Если первая часть чётко укладывается в понятие "драма", то вторая часть содержит нотки сюрреализма и религиозных мотивов о самопожертвовании. Тут я даже не знаю, что думать.

Продолжение событий из первой части (до расправы):

0 - Лена Бессольцева (далее - Лена) бежит с чемоданом по железнодорожному вокзалу, а следом за ней - одноклассники.

1 - Лена прибегает домой. Потом выбегает с кочергой.

2 - (После расправы) Лена с дедушкой обсуждают одноклассников. Потом у девочки происходит истерика.

3 - Лена возвращается домой с кочергой.

4 - Лена ходит по дому, потом набирает номер телефона.

5 - Спрашивает по телефону Диму Сомова (далее - Дима)

6 - Кто-то открывает окно и просовывает туда голову кабана.

7 - Приходит дедушка с картиной. На ней бабушка Лены, очень похожая на неё.

8 - Обсуждают картину. Дедушка говорит, что школа - бывшее имение графа Разумовского.

9 - Дедушка сказал, что сестра его деда была сестрой милосердия в Севастопольской битве, а сам его дед стал земским врачом, построил первую больницу в городе и двухэтажный дом (в котором живут дедушка с внучкой). В 1941 году дедушку расстреляли фашисты на 82 году жизни (имеются в виду гитлеровские войска) за то, что он прятал раненых.

10 - Дима просунул в окно голову кабана. Лена сказала, что его заставили одноклассники.

11 - (После расправы) дедушка поставил на стол чай и стал спрашивать, что было дальше. Лена сказала, что заглянула в окно и увидела, как одноклассники смотрели телевизор.

12 - (После расправы) Лена сказала, что кинула камень в окно и решила забыть Диму.

13 - (До расправы) Дима Сомов сказал, что он - самый подлый трус, но сейчас он всем расскажет правду.

14 - Один из одноклассников своровал платье с бельевой верёвки дома Бессольцевых.

15 - Одноклассник сказал, что вернёт его в обмен на кабанью голову.

16 - Дима побежал с кабаньей головой. Лена побежала вслед за Димой.

17 - Одноклассник (Валька) сказал: "Сомов был дома у Чучелы". Дима сказал, что Валька - живодёр.

18 - Лена находит Диму в заброшенном здании, где он собрался вместе с одноклассниками. Миронова называет его хлюпиком за то, что тот пожалел Лену.

19 - Одноклассники обнаруживают Лену.

20 - Лена во время "очной ставки" говорит, что предателем является она.

21 - Дети перекидывают платье друг другу под музыку "A cowboy's work is newer done" ("У ковбоя дел по горло").

22 - Платье перекидывают Диме. Дима его не отдаёт и получает пощёчину от Лены.

23 - Платье надевают на огородное пугало. Вокруг него подкладывают дрова.

24 - Лену подводят к пугалу (с платьем Лены) с завязанными глазами. На пугале табличка "Чучело - предатель". Диму заставляют поджечь платье на пугале.

25 - Лена пытается спасти платье.

26 - Лена пытается спасти платье. Одноклассники разошлись, девочка плачет.

27 - Играет оркестр суворовцев (как в 1-й части фильма).

28 - Дедушка и внучка обдумывают сложившуюся ситуацию.

29 - Лена говорит дедушке, что им нужно уезжать из города.

30 - Приходит Васильев и отговаривает уезжать из города. Лена говорит, что никого не боится.

31 - Лена пришла в парикмахерскую. Парикмахерша стала отказываться, а Лена сказала, что взяла на себя чужую вину.

32 - Лена остригает косы.

33 - Одноклассники танцуют на дне рождения Димы.

34 - Танцы продолжаются. Приходит Лена в косынке, начинает танцевать, одноклассники перестают танцевать.

35 - Лена говорит: "Жалко, что не потанцевали". Показывает, что постриглась налысо.

36 - Лена говорит, что Валька - живодёр, сдаёт собак по рублю.

37 - Лена говорит, что завтра уезжает.

38 - Одноклассники обсуждают силу поступка Лены.

39 - Бабушка приносит торт.

40 - Шмакова говорит, что сидела под партой (так же, как и Попов) всё слышала, но будет молчать.

41 - Лена приходит домой и засыпает.

42 - Дедушка сидит в своём кабинете. В окно кто-то стучит.

43 - Дедушка заколачивает окна дома.

44 - Дети заходят в школу.

45 - Лена заходит в класс (под песню "Беловежская пуща" 1975 года).

46 - Миронова объявляет Сомову самый жестокий бойкот. Лена отказывается. Её спрашивают, простила ли она Диму.

47 - Входит классная руководитель и объявляет, что сейчас Лена расскажет новость.

48 - Дедушка Лены Бессольцевой подарил городу свой дом и коллекцию картин.

49 - В класс заходит дедушка (Бессольцев) и проводит перекличку класса.

50 - Дедушка дарит картину школе.

51 - Класс рассказывает о мужестве Лены.

52 - Миронова заплакала.

53 - Учительница ставит картину возле доски. Дедушка и внучка идут на речной вокзал.

54 - Одноклассники (бывшие) написали на доске: "Чучело, прости нас!".

55 - Возле речного вокзала играет оркестр суворовцев.

56 - Дедушка и внучка садятся на теплоход.

57 - КОНЕЦ ФИЛЬМА

5 - Дети на лавочке обсуждают ребёнка, который "родился в импортной рубашке" (иносказательно), высказывается фраза "сила не деньги, на неё масло не купишь". Другой не соглашается и применяет силовой захват за шею. Подходят ещё двое детей, начинают обсуждать брюке на одной из них (то есть на девочке).

6 - Идёт дедушка (исполняет Юрий Никулин), вслед за ним - несколько детей и кричат "Дедушка, догони!". Бабушке на лавочке обсуждают этого же дедушку, точнее - его покупку картин. На другой сценке дети встают с лавочки и тоже обсуждают картины дедушки. Дети пришли в другое место и рассаживаются по двум лавочкам. Один из мальчиков "выталкивает" с лавочки другого.

7 - Подходят ещё несколько детей. Одна из них (Миронова) говорит мальчику "Иди сюда, Васильев. Иди, не бойся". Несколько мальчиков сильно толкают Васильева, и он падает на землю. Девочка спрашивает мальчика: "Знаешь, что бывает за измену?".

8 - К детям подходит знакомая им женщина, они с ней беседуют. Это Маргарита Ивановна - их классный руководитель, которая уезжает к мужу. Потом она уходит, одна из девочек кричит "Ребята, Бессольцева!", и дети куда-то бегут.

9 - Дети сначала бегут, а потом неспеша идут вслед за главной героиней.

10 - Одна из девочек говорит: "Бессольцева! Чучело!". Один из мальчиков спрашивает "Бессольцева, ты запомнила наш урок на всю жизнь?". На другой сценке теплоход причаливает к берегу реки. Гид выводит из теплохода группу туристов (с фотоаппаратами!).

11 - Гид рассказывает туристам о русском зодчестве, к ним подбегают дети и кричат "Куда же ты, чучело?". Затем они пинают девочку, лежащую на земле.

12 - Дедушка поднимает внучку, и они уходят. Группа туристов тоже уходит. У туристов есть фотоаппараты, но не показан процесс фотосъемки для приобщения свидетельств к уголовному делу. Дедушка и внучка (с разбитым носом) заходят домой.

13 - Дедушка спрашивает: "За что они тебя?". Девочка отвечает "Я - чучело. Я - урод. Я - предательница". Затем говорит: "Я уезжаю к маме". Дедушка говорит: "Ты очень красивая девочка".

14 - Бессольцева говорит: "Дедушка, купи себе новое пальто". Дедушка и внучка ругаются. Затем Бессольцева просит прощения.

15 - Девочка говорит: "Я тебя предала". На следующей сценке дети на берегу реки в советской школьной форме играют в оркестре. Затем показывается школа, в которую заходят дети.

События, произошедшие до групповой расправы (если иное не указано в скобках):

16 - Дети заходят в класс и один из них кричит: "Ребята, у нас новенькая!". Один из них толкает на пол главную героиню (ГГ). Рассказывают, что её дед - "Заплаточник".

17 - Дети обсуждают картины её дедушки.

18 - Двое мальчиков дерутся. Звенит звонок. Заходит классный руководитель. Маргарита Ивановна говорит, что выходит замуж и угощает детей конфетами.

19 - Дети выясняют, с кем будет сидеть "новенькая".

20 - Классная руководитель говорит, что на осенние каникулы они все поедут в Москву. Сомов и Бессольцева предлагают заработать деньги самостоятельно.

21 - Дети бегут по парку с лопатами. Бессольцева надела неподходящую обувь (туфли), и Сомов даёт ей свои сапоги.

22 - Вечер. Дети поют возле костра. Дети предлагают Бессольцевой совершить преступление (кража картины).

23 - Девочка отказывается совершать кражу.

24 - (После расправы) Бессольцева обсуждает с дедушкой одноклассников. (До расправы) ГГ и Сомов идут вместе.

25 - Мальчики дерутся после того, как один из них отпустил собаку. ГГ и Сомов приходят к ней домой.

26 - Бессольцева выходит из дома с лопатой вместе с Сомовым и говорит: "Я опять струсила". Сомов говорит, что Валька сдаёт собак по рублю на живодёрню.

27 - Взрослый мужчина толкает Сомова на землю за то, что тот мешает сдавать собак на живодёрню и высказывает завуалированные угрозы в адрес его родителей.

28 - Подъезжает машина. Дети уезжают. На следующей сцене в школе несут свинью-копилку с заработанными деньгами.

29 - Дети обсуждают шефскую работу на общественных началах (то есть бесплатно) в детском саду. Высказываются мнения "за" и "против". В класс заходит взрослый "живодёр" (подельник одного из одноклассников по сдаче собак на живодёрню, далее - ВЖ).

30 - ВЖ назидательным тоном говорит, что в коллективе меньшинство должно подчиняться большинству.

31 - Дмитрий Сомов (ДС) организовывает поход в кино. Мальчик захватывает девочку. Двое детей спрятались за учительским столом. Затем выходят и обнаруживают забытую свинью-копилку.

32 - ДС вспоминает, что забыл копилку. ГГ бежит за ней.

33 - Классная руководитель (КР) выясняет у ДС, почему они ушли с урока.

34 - (После расправы) Бессольцева обсуждает с дедушкой одноклассников.

35 - Дети заходят в школу, часть из них играет в оркестре. Зачитывается объявление выговора классному руководителю с донесением до сведения родителей.

36 - КР запрещает детям садиться на автобусы (то есть поехать в Москву). Дети возражают.

37 - КР и дети ругаются.

38 - Дети разбираются, "кто стукнул про кино"?

39 - Дети "дают три минуты, чтобы предатель сознался".

40 - Дети "проверяют, как бьётся пульс предателя".

41 - Проверка пульсов.

42 - Проверка пульсов (продолжение). У одного из мальчиков обнаружен аномальный пульс (100). ДС говорит, что нечего искать козла отпущения. ГГ говорит, что это сделала она.

43 - Класс объявляет бойкот ГГ по инициативе Мироновой по прозвищу "Железная кнопка" (одного из неформальных лидеров класса).

44 - Класс выглядывает в окно и кричит "До свидания!". Потом коллектив решает, что КР простила их и они выбегают, чтобы сесть в автобус, кроме ГГ и ДС.

45 - Странная сцена со смеющейся ГГ. (После расправы) Бессольцева винит себя в том, что рассмеялась и спрашивает "Неужели мне больше никогда не будет весело?".

47 - (До расправы) Дети подбегают к автобусу, но их всё равно не пустили в Москву. Одна из девочек говорит ГГ, что раньше за предательство сжигали на костре. Сомову тоже объявляют бойкот за попытку вступиться.

48 - ГГ и ДС убегают. Остальной класс бежит следом.

49 - ГГ и ДС заходят в парикмахерскую.

50 - ГГ и ДС обсуждают, кто кому и что рассказал.

51 - В парикмахерской сотрудница с дочерью (её одноклассницей) обсуждают, почему она не поехала в Москву.

52 - Внучка спрашивает дедушку, обнимал ли он девочку, когда тому было 12 лет.

53 - Дедушка отвечает, что не обнимал. ГГ сказала, что ДС её обнял, а его сестра стала кричать: "Жених и невеста!".

54 - (Идёт эпизод, показывающий сцену с "женихом и невестой").

55 - Дедушка и внучка обсуждают милосердие. (До расправы) Одноклассники ищут ГГ и ДС. Миронова говорит "Жаль только, что у нас в классе одни хлюпики!".

56 - Одноклассница спрашивает у Мироновой "Если ты такая правильно, скажи, что тебе Чучело сделало. Она же всё честно сказала учительнице".

57 - Миронова говорит: "Честность - понятие растяжимое". Рекомендует прочитать книгу "Предателем становятся один раз".

58 - Один из одноклассников (Васильев) высказывается против того, чтобы избивать девочку. Другие обсуждают, кто кого ждал в Москве. Две девочки начинают драться.

59 - ГГ выходит из парикмахерской. Миронова говорит: "Она делает вид, что ей на нас наплевать!". Одноклассники плюют в ГГ.

60 - Одноклассница называет свою маму дурой за то, что та сделала модную причёску ГГ.

61 (1:00) - Одноклассники расправляются с ГГ. Достаётся также Васильеву, который попытался за неё заступиться.

62 (1:01) - Одноклассники идут возле ГГ и скандируют "Чучело - предатель!". ГГ убегает.

63 (1:02) - ДС приходит в дом к Васильеву и высказывает мнение, что ГГ должна уехать.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Выйдя из подъезда, Анатолий Кузьмич застал целую компанию своих сверстниц, как обычно в это самое время оккупировавших все приподъездные лавочки. Очевидно, что перед самым его появлением они что-то громко обсуждали но все разом замолчали, только завидев его. Когда он поздоровался со всей честной компанией, ему ответили сухо, без обычных улыбок и всяких там шуточек — прибауточек. А ещё глядели на него что называется во все глаза, будто первый раз увидели.

Решив не задумываться над столь необычным поведением, мало ли чего бабкам в голову взбрело, Анатолий Кузьмич что было сил пошел по направлению к магазину, благо пристоен прямо к торцу дома. В магазине повторилось все то же самое, что и возле подьезда. Продавщицы общались с ним необычно сдержано а хорошо знакомая кассирша, с которой он иногда, если не было очереди к кассе, любил побалагурить, сегодня лишь натянуто улыбалась и молчала, как воды в рот набрала.

Столь странная и необъяснимая перемена отношения к нему социалистической общественности вдруг откровенно разозлило. Ладно бы он без порток на улицу вышел, как однажды учудил сосед — алкаш. Тогда было бы понятно. Но нет, вот они портки, на нём, на положенном месте, да еще и с тщательно отглаженными стрелками. Может с лицом что не так или с одеждой? Специально остановился перед большой стеклянной витриной магазина, в которой довольно хорошо отражалась окружающая действительность и он сам в том числе. С лицом и с одеждой тоже вроде все в порядке. Да тьфу на вас на всех, чтоб вам пусто было, вспылил Анатолий Кузьмич и зашагал домой окружным путем, надеясь не то развеяться не то найти наконец разгадку эти странностям.

С обратной стороны его дома располагалась большая поляна, к которой примыкал соседний дом, разумеется тоже обратной своей стороной. На этой самой полянке, с росшими тут и там кленами, располагались очень нужные для быта каждого советского человека вещи - турники с натянутыми между ними бельевыми веревками а также песочницы для детишек и еще какие то конструкции развлекательной направленности для них же. С диаметрально противоположной от песочниц стороны полянки, под кронами упомянутых кленов, находилась пара врытых в землю деревянных столов со скамейками.

В соответствии с давней негласной договоренностью, все скамейки во дворе дома безраздельно принадлежали женской части и детишкам а вот столы на полянке были безраздельной вотчиной мужиков. За этими столами они коротали время споря о всяком разном, играли в домино или в карты, иногда кто нибудь приносил и шахматы. Но самым интересным для собравшихся была возможность остограмиться вдали от жен. Впрочем правила приличия и конспирации и здесь неукоснительно соблюдались. Разливающий ловко наполнял стакашек, держа и его и саму бутылку под столом, а затем, так же под столом, передавал очередному потребителю. Тот в свою очередь быстрым натренированным движением отправлял содержимое себе в рот, только рука мелькала на короткий миг и все тут. После чего так же незаметно возвращал, так сказать, тару на базу. Закусывали индивидуально, тем что каждый себе в карманах принес.

К такой компании и подошел немало озадаченный Анатолий Кузьмич. Поздоровался со всеми за руку, как положено. Завел было разговор о том о сём но сразу понял, что и тут ему по какой то причине не рады. Вроде и слова плохого никто в его адрес не сказал, но в тоже время разговор с ним поддерживать не хотят и даже смотреть в его сторону избегают. Доминошные костяшки на стол прилаживают молча, без азартных вскриков, как это обычно бывает. Он еще немного постоял в растерянности а потом вдруг резко развернулся и зашагал к себе. Решил что на этих ему тоже плевать, у него дела поважнее есть. Ему вон продукты домой доставить нужно. Неровен час невестка с работы придет а в холодильнике пусто.

Когда он уже стоял перед дверями своей квартиры с ключом в руке, услышал вдруг хлопнувшую внизу подъездную дверь а потом быстрые шаги, словно бежал кто-то по лестницам вверх. Заинтересовавшись, решил обождать и посмотреть, кому там не терпится. И дождался. Лестничным бегуном оказался Игнат, самый молодой из той самой компании мужиков, к которым он недавно подходил. И это было странно, ведь Игнат жил в другом доме — с чего бы ему по чужим подъездам носиться словно мальчонке какому? Игнат, взбежав на очередную площадку и увидев деда Анатолия, все так же стоящего перед дверью своей квартиры с ключом в руке, остановился перевести дух.

Потом, всё еще заполошно дыша, он сообщил что мужики послали его на разговор к Анатолию Кузьмичу. Тот удивился еще сильнее так как не помнил за собой ни одного поступка или слова, которые могли бы послужить поводом для подобных разговоров. Игнат поинтересовался, правильно ли он думает, что дед Анатолий провел целый день дома и не слышал последних новостей. Получив утвердительный ответ Игнат ненадолго замолчал, словно собираясь с духом, а потом одним сплошным потоком выпалил всё, что знал сам. И про то, что вчера в гаражах мальчонку сильно избитого и без сознания нашли. И про то, что пацан этот сейчас в больнице умирает, ежели не умер уже. И про то, что на том самом месте троих молодых пацанов видели. Ольга, невестка Варварина, сама и видела и в милицию её уже на допрос свозили. И наконец про то, что сегодня утром в соседнем доме Ваньку арестовали, а прямо в школе Костьку напару с его внуком Серегой. Вот так, прямо посреди уроков, взяли в наручники у всех на глазах и увезли в кутузку. В общем там троих видели и этих тоже трое. Получается менты их считают этими самыми, ну что они это всё с мальчонкой сделали. Вот в общем. Такие дела. Весь район уже знает. Меня вот мужики и направили, чтоб ты значит тоже в курсе был если что. Ну ты это, бывай!

От услышанного Анатолий Кузьмич онемел и какое то время не мог даже пошевелиться. Мгновенно вернулась вся утренняя немощь. Дышать получалось через раз. В груди снова давило. Он молча смотрел на стоящего перед ним человека. Игнат же в свою очередь не стал дожидаться ответа и посчитав неприятную миссию выполненной, повернулся и зашагал вниз.

Через какое то время Анатолию Кузьмичу хоть и с трудом но удалось попасть ключом в замочную скважину. По стеночке зайдя в квартиру, не сняв обуви, он так же по стеночке прошел в комнату где буквально упал в кресло. Мысли скакали галопом с одного на другое. Ему вспомнилось как на него смотрели пенсионерки на лавочке, продавщицы в магазине, вспомнилось как отворачивали глаза мужики за столом. Слова Игната о том, что « … весь район уже знает ...», все ещё звучали в ушах.

А еще он вдруг вспомнил странное поведение внука Сережи, который вчера пришел домой гораздо позднее обычного. Внук выглядел очень подавленным, сухо поздоровался с ним и матерью и сразу закрылся в своей комнате. Такое поведение было ему совсем не свойственно. Обычно он был не против поболтать с дедом и посмотреть телевизор. Наталья тогда предположила — с девчонкой поди поругался, захочет сам расскажет. Был бы его сын Николай дома, тот поговорил бы с парнем, но сын как назло на очередное дежурство у себя в части заступил.

Дверь в квартиру неожиданно распахнулась и на пороге появилась невестка Наталья. Лицо бледное а волосы, обычно собранные в узел, сейчас растрепаны. Одной рукой она прикрывала рот и всхлипывала. Увидев деда Анатолия, она прошла вперед и сразу села на стул в прихожей. Из глаз лились слёзы.

Через несколько минут она более — менее взяла себя в руки и всё окончательно прояснилось. Оказалось, что все сказанное Игнатом — правда. Что она уже была в милиции и то ли написала, то ли подписала какие то бумаги. А Сережу уже в камеру посадили. Нет повидаться не позволили пока. А она сейчас ему передачу соберет и снова в милицию поедет. Нет, Коле ничего пока говорить не надо, если позвонит. И сами ему в часть звонить тоже не будем. Незачем его на службе нервировать. Вернется с дежурства, пусть всё от нас и узнает.

Произнося эти слова, невестка бегала по комнатам, что-то ища, что-то собирая, на ходу всхлипывала и утирала слезы. Анатолий Кузьмич видел всё вокруг словно сквозь мутную пелену. Уши словно забили ватой. Сейчас он уже не мог произнести ни слова. Он не мог поднять руку. Тело перестало его слушаться. В груди нестерпимо жгло и давило, все сильнее и сильнее. Он уже никак не мог попросить Наталью о помощи а ей самой было сейчас совсем не до него. Когда за убежавшей невесткой снова закрылась входная дверь, он вдруг отчетливо понял что ближайшие несколько минут будут последними в его жизни.

На глаза попалась с трудом различимая сквозь пелену большая фотография всей семьи, сделанная в фотоателье в прошлом году и сейчас установленная на самом видном месте за стеклом серванта. Его угасающее сознание тщетно пыталось зацепиться за этот кусок картона, словно это был якорь, способный удержать его в этой жизни.

Он вдруг почувствовал, как будто кто-то невидимый зачем то приладил домкрат к его груди и теперь неумолимо шурует рычагом. А поршень этого самого домкрата, способный поднимать тонны, двигаясь вперед, давит точно в середину его груди, сминая и ломая кости. Последним словом, промелькнувшим в угасающем сознании, было «Сере..» и в этот самый момент душа Анатолия Кузьмича растворилась в неизмеримо темной и неизмеримо глубокой бездне.

Больница.

Как только все задержанные школьники были наконец водворены в камеры изолятора временного содержания а все связанные с этим формальности, требующие его участия были выполнены, следователь вновь покинул здание, где размещались Энское УВД напару с прокуратурой. В соответствии с составленным им самим планом следственных мероприятий, сейчас он должен навестить с целью допроса пострадавшего и его законного опекуна а так же немного погонять врачей, дабы заполучить нужные ему для приобщения к делу выписки из разных медицинских документов. Снова направляясь к своему жигуленку, на ходу глянул на часы — нужно поторапливаться, чтобы застать на месте главного подписанта — больничного главврача с его официальной печатью.

Некоторое время спустя, войдя в палату отделения интенсивной терапии, где находился Андрей, следователь поначалу не заметил его, лежащего на большой и белой кровати. Даже недоуменно оглянулся на сопровождающего его врача. Тот недвусмысленно указал рукой. И лишь подойдя ближе, следователь понял в чем дело — сплошной слой белых бинтов, которым были покрыты голова и лицо мальчика, полностью сливался с такой же белой подушкой и приступающим к самому подбородку белому пододеяльнику. Только приблизившись вплотную, можно было разглядеть выступающие из сплошной повязки самый кончик носа и губы. Из носа торчала довольно толстая пластиковая трубка. Ага, кормят его так — догадался следователь. Во рту у Андрея было установлено нечто, снаружи похожее на резиновое овальное кольцо. Чтоб не задохнулся — снова проявил догадливость следователь. Возле кровати стояла стойка с капельницей, прозрачная трубочка от одного из бутыльков скрывалась под одеялом. Негромко и ритмично попискивал стоящий рядом кардиомонитор.

Что же, с одной стороны он увидел именно то, что ожидал увидеть. Но весь его разум восставал против увиденного. Не должен! Не должен этот школьник вот так лежать, уже вторые сутки без сознания, напичканный разными трубками и иглами. Все что угодно этим вечером он должен делать — с пацанами мяч гонять, над учебниками сидеть, в секции какой заниматься, да хоть из рогатки по воробьям стрелять, плевать если уж на то пошло. Но только не так! Он мог бы понять, если бы на месте пацана был например раненый солдат, милиционер, пожарный или человек его профессии — все они сознательно сделали свой выбор и шли на риск. Он невольно сжал кулаки, но почти сразу же снова взял себя в руки. Он должен быть спокоен и хладнокровен. Спокоен ... Спокоен ... Несколько раз глубоко вздохнул, постаравшись сделать это незаметно для окружающих. Затем повернулся к бабушке Андрея, все это время молча стоявшей на некотором расстоянии за их спинами.

Проводя допрос Лидии Александровны в выделенном ему помещении сестринской, следователь никак не мог отделаться от появившегося у него ощущения нереальности происходящего. Дело в том, что пожилая женщина держалась очень твердо и очень спокойно. Только подумать, прямо за стеной, в палате, лежит её единственный внук, прямо сейчас стоящий на самой границе жизни и смерти. Даже врачи не могут предположить, в какую сторону его душа сделает следующий шаг. Но эта женщина, по крайней мере внешне, совершенно спокойна. Такое поведение не типично для родственников пострадавших - а он за свою карьеру немало их повидал. Обычно в сходных обстоятельствах люди бывают очень возбуждены, вплоть до истерик, или наоборот, сильно подавлены. И в том и в другом случае стоит немалых трудов наладить конструктивный диалог.

Отвечая на вопросы, она всегда смотрела ему прямо в глаза. В её взгляде была странная, совершенно необъяснимая сила, настолько ощутимая, что ему самому хотелось как можно реже смотреть в её сторону. Записывая ответы, следователь одновременно пытался понять в чем именно тут дело. Ведь до этого самого дня именно он всегда смотрел подомным взглядом на людей, сидящих по ту сторону стола или решетки. Это именно в его взгляде была видна неизмеримая сила стоящей за ним советской системы правосудия, от которой сникал весь гонор даже у матерых уголовников, уступая место страху. Но сейчас … Правильно ему сказал эксперт — железная бабка.

Наконец все вопросы были заданы, ответы записаны, протокол заполнен. Следователю пришлось буквально собрать всю свою волю в кулак, чтобы поднять голову и посмотреть ей в лицо. Он казенным тоном предложил прочитать протокол допроса и расписаться в нем. Она продолжала смотреть на него тем самым, полным силы, взглядом. Но сейчас, он готов поклясться в этом на чем угодно, на её губах была видна чуть заметная улыбка. И эта неожиданная и совсем неуместная в данных обстоятельствах улыбка …

Он сам не мог подобрать слов, когда спустя некоторое время снова и снова прокручивал в голове этот момент. Эта улыбка словно согрела его, словно погладила теплым и свежим ветерком. Он вдруг в несвойственной для себя манере быстро затараторил, уверяя Лидию Александровну, что делает всё возможное, что подозреваемые уже задержаны, что будут предприняты все меры, что …

Когда она наконец вышла из помещения сестринской, следователь буквально вздохнул с облегчением. Он был человеком прагматичным и прекрасно понимал, что его временная мягкость и даже в некотором роде моральная слабость, была вызвана ничем иным как собственным переутомлением а также жалостью к пострадавшему и его пожилой родственнице. Он тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо. Никакого другого объяснения здесь нет и быть не может. Ну хватит рассиживаться, нужно побыстрее завершить остальные формальности, подстегнул он сам себя.

Уже под самый вечер, обойдя всех нужных больничных специалистов и получив должным образом оформленные и заверенные выписки из результатов обследований и медицинских заключений, следователь снова поднялся в отделение интенсивной терапии. Он хотел перекинутся несколькими словами с дежурным врачом, но сделать это без свидетелей.

Проходя мимо палаты, в которой лежал Андрей, он увидел как Лидия Александровна сидит возле кровати больного на простом деревянном стуле, наклонившись всем телом вперед и держит правую руку мальчика прижатой к своему лбу. Увиденное удивило и заставило замедлить шаг. Неужели больница не смогла выделить пожилому человеку, ухаживающему за тяжело больным родственником, хотя бы простую раскладушку? Он повернул голову к медсестре, находящейся на посту недалеко от дверей палаты, но задать свой вопрос не успел. Медсестра, безошибочно поняв его намерения, громко зашептала «Она сама так захотела! Сейчас всю ночь так просидит! Уже вторую подряд!»

Наконец, уже совсем поздним вечером, следователь вышел из здания городской больницы и через небольшой парк направился к асфальтовой площадке, на которой была припаркована его машина. Подойдя к ней, он закинул свой портфель на пассажирское сиденье а сам решил пару минут постоять на свежем воздухе и проветриться. Ему казалось, что за несколько часов проведенных в больнице, его одежда необратимо пропиталась причудливой смесью характерных резких запахов.

Оглядываясь по сторонам, он увидел микроавтобус РАФ, неторопливо катящийся по проходящей недалеко асфальтовой дорожке по направлению к расположенному в самом её конце одноэтажному кирпичному зданию. В силу своей профессии, он прекрасно знал что это за белый микроавтобус с черной полосой по всему борту и что это за здание, скромно расположившееся на самом краю больничной территории. Без всяких эмоций он наблюдал, как санитары неспешно извлекли из микроавтобуса носилки, полностью покрытые белым и так же неспешно понесли их внутрь здания. Интересно, лежащий на носилках по нашей части или обычный, лениво подумал следователь. Нечего гадать, завтра в сводке и узнаем, решил он, усаживаясь за руль.

Продолжение следует ...

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Следователь был абсолютно прав, предсказав не только предстоящую реакцию масс советских граждан но и решающую роль в формировании этой самой реакции шустрых детских ножек, как он изволил выразиться в своих мыслях.

Первые юные свидетели сегодняшних необычайных событий в школе добрались до своих квартир как раз в то самое время, когда все задержанные подростки проходили оформление по всем правилам на временный постой в изоляторе временного содержания Энского УВД.

Нужно ли говорить, что многие из младших школьников, в этих самых квартирах, в лице своих бабушек и дедушек, встретили самых благодарных слушателей, которые только могут существовать во всем мире. Живое детское воображение, раздувало масштабы происшествия многократно. В восторженных и сбивчивых рассказах, четверо милиционеров превратились чуть ли ни в целый отряд, да еще в компании со служебными собаками, конечно же овчарками, в точности как по телеку показывали. А те самые бандиты, нет вы только подумайте какие негодяи, они оказывается все как один были переодеты в школьную форму и даже с пионерскими галстуками, только бы их не разоблачили!

Кое-кто из мальцов, ни мало не стесняясь, додумался прифантазировать даже стрельбу. Услышав это, их любимые бабули уже не на шутку пугались, хватали дитя обеими руками за плечи и принимались пытать вопросами на тему «Убили кого?». Внучки от такой искренней реакции смущались и понимая что несколько перегнули палку, и успокаивали своих пожилых родственников, с важным видом и со знанием дела добавляя, что стреляли конечно же только в воздух, как и положено. Стреляли чтоб испугать — тут ряженные бандиты конечно сразу испугались и сами сдались милиции. А как же иначе!

Некоторые школьницы, помимо прочего доложили домочадцам о том, что помимо неких бандитов прямо в школе были арестованы также две учительницы, чем окончательно повергали своих слушателей в шок и ступор. Да да! Они сами, своими глазами видели, как главный из милицейской группы властным жестом подозвал педагогов к себе, что то строго им сказал а потом они исчезли вместе с ним. Куда исчезли? Ну в тюрьму исчезли конечно, куда же еще!

Были и те, кто привнес в свой и без того не очень правдивый рассказ изрядную долю собственной значимости. А как же иначе? Ведь это именно они с пацанами такие как взяли и как заметили тех самых переодетых бандитов, которые забрались в школу через окно в раздевалке! А потом одни пацаны такие как взяли и как остались за бандюганами следить! А другие пацаны такие как взяли и как побежали и рассказали все директору школы! А директор такая как взяла и как позвонила в милицию! А милиция такая как взяла и как приехала с автоматами! А они с пацанами такие как взяли и как повели за собой советских милиционеров показывать где бандиты прячутся! А милиционеры такие как взяли и как сказали им спасибо! И даже руки пожали! И даже дали настоящие автоматы подержать! Вот так!

Существенным также являлось и то обстоятельство, кто именно выступал в качестве благодарных слушателей этих самых первоисточников, по совместительству носителей октябрятских звездочек и пионерских галстуков.

Дедушки и некоторые отцы семейств, уже вернувшиеся к тому времени домой, воспринимали рассказы взбудораженной молодежи относительно спокойно, умело просеивая поток выпаленных взахлеб слов сквозь сито собственного критического восприятия и житейской мудрости. Все они, само собой не считая родственников одноклассников Кости и Сергея, пришли в итоге к нескольким вариантам произошедшего.

Одни решили, что несколько шпанят, одетых в школьную форму дабы слиться с другими учениками, проникли в школу с целью пошарить по карманам курточек, висевших в раздевалках и разжиться деньжатами, оставленными там беспечными детишками. Там их заметили и прямо в той же раздевалке блокировали, путем запирания дверей на замок. Затем приехавший по вызову наряд милиции их арестовал и увез с собой. Ничего страшного, попались и поделом им!

Были и те, кто рассуждая в соответствии с собственными пристрастиями, почему то считали, что целью проникновения костюмированных злоумышленников стало мясо, несомненно хранившееся в холодильниках школьной столовой да еще в немалом количестве. Почему именно мясо? Дак спиртного ведь в школе нет? Нет! Ну а чего там в этой школе еще воровать? Не глобусы же, в самом деле! Наверняка выдвигались и еще какие то версии. При этом никто конечно не поверил в заковывание в наручники. Разве можно с мальцами так поступать? Про какую то стрельбу даже и речи не может быть. Глупости это все!

Бабушки же — это совсем другое дело, тут пиши пропало! Они казалось верили всему услышанному, тем самым только подстегивая фантазию юных сочинителей. Сами же сочинители торжественно клялись что и Лешка, и Генка, и Славка, внук бабы Гали из нашего подъезда, все они всё сказанное хоть сейчас подтвердят. Честное пионерское! Ну раз так, тогда конечно! Не могут же все пионеры в доме разом обманывать своих любимых бабушек!

Слушая рассказ внуков, бабули охали и ахали. Закатывали глаза. Не по разу переспрашивали и требовали повторить самые острые и самые удачно привратые внуками эпизоды. Хватались руками то за голову то за сердце. А в довершении всего достойно вознаграждали своих любимых рассказчиков вкусными конфетами из собственных запасов или из запасов семейных, тех самых что хранились на дни рождения или на новый год.

Еще бы! Жизнь пенсионеров в благополучных городах Страны Советов была размерена и достаточно скучна. Из всех развлечений только получение пенсии да редкие походы в кино, потому что хороших фильмов сейчас не показывают, не то что раньше. А тут такое! И они снова, как в былые времена всесоюзных строек и освоения целины, находятся в самом авангарде событий! И все благодаря своим ненаглядным роднулькам! Вот, держи еще конфетку!

Запасшись немалым объемом свежей сногсшибательной информации, каждая бабуля считала своим коммунистическим долгом немедленно просветить своих товарок из дворовой пенсионерской братии. Для чего тут же накидывала на себя плащик или легкое пальтишко, на ноги туфли или калоши и стремглав покидала квартиру, держа курс к неизменному месту сбора всей честной компании. Да только товарки эти тоже не лыком шиты, у них свои внуки и внучки имелись, в той же самой школе знаний набирающиеся. И у них тоже при себе не менее интересные новости имелись. И после первых слов приветствия обе выпаливали в лицо друг другу одно и тоже «А ты слышала сегодня в нашей школе то …!» после чего обе же ненадолго замолкали, досадуя на осведомленность подруги.

Впрочем досада эта длилась недолго. На лавочки постоянно подсаживались все новые и новые члены пенсионерского отряда. Каждый излагал свою версию услышанного, отчего немедленно возникали острые дебаты. Иногда настолько острые, что привлекали к себе внимание возвращающихся в это время с работы пап и мам малолетних оболтусов.

Папы удивленно смотрели на разбушевавшихся представителей старшего поколения, пожимали плечами и проходили мимо.

А вот многие мамы, движимые женским любопытством, подходили к источнику шума, останавливались и немедленно получали концентрированный заряд этих самых сногсшибательных новостей. После чего, уже не обращая ни на кого внимания, буквально бегом направлялись домой, своим несолидным поведением окончательно вводя в изумление степенно идущих по двору мужчин, некоторые из которых приходились им мужьями, между прочим.

Спустя примерно пару часов, старушкам на лавочках стало немного скучно. Все собственные версии произошедшего были говорены — переговорены на два круга. Все представители более молодого поколения, кто того пожелал, были щедро, можно сказать с горкой, отоварены порцией отборных слухов. Ну а раз так, чего вариться в собственном соку? Не пора ли прибегнуть к методам народной дипломатии, а именно послать своих полномочных представителей в соседний двор, к тамошнему высокому собранию? Сказано — сделано. Пара — тройка самых бойких умом, языком и конечно ногами делегаток тут же направлялась по намеченному дипломатическому маршруту.

В отдельных случаях старания этих посланцев были вознаграждены сторицей. Их встречали еще более шокирующими известиями. Не нужно забывать о том, что сотрудники больницы, куда доставили избитого почти до смерти Андрея — врачи, медсестры, санитарки - утром вернулись с ночной смены в свои места проживания. И все они, отоспавшись, конечно же рассказали своим родственникам о несчастном парнишке, доставленном накануне а так же о его текущем состоянии. Разумеется, никто из них не преследовали цель намеренно распустить какие либо слухи. Всем им было искренне жаль парня. Все они, советские граждане, были шокированы жестокостью и наглостью совершенного преступления. Все они боялись, что подобное может вдруг случиться с их детьми или с ними самими. Движимые беспокойством за родных и близких, они просили их быть осторожнее и нигде не ходить по одиночке, тем более в позднее время.

Однако всем известный принцип глухого телефона работал на всю катушку. Так что некоторые делегаты, прибыв с визитом к дружественно — конкурирующей компании пенсионеров из соседнего дома, заставали жаркие споры вроде «Говорят мальчонка там в больнице без головы лежит!» - «Дура! Кто же его без головы в больницу то положит? Это ты тут без головы сидишь и ерунду языком своим мелешь!» - «Да у него голова в шар почему то превратилась и доктора теперь не знают чего с ним делать, мне золовка сказала!». Буквально впитав в себя новую и невероятную информацию, посланницы спешили откланяться и во всю прыть, если можно так сказать, неслись назад в свой родной двор, к сгорающим от нетерпения подружкам.

Апофеозом закипания умов жителей города Энск на почве стремительно расползающихся слухов самого невероятного содержания можно по праву считать звук зазвонившего телефона. Да, именно так! Вот только телефонный аппарат, вдруг разразившийся мелодичной трелью, был одним из четырех своих собратьев-близнецов, расположенных на большом столе, а стол этот, между прочим, стоял в большом кабинете.

В этом кабинете было еще много чего интересного. Было там красное знамя с большими серпом и молотом, вышитыми на нем нитями золотого цвета, установленное на специальном постаменте в углу. Был еще один длинный стол со множеством приставленных к нему стульев. Одна из стен кабинета была сплошь увешана большими фотографиями улиц города, предприятий, школ больниц и много другого, чем Энск и его жители несомненно могли гордиться. Вдоль остальных стен, в промежутках между окнами, стояли книжные шкафы с большими стеклянными дверцами. Под высоким потолком находилась огромная хрустальная люстра и пара таких же хрустальных люстр поменьше. Опять же все нужные портреты в этом кабинете висели на нужных местах, в соответствии с нынешним положением или историческим статусом изображенных на них.

Мужчина в пиджаке и при галстуке, сидящий в кресле за столом, поднял взгляд от разложенных перед ним бумаг, недовольно посмотрел на отвлекающий его от важного дела телефон, чуть помедлил и поднял трубку «Председатель горисполкома ... Докладывайте! ...»

По мере того, как представившийся председателем слушал говорящую трубку, его лицо удивленно вытягивалось. Как только разговор окончился, по прежнему находясь в крайней степени удивления, он несколько секунд молча смотрел на телефонную трубку у себя в руке, прежде чем вернул её на место. Однако тут же нажал кнопу на другом аппарате и проговорил в пространство «Соедините с ...».

Анатолий Кузьмич.

Анатолий Кузьмич с самого утра чувствовал себя неважно. Со своей кровати он встал только дождавшись, когда сноха и внук уйдут каждый по своим делам — один в школу другая на работу. Он не хотел, чтобы кто-то из семьи видел его в таком состоянии, не хотел чтобы его считали обузой. Он понимал, что грозный недуг уже подобрался к нему вплотную и дает знать о себе все чаще, год от года, месяц от месяца. Будто бы говорил — никуда ты уже от меня не денешься! Вот и сейчас все признаки хвори были в наличии - тяжесть в груди, вялость, слабость в руках и ногах. Было трудно дышать, будто воздух где то растерял весь свой кислород. По всему телу выступала противная холодная испарина. В такие дни дед Анатолий хорохорился назло болезни и всем остальным врагам заодно, убеждал сам себя что крепкий ещё и протянет немало. А все эти приступы — ну что приступы? И раньше были и потом будут. Перетерпеть надо вот и всё.

После завтрака, осиленного с большим трудом, он решил было сходить до соседки — пусть ему хоть давление измерит. Потом решил что ни к чему это. Чего его мерять, давление это, какой с этого прок? Таблетки, что доктора ему прописали, он и так пьет как положено, все как одну два раза в день. А больше ничего тут и не придумаешь.

Продолжение: Ведьма. Часть 6(2).

Автор: 1100110011.

Сайт автора: 1100110011.ru

Прокурор Горелецкого района Владимир Данилович Позняк, мужчина сорока пяти лет, выглядящий значительно старше своего возраста, с суровым и решительным выражением лица, ехал с очередной проверкой в местную женскую колонию. Ехал в форме, ибо считал, что форма не только дисциплинирует внутреннее содержание всех прокурорских работников, но внушает окружающим уважение. Бывал он в этой колонии уже не раз и не рассчитывал увидеть что-либо новое. Долго задерживаться прокурор не собирался, наоборот, рассчитывал вернуться пораньше, сразу после обеда, дабы успеть на важное совещание в райкоме партии.

Выбравшись из городских закоулков, шофер дал газу, и машина покатила по асфальту плавно и ровно, так что приятно было ощущать это сильное движение.

Солнце уже растолкало утреннюю пасмурную дымку и умяло ее за кромкой леса. Небо как-то сразу посветлело и стало стремительно, прямо на глазах наливаться пронзительным синим цветом, обещая один из тех коротких, но ясных дней, какие бывают только в последнее предзимнее время. Глядя на это дивное преображение, Позняк даже перестал думать о перебоях в сердце, которые ощущал уже несколько дней. И даже негромко засвистел какой-то прицепившейся мотивчик. Шофер удивленно посмотрел на обычно всем недовольного и неприступного шефа и на всякий случай бросил взгляд в зеркало заднего вида. Он не мог знать, что настроение у прокурора было такое потому, что решение о давно ожидаемом повышении и даже его переводе в область должно было состояться буквально на днях. И это событие здесь и в области вряд ли бы кого удивило, ибо повышение это было вполне заслуженное. Владимир Данилович уже много лет считался, что называется, сильным работником.

В колонии Позняк сначала зашел к начальнику колонии, суетливому и чрезвычайно услужливому мужичку. Поговорил с ним. Принял записавшихся на прием осужденных. Потом в сопровождении начальника колонии и его заместителей отправился в столовую, спальные помещения, мастерские. Все было как обычно.

В крайнем бараке прокурор увидел старушку, этакий божий одуванчик, которая сидела на кровати и чему-то улыбалась. В другое время Позняк бы наверняка прошел мимо, а тут, несмотря на то, что спешил, чего-то остановился.

- За что сидишь, мать?

Старушка быстро, как кошка лапой, обмахнула сморщенное лицо, промокнула концами белого в крапинку платка слезившиеся глаза, аккуратно поправила платок, прикрыв зеленоватые провалы на висках, и, улыбнувшись, ответила:

- Так за карманку, гражданин начальник. Вытащила в автобусе кошелек, а в нем три рубля. Ну, меня сюда и определили на три года.

- И много осталось?

- Еще полгода - до весны буду тут.

- Понятно. Ну, недолго уже. Освободишься, не воруй больше, - наставительно сказал Владимир Данилович. Уже когда вышли из барака, начальник колонии со смешком покрутил головой. Позняк подчеркнуто недоуменно покосился на него.

- Вы, товарищ прокурор, наверное, подумали, что Бредихина, старушка эта самая, прямо такой божий одуванчик. А она на самом деле - рецидивистка. Да-да, самая настоящая… Это у нее четвертая ходка. Если все срока посчитать, лет десять наберется. Работает везде - в автобусах, магазинах, на вокзале промышляет…

- Кто бы мог подумать, - покачал головой Позняк. Он уже спешил в город и был погружен в свои привычные в последнее время мысли.

Прошел почти год. Владимир Данилович по-прежнему сидел в своем кабинете и рассеянно листал милицейскую сводку. У него было чемоданное настроение - завтра начинался отпуск. И они с женой уезжали в Коктебель, в пансионат «Голубой залив». В ожидании конца рабочего дня Позняк с нетерпением поглядывал на часы, но те будто замерли. В этом сезоне ему, как никогда прежде, хотелось побыстрее уехать отсюда, добраться до моря. Окунуться в его прохладный аквамарин и забыться. И к тому были основания…

Прошедший год для него был очень непростым. На давно ожидаемое повышение он так и не пошел. Какой-то доброжелатель пронюхал о будущем назначении и стал строчить анонимки. Начались бесконечные проверки, и все затормозилось. Его вопрос завис. Вначале это сильно подействовало на Позняка. Он переживал, нервничал, а потом вдруг смирился, махнул рукой - нет так нет. И нужно отдать должное Владимиру Даниловичу, руки он не опустил. Продолжал действовать строго и решительно - «Злодеям в страх, - как он любил шутить, а добрым людям в покровительство».

Вдруг в сводке его внимание привлекла фамилия, показавшаяся ему знакомой. Бредихина Лидия Ивановна… Профессиональная память, которой он, кстати, очень гордился, тут же подсказала - старушка, божий одуванчик из колонии, которую начальник назвал рецидивисткой. Позняк внимательно прочитал сообщение. Гражданка Бредихина, освободившаяся из колонии несколько месяцев назад, задержана при выходе из универмага, где украла широкополую шляпу с вуалью. Вот уж и впрямь рецидивистка - только из колонии, а ее опять поймали на краже. Но зачем ей шляпа с вуалью? Вспомнились ясные безгрешные глаза Бредихиной… Что-то тут не так, - чутьем опытного прокурора почувствовал Позняк. Не слишком задумываясь, зачем он это делает, позвонил в милицию и попросил доставить ему задержанную.

Через полчаса молоденький милиционер ввел в кабинет прокурора старушку.

Устроившись на стуле, та поправила все тот же платок в крапинку и безмятежно улыбнулась.

- Как же так, Лидия Ивановна? - укоризненно сказал Позняк. - Только вас выпустили, а вы опять… В ваши-то годы.

- А я тебя сразу признала, сынок. Ты в зону к нам приезжал…

- В колонию, - поправил ее Позняк.

- Ну да, в нее. Вот ты меня туда, сынок, и определи снова…

- Что значит определи! - пожал плечами Позняк. - Такие решения принимает суд. А я могу только определить - есть состав преступления или нет. Вот только мне одно непонятно, Лидия Ивановна, зачем вам понадобилась эта шляпа. Да еще и с вуалью? И как это вы собирались ее незаметно вынести из магазина. Ведь широкополая шляпа это не катушка ниток!

- А я и не собиралась ее прятать, сынок. Одела, чтобы лучше видно было эту шляпу на голову, и пошла невозмутимо мимо кассы. Они не заметили. Тогда я взяла ее и на манекен, который тут же стоял, надела. Вот тогда меня и схватили.

- Погодите… Объясните мне, все же зачем вы это сделали?

- Ну как зачем. Зима скоро. Пора в зону возвращаться, там забот никаких. Все за тебя решают. Одевают, кормят. А что мне еще надо, старому одинокому человеку. Так что, виновата, сынок, виновата я и готова отвечать за эту кражу по всей строгости советских законов.

- Да… Интересно. Очень интересно получается… - лукаво улыбнувшись и кашлянув, протянул Владимир Данилович. А вы знаете, уважаемая Лидия Ивановна, - откинувшись в кресле и свысока глядя на Бредихину, продолжил Позняк: - если верить вашему признанию, в действиях-то ваших нет состава преступления.

- Это ж почему… Ведь я уже все признала…

- А потому, что хищение - это по нашему советскому закону незаконное изъятие в свою пользу или в пользу других лиц каких-либо материальных ценностей, но обязательно из корыстных мотивов. А из вашего рассказа я эти корыстные мотивы и умысел на присвоение не усматриваю.

- Батюшки! Товарищ прокурор… Что ж это такое получается? Выходит, законы у нас какие-то не для людей…

- Эх, мать… При чем тут законы… Законы у нас вполне нормальные и дело не в них, а в людях, которые их применяют. Так что я вас выслушал, теперь ознакомлюсь еще с материалами проверки и, если это действительно так, как вы говорите, скорее всего, отпущу, - прервал старушку Владимир Данилович и демонстративно открыл материалы проверки, лежащие у него на столе - Живите на воле да глупостями больше не занимайтесь.

Глаза старушки налились слезами.

- Да как же нет, сынок? Как же умысла нет? И это никакие не глупости. Что же я ее так просто взяла, шляпу эту? От нечего делать? В беспамятстве?

- Может, и в беспамятстве. Возраст-то уже солидный…

- В том-то и дело, что возраст. Мне уже в автобус подняться нет сил. Раньше-то я все в автобусах чужое брала. Там никуда не денешься - сразу забирают. А теперь не могу в туда залезть, скрип в костях появился, вот и пошла в универмаг. Пойми ты меня, дорогой человек, мне давно уже на воле делать нечего. Пропадаю я тут, в подъездах сплю. А в колонии мне хорошо. Я тебе уже говорила. Кормят, лечат, одевают. Опять же, подруги у меня там. А на свободе у меня никого, никому не нужна.

- Что родных никого?

- В том-то и дело. Муж давно умер. Был сын, Тимофей, да уж нет его сколько лет.

- А что с ним случилось?

- Посадили.

- За что?

- А он шебутной был у меня, добрый, да безголовый. Все колготился чего-то, помогал всем и каждому, да только без толку. И в жены взял такую злыдню, что хоть караул кричи. Она не только меня, весь мир ненавидит.

- Так что с сыном случилось?

- А его, дурака безответного, друг попросил помочь мешки с цементом на машине отвезти, а цемент-то оказался краденый с завода… Ну и дали им по многу лет - за хищение государственной собственности…

- Погоди, значит, Тимофей Бредихин - твой сын?

- Ну да…

Позняк прикрыл глаза. Это было его первое дело на прокурорско-следственном поприще. Тогда прокурор района вызвал его и объяснил, что от первого дела во многом зависит его будущее - это, дескать, его визитная карточка, и на прощание авторитетно добавил: «Дело должно быть что вдоль, что поперек»! И Володя Позняк старался. Как мог. Ночами работал, чтобы вложиться в процессуальные сроки. И вложился. И пошел Тимофей Бредихин как соучастник, член преступной группы, похищавшей государственное имущество…

- А в колонии-то он не выжил, - услышал Позняк беззлобный голос Бредихиной. - Там бунт случился, вызвали солдат, а Тимофей и полез впереди всех… Ну жена его, когда пришло извещение, что погиб он, меня из дома сразу и выгнала. Да я и сама бы с ней жить не смогла - того и гляди кипятком ошпарит. В общем, первый раз я в автобусе украла от голода, когда уже не соображала ничего. Ох, как же тяжело было первое время в колонии, один Бог знает. А потом, когда прижилась там, присмотрелась, стала воровать уже для того, чтобы туда вернуться… Больше мне, сынок, деваться некуда. Сегодня мне куда идти? Вон, гляди за окном, холодный дождь хлыщет. Где я кусок хлеба возьму? Так что отправляй ты меня туда, бога ради!

Позняк внимательно посмотрел в ее выцветшие, словно уже ничего не видящие глаза. Потом твердо сказал:

- Ладно, мать. Давай так, ты сегодня в изоляторе переночуй, а завтра посмотрим, что с тобой делать. Может, удастся в дом престарелых пристроить… Что ж тебе и помирать в колонии. Не по-нашему это, не по-советски как-то выходит…

- Да мне-то уже не до того, сынок. Какая разница, где помирать. Вот жить - другое дело…

В это время раздался телефонный звонок. Звонил прокурор области - сам Трофим Кондратьевич Черепанов. Сообщил, что принял решение назначить Позняка своим заместителем. От такого предложения у Владимира Даниловича перехватило дыхание. Ведь в душе он уже давным-давно похоронил все надежды на повышение. Прокурор, видать, куда-то спешил, поэтому разговор был коротким. Обычно многословный Черепанов, на сей раз скороговоркой известил его, что ему сегодня же следует срочно прибыть к нему, чтобы еще до отпуска оформить все необходимые для представления в Москву документы. И будет ждать он его после шести.

Закончив разговор, Владимир Данилович тут же распрощался с Бредихиной и вызвал служебный автомобиль. Но прежде чем отправиться в областной центр, позвонил начальнику райотдела, Петру Акимовичу Дятлову, с которым у него за долгие годы службы сложились добрые отношения. Не обсуждая деталей, Позняк поставил ему задачу - завтра же разобраться с Бредихиной и как можно быстрее решить вопрос о ее устройстве в дом престарелых. При этом он безапелляционным тоном заявил, что в ее действиях состава преступления не усматривает и в возбуждении уголовного дела здесь следует работникам органов внутренних дел отказать.

Отгуляв отпуск и приняв новый пост, Позняк где-то через два месяца опять появился в родных пенатах. Начальник райотдела встречал его на самой границе района. Встречал по-милицейски шумно. Открыв бутылку шампанского и разлив его по бокалам, Дятлов в честь дорогого гостя три раза прокричал «Ура!». Владимир Данилович задерживаться не стал и предложил коллеге доехать до райцентра вместе с ним на его новенькой черной «волге». Тот был счастлив. Правда, посадил Позняк его рядом с водителем, а сам сел на заднее сиденье.

Как только машина тронулась, Позняк спросил:

- Ну доложи мне, Петр Акимович, дело Бредихиной ты довел до логического конца?

Начальник райотдела, сидящий вполоборота к Владимиру Даниловичу, хмыкнул, еще больше повернулся в его сторону, сунул раскрасневшуюся физиономию между передними сиденьями и затараторил:

- Владимир Данилович, докладываю вам, - я тогда все сделал, как вы велели. Сам посмотрел все материалы и в который раз убедился в том, что вы абсолютно правы - не было там, понимаешь, состава преступления. Гражданку Бредихину мы отпустили, и я, не без труда правда, устроил ее в дом престарелых.

- Ну что ж, молодец, Петр Акимович. Нам нужно за каждого советского человека бороться, невзирая на его социальный статус и возраст.

- Так то оно так, Владимир Данилович, но я вам откровенно скажу: ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Как она нас с вами костерила…

- Кто костерил? - неподдельно удивился Позняк и насторожился.

- Ну кто еще… Бредихина. Называла нас глухарями бесчувственными. Ведь она буквально через неделю сбежала из дома престарелых, да еще, понимаешь, и деньги чужие с собой прихватила, причем не маленькие, ну и пошла опять под суд.

- Мда…а…а… - недовольно промычал Позняк, тяжело вздохнул и насычился.

Нахмурив брови и поджав губы, он каким-то совершенно отстраненным взглядом сначала посмотрел на Дятлова, потом еще раз вздохнул и уставился в окно.

Белесые косы первой в этом году обломной метели, пританцовывая, кружились и заметали бескрайние степные просторы, а Владимир Данилович смотрел сквозь них и думал о том, что когда-то, в такое же бессезонье, по этой же самой дороге, но только ловя дрожака в кузове попутной полуторки, он добирался к своему первому прокурорскому месту службы. И первым делом его тогда было дело Тимофея Бредихина. А теперь, покидая эти края, судьба как бы напомнила ему об этом, сведя с матерью Тимофея. Она будто бы предлагала ему искупить его обвинительное усердие и проявить заботу об одинокой старушке.

И вдруг перед ним возник лик его набожной матери. Уж очень она не хотела, чтобы он «шел в законники» и «людей судил». Ибо считала, что «суд настоящий и праведный только там у Него». Но когда он все же ослушался ее воли и стал прокурором, она ему сказала: «Помни, сынок, несправедливые решения виноватых творят, судьбы ломают. Не бери грех на свою душу. Если не знаешь как поступить по закону - поступай по совести. Низко преступление, а человек достоин сожаления».

- Ну хорошо… - придя в себя, спохватился Позняк. - А вот скажи мне, Петр Акимович, ты хоть выяснил, почему Бредихина сбежала из твоего дома престарелых. Может ее оттуда выжили? Еще и провокацию устроили?

- Да как же так, Владимир Данилович… Обижаете, - по-милицейски браво начал докладывать Дятлов. - Во время следствия я лично с ней встречался, все подробно расспрашивал. Никакой провокации…

- Не фонфаронь… не фонфаронь… - перебил его Позняк. - Задал я тебе вопрос - отвечай на него прямо. И не крути. Знаю я. Все знаю. Знаю и то, что наш дом престарелых это далеко не школа гуманизма и не санаторий. Ведь директора в том году не зря по моему представлению сняли. Все под себя греб. Жить в этом заведении, конечно, можно, но смотрение за ним надо иметь постоянное и наикрепчайшее.

- Вот, вот… Правильно вы все говорите, Владимир Данилович. Жаль только, что Бредихина не оценила всего этого. А наоборот - охаяла. Утверждала, что атмосфера там, понимаешь, хуже, чем в колонии. Вокруг одни брюзгливые старикашки, которые сутра до ночи с клизмами возятся и о болячках говорят. Душу, видите ли, ей там отвести не с кем…

- Давай ближе к делу. Не тумань, - нетерпеливо прервал его Позняк. - Чем вся эта история закончилась?

- Ну я же вам уже докладывал… Дело в суд направили. Привлекали ее за кражу личного имущества граждан.

- А прокурор, что же, Воскобойников?

- Воскобойников? Да ничего… Парень хоть и молодой, но очень старательный. Хорошего вы себе сменщика вырастили, Владимир Данилович. Ваша школа. От ответственности, понимаешь, не уходит. Сам утвердил обвинительное. Не стал на зама перекладывать. Ну вы же знаете, как это обычно бывает. Лично в суде выступал. Правда, просил как рецидивистке дать ей по-максимуму. В общем, все строго в рамках закона было. Бредихина даже после зачтения приговора, кроме нас с вами, всех благодарила за божескую милость. В особенности нового прокурора…

- Какая школа… - вздохнул Позняк. - Дурь это, а не школа. От молодости лет. От отсутствия опыта. Ведь недаром говорят: «Кто не был молод, тот не был глуп». Вот и мы с тобой еще тогда упустили Бредихину… Когда она с голодухи свою первую кражу совершила. Ни мы, ни хваленая общественность наша не смогли в ней вовремя спасти человеческое в человеке. Так что, Бредихина - это крест наш с тобой. Крест на всю жизнь.

1979 г.

«Кто-то из вас должен умереть! Непридуманные рассказы», Александр Григорьевич Звягинцев, 2012г.