Очередной графоман решил погрустить...
Я умру на рассвете, с чёрной птицей в руках
И никто не узнает, в чём заключался мой страх
Я умру на рассвете, и все забудут меня,
Забудут голос , улыбку, забудут даже глаза,
Я умру, но вернусь, чтоб увидеть как вы
Забыли напрочь меня и сожгли все мосты
Чёрный ворон ,не брось, как и все ты меня,
Оставайся со мной, иль убей, но любя...
Ну грустить - так грустить. Мне пофиг, я любой разговор могу поддержать.
Берёзы и клёны листвой шелестят,
Могила отрыта, вороны галдят.
Вот и ящик печали, и в нём что-то есть,
Люди хмурые вкруг. Осень, кладбище, жесть.
Надо что-то сказать, уж таков ритуал.
И мучительно каждый слова подбирал.
Но в молчании тяжком сюжет утонул...
- Ведь поэтом он был... - кто-то сдуру сболтнул.
Тишина напряглась, и вороны заткнулись.
Люди, чтоб не заржать, взглядом в землю уткнулись.
Не сдержались вороны, от смеха икают.
Птицы дуры ваще-та, запретов не знают.
Люди, смех подавляя в неловком мучении,
Закопали "поэта" с большим облегчением...