Пираты, сегодня у нас нестандартное интервью. Усилиями редакции канала был завербован сотрудник Государственной уголовно-исполнительной службы Украи́ны (укр. Державна кримінально-виконавча служба України), который согласился ответить на ряд интересных вопросов.
---------------------
Привіт, дорогий друже! Рассказывай, как твой выбор пал на эту профессию? Что подтолкнуло стать частью уголовно-исправительной системы? Был ли этот выбор осознанным?
Вечер в хату, как говорят малые дети, думая, что так действительно говорят в тюрьме. Хотя на самом деле там здороваются, как и все нормальные люди: "Привет!"
Выбор мой особо на эту профессию не падал. Я находился в остром поиске работы, а это был единственный доступный вариант на тот момент. Так что исходил я из своего многолетнего опыта, тем или иным образом связанного с системой правоохранительных органов, и решил что в зоне всяко лучше, чем в райотделе.
Что входит в твои ежедневные задачи? Что самое сложное в работе ДКВС?
Я начальник отделения, по-старому – начальник отряда. Совсем как в пионерлагере, да. На самом деле зона – пионерлагерь для великовозрастных трудных детей, специфика почти та же.
Говоря более понятным языком, я представляю в одном лице командира роты и её замполита. Отвечаю за всё и за всех, во всех смыслах и проявлениях. Всю мою деятельность описывает приказ Министерства юстиции Украины №2300/5 «Про организацию социально-воспитательной и психологической работы с осуждёнными».
Не буду тут его цитировать, он в свободном доступе, но если вкратце, то, чтобы выполнять все предписанные им должностные обязанности, мне понадобится 28 часов в сутках. Самое сложное в работе ДКВС – это работа в ДКВС. Нашу работу очень хорошо описывает песня Аквариума «Поезд в огне». Мы сами себе на пустом месте создаём глобальные проблемы и бегаем в панике их решаем, хотя это никому не нужно и никакой пользы не приносит.
Работа с заключёнными весьма специфична. Сколько потребовалось времени для адаптации на службе?
Примерно полгода. Но это мне. Я с этим миром был знаком не понаслышке уже на момент прихода на работу. Хотя у меня в голове и сформировалась примерная картина того, что меня будет ожидать, я в итоге неслабо так ошибся. Я шёл с несколько преувеличенным представлением о «злых зэках», ибо до этого сталкивался с ними только в СИЗО, где они более спокойны. Оказалось, что «злые зэки» – это локальный прикол.
Кто спёр антенну на соседнем бараке? Злые зэки. Почему на холодильниках замки амбарные? Злые зэки жратву воруют. Почему ты сидишь целыми днями на бараке и никуда работать не идёшь? Не хочу, там злые зэки. Товарищ майор, почему вы сидите в кабинете и втыкаете в телефон, а не идёте в зону на проверку? Я боюсь, там злые зэки, они меня покусают и нарушат мою хрупкую детскую психику. И так далее.
Прежде всего, любая подобная работа – это про юмор. Иначе никак. При этом я по сей день продолжаю учиться чему-то у осужденных, ибо порой проскакивает что-то новое, для меня незнакомое. И я никогда не стесняюсь спросить, ежели чего-то не знаю.
Криминальный мир живёт по своим законам и с особенностями быта. Как думаешь, насколько важно сотрудникам уголовно-исправительной системы чувствовать этот мир и учитывать его особенности?
Без этого сотрудник не сможет работать в этой системе. Она его вмиг съест, пережуёт и выплюнет. Прежде всего, самим осужденным важно, чтобы человек, который будет с ними работать, знал и понимал если не все тонкости, то хотя основы этого образа жизни и мышления, ибо это совершенно другая система координат, в которой ошибки не прощаются. Но новичку они сами всё покажут и объяснят, укажут на ошибки, недоработки, потому что им с ним жить.
Зона сразу расставляет все точки. Обычно уже в первые пару дней и сотрудникам, и осужденным становится понятно, сможет ли человек здесь работать или нет. Во втором случае, если он сам этого не поймёт и не уйдёт, то всё может закончится весьма печально. Зона его пережуёт и выплюнет, порой даже с очень негативными для него последствиями.
В
ся наша работа базируется на знании и учёте особенностей этого криминального мира. Порой твоё умение играться их правилами и условиями – это твоя сила, ибо уметь загнать зэков за тополя их же правилами и устоями дорогого стоит. Навык приходит не сразу и вызывает уважение, прежде всего у самих зэков. Кстати, не считается зазорным спрашивать у них (или, как они говорят, «интересоваться») по поводу тех или иных моментов и укладов. Однако есть и тонкости, которые они стараются максимально скрывать от милиции, как они нас называют. Получение таких знаний напрямую зависит от умения сотрудника работать со спецконтингентом.
Уголовно-исправительная система России и Украины имеет общие корни со времён СССР. Оглядываетесь ли вы на российских коллег? Насколько сегодня системы отличаются, что осталось в неизменном виде?
Мы оглядываемся на российских коллег только из зависти к их обеспечению, зарплатам, льготам и выслугам. В плане работы мы пересекаемся порой с осужденными, которые отбывали наказание на территории РФ, а потом были экстрадированы в Украину. Мы видим внутренние документы в личных делах, которые ничем от наших толком не отличаются. Организационная структура по сути та же, принципы те же.
Насколько я понимаю, в корне со времён СССР ничего в этих системах не поменялось. За исключением очень сильной либерализации и смягчении законодательства по части применения взысканий к осужденным и по части разрешённых к пользованию предметов. Ведь в Украине осужденным уже разрешено иметь, к примеру, мультиварки, игровые приставки, планшеты, электронные книги, ограниченный доступ к интернету.
В Европу едем полным ходом, негоже как раньше. А зэки только и рады. Ведь буквально пару-тройку лет назад можно было им спокойно отправиться в турне «105 суток – полетели!»: 15 суток дисциплинарного (в РФ – штрафного) изолятора и вслед за ними сразу 3 месяца помещения камерного типа правами начальника учреждения.
Теперь кормят так же, как и всех, а не через день, курить-варить пихают на «яму» (жаргонное название дисциплинарного изолятора), а не дорисовывают ещё месяц-другой за найденную сигарету. Книжки читать дают. Санаторий прям, а не тюрьма :)
Исправительные учреждения принято делить на красные и чёрные. В последнее время в России можно наблюдать тенденции к снижению последних. Как обстоят дела с этим в Украине?
Вы знаете, я офицер, сын офицера и здесь всё не так однозначно. Чётко чёрных и чётко красных зон мало. Красных просто мало, потому что она красная не только для зэков, но и для сотрудников, и работать там непросто.
В основном в зонах происходит чёрный движ под красным флагом, то бишь администрация даёт бандитам возможность играться в бандитов, а бандиты ведут свои контры с администрацией. Главное – перед проверкой красиво понты разбить, то есть создать иллюзию твёрдого уставного порядка и запрет попрятать.
Уклон в красную или чёрную сторону решается начальством учреждения, его способностью контролировать происходящее внутри забора. Потому откровенно чёрных зон не так много и это особо не афишируется.
На твой взгляд, зачем системе нужны «чёрные» зоны и почему волевым решением не прекратят их существование?
Всё очень просто – деньги. Чёрные зоны дают дикие деньги, так что волевым решением их оставляют в том состоянии, в котором они существуют. Больше я по этому поводу и сказать-то не могу.
Перекрасить зону в красный можно. Это займёт определённое время, и необходимо договориться с надзорными органами, ибо будет бойня. Так же просто и быстро зона может стать из красной – чёрной, ежели не будет какого-либо из важных звеньев, которые решают наличие твёрдого режима отбывания наказания.
Как считаешь, все ли заключённые сотрудничают с администрацией уголовно-исправительного учреждения?
В той или иной степени – да. Без диалога в зоне не будет стабильности. Парадокс в том, что больше всего с администрацией сотрудничают так называемые «блатные», по той простой причине, что только таким образом они смогут иметь всё то, что у них есть. Есть разные приколы от сотрудников на эту тему по типу «Если хочешь жить по масти – дёрни ручку оперчасти» и «Не стучишь – не мужик!».
Это сложная тема, ибо администрация разная, как и методы сотрудничества с ней. Допустим, мне ввиду специфики должности надо знать всё, что происходит у меня на бараке. Я это знаю, даже если этого не знает оперчасть. И зачастую, кстати, оперчасть и не узнает, потому что некоторые моменты я предпочитаю решать сам, не вынося шибко сор из избы.
Таким образом заслуживается доверие осужденных, которые знают, что к тебе можно обратиться в разных щепетильных ситуациях. Они понимают, что тебе надо что-то знать о происходящем, так как с тебя потом за это могут спросить в штабе. За то, что ты не владеешь обстановкой, можно схлопотать. Все подобные случаи сугубо индивидуальны, под одну гребёнку их не сведёшь.
Насколько сильно коснулась тебя профессиональная деформация? Не замечал ли ты за собой влияния криминального мира на свою личность?
Сильно коснулась, особенно по части речи. По фене ботать уже привычно стало по той простой причине, что это смешно. Я даже друзей оборотам учу, и те уже в своих офисах «сносят заборы» (впарывают косяки, делают что-то очень неправильно), «валят балконы» (имея за собой косяк, пытаются доказать свою правоту, не имея на то достаточных аргументов) и иже с этим. Если незнающему человеку пройти мимо кабинета, где сидит несколько сотрудников и общаются, обычно он ничего понять не сможет, потому что оттуда летит мат-перемат, феня, юмор и сатира.
Плюс стал более агрессивно относиться к потерянным социальным группам за пределами зоны. Образ мышления несколько поменялся, моральные ориентиры. Хотя есть и плюсы. Самое первое, чему тебя учит зона – следить за метлой (держать язык за зубами, очень внимательно думать, что и кому говоришь). К тому же это весьма интересный курс управления персоналом, хоть и своеобразный.
-----
По сложившейся традиции, мы разделили интервью на несколько частей. Беседа интересная, но утомлять дорого читателя мы не будем. Продолжение выйдет совсем скоро. Поэтому рекомендуем подписаться на канал, чтобы не пропустить топовый контент.
© Злой таможенник