденная на полу гильза.

*Примечание 4. По поводу единственной жертвы, погибшей от ранения в грудь, в источниках имеются разночтения; по одним данным, это была либо мать Рупперта, по другим – жена Леонарда Альма.

Когда в живых не осталось никого, кроме него самого, Джеймс Рупперт сложил оружие на подлокотнике дивана и кофейном столике; после этого принял ванну и переоделся в чистую одежду. Следующие три часа он провел, сидя в гостиной и глядя на «дела рук своих»; какие мысли все это время бродили у него в голове – ведомо только ему самому.

Диван в гостиной, на котором сидел после убийства Джеймс Урбан Рупперт; на подлокотнике виден револьвер; на столике, в правом верхнем углу фотографии, лежат еще два. Винтовка так и осталась на кухне, прислоненная в холодильнику – ею в ходе побоища Рупперт так и не воспользовался.

В 21:00 в диспетчерскую «Службы 911» поступил входящий звонок; спокойный и мягкий мужской голос произнёс «В доме моей матери случилась стрельба» и назвал адрес. Прибывший наряд полиции убийца встретил у входной двери; он был аккуратно одет (в желтую рубашку, белый галстук и клетчатые брюки) и абсолютно спокоен. Все это несколько «расслабило» офицеров, и они были явно не готовы к тому зрелищу, с которым столкнулись за порогом. Вот как описывает сцену убийства прокурор округа Батлер Джон Ф. Холкомб:

«Это было не просто убийство, это была настоящая бойня… Когда я вошел парадную дверь, то сразу оказался прямо в центре этого побоища; первым я увидел маленького 4-летнего мальчика в синем вельветовом комбинезоне с нагрудником и синей рубашке с длинным рукавом; он лежал на полу возле дивана, и в его голове зияла дыра от пули. В вытянутой правой руке он все еще держал фиолетовую обертку из фольги, оставшуюся от шоколадного «пасхального яйца»… Там было так плохо… когда я спускался в подвал, приходилось быть осторожным, потому что кровь просочилась сквозь половицы и капала на меня…».

Следы крови жертв в подвале. Пусть читателей не удивляет цветное фото – дело в том, что следующие хозяева дома намеренно не стали смывать их, зачастую используя его мрачную историю к собственной выгоде.

При задержании Джеймс Рупперт не оказал ни малейшего сопротивления – но и говорить с полицейскими отказался наотрез.

Глава 4. «И когда придет час меры в злодействах тому человеку…»©. [1[2]][5][6][7][8][9][10][11][13][14][15[16][18][19][20].

Дело о «пасхальной бойне» всколыхнуло Хэмилтон; небольшой город с населением в 63 000 человек не знал ничего подобного за всю свою историю.

Статья в газете с заголовком: «Пасха у бабушки -11 погибших в ходе семейного побоища».

Прокурор Холкомб при подготовке обвинения работал по 15-20 часов в сутки, стараясь обеспечить скорейшую передачу в суд дела «этого позорного маленького труса» (как он назвал Рупперта в одном из интервью ). Всего через 33 дня дело было направлено на рассмотрение коллегии из трех уважаемых судей – Фредерика Кремера, Артура Ферера и Роберта Маррса. Джеймсу Рупперту было предъявлено обвинение в 11 «убийствах первой степени» (т.е. «с отягчающими»).

Джеймс Рупперт доставлен в суд округа Батлер. 1975 г.

Несмотря на то, что Джеймс упорно отказывался общаться с правоохранителями, собранных по делу улик с избытком хватало для того, чтобы его вина выглядела полностью доказанной. Поэтому защита (как и ожидалось) строилась на попытке доказать, что на момент совершения преступлений Джеймс Урбан Рупперт был невменяем.

Представлявший интересы обвиняемого видный адвокат Хью Д. Холброк привлек к делу психиатров, которые заявили, что обвиняемый не только страдает психическим заболеванием, но и не мог контролировать свои действия (что является необходимым условием для признания невменяемым). По их словам, реакция Рупперта на случайные слова брата, вероятно, была неконтролируемой - подавляемая ярость, накапливавшаяся годами, взяла верх.

Джеймс Рупперт со своим адвокатом.

Однако с мнением «приглашенных специалистов» не согласились психиатры штата. Кроме того, целый ряд фактов (попытка купить глушитель, закупка патронов перед убийством, разговор с барменом), по мнению прокуратуры, говорил о том, что ни о какой спонтанности произошедшего не может быть и речи. Оспаривало обвинение и мотив убийства; по его мнению, причиной чудовищного преступления послужила… банальная попытка обогащения.

Дело в том, что после Леонарда и Черити Рупперт осталось весьма неплохое наследство общей суммой в 343 000 долларов (так, дом Леонарда Рупперта был оценен в 40 000$; прочее имущество, принадлежащее его семье - в 19 500$; дом Черити Рупперт стоил 14 000. Служебная страховка Леонарда в General Electric составляла 62 000$; кроме того, его личный страховой полис предполагал выплату 100 000$ в случае гибели. Кроме того, Леонард инвестировал в сберегательные облигации, акции и взаимные фонды; на банковских счетах его семьи хранилось еще 30 000). Для перебивавшегося случайными заработками Джеймса это было целое состояние – и, по заключению члена комитета по недвижимости и завещаниям Американской ассоциации юристов, в случае признания Джеймса Урбана Рупперта невиновным по любой причине (!) (включая невменяемость), он становился законным наследником.

Именно этим фактом, по мнению обвинителя, объяснялось то, что Джеймс не просто убил «донимавших» его мать и брата, на которых у него «был зуб», а методично извёл всю семью брата «под корень».

В своей заключительной речи адвокат Холброк призывал не применять к обвиняемому смертную казнь: «Одиннадцать погибших — самое ужасное, что произошло в Соединенных Штатах Америки за долгое время. Не делайте это преступление еще страшнее, добавляя к числу жертв двенадцатую…»

3 июля 1975 г. судья Фред Кремер объявил решение коллегии – «раздельным решением» судей (2:1) обвиняемый был признан виновным по всем пунктам и приговорен к 11 пожизненным заключениям: «Вы приговариваетесь к 11 срокам тюремного заключения в тюрьме штата Огайо в Лукасвилле - за каждое из совершенных вами преступлений; продолжительность каждого срока заключения равна длине вашей жизни. Каждое из назначенных вам наказаний должно отбываться последовательно».

Примечание 5. Смертная казнь, которой требовал прокурор Холкомб, не была назначена, так как для вынесения подобного приговора было необходимо единогласное решение всей коллегии; кроме того, с 1973-го по 1976-й год действовал мораторий на ее применение - в связи с рассмотрением Верховным Судом США дела о конституционности данной меры наказания.

Свой приговор Рупперт встретил спокойно; единственный вопрос, который он задал, звучал так: «Когда я смогу подать апелляцию?». Права на наследство он был лишен – как «недостойный наследник».

Однако, с вынесением обвинительного приговора дело Джеймса Рупперта не окончилось. В 1982 г. по апелляции адвоката Холброка было назначено повторное разбирательство; основанием послужило то, что якобы в округе Батлер невозможно было обеспечить «справедливое рассмотрение дела Джеймса Рупперта» - в связи с предубежденностью населения (включая судей) против обвиняемого.

Повторное рассмотрение проводилось в Финдли, штат Огайо - примерно в 125 милях к северу от Хэмилтона (~200 км). В этот раз приговор стал несколько неожиданным – обвиняемый был признан виновным в двух случаях преднамеренного убийства (Черити и Леонарда Руппертов), но… оправдан по 9 другим обвинениям – в связи с невменяемостью (!). Логику этого решения автору понять трудно, но в источниках объясняется это примерно следующим образом – якобы, во время первых двух убийств Джеймс Рупперт действовал осознанно, но затем у него «упала планка» и детей он расстреливал уже «на автопилоте».

Срок наказания обвиняемому был сокращен до двух пожизненных заключений; первое из них он в настоящее время отбывает в Медицинском Центре Франклина (Коламбус), относящемся к Департаменту исполнения наказаний штата Огайо. За время заключения он трижды подавал прошение о помиловании (1995, 2005, 2015 гг.) – но каждый раз ему было отказано.

Джеймс Рупперт в возрасте 86 лет.

В следующий раз заключенный сможет ходатайствовать об освобождении не ранее 2025 г., но и эта попытка, скорее всего, окончится ничем: согласно последнему заключению рассматривавшей его дело комиссии «…заключенный не выполнил никаких рекомендованных программ и, похоже, не желает этого делать. В его «послужном списке» отмечается негативное поведение во время пребывания в учреждении. Заключенный лишил жизни нескольких жертв. В связи с изложенным, а также с серьезными возражениями со стороны общества ... его освобождение не отвечает интересам правосудия».

«Великий есть грешник сей человек! — сказал Бог. — Иване! Не выберу я ему скоро казни; выбери ты сам ему казнь!»

Долго думал Иван, вымышляя казнь, и, наконец, сказал: «Великую обиду нанес мне сей человек: предал своего брата, как Иуда, и лишил меня честного моего рода и потомства на земле. А человек без честного рода и потомства, что хлебное семя, кинутое в землю и пропавшее даром в земле…».

Н. В.Гоголь, «Страшная месть».

Спасибо всем читателям за внимание и терпение!

Источники информации:

1. https://www.nytimes.com/1975/07/15/archives/killer-of-11-is-...

2. https://www.journal-news.com/news/parole-for-james-ruppert-e...

3. https://tvnews.vanderbilt.edu/broadcasts/36493

4. https://listverse.com/2019/08/16/10-men-who-killed-their-fam...

5. https://www.nydailynews.com/news/1975-easter-massacre-uncle-...

6. https://web.archive.org/web/20160220153459/http://www.forgot...

7. https://web.archive.org/web/20160220063437/http://www.forgot...

8. https://web.archive.org/web/20160220082250/http://www.mayhem...

9. https://www.wcpo.com/news/crime/notorious-rampage-killers-an...

10. https://www.upi.com/Archives/1982/06/12/James-Ruppert-48-des...

11. https://www.wcpo.com/news/local-news/james-ruppert-easter-su...

12. https://www.nytimes.com/1975/04/01/archives/a-motive-is-soug...

13. Jeff Morris, Michael A. Morris «Haunted Cincinnati and Southwest Ohio»

https://books.google.ru/books?id=QMZ9eYhgWj8C&q=james%20...

14. https://www.americanhauntingsink.com/easter

15. https://stacygreenauthor.com/archives/1453

16. https://murderpedia.org/male.R/r/ruppert-james.htm

17. https://winnipegsun.com/news/world/crime-hunter-easter-sunda...

18. Lane, Brian; Gregg, Wilfred «The Encyclopedia of Mass Murder», 2004

https://archive.org/details/encyclopediaofma00lane/page/264/...

19. Cawthorne, Nigel «Killers : contract killers, spree killers, sex killers, the ruthless exponents of murder, the most evil crime of all», 1994

https://archive.org/details/killerscontractk0000cawt/page/25...

[20] https://web.archive.org/web/20191223195040/https://appgatewa...