Сцена 2: Лена. Тишина в «Белых куполах».
Мастер: «Белые купола» опустели. После истории с курганом и гибели деревни, Марфа смотрит на Лену не как на работницу, а как на пророчицу или проклятие. Клиенты шепчутся спиной Лены, когда она расставляет кристаллы на полках. Они чуют на ней запах пепла и далеких алтайских ветров.
Она гадает на картах Таро богатой женщине в норковой шубе. Она спрашивает про любовника и деньги. Карты же показывают ей совсем другое: Повешенный, Башня и незнакомый аркан с изображением треснувшего камня. Её собственный камень на шее, холодный и молчаливый, будто ждет своего часа.
Из динамиков тихо играет мантры, но ей слышится в них шепот: «Ищи неровные шрамы... Он уже внутри...»
Сцена 3: Витя. Рязань. Глухой звон.
Рязань. Гараж. Запах бензина, масла и старой тоски. Он копался в двигателе своего «Урала», пытаясь заглушить внутренний гул чем-то понятным, механическим.
В кармане завибрировал телефон. Неизвестный номер. Сообщение: «Витьк. Это Лекс. Тот. Насчёт Эстер. Надо встретиться. Склад №13. 21:00. Не опаздывай.»
Сообщение выглядело как спам, но... «Тот» Лекс? Тот, что был убит? Тот, что оказался не тем? Он проверяет номер — он не существует. Сообщение исчезает с экрана, как будто его и не было.
По радио говорили как называется и начинает играть твой старый хит: «Смерть Вавилона — это светофоры...». Он выключает его резким движением. Тишина становится оглушительной.
Сцена 4: Лора. Боль как медитация.
Она сидит на голом полу своей новой квартиры-студии. Никакой мебели, только матрас в углу и свеча в бутылке. На стене — её кирпич, повешенный как икона. Ритуал.
Она медленно, с наслаждением, проводишь лезвием по предплечью. Не глубоко. Достаточно, чтобы боль прочистила сознание, стерла воспоминания о детском смехе, который до сих пор иногда снится.
Вдруг раздается стук в дверь. Неожиданный, незнакомый. Три четких, металлических удара. Как будто стучат не костяшками пальцев, а чем-то твердым.
Её отражение в черном экране телевизора ухмыляется ей. Она не звала никого. Марго в отъезде. Братва предупреждает перед визитом.
Лора слышит стуки в дверь. Входит её убитый муж с её ребёнком. Она начинает плакать и говорить, что они умерли, бьёт в пол, орёт, а потом резко всё исчезло, из-за того что сосед сверху разбил стакан, жена начинает на него орать. Лору трясёт. Она выходит за сигаретами. Та самая тёмная личность в шляпе увидела, как она стояла у киоска. Она смогла купить яву красную в мягкой пачке и побежала за ним, но он пошёл по дворам. Это было у метро Коньково, и он по дворам пытался скрыться в битцевском парке. Сердце замирает, а потом начинает биться как бешеное. В её сознании вспыхивает единственная мысль: он — ключ к разгадке, он знает, что происходит. Она прячет сигареты в карман и, не раздумывая, бросается за ним.
Он идёт по дворам, петляя между старыми пятиэтажками, словно призрак, скользящий по улицам. У него нет цели, но он идёт, и ты за ним. Ты чувствуешь, что он пытается скрыться, что этот путь ведёт в Битцевский парк — в огромный, тёмный, безмолвный лес, который хранит свои секреты.
Тот, услышав её отчаянный возглас, замедляет шаг, оборачивается и с лёгкой ухмылкой скрывается за углом, ведущим в ещё более запутанные лабиринты дворов. Он не убегает, он будто играет, дразнит, заманивает её.
Лора, понимая, что в одиночку ей не справиться, лихорадочно достаёт телефон и набирает номер братвы. В голосе дрожь, но она быстро и чётко объясняет ситуацию: «Тёмная личность... у метро Коньково... идёт в Битцевский парк... не дайте ему выйти... я иду за ним». На том конце провода слышится короткое да и обещание, что сейчас они прибудут.
Она вновь бросается вперёд, теперь уже с удвоенной силой, понимая, что скоро к ней присоединятся. Она влетает в тот же двор, куда свернул незнакомец.
Мысли Лоры прерываются, когда к ней подъезжает старенькая, потрёпанная катафалка, больше похожая на грузовик, чем на машину для похорон. Из неё вываливаются худые, небритые ребята, от которых несёт табаком. Это братва — её единственные союзники в этом безумном мире. Они слушают её с каменными лицами. Их привычка ко всему странному помогает им принять её историю без лишних вопросов. Лора объясняет, что ищет тёмную личность, которая уходит в Битцевский парк. Ребята отправляются в тёмную глушь парка.
Лора, между тем, не может усидеть на месте и бежит, не разбирая дороги. Она оказывается на разрушенном церковью языческом капище у метро Беляево. Сев на один из идолов, она закуривает. В воздухе витает запах сигарет, перемешиваясь с запахами дождя и сырой земли.
Она слышит смех детей, лай собак, далёкие голоса, и в её голове проносится вопрос: «Как эта личность связана с Эстер?» Этот вопрос сидит в ней, но она не решается спросить саму Эстер. Внезапно она вспоминает, что у неё мероприятие в «Швайне».
Отказ Эстер и звонок братве, чтобы отменить поиски, оставляют Лору наедине со своими мыслями. Она продолжает свой путь, но мир вокруг неё начинает искажаться, теряя свою привычную форму. Рекламные щиты и городские указатели будто оживают, транслируя послания, адресованные лично ей.
Надписи «Предупредить пожар легче, чем потушить» превращаются в зловещее «Где ты?! Где твоё дитяко?!» — слова, которые будто высечены в её собственной душе. Справа от неё появляется жуткий образ смерти, закрывший собой небо, а слева — таинственная фигура в шляпе, которая приклеивает что-то к дереву.
Лора бросается к дереву, её сердце бьётся в бешеном ритме. Перед глазами всё плывёт, но она не останавливается.
«Твоя тень — мост в потусторонний мир. Построй мост, перейди его. Жду тебя на том берегу. — А.»
Лора решает, что Швайн – это то место, где она может найти Эстер и ответы на свои вопросы. Она движется сквозь толпу, стараясь не обращать внимания на галдеж и запахи пролитого пива. Вдруг она видит Эстер, но не одну, а с Лексом. Они целуются, смеются, и Эстер курит, потягивая из стопки абсент, запивая его "Балтикой". Зрелище настолько сюрреалистичное, что Лора замирает на месте.
Смесь абсента и пива вызывает у Лоры удивление, но любопытство берёт верх. Она хочет попробовать, но перед этим ей нужно разобраться в происходящем. Она подходит к ним, но Эстер с Лексом уже направляются в курилку. Лора идёт следом.
В курилке, среди клубов дыма, Лора без обиняков спрашивает Эстер о человеке в шляпе и о том, во что она ввязалась. Эстер выглядит потерянной и признаётся, что сама не до конца понимает, что происходит. Вместо ответа, она задаёт Лоре странный вопрос: "Сколько входов у метро ВДНХ?" Лора, опешив, отвечает, что, насколько она помнит, их два, по обе стороны дороги.
Курилка — это не комната, а просто задний дворик, заваленный пустыми ящиками из-под пива и пахнущий кошачьей мочой. Здесь темно, если не считать мерцающий фонарь над соседним забором, который мигает, как нервный тик.
Лекс протягивает Эстер стопку. Мутная жидкость в ней отдаёт полынью и дешёвым хмелем. «Абсент с балтикой. Держись, поэтесса». Эстер залпом опрокидывает стопку. Огонь в груди и холодная пена на губах — идеальный коктейль для этого вечера.
И тут из тени выступает Лора. В её чёрной коже и с пирсингом в бровях она выглядит иконой этого подпольного ада.
— Эстер, блядь, — её голос хриплый, с надрывом. — Я видела его. У бункеров. Он просто стоял и смотрел. Как будто ждал. Во что ты втянулась по уши?
Эстер медленно выдыхает дым, смотря сквозь Лору куда-то в прошлое или будущее.
— Сама не поняла до конца, — голос приглушённый, будто из другого помещения. — Кажется, я стала нулевой пациенткой. Вирусом. Или вакциной. Хуй его знает.
Лора смотрит на неё, смешивая страх с раздражением.
— Ты говоришь как Диоген, ёб твою мать. Конкретнее можно?
Эстер вдруг резко поворачивается к ней, глаза горят тем самым странным огнём, который видели только в подземельях у Васи.
— Скажи, Лор... Сколько входов у метро ВДНХ?
Лора морщит лоб, затягивается.
— Вроде... два. На разные стороны дороги. А что?
Лекс, который молча курил рядом, вдруг фыркает.
— Что за бред? Там один вход. Тот, что с колоннами. Вы чего, обкурились уже вместе?
Эстер смотрит то на Лору, то на Лекса. В её глазах — не страх, а жуткое, леденящее понимание.
— Вот и ответ, — шепчет она. — Мы уже в разных мирах. Или я... или он.
Она смотрит на Лекса, и ей кажется, что его черты на секунду поплыли, как отражение в луже, в которую бросили камень.
Из «Швайна» доносится нарастающий шум — менты всё-таки начали задерживать ролевиков. Сирена уличной полиции режет ночную тишину.
Они идут к Васе и предлагают ему после чего закончится мероприятие поговорить об этой ситуации. Ролевиков взяли за то, что один хотел купить шмали у подставного, а ментам лишь бы кого-то задержать. Проходят их лица задежранные мимо Эстер и их везут наверх. Менты уссываются и говорят, что самое лучшее место работы. отдел наверху, а подозрительные в баре внизу. Они смотря, как на сцене играет джаз и очень изящная кореянка рассказывает стихи под контробас, джазовые ритмы с корейскими строками. Это выглядело так прикольно и оригинально. Лора заказала то же, что и Эстер. Абсент с Балтикой 3 и эта комбинация её очень сильно расслабила. Далее, выступали бомжи с песней Петра Мамонова "Бутылка водки", а гитарист навалил вонючую струю прямо на сцене. Часть народа блюют, менты пытаются унести бомжей, а они говорят:"Ну, народ, мы... Ну, не со зла... Ну, песня чуткая!". Их уносят. уборщица Лариса убирает эту дичь. Выходит самый крутой поэт и поскальзывает об невысохший пол. В больницу он ушёл пешком чтобы проверить нет ли сотрясения мозга. Эстер и Лора уссываются. Лекс посмеивается, но смотрит с подозрением. Вася из под стола втихую всех угощает абсентом. Все в говно. Лора предлагает догнаться у неё дома,но Вася сказал, что надо к ним. У него ещё ящик балтики 3, на что все соглашаются идти в подземелье к Васе на базу бомжей.
Ментовьё укатило с «добычей» — парой ролевиков и бомжами, орущими мамоновские куплеты из окон машины. Уборщица Лариса уже вытирала шваброй историю про гитариста-рвотного метателя. Воздух пропитался абсентом, дезинфекцией и всеобщим безумием.
Эстер, Лекс, Лора и Вася кучкой вываливаются на пустынную улицу. Фонарь мигает, будто подмигивает этому побегу.
— Ко мне? — предлагает Лора, пошатываясь. Глаза стеклянные, но в них тлеет азарт. — У меня... там... тихо.
Вася хрипит из-под своего капюшона, достаёт из недр одежды почти полную бутылку самодельного абсента цвета болотной тины.
— Нахуй. У меня ящик «Балтики 3» ждёт. И демоны сегодня по расписанию — бутылки шифруют. Пойдёмте, королевы помойные... — Он тычет пальцем в сторону тёмного переулка, ведущего к теплотрассе. — Там и поговорим про твои входы в метро, Эстер. И про его... — Он кивает на Лекса, и в его взгляде мелькает что-то цепкое, знающее.
Лекс морщится. Он трезвее всех, и это его пугает больше всего.
— Вася, я не... это всё пиздец какой-то. Менты, рвота, а теперь подземелье? Я домой хочу.
Но Эстер уже тянет его за руку, её глаза горят тем самым ядрёным огнём, который бывает только после второй стопки абсента и осознания, что реальность — дырявая.
— Лекс, идём. Там... там ответы. Или ещё больше вопросов. Но точно не скучно.
Они движутся в темноту, к люку, который Вася ловко поддевает монтировкой из-под груды мусора. Оттуда тянет запахом влажной земли, ржавчины и чего-то ещё — сладковатого, древнего.
Сцена: Бункер Васи. Подземелье.
Красные неоновые трубки оплетают своды, как кровеносная система спящего великана. Воздух гудит от генератора. Повсюду — горы отсортированных бутылок. Белый демон кропотливо склеивает осколки «Жигулёвского» 1998 года, красный шепчет цифры бомжу-шифровальщику, который заносит их в гроссбух, испачканный пальмовым маслом.
Вася властно кидает на ящик из-под «Балтики» тот самый ящик «Балтики 3».
— Разливайте, кому не хватило. — Он поворачивается к Лексу, его глаза сужены. — А ты, пацан, присаживайся. Твой выход.
Лекс нервно озирается, но садится на ржавую бочку.
— Вопрос на миллион, — хрипит Вася. — Сколько входов у метро ВДНХ?
Лекс пожимает плечами, открывает банку пива.
— Один. С колоннами. Я там каждый день бываю.
Вася медленно кивает, потом смотрит на Эстер.
Эстер пьёт прямо из горлышка, пиво стекает по подбородку.
— Я видела... другого. Голову. Огромную. Сталина. И три флага.
Белый демон поднимает голову, его пальцы замирают над стеклом.
— Она видит швы, — шипит он на своём языке осколков.
Красный демон поворачивается, его глаза — как угли.
— Он — слепой. Он из стабильного слоя. Его не тронули.
Лора, опёршись о стеллаж с бутылками, медленно соображает.
— Так... а я что? Я два входа видела. Это... как?
— Реальность треснула, девочки. Как бутылка об асфальт. Кто-то видит одно, кто-то другое. А кто-то... — он тычет пальцем в Лекса, — ...видит то, что ему вшили. Чистую, стабильную картинку. Без голов в метро и лишних входов.
— Что ты несёшь, бомжара?
— Ты не помнишь, как тебя убили? — вдруг спрашивает Вася. Его голос становится тихим и опасным. — Как твой труп нашли в подъезде? Как Эстер рыдала над тобой?
Лекс замирает. Его пальцы сжимают банку так, что алюминий трещит.
— Ты — копия, — говорит Вася безжалостно. — Удобная. Стабильная. Без лишних вопросов. Настоящий Лекс мёртв. А ты — программа. Или призрак. Хуй знает. Они таких много штампуют, чтобы дыры латать.
Эстер смотрит на Лекса, и её лицо искажается ужасом и болью. Она всегда чувствовала подвох. Его слишком лёгкое возвращение. Его странную забывчивость в деталях.
— Всё, я пошёл. Это пиздец.
Но красный демон уже блокирует выход, его тень падает на Лекса, огромная и бесформенная.
— Он уже здесь. Он нас слышит.
На стене, между бутылок с кодами, замигал красный свет — сигнал тревоги. Где-то сверху, на улице, завыла сирена. Но не милицейская. Другая.
Вася хватает Эстер за локоть.
— Королева, твой выход. Он идёт за тобой. И за своим бракованным продуктом. — Он кивает на Лекса.
Гул генератора — единственный звук, заполняющий тяжёлое молчание между ними. Лекс тыкает в ржавую кнопку вызова лифта снова и снова, словно от этого что-то изменится. Эстер стоит в двух шагах, сжав кулаки, чтобы не расплакаться. Слёзы сейчас — роскошь, которую она не может себе позволить.
— Ну, и за что? — его голос срывается, звучит глухо, будто из-под земли. — За что меня убили, а? Я что, последний уёбок был?
Эстер делает шаг вперёд, её слова вылетают торопливо, спутанно, как в кошмаре:
— Ты не понимаешь... Там был двойник. Следователь, а потом не следователь... Они искали меня. Из-за склада, из-за стихов... А ты просто оказался рядом. Ты пытался помочь, а он... он просто...
Она не может договорить. Воспоминание о том, как нашли его тело, до сих пор обжигает, как раскалённое железо.
Лекс резко оборачивается. Его лицо искажено не болью, а яростью и непониманием.
— Склад? Стихи? Что за бред?! Я из плоти и крови, Эстер! Я вот он! Я дышу, я хочу жить, а не слушать эти сказки про двойников и подземелья! Может, это ты чего накурилась, а теперь глюки свои на меня вешаешь?!
Он бьёт кулаком по железной дверце лифта. Глухой удар эхом разносится по тоннелю.
— Всё. Завязываю с этим бухлом. И с тобой. И с этой... этой хуйнёй!
Эстер хватает его за рукав, голос дрожит, но в нём слышится сталь:
— Останься. Пожалуйста. Мы должны разобраться. Если ты прав, и ты настоящий... то докажи это. Помоги мне понять, что происходит. А если нет... — она замолкает, глотая ком в горле. — Если нет, то... хотя бы узнаешь правду. О себе.
Лекс замирает. Его плечи опадают. Ярость сменяется глухой, усталой растерянностью. Он смотрит на Эстер, на её испуганное, но решительное лицо.
— Любопытно, — хрипит он наконец, отводя взгляд. — Чёрт возьми, до смерти любопытно, что за пиздец тут творится.
В этот момент из темноты появляется Вася. Он подошёл бесшумно как призрак.
— Пацан, — его голос похож на скрип ржавой двери. — Теоретический вопрос. Не ввязывался ли ты раньше во что-то... такое? Со складом нашим связанное? Может, ящик не тот принял? Или не того мужика видел?
Лекс мотает головой, но вдруг замирает. Его глаза сужаются.
— Нет... Нет, не ввязывался. Но... — он медленно проводит рукой по лицу. — Недавно. Стал замечать одного типа. В чёрном пальто, в шляпе. Лица не видно. Он... он появлялся, когда мы с тобой гуляли, — он смотрит на Эстер. — В парке, у реки... Один раз даже у «Пятёрочки» стоял. Меня это дико напрягало. Как будто следит. Я думал, паранойя от дешёвого пива...
Вася и Эстер переглядываются. В воздухе повисает немой вопрос.
Внезапно лифт с грохотом и лязгом приезжает. Его двери со скрежетом разъезжаются. Внутри — пустота и тот же густой мрак.
Вася предложил всем провести ночь у него, а потом с утра поговорить. Все ещё попили пива полтора часа и легли спасть. Лучше так переиграть.
Гул генератора теперь кажется почти убаюкивающим. Красные неоновые трубки приглушили свет, отбрасывая длинные, пляшущие тени на стены, уставленные шипящими бутылками. Воздух пахнет пылью, остывшим металлом и сладковатым дымом от самодельного абсента.
Вася, хмурясь, сгрёб с ящиков пару засаленных спальников и бросил их на пол.
— Вот ваши апартаменты, королевы. Спите. Утро вечера мудренее. А там... — он мотнул головой в сторону замурованного прохода, — ...разберёмся. Со всем. Со складами, со шляпами, с мёртвыми-живыми.
Он кивнул своим демонам-шифровальщикам. Белый демон жестом погасил ещё несколько ламп, погрузив бункер в глубокий, тревожный полумрак. Красный демон устроился у входа, его силуэт слился с тенями, лишь изредка вспыхивали красные точки его глаз.
Лекс молча расстелил спальник, сел на него, уперев локти в колени. Он не смотрел ни на кого, просто тупо уставился в трещину на бетонном полу. Пиво и абсент сделали своё дело — адреналин сменился тяжёлой, свинцовой усталостью и смутным пониманием, что обратной дороги в привычный мир может и не быть.
Эстер пристроилась рядом, прислонившись спиной к прохладной металлической стеллажной стойке. Она не сводила глаз с Лекса, с его ссутулившейся спины. Она видела, как он пытается переварить неперевариваемое. Как его реальность трещит по швам.
Лора, уже изрядно «расслабленная», растянулась на своём спальнике и через пять минут тихо посапывала, обняв пустую банку «Балтики» как плюшевую игрушку.
Прошло полтора часа тягучего, давящего молчания, прерываемого только храпом Лоры и гулом machinery. Было выпито ещё несколько банок пива — не для веселья, а для того, чтобы залить тревогу.
— Ладно, — наконец, сипло произнёс Лекс, не поднимая головы. — Допустим. Допустим, всё это не бред. Допустим, меня... того. Копия. — Он с силой сжал свою руку, будто проверяя плоть. — Зачем? Я ведь никто. Просто кассир из «Пятёрочки». Зачем кому-то понадобилось меня... заменять?
Вася, сидевший в стороне и чинивший какую-то электронную плату, не глядя бросил:
— Может, видел что-то? То, что видеть не должен был. На том складе. Или не там. Может, пазл в их мозаике лишний оказался. Вот и решили заменить детальку на исправную. Которая не задаёт вопросов.
Лекс медленно покачал головой.
— Не помню я ничего такого... Кроме... кроме этого типа в шляпе. Он... — Лекс замолкает, вглядываясь в собственную память. — Он вроде как пытался со мной заговорить однажды. Когда ты, — он смотрит на Эстер, — отошла в магазине. Но я проигнорировал. Показался странным.
Эстер ощущает, как по спине бегут мурашки.
— Что он сказал? Хоть слово?
Лекс зажмуривается, пытаясь вспомнить.
— Вроде... «Не пора ли домой?»... Или «Тебя ждут дома»... Хрен его знает. Я не стал вникать.
Вася откладывает плату и тяжело поднимается.
— Вот и ниточка. «Дом». Может, не твой дом. А их. — Он зловеще хмыкает. — Ладно. Баиньки. Завтра с утра пораньше на склад №13 наведаемся. Посмотрим, что там за дом такой приветливый.
Он тушит последнюю лампу. Бункер погружается в почти полную тьму, нарушаемую только слабым свечением неоновых трубок и аварийными огоньками приборов. Воздух наполняется звуками подземелья: скрежетом, шепотом демонов, тяжёлым дыханием спящих.
Лекс ложится на спину, уставившись в тёмный потолок. Эстер слышит, как он ворочается, не может уснуть.
— Эстер? — его шёпот едва различим.
— А если я и правда не я? Что тогда?
Эстер не сразу находит ответ. Потом так же тихо говорит:
— Тогда будем искать, где они спрятали оригинал. И заставим их тебя вернуть.
Наступает тишина. Через некоторое время дыхание Лекса становится ровным. Он уснул.
Эстер лежит с открытыми глазами, глядя в темноту, где красные точки глаз демона кажутся кровавыми звёздами в подземном небе. Она чувствует, как Лора во сне прижимается к её ноге, ища защиты. Слышит, как Вася за своей перегородкой ворочается и что-то бормочет.
Она закрывает глаза. Перед ней снова возникает образ головы Сталина у метро. Трёх флагов. И человека в шляпе, который спрашивает Лекса: «Не пора ли домой?»
Пока они легли спать, Витя едет в Москву. Ночь. Не может дозвониться. У Эстер разрядился телефон. Лора - новая и он её пока не знает. Он решил позвонить Лене. Лена на тот момент не спала, ибо решила купить шмали. С барыгой они решили зайти в кинотеатр "Иллюзион" и посмотреть "Мимино", пока на последнем ряду втихую обменялись всем. Лена предложила увидеться на Китай-городе. Там они увиделись и пошли курить шмаль и обсуждать сообщение Лекса.
