Данная статья относится к Категории: Творческое развитие юношей и девушек

Юный И.В. Гёте, которому стихотворное творчество давалось легко, мог «...вместе с младшими моими друзьями и, пожалуй, даже старшими предаться прекраснодушию, попустительству, взаимному угождению и благотворительности. В моей среде всё мною созданное, естественно, заслуживало одобрения. Женщины, друзья, покровители не сочтут дурным то, что делается для их прославления; эта обязательность в конце концов превращается во взаимный обмен любезностями, и характер человека, своевременно не закалённый делами более высокими, легко растрачивается в пустых фразах.

Но мне повезло, ибо неожиданное новое знакомство подвергло единственному в своём роде и достаточно жестокому испытанию всё, что во мне таилось или уже пришло в движение от самодовольства, самолюбования, суетности и высокомерия. Это испытание нимало не соответствовало духу времени и потому оказалось более действенным и чувствительным. Таким значительным событием, возымевшим для меня серьёзнейшие последствия, было мое знакомство, а вскоре и сближение с Гердером. […]

У Гердера нельзя было заслужить одобрения, хоть из кожи вон вылезай. Итак, искренняя симпатия и уважение, которые я питал в нему, находились в постоянном противоречии с неприязнью, которую он во мне возбуждал, отчего я, впервые в жизни, ощутил известный внутренний разлад. Поскольку разговор его всегда был значителен, спрашивал ли он, отвечал ли или вообще что-то обсуждал, то он, конечно, ежедневно, даже ежечасно прививал мне новые взгляды. В Лейпциге я вращался в узком, замкнутом кругу, во Франкфурте при тогдашнем моем состоянии подавно не мог расширить свои знания немецкой литературы; более того, мои мистико-религиозные и химические занятия завели меня в достаточно темные области, и мне оставалось чуждо почти всё, что за последние годы происходило в литературном мире. И вот благодаря Гердеру я вдруг познакомился со всеми новейшими идеями, со всеми направлениями, которые из этих идей проистекли. Сам он был уже достаточно знаменит, его «Фрагменты», «Критические рощи» и другие сочинения поставили его в ряд с наиболее выдающимися людьми, на которых давно обращены были взоры всей нации. Какое движение должно было происходить в таком уме, каким брожением была охвачена такая натура, трудно себе представить и передать. Но о том, сколь велика была внутренняя сила этого человека, можно судить по влиянию, которое он оказывал ещё много лет спустя, и по тому, как много он трудился и как много создал. […]

Прежде чем покончить с воспоминаниями о моём знакомстве с Гердером, имевшем для меня столь важные последствия, я должен добавить ещё несколько слов. Ничего не было удивительного, что мало-помалу я стал реже говорить с ним о материях, прежде способствовавших моему развитию, и тем паче поверять ему то, что всерьёз занимало меня в данное время. Он испортил мне наслаждение многим, что и прежде любил, и особенно нападал на меня за пристрастие к Овидиевым «Метаморфозам». Сколько я ни защищал любимого своего поэта, сколько ни заверял, что ничего не может быть приятнее для юношеской фантазии, чем пребывать в этих радостных краях вместе с богами и полубогами, быть свидетелем их страстей и поступков, всё тщетно. Я приводил в подробностях вышеупомянутое суждение серьёзнейшего мужа и подкреплял его собственным опытом - впустую. Он утверждал, что эти стихотворения лишены настоящей, непосредственной правдивости, что нет в них ни Италии, ни Греции, ни первозданного, ни культурного мира; всё - сплошное манерное подражание, впрочем, ничего другого и нельзя ожидать от такого переутончённого человека. Когда же я стал говорить в ответ, что произведения выдающего индивидуума тоже природа, что у всех народов, древних и новых, поэт всегда оставался поэтом, то мне досталось ещё сильнее; я выслушал столько неприятных вещей, что мой Овидий едва мне не опротивел. Ибо никакая любовь, никакая привязанность не бывают так сильны, чтобы долго противостоять осуждению большого человека, к которому мы вдобавок питаем доверие. В душе всё равно остаётся неприятный осадок, а когда любишь не безусловно, то это уже сомнительная любовь».

Гёте И.В., Из моей жизни. Поэзия и правда / Собрание сочинений в 10-ти томах, Том 3, М., «Художественная литература», 1976 г., с. 337-338, 340-341 и с. 347.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

Возникновение движения «Бури и натиска»

Плейлист из 7-ми видео: РАЗВИТИЕ МОЛОДЕЖИ: ТВОРЧЕСКОЕ / КРЕАТИВНОЕ / ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ

Изображения в статье

Иоганн Вольфганг Гёте (с 1782 года фон Гёте) — немецкий поэт, писатель, естествоиспытатель. Полное собрание сочинений – Веймарское – насчитывает 143 тома. Также оставил после себя около 3150 стихотворений / Public Domain

Изображение Bohdan Chreptak с сайта Pixabay

Данная статья относится к Категории: Творческое развитие юношей и девушек

Начиная с 15-летнего возраста в записях Гёте многократно (!) повторяется мысль, что каждый день стоит «думать по-другому, по-новому, чтобы не стать скучным»… В 15 лет он выразил это так: «Я изрядно похож на хамелеона»…

Что происходит при использовании противоположной стратегии? С годами возможно замыкание «…в некой мировоззрительной «точке зрения», завоеванной ценою утраты «сферы зрения». Установка на принципиальность оказывается идентичной установке на узость, ограниченность и нетерпимость; в пафосе преждевременного нонконформизма выигрыш достается близорукости, утверждающей себя за счёт неприятия универсальных перспектив.

Установка Гёте - врождённая, ибо присуща уже пятнадцатилетнему! - диаметрально иная: «Моя максима: максимально отречься от себя и воспринимать объекты во всей возможной чистоте».

Быть «хамелеоном» в этом смысле значит только одно: учиться у мира, ежемгновенно давать миру воздействовать на себя, принимать в себя мир чистым и естественным, не в призме слов, книжных знаний и точек зрения, а непосредственно. Неестественность отношения к миру начинается, по Гёте, с факта преждевременного и самоуверенного противопоставления себя миру; не мудрено, что итогом такого противопоставления оказывается ощущение одиночества и изоляции, где отвергнутому с порога миру инкриминируется глухота и безразличие к человеческой экзистенции.

Вспомним ещё раз удивительное признание Гёте: «Я всегда считал мир гениальнее, чем собственный гений». Это значит, что мерой действительной гениальности может быть только абсолютная открытость миру и постоянная готовность учиться у Мира.

Несравненный мастер слова, он тем и стяжал себе право на неумирающие слова, что приучил себя с детства больше доверять неприметнейшей вещи, чем всем изощреннейшим навыкам риторики и филологии. Ибо инстинкт, а со временем и опыт убедили его в том, что и самая неприметная вещь учит большему, чем иные прославленные фолианты; разве не посрамил эти фолианты разбитый череп барана, валявшийся где-то на кладбище в Венеции и увиденный им так, что итогом этого стала позвоночная теория черепа! Эмерсон заметил как-то, что Гёте побежал бы даже к своему врагу, если бы знал, что сможет у него хоть чему-нибудь научиться» […]

Самодиагноз пятнадцатилетнего («хамелеон») оказался прогнозом всей дальнейшей жизни. Выбор пал на открытость, открытость стала открытостью изумления перед всем-что-ни-есть. Но открытость в то же время обернулась и открытостью мишени, расстреливаемой остроумием окружения.

Юный Гёте не без срывов прошёл через это испытание, тем более тяжкое, что провокации часто исходили от близких».

Свасьян К.А., Гёте, М., «Мысль», 1989 г., с. 49-52.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

Формирование двух и более моделей поведения по И.Л. Викентьеву

Плейлист из 23-х видео: КАК РАБОТАТЬ с ONLINE-ЛЕКЦИЯМИ VIKENT.RU

Изображения в статье

Иоганн Вольфганг Гёте (с 1782 года фон Гёте) — немецкий поэт, писатель, естествоиспытатель. Полное собрание сочинений – Веймарское – насчитывает 143 тома. Также оставил после себя около 3150 стихотворений / Public Domain

Данная статья относится к Категории: Приемы организации труда

«… дом Гёте в Веймаре. Тоже музей, и музей отменного вкуса. Статуи и картины, картины и статуи. Олимпиец ценил прекрасное. Но вот его рабочий кабинет и спальня. Какой контраст! Решительно ничего лишнего, никаких красот. В малюсенькой спальне кровать, покрытая, говоря по-нашему, лоскутным одеялом, и рядом с ней кресло, в котором Гёте и умер. Ещё таз и кувшин для умывания. И распятие. Всё! Ничего больше. Ничегошеньки!

А в кабинете столы и конторки. По-моему (если не забыл), три стола и три конторки. Вся комната ими заставлена - столами и конторками. Разглядываю: зачем ему столько столов и конторок требовалось? Знаю, что раньше многие писали стоя именно за такими конторками. Ну, стол и конторка - понимаю. Устал писать стоя, присел к столу. Устал сидеть у стола, становись к конторке. Но зачем их так много? Думаю... и понимаю...

Ещё лет сорок тому назад вычитал я у Флобера: ...Что-то проносится перед глазами, и на это что-то надо жадно накинуться. Именно жадно. Именно немедленно. Немедленно, а то улетит. Если ты стоишь в другом углу комнаты и тебе пришла в голову мысль, беги бегом к столу, а то не донесешь. И даже если побежишь, можешь не донести, потому что она не пришла, а мелькнула... её надо схватить за хвост немедля. Улетит безвозвратно! Сколько и я замечал это! Вот даже сейчас, всего полчаса тому назад, когда писал этот текст, прошёлся по комнате - мелькнула фраза, а пока дошёл до стола - потерял.

Записал уже что-то рядом с ней находившееся, гораздо хуже её. И это не старческий склероз мозга, который, в моём возрасте возможен. Так бывало и в молодости: прилетит неведомо откуда счастливая и радужная мысль, такая неожиданная, что сам удивляешься, как она пришла тебе в голову. Думаешь - донесёшь до дому, уж такую-то золотую мысль не забудешь. Глядь, через десять шагов забыл. Улетела! Силишься вспомнить, вернуть её, вертишь прошедший поток мыслей в обратную сторону. Тщетно. Судорожно шаришь в памяти - пропала навек! По молодости лет думал: значит, и мысль неважная, если забыл. А теперь знаю: может и не ахти какая, но настоящая, оттуда.

Великий Гёте кружил по комнате как орел, и стоило мелькнуть фразе, мысли, образу - он бросался к первому, рядом стоящему столу или конторке и не давал улететь сверкнувшей жар-птице или даже разнопёрому мелкому колибри. Хватал на лету и тут же запихивал в строчки, зарешечивал переплётом букв.»

Розов В.С., Удивление перед жизнью, М., Вагриус, 2000 г., с. 277-278.

Источник — портал VIKENT.RU

+ Ваши дополнительные возможности:

Плейлист из 20-ти видео: ТВОРЧЕСКИЕ ЗНАНИЯ / УМЕНИЯ / НАВЫКИ

Изображения в статье

Иоганн Вольфганг Гёте (с 1782 года фон Гёте) — немецкий поэт, писатель, естествоиспытатель. Полное собрание сочинений – Веймарское – насчитывает 143 тома. Также оставил после себя около 3150 стихотворений / Public Domain