Отец Лиды и Лёшки был ростом 198 см, мать — 176 см. Ну и дети, разумеется, как Лида — выше меня на целую голову.
Кашпиров работал на литейном металлургическом заводе — на плавке руды. Кашпиров считался крупным специалистом, по работе его ценили. Мать не работала. Отец любил выпить, особенно после получки.
Дело было зимой. С работы он не пришёл. Вся семья решила, что пьян. В 10 часов вечера пришёл сосед и сказал, что Кашпиров сгорел — наверное, от водки. Он находится в морге.
Мать Лиды и Лёшки побежала в больницу с криком и шумом. Я с маленьким ребёнком осталась дома.
Вернулись они в 12 часу ночи. Кашпиров действительно был мёртв. В морг их ночью не пустили. Ночь, конечно, никто не спал. То плач с причётами, то готовили одежду — во что одеть покойника.
В 4 часа ночи я задремала — и проснулась от стука в дверь. Слышу, хозяин кричит: — Откройте дверь!
Я босиком, в одном белье. Хозяйка крестилась, а дети жались в испуге по углам. Подошла я к двери — и поняла, что не привидение, а действительно Кашпиров.
Открыла дверь. Он был в нижнем белье, а на ногах намотаны белые тряпки. — Лиза! Чефира мне! Я промёрз! Сколько время?
А время было 5 часов утра.
— В 6 часов мне на работу!
Чефир ему делали каждый раз на похмелье. Заваривали густой чай, добавляли 100 грамм водки. Выпив такой чай, сказал: — Ну вот, я снова в своей тарелке. Сейчас до гудка нужно добежать до завода.
Утром весь Гурьевск знал, что Кашпиров сгорел от водки и умер.
В 8 утра приехал из больницы врач. Начал кричать на хозяйку — какое она имела право разбить в морге раму и увезти покойника?
Хозяйка, вместо того чтобы плакать о покойном муже, хохотала до слёз. Врач говорит — что с горя она помешалась. Но куда она спрятала труп?
-47-
Мы не стали их разубеждать, а когда они уехали — хохотали всей семьёй.
Рассвело. Стали приходить близкие, знакомые и даже местные корреспонденты — узнать подробности: как и что.
Тётя Лиза после проводов скорой помощи нас предупредила, что Кашпиров не был в морге и что он из дома ушёл утром на работу.
Соседи и знакомые приходили и приходили. По репродуктору объявили, что Кашпиров жив и здоров и находится на работе.
На завтра в местной газете была большая сатирическая статья, где критиковали медиков, и на Кашпирова была карикатура — как он в нижнем белье, босиком, удирает из морга.
"Чем чёрт не шутит, когда Бог спит?" — только и слышно было такую пословицу.
Позднее он нам рассказал, как и что было с ним:
— Выпили мы изрядно у Сафронова. Было уже темно. Я пошёл домой. По-видимому, упал и уснул. Проснулся от холода. Хотел накрыться одеялом — но его не нашёл. Подушки и матраца тоже не обнаружил. Тогда я встал. Ночь была тёмная, но постепенно мои глаза стали различать все предметы комнаты. Оказывается, я спал на топчане без всякой постели, только накрыт был простынёй.
В комнате стояли ещё два топчана. Один был свободный, а на втором кто-то спал, накрытый простынёй. Я открыл спящего — это был мужчина низкого роста, с бородкой. Он лежал вверх лицом, живот его был изрезан и зашит крупной стёжкой.
Вот тут я напугался, рванул к двери — она была закрыта с улицы.
Наконец я догадался, что нахожусь в морге. Меня обуял страх. "Надо бежать", — решил я. Вытолкнул на улицу раму. Когда её опрокинул — там, наравне с окном, был сугроб снега. Повеял ужасный холод. На мне было нижнее бельё и шерстяные носки. Своей простынёй я замотал голову.
Прочла я наспех и, в его же присутствии, порвала бумагу, не взглянув на сего подателя.
В наши годы дружба между мальчиками и девочками считалась позором среди школьников. Сей податель был моложе меня на два года. «Как он посмел?» — подумала я.
Порванные клочки записки я положила в сумку. Дома снова решила прочесть. Что-то мне показалось — записка была написана очень хорошим почерком. Итак, сложив кулачки, прочла. Почерк был красив. Андрей не мог так писать.
Вдруг в конце записки я обнаружила: Костин Костя, а не Андрей.
Такое моё было удивление — что эту записку писал брат Андрея, Костя. Он мне нравился.
Смуглый, с правильными чертами лица, глаза — карие, волосы — чёрные, волнистые. Всегда был собранный, подтянутый, одевался лучше всех учеников в школе. Ходил прямо, гордо, уверенно. Выделялся среди ребят — как бы взрослей и умнее всех.
Я решила, что тут какой-то подлог — такой парень не мог со мной дружить.
А себя я оцениваю так: некрасивая, глаза маленькие, горбонос, волосы жидкие, короткие, зубами не похвалишься. Красив человек считается тот, кого улыбка красит. А мне и рот раскрыть нельзя. Одетa плохо.
Были девушки в его классе и во всей школе красивые, одевались хорошо. Такие девушки, уверенные, довольные собой, вели себя свободно и смело.
На следующий день я была дежурной по классу и ещё раз убедилась, что записка — не Андреевой рукой написана, а Костиной.
-45-
В дальнейшем я стала замечать, что Костя и я — мы оба избегаем друг друга. И когда было невозможно избежать встречи, мы не смотрели друг на друга. Но оба косили глаза так, что видели насквозь друг друга.
Я стала классифицировать мужской пол — от мала до стариков. К первой категории относила тех, которые походили на Костю. К третьей категории причисляла тех, которые чем-то походили на Андрея. Всех остальных относила ко второй категории — их было большинство.
Мне 69 лет, а я до сих пор жалею, что отказала в дружбе Косте.
Тася и Нина батрачили, у мамы родилась ещё девочка — Галя. Мама с отцом работали. Мишу и Галю нянчить было некому. Родители дали мне обещание, что в пятом классе я буду учиться. Поэтому я жила дома.
Но в сентябре всё пошло кувырком.
Наши решили уехать на станцию Белово. Там начали строить цинковый завод, и рабочие руки — только подавай. На станции Белово меня не приняли в школу. Рабочих с детьми приехало много. Школы всего было только две. Всех охватить учащихся не было возможности. Поэтому я вернулась в Гурьевск.
Вот тогда-то я стала жить на квартире Кашпировых, что Лёшку покусал бешеный волк.
Была карточная система, надеяться в помощи мне было не на кого. С осени я нанималась рыть картошку в будни — после школы, а в воскресенье — на весь день. Картошкой мне и платили, которую я ссыпала в подпол хозяев в отдельный уголок.
Меня приглашали нянчить или мыть полы — у кого в чём была нужда. За это мне платили простоквашей, молоком, солёной капустой или поношенными вещами: чулки или обувь.
Слышим выстрел, а за ним и крик деда: — Девочки! Аня!
Приободрившись, пошли на звук деда. И тут же слышим крик: — Аня!
Голос совсем не походил на дедовский. Снова сели на мешки и заплакали.
Наконец, дед нашёл нас. — Что же вы здесь сидите? Я стрелял и кричал, а в ответ слышу только Фильку. Ох он, негодяй! Как вас напугал! Вы совсем ушли не в ту сторону, где я вас оставил!
— Деда, кто же нас дразнил? — спросила я.
— А, а, а вон видишь три сосны? Там лукавая сидит — лупоглазая сова. Или филин. Или ещё её зовут Леший.
Сколько мы ни глядели на три сосны — так и не видели Лешего.
Ночью мы тоже спали плохо. Кто-то около избушки ходил. Под ногами трещали сучья. И снова услышали звуки почти над нашей крышей избушки деда: — Дедунь!
Дед тоже проснулся. Он выстрелил в отдушину в стене.
— Деда, куда же ты? — спросила Аня.
— Нужно напугать того, кто явился на пасеку. Не зря же Филька меня извещал.
Стало уж светать. Мы вышли за дедом. Скоро дед крикнул: — Ах ты, подлец!
Одного пчелиного лубяного домика не хватало. Их было два — остался один. Это ночью был шельма мишка. Пошли по следам. Помятая трава нас привела к ручью. Там, в воде, валялся дуплянка-домик — но уже пустой.
— Значит, матка-пчела вылетела, а за ней и весь рой, — сказал дед.
Дед вскоре нашёл рой пчёл на сучке дерева. Пчёлы сидели громадной шишкой, уцепившись друг в друга со всех сторон, прикрывая матку-пчелу, чтобы она никуда не улетела.
Дед, прикрыв лицо и шею сеткой, в руки взял зажжённый дымарь, как поп кадило. Пустое ведро и дымарь прикрепил к суку, на котором сидели пчёлы, и обоими руками снял рой в ведро.
В ограде были запасные пустые домики для пчёл, куда и поместил снятый рой.
-43-
Аня спросила: — Почему Мишка взял дупляный домик?
Дуплянки стояли дальше от ручья, а дощатые — ближе. Дед говорит, что дупляный домик меньше, чем из досок, а значит — и подручней.
Домики из досок — квадратные, четырёхугольные, а это значит, что они не покатятся. Дупляный домик — из ствола толстого дерева. Выпиливается кряжик на один–полтора метра длиной, середина выдалбливается.
Такой домик Мишка сваливает набок, затыкает выход пчёл травой и свободно катит к ручью. Там, в ручье, открывает верхнюю крышку домика, отходит на какое-то расстояние и выжидает, пока пчёлы не вылетят. И тогда Михаил распоряжается мёдом как хочет.
О красоте человека. Мои впечатления, которые встретились на моём жизненном пути.
По нашей улице жил молодой человек — Костин Костя. Учился он в пятом классе. Мне был одногодок. Я же по учёбе отстала. Со мной в классе учился его младший брат, который ничего внешне общего не имел с ним.
Это были два родных брата и две противоположности друг другу. Младший Костин был очень маленького роста, не по годам. Волосы — рыжие, до ржавчины. Лицо — испещрено оспой. Какие-то простоквашные, мокрые, скользящие глаза. Необщительный. По-видимому, он был очень удручён недостатком своей внешности.
Костюм и вся его одежда была богатая, но он носил её небрежно, как бы стеснялся, что одежда не соответствует его лицу.
Однажды он передал мне небольшой лист бумаги, где было написано: «Если я тебе нравлюсь, ответить мне: да или нет. Я тебе предлагаю дружбу – Костин Костя».
Мы жили в Гурьевске, Кемеровской области. Подругу, с которой я дружила, звали Анечкой. У её деда была пасека. Летом он вывозил пчёл за Гурьевск, в смешанный лес.
Весной он предложил Аннушке поехать с ним на несколько дней на пасеку. Но чтобы ей не было скучно, она прихватила меня.
Ехали мы на лошади, запряжённой в телегу. Как хорошо весной в лесу! Куда ни взгляни — кругом зелень. Горы, покрытые бархатными зелёными деревьями разных оттенков. Цветы разные: медунки, огоньки, незабудки, ландыши. Шелест листьев черёмухи, рябины, берёзы, калины, тополей сливается со звуками насекомых и птиц. И всё разноголосье перекрывает звук кукушки. И невольно переключаешься на этот звук. Обязательно крикнешь: «Кукушка, кукушка, скажи, сколько мне лет!» — и внимательно считаешь звуки «куку».
Избушка у деда рубленая, пол земляной, заслан сеном. Кровати две, сделанные наспех из жердей, покрытые сухой травой. Топчан для варки пищи — на улице. На ночь дед нам на кровати добавил свежескошенной травы. Какая это мягкая и душистая постель!
Мы с Анной быстро уснули, загадав на сон: «На новом месте приснись жених невесте». Но женихов ни та, ни другая не видела. Наверное, от того, что крепко спали.
Утром дед нас разбудил: — Вставайте, идите к ручью умываться — и будем завтракать.
Кушали с аппетитом. Была уха из свежей рыбы. Пили чай с сотовым мёдом. В чай заваривали листья смородины.
После дед запряг лошадь: — Ну, девочки, я вас повезу за колбой. Сам поеду дальше, на обратном пути заберу вас.
Дал нам хлеба, соли. А воду и колбу — найдёте в лесу.
-41-
Проехав километра два, дед сказал: — Там в ложачке есть ручей и колба. Впереди высокая гора и густой лес. Туда, на гору, не ходите.
Спустились мы с косогора вниз. Лес был густой. Солнце не проникало к ручью. Была ещё утренняя роса.
Вот и колба — сочная, крупная. Мы нарвали её в наши сумки и поднялись наверх, где уже полностью наступил день. Пели птицы, кузнечики, разные насекомые, — тихое и звонкое щебетание птиц. Легли на траву и уснули, а когда проснулись, нам захотелось кушать и пить.
Спустившись в лог, там у ручья, закусили хлебом и колбой с солью.
Не заметили, как сразу стемнело. Всё замолкло. Мы почему-то стали разговаривать тихо, почти шёпотом. Вот слышим — кроме нас, ещё кто-то шепчется. Стало жутко.
Не подавая вида друг другу, что мы трусим, разговор переключили на более высокую ноту. И, как бы нас передразнивая, кто-то тоже повысил тон.
Анечка говорит: — Давай кричать деда, наверное, он нас ищет.— Дедушка! — крикнула Аня.
И совсем близко, кроме эха, ещё повторился звук.
Нам стало страшно. Мы сцепились за руки, выбрались на косогор.
Крикнула и я деда.
Снова кто-то повторил за мной. Мы оглядывались вокруг — никого не было. Бежим в гору, бегом. А слова деда... забылись.
Стали искать дорогу, где нас дед высадил. А её всё нет, место незнакомое. Аня не выдержала — заплакала. Я ещё раз крикнула деда.
Но тот же голос меня передразнил и засвистел.
Мы обе заголосили, стали кричать враз — и совсем близко кто-то хохотом, потом заплакал с причетом: — Дедунь! Дедунь!
Бежать нам было некуда. Мы поняли, что заблудились. Сели на свои мешки с колбой — не плакали, не смея подать и звука.
Разведчики должны разведать, где находится лагерь противника, начертить карту местности. Игра ограничивалась в квадрате двух километров. Оборона охраняла знамя, которое должно быть прикреплено на высокое дерево, и чтобы на это дерево забраться было нелегко. Вторая половина отряда должна быть для похода, как нападающие, чтобы разбить неприятеля и забрать знамя. Кто сделает это первым, тот считается победителем. Солдаты все снабжены еловыми шишками. У каждого солдата на груди рубашки, спереди и сзади нашиты белые или красные лоскуты с порядковым номером. В бою неприятель должен попасть в лоскут шишкой, пострадавший падает. И здесь начинается рукопашный бой. Кто первый сорвёт нашивки, тот считается победителем, а если сорвана только одна нашивка, считается раненым. Его медработники уводят в медсанбат. Сорвавший обе нашивки кладёт их в карман. Он победитель. Оставшийся без лоскутов пленный выбывает из игры.
К такой игре готовились за неделю. Обучались медсёстры, комсостав, постройка шалашей, разведение костров, повара, тренировка солдат в бою и другие военные мероприятия.
На день игр выдавались сухие пайки, солдатские кружки. Поварам завозили котлы, варили кашу. Игра очень интересная со взрослыми комсомольцами. На этот день они делали походы к нам, как шефы.
В зимних условиях пионеры всех отрядов собирались в Дом пионеров один раз в месяц. Каждый отряд отчитывался и показывал свою работу: вольные движения, пирамиды, танцы, стихи, инсценировки, новые придуманные игры. Вывешивали стенгазеты каждого отряда. Жюри ставили баллы, вручались флажки с номером, какой отряд занял какое место. Проводились общие походы в кино, катания и игры на снегу.
-39-
Когда я стала учиться в пятом классе, стала комсомолкой. Я целиком переключилась на комсомольскую работу. Комсомольцы делали походы в близлежащие деревни, особенно под религиозные праздники – Рождество, Масленицу, Пасху. Ходили с концертами, маленькими пьесами, устраивали танцы, игры. Цель была — отвлечь крестьянскую молодёжь от религиозных обрядов.
Ещё нужно вернуться к четвёртому классу, к зоологическому кружку. Ранней весной ходили в лес, брали с собой варенье, яйца, сырую картошку — там на костре пекли, ели. Собирали от разных птиц гнёзда с яичками, читали книги, сказки, рассказы.
Мальчики как-то ухитрились убить змеёныша — 45 см, по длине, цвет чёрный, поверхность шероховатая, как будто плетёный бич. Но и убитую мы решили взять с собой. Положили его в бумажный кулёчек. Его я сунула в карман куртки.
Вот слышу: «Феня, не шевелись!» Я обомлела. Из кармана куртки, сантиметров на десять, высунулась чёрная голова змеёныша. Из раззинутого рта вытянулся красный язык с развилкой. Все смотрели на змею. Как подкрался ученик нашего класса, Костин Андрей, схватил гадюку у самой головы за горло. Все вздохнули с облегчением.
Он и сам не знал, что с ней делать. Я опомнилась и крикнула: «Ищите муравьиную кочку! Будем смотреть у змеи ноги!» Расшевелили кочку, Андрей бросил змею. Змея закрутилась, но от муравьёв нелегко убежать. Ног змея не показала. Тогда змею несколько раз ударили жидким прутиком по голове и контуженную бросили на костёр — в надежде, что покажутся ноги змеи. Но и там мы ног не увидели.
На следующей прогулке я взяла книгу про змей, и мы окончательно убедились, что у змеи нет ног.
Сова, филин, леший. Одно и то же или нет? Я так точно и не знаю. А встретиться — прямо или косвенно — мне пришлось в жизни три раза. Впервые — вот при каких обстоятельствах.
Вернувшись, мы увидели плачущего Лёшку Кашпирова. Волк его покусал. Мужчина, как он нам объявил, был охранник леса — он преследовал волка. Он всем велел строем последовать за ним в больницу для осмотра нас. А Лёшку посадил на лошадь.
В больнице нам всем поставили по два укола, в том числе и объездчику леса. Лёшку положили в больницу в отдельную комнату. Лежал он долго, около месяца. Прокусов у него не было, а синяков — предостаточно. Одежда его была во многих местах порвана — её сожгли.
Позднее мне пришлось жить у Лёшки. Старшая его сестра Лида училась со мной в одном классе, а Лёшка — в смежном классе. После больницы, как Лида и их мать говорили, Лёшка, наверное, с перепугу стал немного заикаться, стал неразговорчив, но очень много читал. Как они говорили — зачитывался.
Между третьим и четвёртым классом я жила в нянях. Хозяйка разрешила в воскресенье мне повидаться с родными. Подходя к дому, я заметила, что детвора толпятся около окон нашей избы. Я тоже заглянула в окно — и что же вижу? Отчим с ножом в руке лезет на печку, где сидит мама с маленьким Мишкой. Не помню, откуда и как попал в мои руки кирпич — я его швырнула в раму, а сама побежала на крыльцо избы.
В избе был полный покой. Отчим лежал на кровати и храпел и притворился спящим. Мама слезла с печки. Она меня просила не будить его — что проспится, человеком будет. На полу валялись склянки и кирпич, что я бросила. Молча я повернулась и ушла.
В это же лето я снова пришла на свидание к родителям. В доме было необычно тихо. Я спросила: — Где Нина? Мама ответила, что спит. Отдернув занавес, где стояла её кровать, Нина лежала, лицо её было накрыто мокрой тряпкой. Откинув тряпку, я не узнала Нину.
-37-
Лицо было настолько отёчно, что не было видно глаз. — Кто тебя так изуродовал? — спросила я. — Отец, — еле прошамкала Нина. Мама стала упрашивать, чтобы я не поднимала шума. Нина говорила, что ей совсем не больно. Отчим сказал, что больше никогда не тронет Нину пальцем.
И снова я ушла из отчего дома молча.
Через полмесяца Нина пришла проведать меня. Она говорит, что полностью выздоровела и что отчим обещал больше не пить.
В одно счастливое время приходит к хозяевам пионервожатая. Говорит, что меня отправят в пионерлагерь бесплатно. Пионерлагерь был организован в школе посёлка Салаир. Там же находился золотой прииск. Сама деревня небольшая, окна с резьбой, с раскрашенными наличниками. Улицы чистые, широкие. Перед каждым домом скамеечки, одно или два дерева — черёмухи или рябины. Каждый вечер мы строем маршировали по улицам с песнями: «Картошка», «Вот помру я, помру я», «Вейтесь кострами, синие ночи», «По морям, по волнам» и другие. Жители деревни сидели на скамейках, лущили семечки.
Днём мы ходили на озеро, запруженное от небольшой речушки, примерно 250 квадратных метров. Утром зарядка, завтрак и прогулка в лес. Лес смешанный: пихты, сосны, ели и разные лиственные деревья. Солнечные полянки покрывали цветы, ромашки и разные душистые травы. В лесу мы играли в разные игры, купались, загорали. Особенно нам нравилась игра военная, название — «Бой за Перекоп». Все играющие делились на два лагеря — красные и белые. Каждый отряд, в свою очередь, избирал комсостав, который распределял своих солдат на рода войск.
15 тыс лет назад луна Фатта (комета Кловиса) уничтожила прародину арьев в Арктиде-Гиперборее. С тех пор, под влиянием новых климатических циклов, по Евразии прошлось множество волн миграций скифов - обитателей Евразии. Первые носители парагруппы R1b-P297*, которые дали начало современным европейцам, начали свой путь из южной Сибири около 15000 лет назад (95% доверительный интервал: 17,600–13,800 лет назад) после изменения климата вследствие изменения прецессии планеты, сменой полюсов, Всемирного Потопа и последующей ядерной зимы, вызванной падением крупных осколков кометы Кловиса. Длительное время они обитали в Понтийско-Каспийские степи, где носители P297* считаются охотниками-собирателями мезолита.
Компактная («скелетная») схема основных разветвлений R1b-L51. Знаком «=» даны эквивалентные/исторические названия SNP. Внутри P312 и U106 указаны лишь самые крупные подветви.
Наиболее интересны две параллельные линии R1b:
R1b-L23, из которой выделилась R1b-M73, R1b-Z2103 — «степная» ветвь, распространённая у позднесарматских и аланских групп (саксов и огузов).
R1b-P297*, из которой выделилась R1b-L51 (ветвь P310>P311) европейцев.
R1b-L23 стала «стволом» для двух крупных миграционных волн:
M73 отражает движение на восток, в азиатские степи, характерна для шорцев, казахов, калмыков
Z2103 связана с экспансией ямной культуры на юг и ассимиляцией её носителей в Передней Азии, характерна для армян, албанцев, башкир.
R1b-L23 возникла около 6,100 лет назад (ок. 4100 г. до н.э.) в Восточной Европе, вероятно, в рамках ямной культуры (степные скотоводы). Носители R1b-L23 мигрировали на запад (в Европу) и на восток (в Азию). Позднее от неё отделились субклады:
R1b-M73 (ок. 5,500 лет назад) — связан с Центральной Азией и Сибирью.
R1b-Z2103 (ок. 5,300 лет назад) — доминировал в ямной культуре и её наследниках.
1) R1b-M73: азиатская ветвь.
География: Наибольшая концентрация — у народов Сибири (шорцы, телеуты — до 13%) и Центральной Азии (казахи, уйгуры).
Миграции: Связана с андроновской культурой (II тыс. до н.э.). Носители продвинулись в Монголию и Китай, где сегодня M73 встречается у дунган и хуэй
2) R1b-Z2103: степная экспансия.
Ямная культура: Доминирующая гаплогруппа у носителей ямной культуры (3300–2700 гг. до н.э.). Образцы из захоронений в Самарской области и на Северном Кавказе подтверждают это.
Миграции на юг:
Через Кавказ в Анатолию и Армению (потомки Z2103 составляют до 30% современных армян).
В Ближний Восток (Саудовская Аравия, Ирак) и Южную Азию (Пакистан).
В Европе: Z2103 редка (1–5% в Центральной Европе), но встречается у восточных славян (украинцы, русские) и балканских народов (албанцы — 16%)
Существовали также различные ветви древних R1b, которые не связаны с современными европейцами, например L754 > L761 (>V88) > L389 (>V1636). Древние R1b-V88, например, найдены по всей Европе: Чехия, Испания, Германия, Болгария, Украина, Италия, Румыния, Хорватия, Англия, - датировки между 6375 и 3965 лет назад. В Дании (Скандинавия) найдена R1b-V1636, с датировкой 2158 лет до н.э., и она же найдена тоже по всей Европе и до Прикаспия и приволжских степей.
Таким образом, различные древние ветви R1b присутствовали в различных археологических культурах, но нас интересуют лишь образовавшиаяся в мезолите на месте волжско-уральских, карельских, лапоноидных стоянок парагруппа R1b-P297*, предковая для R1b-L51. Цепочка снипов: P297 → M269 → L23 → L51 возникла ~5,700 лет назад. L51 стала основой для культуры колоколовидных кубков (2800–1800 гг. до н.э.), чьи носители заселили Западную Европу.
Таким образом, парагруппа R1b-P297* — это базовая ветвь гаплогруппы R1b, предковая для ключевых линий, связанных с индоевропейской экспансией. Его значение в истории популяций Евразии раскрывается через связь с R1b-L51, которая стала доминирующей в Западной Европе.
Современные носители парагруппы P297* крайне редки. Единичные случаи зафиксированы у народов Поволжья (мордва, удмурты) и Центральной Азии (туркмены, башкиры).
Субклад L51, происходящий от P297 через M269, стал доминантным в Западной Европе (до 80% у басков, ирландцев), что связывают с вытеснением местных гаплогрупп (I2, G2a) в эпоху бронзы посредством миграции через северную Африку и Пиренеи.
R1b-P312 (S116), который распространился через Пиренеи, выделился ~4,800 лет назад (ок. 2800 г. до н.э.). Потомки заселили Британию, Францию и Италию. Так, U152 (Альпы, Италия) — 15–25% у итальянцев, L21 (Британские острова) — до 70% у (ирландцев).
Южная линия парагруппы P297*, M269, осуществила масштабную экспансию со степи, в результате чего вVI-VIII веках в Прикаспия (нижняя Волга, Прикубанье, Северный Казахстан) и на соседнем Северном Кавказе фиксируются первые R1b-L23* (xZ2103, xL51), то есть предки европейских эрбинов: L51, P312, U106. R1b-U106 – «северо-западно-европейская» ветвь, ассоциированная с племенами германского круга (готы, франки, англосаксы).
Параллельно распространялся древний независимый субклад R1b-M73, характерный для огузов и саков, но не распространенный в Европе. Таким образом, для рассмотрения этногенеза европейцев в настоящее время интересны две ветви R1b, европейский U106/P312-комплекс и огузский R1b-M73.
1) Каньон Самбек, Ростовская обл., горизонт Салтово-Маяк, VIII–IX вв. R1b-U106.
В ранних версиях препринта «The Genomic History of the Early Medieval Pontic Steppe» (2021, bioRxiv 2021.12.17.473236) рядом с таблицей по Самбеку была черновая сноска «R1b-U106? (low cov.)». Позже тот образец (SAM_05) после досеквенирования переместился в кладу R1b-M269>Z2103 и знак вопроса исчез из финального релиза (Current Biology, 2023). Однако ссылка на «U106» успела разойтись по форумам генеалогов. Высока вероятность научного подлога, чтобы угодить общественному мнению, что субклад R1b-U106 восточнее Карпат не может быть обнаружен.
Текущий статус (все работы peer-reviewed):
Wang et al. 2022, Science Advances 8:eabo6693 – 5 мужчин с Самбека (ID SAM_01…05): R1a-Z93 (×2), R1b-Z2103, Q1b1a, C2b.
Černý et al. 2023, Current Biology 33:2915-2930 – добавлено ещё 7 образцов: R1a-Z282, I2a1b-M223, R1a-Z93 (×2), R1b-Z2103 (×2), C2b.
Khan et al. 2024, J. Hum. Genet. 69:125-140 (метаданные Saltovo-Mayaki) – подтвердили те же кластеры; U106 не выявлена.
Из-за хронологического сдвига, отодвигающего время миграции протогерманцев-эрбинов («западно-европейская» ветвь L51 → (L151 → U106 | P312) ) в Европу на 1200 лет назад, считается, что представители R1b-U106 в Европе в VIII–IX вв. концентрировались к западу от Карпат. В Приазовье и Подонье германцы к тому времени будто бы уже исчезли. Поэтому сложилось мнение, что основное мужское население Хазарского каганата составляли:
• българо-хазары (R1a-Z93, Q1b), • алано-сарматы (R1a-Z282, R1b-Z2103, I2a), • тюркские группы (C2, Q1b, N1c и др.).
Поэтому появление R1b-U106 в опубликованных а-ДНК-наборах по некрополю «Самбек» (Ростовская обл., слой Saltovo-Mayaki, VIII–IX вв.) выглядело бы крамольно и сенсационно, от чего авторы статьи, по-видимому, открестились.
2) Образец OLB003 из эллинистического некрополя Ольвии (Николаевская область, II в. до н. э. – I в. н. э.) несёт западно-европейскую ветвь R1b-P312>L2, а значит априори положителен по всем вышестоящим маркерам R1b-L51 (P310 > P311). Он является предковым для: U106, DF27, U152, Z40481 и др.
Ольвия (югу от современного Николаева и современного села Парутино Очаковского района Николаевской области, Украина) была ионийской колонией VI в. до н. э., в эллинистическое время-— крупным греко-скифским портом, где постоянно присутствовали выходцы из Эгеи, Малоазиатского побережья и, после 146 г. до н. э., из Римской Италии. R1b-P312>L2 сегодня наиболее концентрирована в северной и центральной Италии (а также у кельтоязычного ареала Альп), что хорошо сочетается с археологической гипотезой «италийского» или, шире, западно-средиземноморского происхождения конкретного погребённого. По PCA OLB003 смещён в сектор «Южная Европа / Эгей» и чётко отстоит от скифо-сарматских профилей соседних степных захоронений.
Таким образом, в северном Причерноморье пока зафиксирован единичный, но надёжный случай R1b-L51 (подветвь P312>L2), который интерпретируется как захоронение греко-римского (или, во всяком случае, западно-средиземноморского) колониста, а не местного степняка.
3) Что касается Турции, где также много греко-римских захоронений, ни один из более чем 350 опубликованных мужских древних геномов, раскопанных на территории современной Турции (неолит → османское время), не несёт достоверной мутации R1b-L51 (P310 > P311) или её нисходящих ветвей (P312, U106 и др.). Подавляющее большинство «R1b» из Анатолии относится к параллельной степной линии R1b-Z2103, реже – к ранней R1b-V88 или неспецифицированному M269*.
Тем не менее вероятность встретить L51 в будущих находках остаётся ненулевой, прежде всего в памятниках эллинистического, римского, византийского и позднесредневекового (генуэзско-венецианского) времени вдоль западного и южного побережья.
Ни одного L51+, P312+, U106+, DF27+, U152+ не найдено. Это связано с несколькими причинами:
• Первая волна R1b-M269 в Анатолию приходит ≈ 2200–1800 до н. э. вместе с кочевыми группами «степного шнуровой керамики»; это субклад Z2103, а не L51. • В эллинистическую и римскую эпохи западные колонисты действительно могли завозить P312/U106, но их доля в городском населении невелика, а сами слои пока почти не секвенированы. • Основные византийские и сельджукские погребения, которые вошли в проекты 2020-х гг., находятся в Анатолийском плато, то есть вдали от романизированных портов Эгейского побережья, где шансы на L51 были бы выше.
Тем не менее, в Турции могут быть найдены останки субклады линий P312>L2/L20 или U106>Z18, прибывшие из Италии, Южной Франции, Лигурии, Тосканы либо из северо-западной Европы. Предполагаемые места: • эллинистические и римские некрополи Измира (Смирна), Пергама, Эфеса, Галикарнаса; • колонии Понта (Синоп, Амастрия) с италийскими купцами; • военные гарнизоны на лимесах Asia / Galatia (legiones «Italica», «Germanica», «Valeria Victrix»); • византийские портовые кладбища Константинополя (Яныкапы), Никомедии, Мириолавоса; • генуэзские и венецианские фактории XIII–XV вв. (Галата, Фоча, Самсун, Аяс).
Суммарная частота R1b-L51 у современных турок ≈ 3–6 %. Наиболее заметна она: • в приморских и мегаполисных районах Эгейского моря (Измир, Айдын, Мугла), • у рум-православных и других потомков поздних переселенцев из Балкан, • в Лазистане / Трабзоне (влияние генуэзцев и понтийских греков). Эта мозаичность подтверждает, что L51 попадала в Анатолию в разные эпохи малыми волнами, а значит должна рано или поздно «проявиться» и в археогенетике.
4) Аналогично вероятность обнаружения R1b-L51 в Крыму и прилегающем северном Причерноморье оценивается как «умеренная»: 10–15 % по первой сотне новых образцов, если акцент сместят с кочевых катакомб на прибрежные полиэтнические городские некрополи. – Субклады, которых ждут в первую очередь: • P312>L2 / L20 (итало-лигурская линия), • P312>DF27 (иберо-провансальская, могла прийти с генуэзцами), • U106>Z18/Z381 (готские, саксонские контингенты).
Но пока (по состоянию на июнь 2024 г.) доказанного древнего L51 на крымском материале нет; все ранние «L11?» оказались артефактами низкого кавереджа.
Они могут быть обнаружены в: • Некрополи Пантикапея/Керчи III в. до н. э. – II в. н. э. ‒ импорт из Италии и Греции. • «Карантинная балка» и Северная оборонительная стена Херсонеса (ромейский гарнизон V–VII вв.). • Участки в «Готии» (Эски-Кермен, Мангуп, Шуру-Болград) VI–XIV вв. • Католические кладбища генуэзских колоний (Кафа, Чембало) XIV–XV вв.
Исторические контекст обнаружения R1b-L51 в Крыму и прилегающем северном Причерноморье: – Античный период: греческие и римские колонисты точно привозили L51-P312 (ср. OLB003-P312>L2 из Ольвии). – IV–VI вв.: крымские готы (остготы, ульвингии) могли содержать R1b-U106; письменные источники фиксируют германское население вплоть до XIV в. – XIII–XV вв.: генуэзские фактории (Кафа, Солдайя, Чембало); в Лигурии частота P312-L2 сегодня 25–30 %. – Османский и более поздний периоды: итальянская, греческая и северо-европейская морская диаспора.
Тем не менее, имел место случай обнаружения пары низкокавереджных «R1b-L11?» в средневековых кладбищах Крыма и Причерноморья (объявлены в препринтах, но без подтверждённой фильтрации). Так как маркер L11 (rs9786153) расположен в участке с поли-TЮ то один-два деградированных остатка цитозина легко могли дать «ложную деривацию».
А могло быть и наоборот, что был совершен научный подлог с целью не допустить научной сенсации. Поэтому после досеквенирования и прохождения стандартного набора QC (MapDamage, PMDtools, Yleaf 2.2, pathPhynder) сигналы исчезли. В публикациях 2023–24 гг. их либо переквалифицировали в L51, либо признали техническим шумом. В итоге опубликованные статьи 2023-24 гг. уже не содержат в Причерноморье ни одного достоверного R1b-L11/L51. Все 113 средневековых мужчин полуострова Крым и Нижнего Дона дают:
• «степную» R1b-Z2103, • R1a-Z93/Z282, I2, J1/J2, G2, Q1b, C2 и др.
И, тем не менее, в юго-восточной Европе уже опубликовано несколько надёжных образцов, несущих «западно-европейскую» макроветвь R1b-L51 (P310>P311). В опубликованных данных есть 3 × P312 и 3 × U106 образца, то есть как минимум 6 подтверждённых R1b-L51 на Балканах.
Таким образом, R1b-L51 уже обнаружена на Балканах: VIM286, VIM268 (Сербия), STB001 (С-Македония), SAL707 (Хорватия), PLK201 и LOM003 (Болгария). В случае VIM286 и PLK201 это субклад R1b-U106>Z381, у остальных — ветви P312. Наиболее известны два случая, когда останки из юго-восточной Европы относятся к субкладу R1b-U106, а значит автоматически позитивны по L51:
VIM286 (римский легионер из Виминациума, Сербия)
PLK201 (X в., Велики-Преслав, Болгария)
С чем связывают обнаружение R1b-L51 на Балканах – Рекрутирование легионов и ауксилия из Галлии, Рейна, Альп и Италии. U106>P89 типична для верхнерейнских и нижнесаксонских контингентов, P312>L2/U152 для цизальпийской и трансальпийской Галлии. – Виминациум (легионы VII Claudia, IV Flavia, I Italica) — логичное место появления обоих субкладов. – Гарнизоны Салоны, Стоби и др. получали пополнения из тех же провинций; к V в. усиливаются федераты-вестготы и бургунды (носители U106). – В Дунайско-Балканском регионе фиксированы авары, гепиды, лангобарды, то есть протогерманцы. С ними в IX–X вв. и могла прийти линия PLK201-U106>Z156. – Пример LOM003-DF27 (иберо-провансальский субклад) интерпретируется как генуэзско-адриатическая купеческая диаспора рубежа I–II тыс.
В мезо- / неолитических и бронзовых культурах Балкан L51 почти не встречается. Большинство R1b раннего степного происхождения тут — это Z2103. Есть одиночные находки «basal L51*(xP312,U106)» эпохи бронзы в Карпатском бассейне (VAT003, Mokrin, 2200–1800 BCE; BAR005, Хорватия, ~1600 BCE), но на самом Балканском полуострове таких находок пока нет.
Высока вероятность нахождения L51 в следующих местах: • Военные некрополи больших лагерей (Singidunum, Novae, Ratiaria, Oescus). • Римские и ранневизантийские портовые кладбища Адриатики и Эгейского моря. • «Готские» и «лангобардские» погребения VI–VII в. в Сербии (Чардак), Боснии (Гламоч) и в Северной Македонии. • Католические кварталы генуэзских и венецианских колоний (XIII–XV в.) по всей Далмации и Болгарскому побережью.
Увеличение числа образцов из перечисленных слоёв почти наверняка принесёт новые P312, U106 и, возможно, редкие basal-L51.
Таким образом, есть вероятность, что на Балканах, в Крыму и Ростовской области обнаружены останки именно протогерманцев, а не заезжих европейцев.
Ниже ‒ «лестница» от общего предка ветви R1b до узла L51. Стрелка «→» показывает направление к более молодым кладам.
Древо R1b до узла L51
Узел L23 — общий для всех потомков Yamnaya-типа; первый крупный раскол внутри L23 ≈ 4000 BCE дал восточную ветвь Z2103 и западную ветвь L51; L51, мигрировав на запад через Карпаты, стала доминирующей мужской линией в поздне-шнуровых и Beaker-популяциях (культура колоколовидных кубков, или ККК, англ. Bell Beaker culture), тогда как Z2103 осталась характерной для степи, Кавказа и частично Балкан.
Но с условием, что работу зоологического кружка возобновишь. На походы и экскурсии она мне давала свои штопанные сапоги. О работе в кружке напишу позднее.
По приезду в Гурьевск я поступила няней в семью служащего. Хозяин работал продавцом в кооперации. Жена — домохозяйка и мальчик 9 месяцев. Жили они на частной квартире. Хозяюшка моя готовила кушать, читала романы, вязала кружева для своих нужд. В то время она вязала прошвы к наволочкам. Когда она заметила, что моя рубашка обвязана самодельными кружевами, спросила: — Кто обвязывал? — Сама, — ответила я. — Что же ты мне сразу не сказала?
И тут же заставила приглядываться к её вязанию. Рисунок прошвы для меня был очень сложным, но она упорно меня учила. Наконец, я стала вязать не хуже её. Сейчас у меня совершенно не было времени читать, писать. Зато я научилась многими приёмами вязания.
Небольшая речушка текла рядом с оградой хозяев, а из ограды была дверь на выгон. Выгон — это днём выгоняют скот из крытых стаек. Выгон был огорожен жердями высотой 2 метра. На полу выгона лежала колода из выдолбленного толстого дерева для водопоя животных. Хозяева топили баню, я носила воду с речушки. Спускаясь к проруби, я увидела у городьбы выгона много детворы и взрослых.
На площадке выгона стоял вороной жеребец. Этот конь был не для работы, а для катания — в гости или на праздники, когда устраивали конные бега. Нет, конь не стоял, а прыгал на задних или передних ногах, швыряя землю из-под ног, оборвав узду, за которую был привязан к кольцу колоды. На губах была кровавая пена. За каких-то десять минут он своей кровью покрасил всю изгородь выгона. Корыто превратилось в щепки — осталось только дно. Какое буйство и сила!
Вскоре пришли мужчины, отстранили нас от городьбы, и один из них пристрелил жеребца. Мужчины, одеты в чёрные халаты и резиновые перчатки, разобрали городьбу, набрызгали площадку выгона белым раствором.
-35-
Изгородь увезли в поле и сожгли там. Оказывается, конь взбесился.
Истопили баню, все помылись. Последняя пошла я. Баня топилась по-чёрному. Мне показалось холодно. Я плеснула воды на каменку, залезла на полок париться. Вот почувствовала — меня тошнит. Помню, что открыла дверь и на пороге упала. Когда опомнилась, то лежала на полу кухни. На голове моей была мокрая тряпка. Хозяйка в уши мне толкала кусочки репчатого лука. Я хохотала и хохотала. Мне совсем не хотелось, и даже тяжело было смеяться. Но я истерично хохотала, когда охрипла и затихла.
Мама была здесь — значит, за ней сбегали. Хозяйка говорит, что Фаю надо увезти домой: «Наверное, она заразилась от бешеной лошади». Через два дня хозяйка пришла за мной, но мама обиделась, что меня оклеветали, что будто бы я взбесилась, и отказала ей. До сих пор я так и не знаю, бывает ли истерический смех после угара.
Вот я учусь в третьем классе, в зимнее время. Во время пионерских сборов катались на санках, делали горки для катания, лепили снеговиков, пещеры, берлоги в сугробах, ходили на экскурсии в библиотеку, на завод, писали сочинения о проведённых сборах. К нам примкнули все третьи классы. За это хвалили учительницу Анну Васильевну на педсовете.
В марте-апреле мы ходили в лес, собирали коллекции о пробуждающихся насекомых — жуков, пауков, букашек, — появления первых цветов для гербария.
На опушке леса, на пригорке, нашли первые цветы — встренники. Кто-то заметил, что на нас идёт большая собака. Приглядевшись к ней, я поняла — это бешеный волк. Шерсть серая, с рыжими лохмотьями, уши и хвост опущены, у рта — пена, глазные белки красные. Я растерялась, какую дать команду, но невольно крикнула: — Это бешеный волк!
Мы все пустились бежать с горы. Кто бегом, кто кувырком — бежали без оглядки. Вскоре услышали выстрел. Когда собрались в кучу — волка не было видно, а увидели лошадь и мужчину с ружьём. Он нам махал рукой, чтобы мы вернулись.
