Резная Свирель (Наталья Захарцева)
Мой капитан, опять пишу вам письма
с планеты под названием Земля.
Стабильно здесь — проблемы, катаклизмы.
Проклятая поломка корабля
лишила шанса улететь отсюда.
Надеюсь, он ещё кому-то дан.
Признаюсь — я почти не верю в чудо,
а Вы учили верить, капитан,
но, созерцая местных персонажей,
особо местный генералитет,
мне трудно называть планету "нашей",
хотя один библиотечный дед,
хромой, на первый взгляд древнее Трои,
завидуя законченным векам,
сидит и ждёт весёлый астероид
по пятницам, а то по четвергам.
И это, правда, придаёт мне силы
надеть фуражку, застегнуть бушлат.
А тут недавно смерть траву косила,
на деда посмотрела и ушла.
Мой капитан, не нахожу опоры.
Двор обыскал, задворки. Не нашёл.
Вокруг сплошные сплетники и воры.
Скажите, что всё будет хорошо.
Скажите, что давно не прилетали,
ставь чайник, чтоб быстрее закипел.
На чёрном рынке я купил детали,
жаль, не механик. И не корабел.
Читаю книги, лёжа на софе я,
и сдался бы, да вот один старик
сидит и ждёт загадочную фею,
рисуя на ладони материк.
В квартире — свечи, маски из Джакарты
и ворон, забывающий строку.
А тут недавно смерть играла в карты.
Досадно проиграла старику.
Мой капитан, над буквами колдуя,
нуждаюсь не в участии — в письме.
Обидно знать, что пишется впустую.
Мой капитан, я не в своём уме.
Довольно часто не в своей тарелке.
Тарелке плохо, вариантов нет.
Но зарычит мотор и дрогнут стрелки.
Мы встретимся на каждой из планет,
расставим города, как запятые.
Поверьте, мой космический патрон, —
и старики в них будут молодые,
и ветер сразу с четырех сторон,
похожий на повесу-брадобрея
талантом избавлять от седины.
Там только смерть внезапно постареет,
усядется на лавку у стены
рассказывать диковинные вещи
про то, как нет и не было её.
Мой капитан, мне снится сон. Он вещий.
В нём бомбы превращаются в гнильё,
ракеты — в груду ржавого металла.
В нём праздник, и сады цветут весной.
Мой капитан, невежество достало,
хотя один старик, такой чудной,
наверно, бывший хиппи или рокер —
бандана, банджо, мяса он не ест —
вино мне оставляет на пороге
и говорит про веру. И про крест.
Про жизнь — не про имущественный выдел.
И про любовь, и как её суметь.
Мой капитан, поверьте — я не видел
настолько горько плачущую смерть.
