Интимное приключение
Эта зима с десятого на одиннадцатый год проходила для меня вполне благополучно, у меня была официальная работа в Норвегии, не смотря на странности своего дяди, у которого я там жил, я с ним неплохо ладил. Денег у меня было достаточно, и единственное что меня тогда мучило, так это отсутствие близкого общения с женщинами. То и дело я вспоминал бурный вечер с непрофессиональной проституткой в Клайпеде, когда я работал крановщиком. Это был самый приятный вечер в моей жизни, никогда я не встречал женщину, которая бы мне настолько нравилась, которая бы занималась со мной сексом так страстно. Я часто писал ей короткие сообщения по ночам, если был под воздействием алкоголя. Она мне не отвечала, ни слова, иногда я пытался ей позвонить, но она тоже не отвечала. В общем это влечение меня мучило, и я хотел от него как-то избавиться. Мне тогда казалось, что новые отношения или хотя бы секс с проституткой меня как-то выведут из состояния помешательства. Вот я и решил поискать в норвежской глубинке продажной любви.
В интернете я ничего по этому поводу не нашел, даже с помощью двоюродных братьев, которые к тому времени уже хорошо владели норвежским языком. Старший, который уже учился в техникуме на электрика, сказал, что его однокурсники болтали про то, что по субботам вечером в ближайшем большом городе Кунгсвингер выходят на улицу продажные женщины. Мой дядя даже захотел меня туда отвезти, и посмотреть, как это все происходит, ему от скуки долгих зимних вечеров очень захотелось каких-то зрелищ и новых впечатлений. Его жена сказала, что секс, хоть и с проституткой пойдет мне на пользу, может эта проститутка за меня даже замуж со временем согласится выйти. По её понятиям, я обязан был жениться и содержать какую-то женщину, а не тратить деньги на свое усмотрение. Двоюродный брат, которому тогда было восемнадцать лет, поехать с нами не решился, боялся подмочить свою репутацию, только передал нам слухи из техникума. Дядин коллега и его бывший сослуживец по советской армии, тоже загорелся этой идеей, даже вызвался нас туда отвезти на своей машине, только бы посмотреть, как происходит купля-продажа интимных услуг.
Ехали мы втроем в самой дешевой машине, которую тот Саня нашел в Норвегии, стареньком Фольксвагене Гольф, за пять тысяч крон, по заснеженной темной дороге, не спеша, как принято на севере Европы, степенно. Я не особо волновался, для меня это было обычным делом, а вот для дяди и его друга, которые были меня на тринадцать лет старше, это было захватывающим приключением, и они были очень возбуждены. Мой дядя вдруг разоткровенничался, принялся рассказывать, как в бытность директором, поехал куда-то с подчиненными, сильно напился вместе с ними, и они с целью подлизаться к нему, купили ему женщину на час, но от так разнервничался, а девица была такой высокомерной и чопорной, что у него ничего не получилось и он отпустил её поскорее. Саня рассказал о своей неудаче во время похода со своей женой в клуб свингеров. Он сказал, что его жена там оттянулась с каким-то мощным мужиком на полную катушку, а он так разволновался, что у него ничего не получилось.
Как-то раз, мой двоюродный брат Димон у него спросил, нужно ли театральное образование, чтобы стать порноактером. Саня сказал, что обязательно нужно окончить театральный институт, явно издеваясь над подростком. Димон, сказал, что театр терпеть не может, а вот сексом бы за деньги с привлекательной женщиной занялся бы. И тогда Саня начал читать ему лекцию о том, что порнография – это аморально. Тут уж в разговор вмешался я, сказав, что он же пользуется порнографией, чтобы обходиться без жены, которая не хотела переезжать к нему в Норвегию. И тут он начал изворачиваться, утверждая, что онанизм, конечно, тоже грех, и вредно для здоровья, но это грех меньший, нежели съемки в фильмах для взрослых. Я напомнил ему, что он воинствующий атеист, и не вполне может рассуждать о грехе, а теория о вреде онанизма для здоровья давно опровергнута, да и порнография во многих странах продается легально в любом газетном киоске, так что ничего незаконного в этом нет, равно как и аморального. Тогда он начал мне говорить, что карьера порноактера – это путь наименьшего сопротивления, что это слишком легко, а идти легким путем аморально. И тут уже Димон возмущенно воскликнул, что не собирается ка Саня мусор возить до пенсии, а хочет все сразу и много. Но тут мне пришлось просветить их в том, что работа порноактера – это совсем нелегкая работа, попросил их представить, каково это поддерживать эрекцию часа три, когда вокруг стоит толпа народа и в задницу светят лампами, но главное, что при этом надо изображать страсть так, чтобы придирчивый режиссер поверил, что все на самом деле. Услышав это Димон работать порноактером передумал.
Но в тот вечер и Саня и мой дядя как-то совсем не говорили о морали, да и не пытались рассказывать о своем бешеном темпераменте, не изображали мачо. Дядя порылся в своей памяти и вспомнил, одну из первых своих поездок в Западную Европу, когда работал водителем грузовика. Его напарник отважился на поход к проститутке в Нидерландах, и ему хотелось пойти именно к чернокожей. Напарник одновременно боялся африканских женщин и ему было любопытно. В итоге он попросил моего дядю побыть рядом с ним во время получения интимной услуги, чтобы ему было не очень страшно. По словам дяди, сорокалетний здоровенный лоб трясся мелкой дрожью в присутствии кучерявой шоколадки, которая что-то напевая принялась раздевать его. Дядя наговорил много расистской гадости в адрес всех африканцев, рассказывая эту историю. В общем, африканку он тоже боялся, но мужественно сидел на стуле рядом с кроватью, ободряя напарника, который сначала не мог начать, а потом никак не мог закончить, и пришлось даже заплатить за второй час, чтобы кое-как довести дело до логического конца. Тут они меня спросили, неужели я соглашусь воспользоваться услугами проститутки другой расы. Я сказал, что мне белые женщины с детства внешне нравились меньше, чем черные. Они сказали, что я экстремал, если готов на такое. Мне было тяжело скрыть отвращение к их наивному расизму.
Наконец мы прибыли в нужное нам место, где действительно стояло несколько машин, вокруг которых толкались молодые девицы в откровенных нарядах, но Саня проехал мимо, потому что его смутили парни около этих девиц. Я успел прочитать на капоте одной красной машины надпись белыми буквами «Людэрь», что означало как раз то, что мне было нужно. Саня остановился за поворотом, и мы пошли к красной машине с белой надписью пешком. Когда мы подошли совсем близко, молодежь умолкла, уставилась на нас, Саня спросил меня, может не надо, может лучше вернуться домой и просто напиться. Но я спросил по-норвежски, сколько стоит. Одна девица в короткой юбке и сетчатых колготах, не смотря на мороз, напряженно спросила, чего я хочу. Я кивнул на надпись на капоте и несколькими вариантами жестов показал секс. У всех просто отвисла челюсть от шока, а потом в глазах вспыхнуло возмущение, но они его попытались скрыть. Девица нервно посмеялась и на английском сказала, что эта надпись – эта шутка, что мы ошиблись, что они ничего не предлагают за деньги. Я досадливо искривил лицо, извинился, и мы зашагали прочь от ошарашенной молодежи.
Мне совсем не хотелось ехать домой, так сразу, да и спутники мои не прочь были ещё немного побродить по городу, поискать красный фонарь. Дядя даже подошел к какому-то мужику, и намеками, по-английски поинтересовался, где в этом городе можно найти женщин легкого жанра. Когда мужик понял, о чем идет речь, посмотрел на нас осуждающе, дескать, понаехали тут развратные пещерные люди. Когда мы уже, извинившись, пошли дальше, он сказал, что эти услуги предлагают в столице на главной улице Карла-Йохана после полуночи. До столицы надо было ехать где-то полторы сотри километров, да и сидеть там, где-то в машине, до полуночи моим спутникам не хотелось. В общем, спросили мы ещё пару неблагочестивых с виду людей, которые тоже сдержанно выразили свое осуждение, и поехали обратно.
Я протянул Сашке деньги за топливо, а он, не смотря на всю свою меркантильность, отказался, да ещё и искренне меня поблагодарил за захватывающее приключение, сказал, что с детства о таком мечтал, но не отваживался. Дядя рассказал, про то, как он в детстве с другом почему-то решил, что на центральном рижском рынке можно купить у продавца чулок и колготок пару ног, на которых он демонстрировал свой товар за пятнадцать рублей. Зачем им нужны были эти пластиковые ноги они не знали, но дико загорелись этой идеей, и принялись собирать несколько дней эти пятнадцать рублей. Они сдали всю стеклотару из подвалов, разбили свои копилки, продали какие-то свои ценные вещи, типа генеральских погон, на которые дядя обменял дедовские военные награды, которые тот не успел пропить. И вот у них были пятнадцать рублей, они приехали на рынок, встали у этих пластиковых ног, и усомнились в том, что им их продадут за пятнадцать рублей, принялись вспоминать, кто им это сказал, вроде они подслушали какой-то разговор, и тот, кто это говорил явно врал. И пошли они разочарованные домой, купив по дороге мороженого, которое казалось совсем не вкусным. У дяди после моей попытки получить секс за деньги было примерно такое же разочарование. Он с другом усомнились в том, что в реальной жизни вообще где-то есть проститутки, а если и есть, то только по знакомству и за очень большие деньги. Я напомнил им про Западную Польшу, где у границы с Германией вдоль дороги шеренгами стоят то ли цыганки, то ли какие-то женщины с Ближнего Востока, предлагая свои услуги. На это они сказали, что они вероятно только оральным сексом за сотню евро занимаются.
Потом мы как-то с дядей и старшим двоюродным братом оказались в Осло вечером, был сильный мороз, и я предложил посидеть где-то в кафе, подождать полуночи. В кафе все стоило ужасно дорого. И тут дядя и двоюродный брат где-то к одиннадцати разнылись, захотели домой, сказали, что это просто сказка, что ночью на главную улицу будут выходить проститутки, что здесь это все не принято, что у норвежцев есть деньги на то, чтобы выписать себе проститутку из какого-то Азии на месяц. В общем не дождались мы полуночи и поехали домой. По дороге я ещё зашел в стриптиз, и спросил у охранника, не предлагают ли там что-то кроме танцев за деньги. Тот посмотрел на меня в дутой куртке, теплых штанах, валенках с калошами и кожаными голенищами и шапке-ушанке, которые норвежцы называют половым органом медведицы, улыбнулся и сказал, что у них в заведении только танцуют, а проститутки за деньги выйдут на центральную улицу после полуночи.
Через несколько лет двоюродный брат, приехав в Ригу, встретился со мной и сказал, что в Осло действительно после полуночи на главную улицу выходят проститутки. Он их видел, в том числе и африканок, но их услугами воспользоваться не решился. Я тогда не особо досадовал на то, что ничего с этим не выгорело. Ещё там, в Осло, на морозе до меня дошло, что этот час с проституткой не сотрет из моей памяти ту ночь в Клайпеде, и даже если мне очень повезет, и все пройдет так же грандиозно, то я буду страдать точно так же, но уже по двум моментам своей жизни. С тех пор я не пробовал ни разу воспользоваться услугами проституток, не возникало потребности. Как-то в Англии я напился и спросил у одного из коллег, не знает ли он, как с этим дело обстоит в Норфолке. Тот обещал поспрашивать, но так ничего и не узнал.