В деревне Неспешные Ручьи уши у всех баб были купированы, чтобы они любить не могли.
А в остальном, обычная сельская местность, с магазином, клубом и библиотекой.
Некоторым уши подрезали аккуратно, так они ещё немного любить то могли. Но не так чтобы в голос. Оставляли до трети от каждого уха. А в основном резали под корень, чтобы вообще и мыслей не было.
Незамысловат жили но правильно. Рано ложились и рано вставали. Глупых вопросов не задавали. Если верили, то только в неотвратимость завтрашнего дня и что всё для чего-то да дадено. Любить то не могли, нечем.
Самые передовые должности занимали бабы. Они ж любить не могли, без ушей то, вот и руководили. Особенно лютовала библиотекарь Нина Петровна. Попробуй раз в неделю чего-то не возьми, хана. Вела она свою картотеку, постоянно требовала из райцентра новые книги, тем самым не давая жителям отупеть и зачахнуть.
А ещё периодически Нина Петровна делала обходы сельских сортиров. И если, не дай бог, обнаруживала там какую книгу, тем более с выдранными листами, всё, вешайся. Суд Линча отдыхает. Такая суровая баба.
Завклубом баба была попроще. Анна Аркадьевна её звали. Мягкая, как дрожжевое тесто, податливая, сговорчивая, идущая на компромисс. Мероприятия, проводившиеся в клубе всегда были одни и те же. Афиши не менялись годами. А кино, если и крутили, то всё из старого фонда. Что до дискотек, то они бывали только на новый год. Старый кассетник рычал и рвал плёнку. Самогон тёк рекой. Всё делалось на виду и без любви.
Магазином заведовала Любка. Просто Любка. Баба любопытная, поэтому ей окромя ушей купировали заодно и нос. Всё равно ведь оторвут. Но эти изъяны не мешали Любке болтать без устали и владеть всеми сплетнями в радиусе трёх окрестных деревень. Товар она отпускала по записи, внося всё в старую засаленную тетрадь. А когда подходило время пенсий и всяких там пособий, то ходила с этой тетрадкой и собирала мзду. А то как брать в долг, все тут как тут, а как отдавать, попрятались кто в погреб, кто в сортир.
А как соберутся бывало вместе, да поддадут, начнут вспоминать былое, как они раньше то любили. С ушами... Да как запоют. Ушами я любила, да было, девки, было... А потом в рёв. И мужиков костерят, которые это всё придумали. Ай, ладно. Бабы они что, они выносливые, всё стерпят. А потом найдут как отомстить. Умрут позже. Чем не месть.
Утром всё на круги своя. Как и не было ничего. Никаких разговоров. Только тоска зудит, подъедает.
А потом наступил пиздец.
Внезапно.
Но окончательно и бесповоротно.
И имя тому пиздецу Климакс.
Тут-то и началось. Перепады настроения, то холодно, то жарко, и кто, сука, придумал бабам уши купировать. Ага. Дожили.
Первой вожжа под хвост попала Любке, она сразу же перестала отпускать в долг и вести со всеми разговоры. Стала злой, начала обвешивать и обсчитывать. За что магазин тут же из продовольственного был переименован в обувной. Понятно почему.
Библиотекарша внезапно перестала ходить с рейдами по сортирам и в один день подожгла свою любимую работу. А кто-то из стариков ещё говорил, мол, рукописи не горятЬ. Ещё как горятЬ, дедушка. Синим пламенем.
Завклубом держалась дольше всех. Вывесила старые афиши, готовилась к первомаю. Заново оштукатурила лицо и фасад клуба. Но и её ждал холод. Закончилось всё плохо. Мероприятие сорвано. Афиши исписаны матерными словами. А на двери администрации появилась нехорошая надпись: "где наши уши?".
Как снежный ком стали бабы рты раззевать. И понеслось. И поехало. А куда деваться. ЗАТО. Хоть и деревня. Бежать некуда. А почему ЗАТО никто уж и не помнил. Значит что-то секретное. Или даже сверх.
Мужиков к ногтю и на вилы. Допрос с пристрастием. Пока не сознаются. Любви хочется, страсти и ласки, песен задушевных, марципану и ландыш вшивый, да хоть лютик. Но функция отсутствует как таковая. КУ-ПИ-РО-ВА-НА. Функция.
И допытались, что был когда-то приказ, секретный или даже сверх. Поэтому и купировали. Об отмене приказа не было. Поэтому так и живут.
Может их всех того...это насчёт мужского поголовья думы витали в воздухе. Самим им уши отрезать. Урезонить. Чтоб все равны. Коммунизм, ети его мать.
Но баба - существо отходчивое. И даже доброе и румяное, как колобок. Посему они мужиков простили. А главного кузнеца Ивана заставили им уши изобрести. Выковать или выплавить. Не важно.
И сделал Иван всем бабам уши. Даже про запас несколько. Мало ли. И пошла такая любовь по деревне, что на ЗАТО хотели атомную бомбу сбросить, боялись что зараза распространяться начнёт по всей Руси. Но не стали. Обнесли забором. Поставили вышки с автоматчиками. И всякого заблудившегося грибника расстреливали без суда и следствия.
А что там внутри творится, один чёрт знает.
