А потом Гумберт взял клещи, шагнул к прикованному к стене телу и клещами этими, каленым железом, ухватил за грязные, опухшие пальцы на левой руке.
Шипение и крик с запозданием. Гумберт даже не поморщился. Он перехватил клещи покрепче и сдавил рукоятки. Хрустнули кости.
Утренние толчки были не сильные. Дом чуть пошатало, но из крепежных петель ничего не выпало, привинченная к стенам и полу мебель не упала, саму плоскую тарелку дома не перевернуло, как-то бывало однажды. Только сам хозяин дома скатился с постели и больно ушиб колено.
Он, скривившись, посмотрел на ссадину, оглянулся на кровать, на свисающую с перекладины сетку безопасности. Винить не кого, поленился вечером оградить пространство сна, вот и получил.
Он поднялся, проковылял на кухню, распорядился вслух:
- Яичницу, два яйца, с беконом и еще кофе, черный.
Сел за раздатчик, стилизованный плетеный из лозы садовый столик. Тут же перед ним материализовалась тарелка и чашка с кофе, столовые приборы блеснули серебром. На тарелке появилась яичница: яйца – глаза, бекон – улыбка.
В очередной раз подумал, что надо перепрограммировать конфигурацию сервировки – этот яично-свиной смайлик его раздражал.
- Прогноз сейсмологической активности, - приказал он и принялся за яичницу. Тем временем над столом появилась проекция карты, где красным были выделены зоны сотрясений, приятный женский голос рассказал где и какие возможны сегодня неприятности. По всему выходило, что день сегодня будет хороший: максимальные точки не превысят семи баллов, почвенных разломов не ожидается.
Он доел, поставил пустую тарелку и чашку в центр стола, сказал:
Стол тут же очистился, запахло озоном.
В ухе раздался короткий перезвон, и следом голос:
- Привет. Проснулся? – перед глазами появилась полупрозрачная проекция собеседника: Витас – начальник лаборатории сейсмодинамики, работает на третьем этаже их научного центра. Жили они с Витасом по соседству, потому общались часто, даже пару раз пиво вместе пили.
- Да, проснулся, - буркнул в ответ недовольно и похромал в комнату, одеваться. Изображение собеседника двинулось вместе с ним.
Он уже вошел в примерочную, сказал:
- Повседневную, удобную, обувь мягкая.
На нем появилась просторная рубаха, мятые джинсы, мягкие, разношенные кроссовки. Можно было конечно отредактировать стиль, цвет, фасон и еще уйму мелких деталей, но ему это было безразлично. Витас терпеливо ждал.
- Ладно, Витас, говори, что нужно.
- Придешь сегодня на совещание?
- Нет, к нам, в нашу лабораторию.
- Надо, очень надо, чтобы ты был.
- Витас, ты меня пугаешь!
- Хорошо, - Витас было пошел помехами, собрался отключиться, но в последнее мгновение проявился и добавил, - Только ты никому не говори.
- Ты признаешься в колдовстве? Ты признаешься, что целью твоей были происки Диавола, дабы твоею машинерией поглощать души человеческие? – старый епископ Андреас, едва стоящий на ногах, тыкал сухим морщинистым пальцем в лицо прикованного.
- Нет, - просипел сорванным от криков голосом пленник, - Я…я не…
- Дальше! – приказал дребезжащим голосом епископ Андреас палачу, - Дальше давай!
Гумберт пожал плечами, посмотрел на пленника, глянул на сломанную его лодыжку. Это еще до того, как начались пытки – народ помял, когда машинерию его адскую в сарае нашли. Гумберт кивнул сам себе, вытащил из темного угла тяжелую колодку испанского сапога, подтащил к пленнику, бухнул о сырой каменный пол.
Пленник кричал, пытался брыкаться, а Гумберт говорил ласково:
Вдел сломанную ногу в сапог, подприжал чуть, винт стал подкручивать. Хрустнули кости, громко так хрустнули, даже епископ вздрогнул, а потом беззубо улыбнулся…
Совещанием это сложно было назвать: в отгороженной, с односторонней прозрачностью, комнате был Витас, трое его приближенных и еще двое ребят с темпоральной кафедры. Все они были серьезные, а судя по красным лицам темпоральщиков и по тому, как Витас нервно кусал костяшки пальца, они уже успели знатно поругаться.
- А вот и он! – деланно обрадовался Витас. Ребята с темпоральной кафедры оглянулись на него со злостью.
- Да, вот и я, Витас, что за секретность? И что тут вообще делается? – он скоро кивнул темпоральщикам, лично он их не знал, но пару раз видел.
- Короче давай сразу к делу, - начал Витас.
- Нам капец, - Витас сказал это спокойно и абсолютно уверенно.
- А можно как то поподробнее?
- Капец! – вдруг вскрикнул Витас, - Через неделю, максимум – через месяц, начнется глобальная тектоническая активность со всеми вытекающими!
- Это ты сегодня в своей лаборатории выяснил?
- Нет, это Мы, - с особым нажимом на «мы» сказал Витас, - Мы все: собрали данные, статистику, расчетные выкладки – мы это выяснили!
- Это Всеземная служба сейсмоактивности.
- Вот оно как, - он сел на стул, внутри все похолодело, - и что делать?
- Ничего, Землю мы уже не спасем.
- А… - слов не находилось, все они казались мелкими, ненужными, неправильными. Все же он сказал, - А человечество?
- Там, - Витас ткнул пальцем вверх, - какие-то проекты придумывают, вроде на Марсе колонию строить будут, или еще что… - Витас отмахнулся, - Глупости в общем.
- Понимаешь, - начал обстоятельно Витас, - мы, вот именно мы, так вот, мы спасти Землю не сможем.
- Спасибо, - это я уже понял.
- Но, в принципе, если уж очень гипотетически, Землю можно сохранить. – Витас посмотрел в непонимающие глаза собеседника, - Смотри. Выкладки тут есть, - тут же меж ними над столом появился ломанный график. Линия, в целом, шла вверх, но иногда колебалась, в первой ее трети зиял глубокий провал, последний же отрезок взмывал верх отчаянно быстро.
- Нет. Это график прогресса человечества. Смотри, видишь подъем пошел, - это Римская империя, времена Сцилиона. А вот это, - его палец пронзил тот самый провал, падение на диаграмме, - это средние века, времена инквизиции. - Витас резко отвернулся от графика, сказал жестко, - Теоретически, именно теоретически, мы знаем как предотвратить катастрофу. Но мы не успеваем – наша технология не успевает.
- Ну так забросьте вы а пятьдесят лет назад технологии, или что там еще…
- Не получится. Тут вопрос принципиально новых разработок – качественного скачка, да и перенос технологий, - он болезненно скривился, посмотрел в сторону темпоральщиков, -короче эти говорят – технологию переносить нельзя, иначе получится, что ее изобретатель не изобретет и тогда перенос этой технологии… Короче мутно это все.
- Ничего мутного, - бросил временщик пренебрежительно, - просто думать надо в четырех измерениях.
- Вот об этом-то я и говорю! – Витас обернулся, - смотри. Инквизиция! Провал! Они там со своей охотой на ведьм столько народу положили – нереально! А если этот эффект чуть сгладить, нужных людей чуть бы меньше поубивали, - и он провел пальцем по диаграмме, та послушна изменилась и общая линия прогресса скакнула выше, верхушка ее сместилась, пройдя через появившуюся желтую точку, - Видишь точку? Это нужный технологический уровень. Он будет пройден во время! И это если только на чуть-чуть там, в инквизиции, откорректировать.
- Не ты, а вся твоя кафедра хирургии, и те кто уже не в науке – они тоже, - Витас уперся руками в стол, склонился к самому его лицу, - понял? Тут чем больше, тем лучше, но только ты пойми, - без огласки, нам паника не нужна. Понял меня, Гумберт?
Гумберт поддавил еще чуть, кости хрупнули еще раз, встали на место. Пленник надрывался в истошном крике, добрые отцы инквизиции улыбались – они любили пытки, но боялись пытать сами. А Гумберт умел доставлять боль правильно.
Он уже ампутировал пленнику два почерневших от гангрены пальца, поставил на место сломанные кости , надо только потом, когда отцы инквизиции уйдут, шину наложить, а еще ему предстояло прижечь раны и порезы от побоев, что учинил народ, хорошим крепким ударом поставить на место сломанный нос и, в финале, эту часть Гумберт особенно не любил, нанести несколько ударов по лицу – пленника надо обезобразить.
Завтра, на костре, сожгут другого. Гумберт уже нашел подходящую замену: такое же телосложение, цвет волос… Тот, вроде бы, разбойник – достойная замена.
А этого, ученого – механика, на место разбойника в сырую каталажку. Посидит чуток, а потом… Что-нибудь придумается, не впервой.
И вот так, каждый день, по чуть-чуть, через чужую боль, через пытки и казни к той, маленькой желтой точке на диаграмме. И так по всей Европе: сотни, тысячи палачей, учившихся оперировать скальпелем, дававших клятву Гиппократа, но обязанных работать топором, убивать и сжигать… Во имя…
Гумберт потянулся к красному, раскаленному пруту – пора прижигать раны.
Для интересующихся, данное произведение имеется и в аудиоформате на канале ЧеИзС Ютуб (замечательный диктор!)