- Котя!
(Это я жене).
- Котя, - говорю. - Я схожу с Серёжей, пивка кружечку выпью?
Я ковырялся в палисаднике, делал вид, что пропалываю траву, а сам вертел головой по сторонам - вдруг кто появится?
Появился Серёжа, небритый по случаю выходного дня.
Жена как раз резала редиску на салат. Она стукнула наточенным ножом по доске и говорит:
- Ну, сходи-сходи...
А потом:
- Ты ведь всё сам знаешь, повторять не нужно?
Конечно, знаю! У меня правила воскресного пива с друзьями на печёнке написаны.
Типографским шрифтом.
Я вообще-то считаю, что мужик, в свой собственный выходной день, имеет законное право ударить кулаком по столу и сказать: "Жена! Брысь на кухню, а я пойду, выпью с ребятами!"
Так должно быть!
Наверное...
Сам-то я ни разу не пробовал.
Ну, пошли мы с Серёгой и уже немного нам осталось, как он говорит:
- О, смотри!
Вижу - у Пахомовых створки гаража, что выходил со двора на улицу, распахнуты и народ там чего-то собрался. Всё наши мужики.
- Давай, - говорит Серёга, - посмотрим!
И пошёл к дому.
И я, дурак, за ним.
А там два пахомовских поколения пытались реанимировать 40-й "Москвич", что с застойных времён дожил до наших свободно-демократических.
А раз гараж смотрел на улицу, то у Пахомовых появилось много помощников.
Своих дел, ясно, ни у кого в выходной не было.
И все шумели, давали советы, а "Москвич" гыркал чем-то там у себя внутри, клацал, и ни в какую не желал заводиться.
Одни кричали:
- Давай-давай!
А другие:
- Подожди-подожди!
А я стоял чуть в сторонке и думал, что время идёт, а на свободе даже просто летит.
Тут мужики решили плеснуть бензина напрямую в карбюратор и посмотреть - что будет? И кто-то уже схватил литровую стеклянную банку, линул из неё и поставил на двигатель.
И после было уже не разобрать и не вспомнить, кто задел и опрокинул банку, а кто сунулся её ловить и уронил сигарету.
Только машина загорелась очень быстро!
Как в ладоши хлопнуть.
Все начали бестолково бегать, и одни выталкивали машину из гаража, другие черпали сухую пыль и мелкие камушки у себя из-под ног и бросали горстями на пылающий двигатель.
А с забора щурил жёлтые глаза, сомлевший на солнце, кот и думал: "Когда же вы, сволочи, уймётесь?"
На шум со двора выскочили Пахомова-старшая и собака. У Пахомовой-старшей руки по локти в муке и перекошенное лицо, как у оперной примадонны, когда та берёт высокую ноту:
- Вы ещё гараж спалите! - кричала она. - Ещё отец его строил! Райисполком снести хотел - и то отбили!
Один из "помощников" - Витька-штукатур, - посмотрел на неё осоловело и почему-то переспросил:
- Райисполком? Его что, при немцах строили?
Витька был уже хорошо наподдавши, но держался молодцом.
А пёс решил, что его хозяина режут и начал его защищать: метаться, кружиться волчком и громко лаять.
А потом, не разобравшись, вцепился в ногу Пахомова-старшего.
Решил со своих начать.
Тут сзади кто-то резко ударил по тормозам и из тентованной "Газели" выскочил водитель. Он на ходу выдернул чеку из огнетушителя, направил раструб и в секунду покрыл автомобиль белым, углекислотным снегом.
Даже холодом потянуло.
Тут уж народу стало прибывать, и создавалась следственная комиссия, а я потихонечку улизнул.
Пришёл домой.
- Чего так быстро? - спросила жена. - Пива что ли не было.
Я вымыл руки и сел за стол есть борщ.
- Котя! - говорю. - Там за калиткой такое, что лучше со двора и не выходить.
А выходной катился к концу и завтра надо было идти на работу.