Даррелл прославился не только научной деятельностью, но и яркими, искромётными книгами, в которых наука сочетается с юмором, наблюдательностью и тонким чувством прекрасного. Его дебют — «Моя семья и другие звери» (1956) — стал классикой мировой литературы: это трогательная и смешная хроника детства на острове Корфу, где мальчик-натуралист исследует мир вместе с черепахами, совами и скорпионами. Книга переведена на десятки языков и до сих пор вдохновляет миллионы читателей.

Но Даррелл был не только писателем. В 1959 году он основал в Джерси (Каналы) первый в мире зоопарк, посвящённый исключительно сохранению исчезающих видов — ныне знаменитый Даррелловский фонд охраны дикой природы. Его миссия — не показывать животных публике, а спасать их от вымирания и возвращать в природу.

Его наследие — это не только научные достижения, но и убеждение, что каждый человек может и должен заботиться о природе. Как писал сам Даррелл:

Ты не можешь защитить то, чего не любишь

А он научил мир любить животных — со всеми их причудами, слабостями и удивительной красотой.

Вахтёр №451, вроде бы отстал, попробуем вернуться к нормальному размещению ссылок в теле поста, а не в комментариях. Канал, где выложены сборники, закрытый, доступ можно получить у меня в личке. Внимание! Я не ищу здесь подписчиков, в некотором смысле даже их опасаюсь, поэтому доступ даю не всем. Но если подписка на канал не нужна, а нужны только книги, я их просто отдам в личке.

• Моя семья и другие звери

• Птицы, звери и родственники

• Сад богов

Здесь.

• Перегруженный ковчег

• Гончие Бафута

• Зоопарк в моем багаже

Здесь.

• Три билета до Эдвенчер (Гайана)

• Под пологом пьяного леса (Аргентина и Парагвай)

• Земля шорохов (Патагония)

• Поймайте мне колобуса (Сьерра-Леоне, Мексика)

Здесь.

Подписывайтесь на «Библиотеку им. А.П. Черкасова».

Приятного чтения.
Алексей Черкасов, писатель

Сейчас - благодарение всем богам - цивилизованные времена и понятия о гигиене знакомы всем. Люди моются регулярно, следят за собой. Это норма. Никаких претензий у меня по этому поводу нет. Во всяком случае, не припомню, чтобы человек дурно пахнул. Возможно, я не хожу там, где люди плохо пахнут. Причём имеются в виду естественные запахи тела, а не парфюм.

И вот теперь плавно переходим к теме. Парфюм. Существует категория человеков, кои считают нормальным облиться или обрызгаться галлоном духов, чрезвычайно... хм, пахучих, мягко выражаясь. Им нравится, значит, а то, что это по сути газовая атака для окружающих, им индифферентно. Особенно такой "милой" изюминкой характера страдают женщины. У них есть какие-нибудь крутые на данный момент духи, те, что на слуху, модные, всякие там люксовые, нишевые и ещё, бог ведает, какие. Типа - боюсь ошибиться в названиях - Тициана Теренци, Баккара, Кирдиан, Киллиан вроде ещё, вонючая тошнотворная "Плохая девчонка", точнее "Хорошая девочка хочет стать плохой ". О последней узнал от дочери, когда мне чуть не поплохело от запаха. Она удивилась и сказала, что это модные духи, и что они напоминают "Императрицу". Тогда я заочно возненавидел эту императрицу тоже.

Список не будет полным без, не будь помяты к ночи, бронебойных "Шанель N5". Бабушачьи духи. Они реально были у моей бабушки. Одной из бабушек.

Тяжёлые, тёмные, тягучие. С этим ароматом возникает ассоциация с русской пожилой графиней или княгиней в чёрном платье на балу у царя, например, Александра Второго, у которой внучка сегодня впервые выехала в свет. Первый бал Наташи Ростовой.

У бабушки, помню из раннего дошкольного детства, за стеклом в шкафу на стеклянной полке стояли духи в красивых коробочках. Мне особенно нравились две коробочки. Голубая небольшая и большая ярко-жёлтая с красными кругами. Мне очень хотелось их достать и порезать - вырезать эти кружки. Ещё хотелось поиграть с флаконами. Однажды я достал с края полки коробку, довольно невзрачную, что стояла поближе. Внутри был округлый флакон. Я уже знал, что духи вонючие и спиртовые, могут щипать глаза, поэтому побежал в ванную, вылил духи в раковину, а это было нелёгким делом, они не выливались быстро, так как отверстие было маленьким. Пришлось трясти флакон вниз головой. Потом я ополоснул его водой и стал играть. Набирал воду и пил из него. А коробочку порезал на квадратики.

Бабушка потом рассердилась, обнаружив исчезновение духов, и сказала, что я вылил редкий аромат. Она, видимо, ценила их за запахи, а я - за форму флаконов и красоту коробок.

С мужским парфюмом дело обстоит намного проще. В 90-е хлынул поток духов в Россию. Откуда хлынул, не знаю. И был такой привычно-противный "Интим", все им обливались. Вот честное слово, идут годы, а вся мужская косметика и парфюмерия до сих пор воняют "Интимом". Я не парфюмер и далёк от этой индустрии. И даже не любитель, не интересующийся. Поэтому не могу сказать, как называется этот компонент, который есть в любом мужском геле, шампуне, туалетной воде, пене, креме. НО ОН ЕСТЬ!

И это невыносимо. Возможно, это какая-нибудь "пачуля" или "нероля" или фужерный или альдегидный. Не знаю, но эта нота есть. Кто решил, что мужчина должен так пахнуть, не знаю, но иногда аккорды проклятого "Интима" из 90-х угадываются и в дорогом мужском парфюме.

Будь я парфюмером, создал бы нейтральный аромат, без ярко выраженной псевдомаскулинности. И без "Интима".

Помнится, в школьные годы в раздевалке спортзала после игры какое амбре густым облаком стояло: пот и "Интим", плюс вонючие носки. Без "Интима" было бы терпимо. Кстати, к первым трём можно было для пущего плезиру добавить запах перегара и табака и создать такой аромат. Назвать "Настоящий мужик", помня, что настоящий мужик, согласно шуточным клише, должен быть вонюч и волосат.

Вернёмся к женщинам и, вообще, людям, что беззаветно обожают обливаться любимыми духами, не думая о состоянии окружающих - может, кто-то в обморок упал. Я называю таких духоманов ольфакторными проститутками. Они, как правило, не хранят верность одному аромату, а постоянно "трахаются" с разными. И громко "трахаются". Проститутки и есть. Ольфакторные.

Он вообще не был похож на типичного современного зоозащитника – агрессивного, нетерпимого к иному мнению, питающегося травой. Даррелл любил мясо, алкоголь и женское общество и при этом сделал для сохранения окружающей среды в тысячу раз больше многих нынешних святош от экологии. 7 января исполняется 100 лет со дня его рождения.

Южные люди

Семья, в которой родился и рос Даррелл, дала миру как минимум двух больших писателей – Лоренса и Джеральда. Слава братьев Даррелл, в свою очередь, заставила взяться за перо их бывших жен, Нэнси и Джеки, а также родную младшую сестру Марго. В общем, атмосфера в семействе явно располагала к творчеству, и то, как весело и занятно описал ее Джеральд в своих книгах, прежде всего в повести «Моя семья и другие звери», со временем вылилось в своего рода культ: о приключениях Дарреллов на острове Корфу сняли два популярных сериала и написали немало биографических исследований.

Почему именно на Корфу? Потому что Дарреллам очень не нравилось жить в родной Великобритании, тем более что она была им не такая уж и родная. Не только Джеральд со старшими братьями Ларри (Лоренсом), Лесли и сестрой Марго (Маргарет), но и их родители Лоренс и Луиза родились в Индии, бывшей в ту пору британской колонией. Когда отец семейства, служивший инженером-строителем, умер в 43 года от инсульта, Дарреллы вынужденно вернулись на историческую родину и нашли ее довольно сырой и тоскливой.

Ларри испытал это на себе раньше остальных, поскольку его в 11 лет вырвали из индийского рая и отправили в Англию учиться, чего он долго не мог простить родителям. Теперь же и Луиза убедилась, что холод Альбиона и чопорность его обитателей совсем не по нраву ей, привыкшей к южному теплу – погодному и душевному. Друзей на исторической родине у нее почти не было, деньги таяли, и она стала все чаще прикладываться к бутылке. Это увлечение порой объясняют ее ирландской кровью. Впрочем, пристрастие к спиртному Луизы не казалось настолько большой проблемой, какой стал потом алкоголизм Джеральда. Скорее это было одно из ее чудачеств, как и способность видеть привидения, например своего покойного мужа. В остальном она оставалась нежной и заботливой матерью. Другое дело, что бутылки были всегда на виду, и Джерри распробовал выпивку в том возрасте, когда другие дети и не думают интересоваться подобными вещами.

Странный ребенок

Но до эксцессов со спиртным было еще очень далеко, а пока маленький Джерри удивлял окружающих невероятной любовью к животному миру. Чуть ли не первым словом, произнесенным им, было «зоопарк» (zoo). Откуда взялась эта любовь, совершенно непонятно, поскольку в семье никто не разделял интереса Джерри к улиткам и лягушкам, а некоторых, например брата Ларри, этот интерес даже пугал – им он казался признаком ненормальности.

Ежедневно дом Дарреллов пополнялся новыми найденными Джерри в природе существами, которых он кормил и внимательно изучал. Луиза была человеком свободомыслящим и предпочитала поменьше ограничивать своих детей, считая, что они сами со всем разберутся.

Некоторое беспокойство по поводу Джерри возникло, когда у него обнаружили так называемую школьную болезнь: то ли нежелание, то ли неспособность к методичной учебе и дисциплине. Из-за этой «болезни» будущий почетный профессор многих университетов мира не получил не то что специального биологического, но даже обычного школьного образования. Британские педагоги посоветовали Луизе перевести Джерри на домашнее обучение.

Обратно в рай

Тем временем старший брат Ларри, которому исполнилось 20, женился и поселился на греческом острове Корфу, подальше от промозглой Англии. Тогда остров еще не был освоен туристами, и жизнь там стоила копейки. Почитав восторженные письма старшего сына, смелая Луиза решила переехать на Корфу с остальными детьми.

Так начался идиллический период в жизни Дарреллов (с 1935 по 1939 год), позже описанный Джеральдом и отчасти Лоренсом. Правда, в действительности все было не столь прекрасно, как в книгах. Несколько месяцев семья не могла получить денежный перевод и жила впроголодь, питаясь тем, что давали ей сердобольные соседи, и тем, что детям удавалось наловить и собрать в окрестностях. Быт на острове был вполне средневековый: это касалось не только отсутствия электричества и прочих благ цивилизации, но и моральных устоев, которые свободолюбивые и взбалмошные Дарреллы начали понемногу подрывать. Например, вид загоравшей в откровенном купальнике Марго приводил местных в замешательство.

Десятилетний Джерри с головой погрузился в изучение фауны южного острова. К тому же на Корфу он нашел наставника, о котором мог бы мечтать любой человек, а не только отрок со «школьной болезнью». Теодор Стефанидес, как и Дарреллы, родился в Индии, участвовал в Первой мировой, потом выпустил несколько книг стихов, изучал медицину в Париже, а незадолго до приезда наших героев открыл на острове первый рентген-кабинет. Он был человеком острого ума и энциклопедических знаний – ежедневное общение с ним заменило Джеральду и школу, и колледж, и университет.

«Мальчик на позверушках»

Джерри и Ларри дружили со Стефанидесом до самой его смерти. Они отправляли ему на вычитку рукописи всех своих «греческих» книг, и, говорят, он редактировал их весьма въедливо.

Лоренс в дальнейшем провел в Греции почти полжизни, а для Джеральда средиземноморский рай закончился в 1939 году, когда они с матерью вернулись в Великобританию – начавшаяся Вторая мировая и необходимость уладить финансовые вопросы заставили их покинуть остров.

На границе таможенник, увидев багаж Дарреллов, который благодаря Джерри состоял из клеток со множеством разнообразного зверья, без улыбки пометил в документах: «бродячий цирк со штатом служащих».

Луиза не теряла надежды, что Джерри сможет продолжить учебу в школе, но пробелы в знаниях и вновь обострившаяся «болезнь» помешали этому. Зато появился новый домашний наставник – Гарольд Биннс, прививший диковатому подростку любовь к литературе и хорошему английскому языку.

Но главным объектом внимания Джерри по-прежнему оставались животные. Сначала он устроился помощником в зоомагазин, потом, когда его в 18 лет признали негодным к военной службе из-за дефекта пазух носа, – на ферму, где ухаживал за лошадьми и учил всех желающих верховой езде. Ухаживал Джерри и за приезжавшими учиться езде дамами – так открылось еще одна сторона его личности: даже последующие женитьбы не мешали ему быть изрядным ловеласом.

Вскоре после окончания войны, пройдя собеседование в Лондонском зоологическом обществе, Джеральд был принят на работу в Уипснейдский зоопарк, располагавшийся в графстве Бедфордшир. Не имевшего документов о хотя бы школьном образовании, но при этом фонтанировавшего знаниями о животных молодого человека определили, как он сам называл это, «мальчиком на позверюшках» – служащим широкого профиля.

Африканский дебют

В Уипснейде Даррелл сформулировал «теорию зоопарка» (он не сомневался, что когда-нибудь обязательно откроет собственный). Зоопарк в его представлении должен служить не только развлечению и научной работе, но и сохранению исчезающих видов – а их число в середине ХХ века, за 20 лет до первого издания Международной Красной книги, быстро росло. Даррелл стал одним из первых и главных зоозащитников.

Кроме того, он считал, что животные должны жить не в клетках, а в естественной среде обитания.

В 21 год Джеральд стал на шаг ближе к осуществлению своей мечты: как совершеннолетний, он получил часть отцовского наследства и, хотя в то время был уже очень неравнодушен к женщинам и выпивке, предпочел потратить деньги не на них, а на зоологические экспедиции в Африку.

В первую из них, в Британский Камерун, он отправился в 1947 году с опытным орнитологом Джоном Йеландом. Там Джерри заполучил несколько редких животных и лихорадку паппатачи в придачу.

В Камеруне друзья повстречали маститого зооколлекционера Сесила Уэбба, который смотрел на них сверху вниз, как на никчемных дилетантов, пока Даррелл не показал ему пойманного ангвантибо, редчайшего примата семейства лориевых. Уэбб был впечатлен, поскольку сам долго и безуспешно пытался найти этого неуловимого зверька, ведущего ночной образ жизни.

Несентиментальное путешествие

В своей любви к животным Даррелл не был сентиментален. Он ел мясо, считая, что поедание одних другими – биологический закон, и не человеческого ума дело его менять. И, что уж совсем немыслимо для современных зоозащитников, во время второй камерунской экспедиции (1949), Даррелл убил самца и самку бегемота, чтобы заполучить их детеныша. Правда, их смерть оказалась напрасной – детеныша почти сразу съел крокодил.

Даррелл не страдал комплексом вины белого человека и не то что не заискивал перед туземцами, а общался с ними порой довольно жестко, понимая, что он для них представитель враждебного мира, которого они, если что, не пощадят.

Тем не менее во второй камерунской экспедиции (он был в ней с Кеном Смитом, уже без Йеланда) Джеральд на почве любви к виски подружился с местным правителем Ахиримби II. Благодаря покровительству нового друга Даррелл раздобыл немало зверей для своей коллекции, но в целом поездка оказалась убыточной, поскольку экспедиция не выполнила главные заказы британских зоопарков на крупных животных – гориллу, бегемота и слона.

На третью экспедицию, в Британскую Гвиану (1950), ушли остатки отцовского наследства, и Джеральд пошел устраиваться на работу. Это оказалось не так-то просто: вместе с первой известностью в кругах зоологов у него появились и влиятельные недоброжелатели, в частности главный интендант Лондонского зоопарка Джордж Кэнсдейл. Он держал зуб на Даррелла, поскольку тот не упускал случая покритиковать его заведение за то, что деньгами там интересовались куда больше, чем наукой. Себя Кэнсдейл считал специалистом по фауне Западной Африки, а Даррелла – выскочкой, лезущим на его территорию.

Совсем другая опера

Джеральду пришлось перебиваться мелкими работами, а у него к тому времени появилась жена. Начинающая оперная певица Джеки (Жаклин) Вулфден согласилась отложить на время карьеру, чтобы помогать бедному, но очень обаятельному натуралисту. Позже в мемуарах «Звери в моей постели» она писала, что Джерри, до того казавшийся поверхностным шутником, предстал перед ней совсем другим человеком, когда она увидела, с какой любовью он заботится о своих многочисленных питомцах.

Харизма Даррелла была такова, что Джеки разорвала отношения с родителями, узнав, что они против ее брака с сумасбродом без гроша. И к оперной карьере она больше не возвращалась, став верной помощницей мужа.

Денег было так мало, что, когда Дарреллу потребовались средства на лечение от малярии, супруги перешли на хлеб и чай. Жили они у джеральдовой сестры Маргарет.

Однажды к ним в гости зашел старший брат Лоуренс, в то время уже довольно известный писатель, прославившийся «Черной книгой», созданной под влиянием его близкого друга Генри Миллера. Когда разговор зашел о том, где бы молодоженам раздобыть денег, он посоветовал Дарреллу написать что-нибудь о своих приключениях в Африке – ведь их было немало, а Джерри был остер на язык. «К тому же британцы любят рассказы о животных», – добавил Ларри.

Первый блин не комом

Джеральд последовал совету и написал рассказ «Охота на волосатую лягушку», держа в голове главный писательский совет брата: «никогда не будь скучным». Джеки пришлось исправлять ошибки чуть ли не в каждом слове – сказывались последствия «школьной болезни», – но язык рассказа был великолепен. Рукопись решили отправить на радио Би-би-си – и в декабре 1951-го молодого зоолога пригласили прочитать его в прямом эфире.

Получив после передачи множество восторженных писем, Даррелл взялся за написание целой книги. Так появился «Перегруженный ковчег»; он вышел в 1953 году, а вскоре был издан и в США. За ней последовали «Три билета до Эдвенчер» и «Гончие Бафута» – всё о тех же первых африканских экспедициях.

На гонорары Джеральд с Джеки отправились в Южную Америку – Аргентину и Парагвай. Большинство животных, собранных в этом путешествии, пришлось оставить на месте, так как в Парагвае случился государственный переворот, и Дарреллы вынуждены были срочно эвакуироваться на легком самолете. Зато появился материал для новой повести – «Под пологом пьяного леса» (1955).

Окрепнув как литератор, Даррелл перешел от описания недавних поездок к воспоминаниям о жизни на Корфу. Так появился международный бестселлер «Моя семья и другие звери» (1958), наверное, самая цитируемая книга Даррелла.

Позже он издал еще две повести о том периоде, «Птицы, звери и родственники» (1969) и «Сад богов» (1978). Они составляют так называемую трилогию Корфу, но сам писатель признавался, что только первую из трех книг можно рассматривать как документальную; во второй и особенно в третьей много вымысла. Запас реальных историй иссякал, и приходилось фантазировать.

Круче старшего брата

К концу 1950-х полуграмотный недоучка и чудак Джеральд стал намного более популярным писателем, чем его старший брат, рафинированный эстет и эротоман Лоренс, даже несмотря на то, что последний в то время выпускал одну за другой книги своей тетралогии «Александрийский квартет».

«Квартет» имел успех, но в основном среди интеллектуалов, тогда как проза Джеральда подходила самому широкому кругу читателей. И совсем не потому, что «британцы любят рассказы о животных». Подкупала прежде всего авторская интонация – легкая, остроумная, полная жизнелюбия проза Даррелла могла рассеять самую тяжкую хандру.

Кроме того, в 1958 году Джеральд проник и на телевидение: вышел снятый с его участием документальный сериал «Гончие Бафута», за которыми последовали «Зоопарк в моем кармане», «Двое в буше» и другие.

В конце 1950-х Джеральда стали издавать в СССР – в нашей стране он стал одним из популярнейших зарубежных авторов. Брат Ларри для советского читателя в то время был лишь персонажем «Моей семьи и других зверей». Не переводили Лоренса не только из-за прихотливого языка и идеологически чуждой соцреализму концентрации на личной жизни героев, но и потому, что автор много лет служил в британском МИД и, в частности, вел агентурную работу в Югославии и на Кипре.

Мечта и бутылка

Писательский успех позволил Джеральду осуществить главную мечту – создать собственный, работающий в соответствии с его теорией, зоопарк. Джерсийский (то есть на острове Джерси) зоопарк открылся в 1959 году. На его эмблеме изображен маврикийский дронт – птица, полностью истребленная в XVII веке – как символ сохранения исчезающих видов и предупреждение человечеству.

Основу зоопарка составили редкие и нуждающиеся в сохранении виды животных и птиц: рыжий вари, хохлатый павиан, морщинистый калао и другие.

Гонораров за книги на поддержание столь большого хозяйства не хватало, и в 1963-м Джерри и Джеки основали Джерсийский фонд охраны дикой природы, теперь называющийся Фондом Даррелла.

Мечта стала явью, но Джеральд Даррелл не выглядел счастливым человеком. Его пристрастие к выпивке выходило из-под контроля – писатель-натуралист несколько лет вынужден был лечиться во всевозможных клиниках, впрочем, без особого успеха. До конца жизни он не расставался с фляжкой виски, регулярно «дозаправляясь», если, конечно, поблизости не было шумного застолья, которые он также любил. Устав от жизни с алкоголиком и его частых романов на стороне, Джеки оставила супруга.

Иногда пишут, что у Даррелла началась депрессия после того, как он увидел, во что туристическая индустрия превратила его «родной» Корфу, а ведь паломничество туда началось именно благодаря его книге. Но Даррелл не был настолько хрупким субъектом. Когда его спрашивали об этом, он говорил, что не в восторге от изменений на острове, но вынужден признавать, что туризм сильно повысил благосостояние местных жителей.

Рыцарь в советском заповеднике

В 1984 году сбылась еще одна давняя мечта Даррелла – он отправился в путешествие по СССР. Государство, занимавшее шестую часть суши, содержавшее огромные заповедники, природные заказники, да и просто владевшее тысячами квадратных километров первозданной природы – такое не могло не привлекать уже не юного натуралиста.

Визит готовился и согласовывался несколько лет: некоторые заповедники находились у границы или у каких-нибудь секретных объектов.

К тому времени писатель был уже второй раз женат – на американке Ли Макджордж, на 24 года моложе его. Вместе они написали книгу «Натуралист-любитель» – свод информации для тех, кто хочет осмысленно наблюдать за окружающей природой, и эта книга стала главным бестселлером Даррелла.

Никакой алкоголизм не мог остановить интенсивности и широты размаха проектов Даррелла: объездил весь свет, выпускал сериалы, курировал массу издательских и просветительских проектов, основал Академию охраны природы Даррелла, занимавшуюся наукой восстановления исчезающих популяций. В 1982 году королева Великобритании пожаловала ему рыцарский титул.

Визит в СССР растянулся на два года. Дарреллы посетили разные места – от Московского зоопарка до Чаткальского заповедника на Тянь-Шане. Всюду их встречали водкой и икрой. В поездке снимался сериал «Даррелл в России» (1986).

Светлячки укажут путь

В 1988-м на территории Джерсийского зоопарка была торжественно закопана капсула с посланием к потомкам, которые, как надеялся Даррелл, будут пожинать плоды инициированной им работы по сохранению земной флоры и фауны: «Мы надеемся, что светлячки по ночам будут указывать вам путь, а бабочки в живых изгородях и лесах будут приветствовать вас. Мы надеемся, что ваши рассветы будут наполнены пением птиц и что звук их крыльев и переливчатость их окраски поразят вас. Мы надеемся, что на нашей планете по-прежнему будут жить необыкновенные существа, которые будут очаровывать вас и обогащать вашу жизнь так же, как они это делали для нас. Мы надеемся, что вы будете благодарны за то, что родились в таком волшебном мире».

За год до 70-летия Дарреллу диагностировали цирроз и рак печени. Врачи сделали ему пересадку печени – на запланированную операцию писатель прибыл навеселе, так как не рассчитывал ее пережить. Печень приживалась, но призванные помогать ей в этом подавлявшие иммунитет лекарства привели к тому, что организм стал уязвим для инфекций, и у Даррелла развился сепсис. Спустя три недели после круглой даты, 30 января 1995 года он скончался.

Летом 1994-го, когда Джеральд пытался восстановиться после операции, в его зоопарке произошел теракт: экстремист-зоозащитник взорвал бомбу в знак протеста против того, что на острове Джерси якобы эксплуатируют животных ради прибыли. Взрыв прогремел в центре для посетителей, но, к счастью, никто не пострадал. Наступала новая эпоха защиты прав животных, в которой подобные акции стали нормой, и Дарреллу в ней, с его старыми методами и добрым юмором, похоже, не было места.

Источник: https://postmodernism.livejournal.com/2561806.html

Фотография 1985 года, сделана во время посещения Дарреллом и его женой Ли, Баргузинского заповедника. На фото первый слева Е.М. Черникин, научный сотрудник заповедника, второй слева - Г.А. Янкус, директор Баргузинского заповедника, после него предположительно, Ли Даррелл, третий справа в кроличьей шапке Джеральд Даррелл, крайний правый А.А. Ананин, на данный момент начальник научного отдела заповедника.
Интересное дополнение поступило от сотрудницы заповедника И. И. Куркиной, которая работала в то время.
"Первый слева - Евгений Михайлович Черникин - один из ведущих специалистов по соболю в СССР.
Ради Байкала, байкальской нерпы, баргузинских соболей и работы Е.М. Черникина Даррелл и приезжал в заповедник.
Для съёмки соболя Е.М. Черникин с напарником отловил двух соболей в тайге. А групп выходило на живоотлов несколько, но претерпели неудачу.
Дж.Даррелл трепетно относился к природе, из мехов признавал только шапку из кролика. Когда один из сотрудников заповедника подарил шапку из байкальской нерпы, был просто возмущён.
Остальные представленные люди - это команда канадской съемочной группы, с которой работал Даррелл".

Остается открытым вопрос, кто женщина в черной шапке на фото? Судя по другим фотографиям, такая шапка была у Ли, жены Даррелла, но лицом не похожа. Возможно, просто неудачный ракурс.

После съемки соболи были выпущены.