Люди — космические орки. Ментальная нить
Конн боялся.
Страх не был чем-то, что звездорожденный испытывал на регулярной основе, а во времена, когда он жил с себе подобными, эмоции были отдаленными, переживаемыми через призму других звездорожденных и коллективного сознания, которое они разделяли.
Но теперь, наедине со своими мыслями и чувствами… он испытывал страх — эмоцию, знакомую всем видам, но усиленную в десятки раз из-за его близости к людям и того, как остро они переживали эмоции.
Он видел что-то, но не был уверен, что именно.
Из своих путешествий по разумам людей он познакомился с яркими вспышками света и громкими звуками, которые ослепляют чувства, и именно с ними он сравнил бы то, что испытал. Он столкнулся с таким огромным… чем-то, что был одновременно ослеплен и оглушен.
Во второй раз.
Очнувшись, он обнаружил, что парит в корабельном лазарете. Как звездорожденный, он не мог определить яркость или тусклость света, а только его присутствие, поэтому без проникновения в чужие мысли он мог понимать только обстановку комнаты вокруг себя. Протянув руку своего разума и пытаясь ухватиться за ближайшую знакомую вещь, он, наконец, нашел свое первое живое существо дальше по коридору, спящее в их постели. Он пролистал его сны, словно просматривал колоду карт
Такие красочные и запутанные, словно пейзаж из образов, сшитых вместе в оболочку реальности, хотя это был просто строительный каркас мысли, который можно было разрушить в одно мгновение, если человек лишь на секунду подумал бы о том, как странна логика его сна.
Но он принимал ее и двигался дальше, а его мозг продолжал функционировать, как если бы царство снов было настоящим.
Конн находил утешение в этих странных снах; не потому, что находил в них что-то знакомое или даже понятное, а потому, что они были успокаивающими, мягкими и трогательными, и не могли причинить ему вреда. Даже люди ничего не чувствовали в собственных снах, несмотря на разочарование от того, что не могли бежать в них в полную силу, как если бы они двигались сквозь воду или сироп.
Конн поднял голову и осторожно поплыл в коридор.
Страх пронзал его конечности, словно огонь, но он был спокоен, и позволил спокойствию спящих людей окутать и пройти сквозь него. Он действительно не понимал, что делает, но следовал за своим страхом по какой-то неведомой нити. Никто не видел, как он ушел, и никто не знал, что он очнулся. Большинство еще спали, и это его не беспокоило.
Так он и следовал знакомой нити к знакомому разуму, не зная, что он там найдет, но уверенный, что найдет что-то.
Он остановился перед дверью и взглянул глубже, на тонкие жилы человеческого мозга. Он мог видеть их почти так, как если бы это был визуальный феномен: искрящиеся электрические потоки мысли, которые путешествовали по оболочке мозга, словно сеть из ярко освещенных нитей.
С каждой искрой он мог легко предсказать путь нити и связать ее с более широким нейронным мыслительным процессом. Он не мог определить точный источник или то, что делал конкретный нейрон, их было слишком много, но он все еще мог чувствовать движение, мог ощущать мысли и их связь со всем вокруг.
Человеческий мозг был странной и удивительной вещью, и долгое время он считал его своей песочницей, где он мог делать, что захочет, танцевать на этих световых нитях и играть на них, как на струнах музыкального инструмента
Но теперь он не был так уверен.
Он правда не должен был вмешиваться туда, куда не стоило.
Но такова была его природа, и поэтому он придал своему разуму форму иглы и деликатно проник внутрь.
Забавно, как мыслительный процесс человека можно было проследить до определенной области мозга.
Образы вспыхивали перед ним, сливаясь со звуками и воспоминаниями, которые перекатывались по поверхности мозга, как большие волны в электрическом море. Он наблюдал, как в лобной доле принимались решения, основанные на ощущениях в затылочной и теменной долях. Он видел, как зажегся двигательный центр мозга, несмотря на паралич, фиксирующий конечности.
Он погрузился немного глубже, ощутил нити эмоций и нахлынувший страх. Он знал, что если будет достаточно долго трогать эти места, то сможет вызвать чувство беспокойства в разуме человека, возможно, разбудив его от странного и спокойного сна, но меньше всего ему хотелось будить спящее существо, и поэтому он двинулся дальше, как вор, пробирающийся сквозь тьму безмолвного здания.
Теперь он был глубоко внутри, не совсем понимая, где он находится. Память было так сложно понять, и иногда он с трудом определял первоисточник. Он знал, что она была... как бы размазана по всему мозгу, от ствола до головного мозга, но то, как всё это связано, было слишком сложно для его понимания. Возможно, если бы у него было больше времени или желания, он бы попробовал разобраться, если бы ему не было все равно, так что он оставил изучение человеческого мозга людям и другим инопланетянам.
Если они хотели этого, то должны были найти всё сами.
По пути он ощущал запахи, вкусы, цвета, свет и тьму. Он чувствовал счастье и страх, радость и печаль. В одно мгновение он мог сотрясти воздух криком, а сердце его могло выпрыгнуть из груди от радости. Он то ли плыл на облаке, то ли спускался в глубины печали, из которых, казалось, невозможно было вылезти.
Но все это проходило по мере того, как он все глубже и глубже проникал в человеческий бессознательный разум, просматривая и ища, перебирая складки и воспоминания, пытаясь найти… что?
Что он пытался найти?
Он думал, что обыскал здесь все, но должно же быть больше.
Он понял, что зашел слишком далеко, когда погрузился глубже и врезался в ствол мозга. Было странно думать, что есть части человеческого тела, над которыми у них нет особого контроля. Мгновение он сидел, наблюдая, как мозг зажигает биение сердца и медленное расширение и сокращение легких. Он почувствовал, как мозг инициировал пищеварение через нижнюю часть тела, и даже ощутил своими конечностями пульсацию крови в пальцах человека. Нет, вряд ли он найдет что-то здесь.
Что бы он ни искал, оно было… где-то в бессознательном, он был в этом уверен, но где?
Возможно, в памяти.
Но память была такой огромной? Человеческий разум, и даже его собственный, вмещал в себя так много, что, чтобы просмотреть все содержимое, потребовалась бы целая жизнь. И даже если бы у него было время, какое воспоминание ему искать?
Он заставил себя подумать, а затем углубился дальше.
Конн увидел самолеты и бескрайнее открытое небо. Увидел лица и людей и услышал короткие обрывки разговоров, как будто он шел мимо открытых дверей. Он снова почувствовал, как нахлынувшие эмоции накатывают на него, словно морские волны, но старался их игнорировать. Он мог почти визуализировать сохраненные воспоминания человека, как если бы шел по очень длинному коридору, который становился все темнее и темнее, и чем ближе они находились к концу коридора, тем более туманными и спутанными становились воспоминания, пока не не осталось ничего кроме теней и мерцающего света, но все же… кажется, это был еще не конец. Там было что-то еще.
Он нерешительно продолжил свой путь по пресловутому коридору, пока не добрался до конца и, наконец, не остановился прямо перед простирающейся чернотой.
Здесь ничего не было
Ничего, кроме единственной тонкой нити, уходящей во тьму.
Он посмотрел на эту нить, повернулся, а затем медленно начал выбираться из человеческого разума. Он не хотел следовать за этой нитью, не хотел знать, куда она может привести. Ужасное чувство переполняло его, и он не хотел выяснять, почему, несмотря на свою склонность влезать в чужие дела.
Он продолжал отступать, пока не очутился в своей голове, глядя на электрическую сеть, пересекающую человеческий мозг. И оттуда он задумчиво отвернулся от спящей фигуры и обратно к остальному кораблю.
Он должен был знать.
Конн должен был знать, что это не просто случайность, но не был уверен, что произойдет, если он найдет закономерность.
Ему нужен был другой человек.
И он нашел этого человека лежащим на спине в одной из общих комнат с открытым ртом и весьма театрально пускающим слюни. Конн засомневался, не притворяется ли он спящим, но, увидев активность его мозга, понял, что это был настоящий сон.
Он выбрал этого человека именно из-за его прямолинейности. Он не был потерянным, не был сложным, и он не хранил какую-то глубокую темную тайну — Конн знал, он давно проверил.
Так что он снова погрузился в его разум, путешествуя сквозь мысли и эмоции, пока не достиг коридора памяти. Все было так же, как и прежде, в общих деталях. Войдя внутрь, он увидел лица услышал смех и резкий звук металла по льду. Вдалеке мелькали прожекторы, откуда-то играла музыка.
Конн пошел дальше, двигаясь сквозь годы, слушая странный лепет человеческого языка, два из которых перекликались и соединялись в сознании этого человека. Он увидел темноту в конце коридора и остановился. Что он ожидал там найти? Ту самую странную нить, которая вела в никуда?
Ожидал ли он встретить кого-то другого, кроме себя самого, блуждающего по лабиринтам человеческой головы?
Он не знал.
Часть его хотела повернуть назад, но он продолжал двигаться вперед, наблюдая за мерцающими огнями. Кто-то на заднем плане запел «С днем рождения тебя», и он на мгновение увидел, как маленький огонек над тортом потух. Следующие несколько воспоминаний были мутными, и по их очертаниям было понятно, что они медленно начали распадаться, как будто тьма окутывала и медленно поглощала их.
И тут он остановился.
Сначала он ничего не чувствовал, перед ним была только плоская чернота, где память заканчивалась огромной пустотой. Это его расслабило, но затем, не прошло и секунды, как он увидел ее. Серебряную нить света, такую тонкую, что она могла показаться человеческим волосом, но она была там, и, глядя на нее, он мог видеть место, где она исчезла в темноте.
Он отступил.
Это было… что-то странное, что-то… неправильное
Неужели у всех людей была такая нить?
Он повернулся и покинул мозг морпеха, а затем ринулся по коридору туда, где спала доктор Кейти. Он даже не подумал о медленном погружении, а ворвался в ее сознание, перебирая факты и цифры, пока она спала. В ее воспоминаниях он прошел мимо медицинской школы, старшей школы и ее детства, пока не затормозил прямо перед чернотой, где нашел такую же тонкую, как паутина, нить.
Что это значит? Куда она ведет?
Он мог бы последовать о ней, но слишком боялся того, что может найти в конце пути. Он снова вынырнул из человеческого разума и обнаружил, что парит в мертвом и безмолвном коридоре, окруженном со всех сторон пылающей внутренней жизнью спящих людей.
Он отшатнулся, сам не зная, от чего, но отступил, пока дверь не открылась за его спиной, и он не проскользнул внутрь.
Он смотрел на дверь, ожидая и прислушиваясь.
— Конн, все в порядке?
Он резко обернулся, замерев на месте, когда увидел человека, сидящего за столом, залитым нежным желтым светом от лампы рядом с ним. Доктор Адрик сидел, скрестив руки перед собой и отложив ручку в сторону.
Конн хотел было уйти, но в итоге врезался в стену.
Доктор Адрик не двигался.
Конн видел, что мужчина чувствовал его страх так же легко, как солнечный свет в безоблачный день.
— Это из-за того, что случилось на прошлой неделе? Конн, ты долго был без сознания. Возможно, мне стоит позвать доктора К’рилла?
— Нет.
Собственный механический голос Конна странно прозвучал через голову доктора. Конн не мог слышать в традиционном смысле этого слова, ему приходилось читать звуки через мысли других. Перчатки переводчика на его руках засветились от его ответа, а затем снова погасли.
Доктор Адрик подумал секунду, наклонил голову и нахмурился.
— Я бы попросил тебя присесть, но вряд ли ты можешь это сделать, не так ли?
Заглянув в голову мужчине, Конн оборвал его.
— Я не человек, ваша психология на меня не подействует.
— Я также обучался предотвращению психологических кризисов у инопланетян, — Адрик улыбнулся, — но я уверен, что несколько минут обычного разговора тебе не повредят.
Конн безмолвно смотрел на доктора, и Адрик смотрел в ответ.
Обычно Конн ничего не говорил, предпочитая сохранять секреты как они есть, просто секретами.
Но он был слишком потрясен и слишком напуган, чтобы продолжать в том же духе, поэтому он подплыл ближе к человеку, зная, что где-то глубоко внутри он хранит какую-то тайну.
Доктор Адрик откинулся на спинку кресла.
— Что-то с вами не так.
— Персонально со мной или…
— Нет, со всеми вами, с людьми. Что-то прячется в своих головах сразу за барьером памяти. Там что-то есть.
— Откуда такие мысли?
— Потому что я посмотрел и увидел.
Мужчина нахмурился.
— Я, конечно, знал, что ты заглядываешь людям в головы, но я не знал, что ты копаешь так глубоко.
— Ваша мораль меня не интересует, доктор Адрик. Я хочу знать, что я видел. За барьером памяти я увидел нить, ведущую в черноту. Я не знаю, куда она ведет, и не хочу проверять..
Доктор Адрик скрестил руки.
— Уверяю тебя, Конн, что я не знаю, о чем ты говоришь. Память — странная вещь для людей. Каждый раз, когда мы вспоминаем воспоминание, память изменяется и искажается нашим текущим настроением или даже другими воспоминаниями, с которыми мы его вспоминаем. Ни одно из наших воспоминаний не является идеальным отражением того, что произошло. Они деградируют и разваливаются со временем, а иногда меняются до неузнаваемости, полностью не соответствуя реальным событиям. В отличие от тебя, я не могу идти по коридору памяти, я могу только вернуть воспоминание в свой сознательный разум, а затем отправить его обратно для записи в память. Я не могу посещать области мозга, как это можешь делать ты, — он смолк, а затем усмехнулся. — А это забавно.
— Чего забавного? — спросил Конн.
— Возможно, ты наконец нашел место, где душа соединяется с мозгом, — он начал смеяться, яркая улыбка расплылась по его лицу. Увидев, что Конн смотрит на него, он махнул рукой. — Извини, это была шутка для психологов и философов. На протяжении тысячелетий люди искали точное место в теле, где душа встречается с мозгом, но все это, конечно, чепуха. Лично я не верю в душу, если только ее нельзя приравнять к сознанию, но в таком случае мы не более чем сеть электрических сигналов, бегающих по массе жира и серого вещества, — он наклонился вперед в своем кресле. — Я призываю тебя перестать копаться в умах людей, и, возможно, после этого ты перестанешь так сильно волноваться.
Конн не был согласен с этим заявлением, но человеку не обязательно было об этом знать.
Он парил в центре комнаты, смотря на человека, который вернулся к работе, обратив свои темно-карие золотые глаза на голопроекцию на столе.
Как странно, в нем не было ничего зловещего, по крайней мере, на первый взгляд.
Но, возможно, он был единственным, кто мог это видеть.
Люди.
Во всем постоянно замешаны люди.
Возможно, дело было именно в этих людях, но он почему-то в этом сомневался.
Происходило что-то странное, и он слишком боялся узнать, что именно.
Спасибо за прочтение, вопросы, комментарии, мнения и предложения всегда приветствуются.
Перед вами - рассказ из огромного цикла «Око Эмпирей» за авторством Charlie Starr. Перевод и публикация осуществлены с личного разрешения автора произведения.
Ссылки на все рассказы можно найти здесь.
Оригинальное произведение можно прочитать по этим ссылкам:
Рассказ
Тамблер
Ваттпад