Насколько сильна Россия?
Советский Союз был распущен 26 декабря 1991 года. В течение следующих двух десятилетий Россия сталкивалась с множеством препятствий, пытаясь восстановить и модернизировать свою армию. Эта страна, символами которой принято считать русского медведя и двуглавого орла, входит в число сильнейших игроков на мировой арене. Но насколько она сильна в действительности?
В эфире очередной выпуск FTD Facts, меня зовут Лерой Кентон (Leroy Kenton), и если вы в первый раз нас смотрите, нажмите кнопку «Подписаться», потому что у нас вы можете узнать буквально обо всем. Мы показываем разные города и страны, рассказываем об исторических фактах, религиях и т. д, а также начинаем рассматривать военную мощь этих стран.
Начнем с Матушки России. На тот момент, когда снимался этот ролик, население России составляло 143 миллиона 338 тысяч 252 человека. Российские Вооруженные силы сейчас считаются вторыми по мощи в мире после американских. Их мобилизационный ресурс доходит до 70 миллионов человек. Их списочная численность — 766 тысяч военнослужащих. Сверх этого у них имеется 2 миллиона 485 тысяч резервистов. Организованный мобилизационный резерв состоит из людей со всей страны, сочетающих обычную жизнь с военной подготовкой. Их основная задача — быть готовыми пойти в бой в случае мобилизации.
Если говорить о сухопутной технике — танках, бронированных боевых машинах, реактивных системах залпового огня, — то следует заметить, что у российских Вооруженных сил имеется в общей сложности 15 тысяч 398 танков, 31 тысяча 298 ББМ и 3 тысячи 793 РСЗО. Оторвемся от земли, и посмотрим на российские Военно-воздушные силы. Всего в них числится 3 тысячи 547 летательных аппаратов, 1 тысяча 124 из них — транспортные. Количество штурмовых самолетов и вертолетов на вооружении России также продолжает нарастать.
Однако сколько бы мы ни говорили о списочной численности, самолетах и наземной технике, но не стоит забывать, что у всего этого есть своя цена и что финансы на войне не менее важны, чем авиация. Российский оборонный бюджет составляет в общей сложности 46,6 миллиарда долларов. Не так давно российский Минфин объявил, что российский оборонный бюджет на 2017 год был сокращен на 25,5%. Это самое сильное сокращение с начала 90-х годов. Ему предшествовал длительный период времени, когда оборонные расходы серьезно росли. С 2011 года они возрастали в среднем на 19,8% в год. Впрочем, несмотря на сокращение, бюджет на 2017 год все равно превышает прежний уровень примерно на 14,4%. Изначально российское правительство включило планы по уменьшению оборонных расходов в проект трехлетнего бюджета на 2017-2020 годы, опубликованный в октябре 2016 года. Так что мы ждали, что определенное сокращение состоится.
За прошедшие годы Россия научилась эффективнее использовать свои Вооруженные силы и фокусироваться на наиболее важных для военного дела вопросах. В ходе развития российских Вооруженных сил учитываются уроки конфликтов на Украине и в Сирии. Тем не менее, российская армия по-прежнему в большой мере находится в экспериментальной стадии. Модернизация Вооруженных сил все еще не преодолела некий ключевой барьер. Впрочем, в некоторые важные направления — такие, как ядерное оружие, ПВО и управляемые ракеты дальнего действия, — Россия вложила много сил и средств, результаты чего мы и можем наблюдать.
Российский министр обороны Анатолий Сердюков начал военную реформу через пару месяцев после разгоревшейся в августе 2008 года войны между Россией и Грузией. Эта война выявила, что у российских войск есть проблемы с управлением, связью и разведкой. Российские системы связи устарели. Невозможно было использовать такую необходимую технику, как системы GPS и высокоточное оружие. В ноябре 2012 года Анатолия Сердюкова сменил Сергей Шойгу. Он исправил ряд ошибок военной реформы и начал делать акцент на боевую подготовку. Мы увидели плоды этого улучшения боевой подготовки в 2014 году, когда Россия захватила контроль над украинским Крымом.
Однако, как я отмечал выше, некоторые ключевые элементы российских Вооруженных сил до сих пор не затронуты модернизацией. Мы вкратце рассмотрели, как у России обстоят дела военной техникой и с численностью армии, но при этом мы видим, что она до сих пор не вывела свою армию на желаемый уровень. Впрочем, несмотря на это, она остается второй в мире страной по военной мощи. Итак, если бы Россию можно было бы захватить военными методами, как это могло бы произойти?
Необходимо учитывать, что Россия оставляет за собой право применять ядерное вооружение даже в региональных конфликтах. Вдобавок речь идет о стране огромного размера. Ее территория занимает более одной восьмой обитаемой части земной суши и охватывает девять часовых поясов. Даже с учетом того, что в России живут 143 миллиона человек, у этой страны просто слишком много земли, чтобы ее можно было захватить и взять под контроль целиком. Впрочем, это можно было бы осуществить, если бы Китай мобилизовал половину своего населения и отправил эту армию захватывать сибирскую глушь. Для сравнения, по некоторым оценкам, США понадобилось бы перебросить в Афганистан 500 тысяч солдат, чтобы полностью взять под контроль эту страну.
Чтобы понять, насколько настороже находится Россия, достаточно вспомнить, что она граничит с 16 другими странами. Нейтрализовать российский ядерный потенциал практически невозможно. Дело в том, что Россия обладает так называемым потенциалом ответного удара. Это означает способность страны ответить на ядерную бомбардировку мощным ответным ядерным ударом. Россия обладает 4 тысячами 300 ядерными боеголовками. Не развернуты из них 700 стратегических боеголовок и 2 тысячи нестратегических.
Близкие враги
Пожалуй, самым грозным врагом Османской империи в XVIII веке стала Россия. Рассматривая это противостояние сквозь призму истории, можно найти определенный символизм - обе эти державы изначально были далеки от общеевропейских тенденций в военном деле, и обе взяли осознанный курс на вестернизацию. Но если Россия смогла пройти это путь относительно быстро, и к концу XVIII столетия уже была европейской сверхдержавой, то дорога Порты к построению армии по европейским образцам была куда более долгой и извилистой.
Тут нужно отметить, что Россия и начала свою вестернизацию намного раньше Порты. Попытки перенять те или иные приемы и инновации начались задолго до Петра I - еще в 30-х годах XVII столетия Россия закупала у голландцев артиллерию, активно привлекала военных специалистов из Европы и начинала постепенную трансформацию своей военной доктрины. Османская военная машина, хоть и переживала кризисы, начавшиеся еще в XVI веке, до поры до времени продолжала исправно выполнять возложенные на нее задачи. Однако во со второй половины XVII века делать это становилось все труднее, пока, наконец, катастрофа под Веной не стала той точкой преломления, которая размежевала собой эпоху успехов и эпоху неудач для Турции.
Русская армия даже во время петровских преобразований насчитывала большой процент кавалерии (около 40 %), а если брать в расчет иррегулярные части татар, калмыков и казаков, то эта доля станет намного больше. Сохранение такого большого процента кавалерийских частей было продиктовано географическими особенностями - в отличие от армий Западной Европы, восточноевропейским армиям приходилось зачастую вести боевые действия на обширных территориях, в том числе и в степях (как, например, в Крыму), и в этих условиях для того, чтобы полководец мог вести мобильную войну, совершать операции на коммуникациях противника и т.д. ему были просто необходимы крупные отряды конницы.
Ярким примером необходимости учитывать географический фактор войны стали два крымских похода фаворита царевны Софьи Василия Васильевича Голицына в 1687-м и 1689-м годах. Крымский хан Селим Гирей вел с русской армией войну на истощение, уничтожая посевы и запасы продовольствия, а войско Голицына, не имя нужного количества дисциплинированных мобильных конных отрядов ничего с этим не могло сделать. В итоге в войске начался голод, и фаворит царевны потерял в первом походе в общей сложности более 30 тысяч человек, не добившись, по сути, ничего. В кампании 1689-го года он усвоил некоторые уроки, которые преподал ему крымский хан, и запас достаточное количество провианта на тот случай, если Гирей вновь подожжет поля и будет отступать. Однако на этот раз преимущество крымчаков в кавалерии сыграло по другому - войска Голицына, обремененные большими обозами, передвигались крайне медленно, чем вовсю пользовался хан, неустанно терзая их наскоками своей быстрой как ветер конницы. В условиях, когда ему приходилось играть по чужим правилам и не имея возможности переломить ситуацию в свою пользу, Василий Голицын был вынужден отступать.
Василий Васильевич Голицын
Другим крупным столкновением полевых армий Порты и России стал Прутский поход Петра I в 1711-м году. Петровская армию уже более десяти лет находилась в стадии коренного переформатирования под западные образцы, в то время как османская армия продолжала использовать традиционную организацию и методы. Казалось бы, технически прогресс был на стороне русского царя, и поход должен был закончиться победой петровской армии. Однако опять сыграл свою роль географический фактор. Армия Петра насчитывала 56 тысяч человек, где более существенную часть составляла пехота (26 территориальных полков и 4 гвардейских), кроме того царь рассчитывал на поддержку господарей Молдавии и Валахии, которые обещали привести свою иррегулярную конницу. Османская армия насчитывала по разным источникам до 120 тысяч человек, помимо этого, при ней были свыше 30 тысяч крымских татар - вассалов турецкого султана. Подавляющим количественным превосходством турки обладали и в артиллерии (407 их орудий против 122 у русских), причем артиллерийский парк османов включал и тяжелые осадные орудия, что позволяет предположить, что военачальники султана рассчитывали и на осадные действия в ходе кампании, а не только на полевое сражение. Петр рассчитывал форсировать реку Прут быстрым маршем, отчего его армия была истощена, и немалое количество солдат погибли, перепив воды с долгой дороги. И здесь как раз сыграло превосходство турецкой армии в кавалерии - пока русская армия двигалась к реке, отряды крымской конницы уже были там, и в итоге армия царя оказалась зажата между основными османскими силами и татарской кавалерией, курсировавшей у нее в тылу. После нескольких столкновений Петру стало очевидно, что вырваться из западни с боем он не сможет, ион был вынужден откупаться, дав огромную взятку великому визирю.
В условиях, когда крупные армейские силы вынуждены действовать на большом удалении от своих баз, на недружественной (или на вражеской) территории, они всегда подвергаются риску быть окруженными более мобильным противником, и в этом случае даже сила и вооружение окруженной армии уже не будут иметь решающего значения.
С похожими проблемами столкнулся фельдмаршал Бурхард Христофор Миних в 30-х года XVIII века во время русско-турецкой войны 1735 – 1739 гг. Несмотря на серию из ярких побед, армия Миниха несла огромные небоевые потери, вызванные все теми же проблемами с обеспечением (татары по старой доброй традиции опять использовали тактику выжженной земли), ко всему прочему русскую армию подкосила чума (армия Миниха только от болезней потеряла 30 тысяч человек в 1736-м году и около 15 тысяч - в 1737-м).
Османы, хоть и воевали в основном на своей земле (мы уже говорили, что в XVIII веке Порта вела боевые действия преимущественно оборонительного характера), тоже время от времени сталкивались, как и русские, с проблемой продуктовой логистики. Как писал военачальник Ахмед Джавдет-паша, во время русско-турецкой войны 1787 – 1792 гг почти все османские крепости на Балканах и в Северном Причерноморье голодали ввиду того, что не была нормально налажена поставка зерна гарнизонам. Как следствие, не имея достаточного количества провизии, армии султана не могли вести каких-либо наступательных действий, и вынуждены были держать оборону. Многие отряды просто не доходили до фронта, разбегаясь по дороге. И чем больше русские война на протяжении XVIII столетия продвигались и закреплялись в степных областях Причерноморья, тем сложнее становилось полагаться на степь туркам, т.к. она превращалась из союзника во врага, обрушивая на подданных султана те же беды, которые она несла русским во времена Петра I.
Как уже было сказано, XVIII век превратил Россию в одну из ведущих европейских держав, и во многом это было достигнуто форсированной милитаризации общества, старт которой дал еще Петр I, который ввел наказания для дворян, уклонявшихся от военной службы, а так же, в годы войны со шведами, установил норму в виде одного рекрута с двух хозяйств. В результате, к середине столетия Россия была самым милитаризованным государством Европы - она постоянно держала под ружьем три с половиной процента населения, в то время как среднеевропейский показатель составлял полтора процента. Процент крепостных рекрутов в русской армии в разные годы различался - в 30-х годах в солдаты забирали в среднем одного человека из 179 душ, в конце 60-х годов - одного из 150. Общее число рекрутов, набранных во время русско-турецкой войны 1768-1774 гг составило около 300 тысяч человек. При этом, до 1793-го года в солдаты забирали пожизненно, позднее срок службы был сокращен до 25 лет.
Другой главный соперник Порты, Австрия, с середины XVIII века взяла на вооружение прусскую военную модель, ввела муштру и увеличила парк артиллерии. Вена смогла поставить под ружье для войны с Турцией в конце 80-х годов 300 с лишним тысяч человек. Параллельно с внедрением прусской модели, австрийцы уделяли большое внимание подготовке офицерских кадров - так, например, в 1752-м году была основана Военная Академия в Вене, а в 1760-м - военно-инженерное училище.
На фоне того, как усиливались ее извечные соперницы, Блистательная Порта, находящаяся в глубоком кризисе, не могла предпринимать сколь-либо эффективных модернизационных мер. С каждым десятилетием мобилизовать войска на фронт становилось все сложнее - янычары были рассеяны по всей империи и куда охотнее занимались бизнесом разной степени законности, нежели своими прямыми обязанностями, система тимаров агонизировала и готовилась отдать Аллаху душу, а наемные формирования доставляли порой едва ли не меньшие хлопоты, нежели войска противника. Нередко оказывалось, что численность войска, прибывшего на фронт, была существенно меньше ожидаемой в силу того, что часть солдат по пути дезертировала. По факту, в современной историографии до сих пор с трудом можно установить, насколько численность османских армий в кампаниях XVIII века соответствовала истине, ибо есть все основания предполагать, что она нередко была завышена, причем - самими османами (например, астрономические цифры в 150 – 200 тысяч человек кажутся нам завышенными). Например, одной из причин потери османами крепости Измаил можно считать массовое дезертирство, которое ослабило силы их корпусов в придунайских областях. Нередко наемники отказывались идти в дальние походы, особенно к северным форпостам империи, таким как Очаков, так как считали, что эти территории недостаточно богаты, и там попросту будет нечего грабить. К концу столетия султанская армия больше походила на конгломерат бандитских группировок, чем на сильную дисциплинированную армию - командиры меньших рангов нередко игнорировали прямые приказы своих пашей, а то и покидали войско со своими отрядами, нередко рекруты оказывались старыми или увечными, и с каждой войной эта армия была все менее боеспособна.
В противовес этим тенденциям относительно неплохо проявляло себя региональное ополчение, сформированное на средства местных аянов. Боснийское ополчение довольно эффективно противостоял австрийским войскам в войне 1737 – 1739 гг, отряды ополченцев помогли Мехмеду-паше подавить греческое восстание в 1770-м году. Аяны также взвалили на себя существенную часть бремени по обеспечению армий на фронте - например, аян Эдирне обеспечивал за свой счет продовольствием гарнизоны Аккермана и Очакова, аян Рущука (ныне болгарский город Русе) из своего кармана профинансировал капитальный ремонт дунайской флотилии.
Создавая и обкатывая в войнах новую армию, Россия заложила фундамент для становления и собственного офицерского корпуса. Если при Петре I среди высших военных чинов русские составляли меньшинство (что было логично, учитывая то, что они являлись представителями "старой школы"), то затем приобретенный военный опыт первых лет империи позволял вспыхивать уже доморощенным звездам, таким, как Петр Александрович Румянцев и Александр Васильевич Суворов. Что же касается османской армии, то здесь мы можем наблюдать скорее обратный процесс.
До второй половины XVI века для Порты было обычным делом, когда боевыми действиями командовал лично султан. Взлет империи в это время напрямую связан с личностями талантливых правителей-полководцев, величайшими из которых были Мехмед II Завоеватель и Сулейман I Великолепный (в турецкой традиции он известен как Сулейман Справедливый - Kanuni Sultan Süleyman, расхожий перевод слова "Кануни" как "законник", "законодатель" является неверным). Однако с конца XVI столетия султаны начинают все реже лично водить свои армии в бой, Мустафа II, разгромленный Евгением Савойским при Зенте в 1697-м году был последним правителем Порты, который лично возглавлял войска на поле боя. Это отнюдь не означает, что военные успехи турок в XVIII веке были бы более значительны, если бы государи лично водили армии в бой, однако военная система, опиравшаяся ранее на личный авторитет султанов и их волю, была отдана от откуп сановникам, многие из которых были более бюрократами, чем военачальниками, к тому же, немало из них своими интригами заслуживали недоверие своих султанов, что приводило к постоянным чисткам кадров и перестановкам. С 1730-го по 1798-й годы поменялось сорок восемь визирей, а самый короткий срок пребывания на этом посту составил около 4 месяцев. В такой ситуации даже у талантливых и преданных отчизне вельмож просто не было достаточного количества времени, чтобы провести в военной организации надлежащие изменения, да и просто в полной мере освоиться в полученных полномочиях. Только во время русско-турецкой войны 1735 – 1739 гг сменилось пять великих визирей, так что говорить о каком-то единоначалии и последовательной стратегии не приходится в принципе (во время войны 1768 – 1774 гг сменилось шесть великих визирей, во время войны 1787 – 1792 гг - четыре). Многие из этих визирей, занявшие свои посты благодаря придворным интригам, в качестве военных командиров не обнаруживали и десятой доли той изворотливости и хитроумности, которая приводила их к власти (что и не удивительно, ведь они не были военными). Так, например, на одном из военных советов в ходе кампании 1769-го года великий визирь Мехмед Эмин-паша вообще отказался что-либо обсуждать с другими участниками, заняв позицию самоустранения, что, в итоге, не позволило прийти к какому то консенсусу относительно дальнейших действий армии. Как отмечал современник, Ахмед Джавдет-паша, многие из визирей командовавших армиями вообще не имели никакого представления о военном деле. Впрочем, были и исключения, такие как Мухшинзаде Мехмед-паша, который организовал успешную оборону в Румелии в ходе войны 1737 – 1739 гг, но подобные люди были скорее исключением, лишь подтверждавшим правило. Горькая правда состояла в том, что в XVIII веке у Порты не было военачальников такого калибра, которыми располагали ее противницы - Россия и Австрия.
Еще одной серьезной проблемой была увеличивавшаяся децентрализация империи. Если все действия российских полководцев на театрах военных действий были согласованы с Петербургом и подчинены общей стратегии, то провинциальные наместники в Порте зачастую не могли согласовать свои действия даже по самым простым вопросам, а нередко и прямо вредили друг другу, ставя личные интересы превыше государственных. Например, в 1741-м году, когда восточные провинции империи ожидали нападения правителя Ирана Надир-шаха, губернатор Багдада Ахмед-паша отправил армию во главе с Курт Осман-пашой осадить османский же Мосул, так как вел борьбу с тамошним губернатором за контроль над Басрой. Хусейн Джалили-паша, губернатор Мосула, за несколько лет до этого в одиночку с огромным трудом отразил вторжение Надир-шаха, его провинция сильно пострадала от войны и в его распоряжении оставалось чуть более 30 тысяч войска. Тем нем менее, он смог мобилизовать все население, созвать ополченцев и прогнать Курт Османа восвояси. Однако это подточило и без того слабые силы турок в регионе, поэтому на следующий год они не смогли выставить армию и нанести Надир-шаху ответный удар. Османские границы полыхали по всему периметру, и хотя иногда появлялись самоотверженные и достойные полководцы, способные сдерживать угрозы и временно стабилизировать положение, страна неуклонно катилась к военному краху.
В середине XVIII века русская армия обратилась к опыту прусского короля Фридриха Великого, продемонстрировавшего в ходе Войны за Австрийское наследство, что дисциплина, выучка и мобильность армии в существенной степени нивелируют недостаток финансов и могут стать ключом для победы не самого богатого государства. В ходе Семилетней войны русская армия, дойдя до Берлина, смогла продемонстрировать, что она способна отлично перенимать и адаптировать опыт соседей, чтобы потом использовать его против них самих. При этом, русские военные мужи прекрасно помнили и опыт русско-турецких войн, делая ставку, в том числе, и на мобильную артиллерию и большие контингенты кавалерии. Русская армия переняла европейский опыт построения колоннами и активно использовала формацию каре, для того, чтобы защищаться по всему фронту от неприятельской конницы. Это был синтез европейской военной практики и собственного эмпирического опыта, выработанного за годы турецких походов, и адаптированного русскими для войны в актуальных для них географических условиях.
Что же касается османской армии, то она по прежнему строилась не из рационального принципа, но отражала собой диалог вельмож со властью. Чем ближе к султанскому знамени (или знамени великого визиря) располагал свой значок тот или иной вельможа, тем выше было его влияние. По этой же логике армия располагалась на стоянку и развертывалась непосредственно для битвы, так что в итоге войска нередко оказывались расставлены на поле не из рациональных тактических соображений, но в рамках этой традиции.
Во время кампаний, которые проводила Порта, удержать войска в повиновении и заставить их нормально сражаться всегда стоило серьезных денег. Особые трудности вызывали союзники - крымские татары. Хотя крымский хан был вассалом турецкого султана, по факту Стамбул платил Бахчисараю существенные суммы денег, чтобы гарантировать себе присутствие войск переменчивых Гиреев на поле боя. Например, участие крымского контингента в кампании 1602 – 1603 гг обошлось османской казне в три с половиной миллиона акче, помимо этого, было уплачено около трех миллионов акче в качестве личного подарка хану Гази Гирею. Но даже постоянный "подкорм" подарками хитрых и своевольных крымских владык не всегда мог гарантировать, что их войска в походе и сражении будут четко и последовательно выполнять директивы визиря. С завидным постоянством случались ситуации, когда татары, видя возможность легкой наживы, покидали порядки и бросались грабить вражеские обозы, нарушая тем самым планы главнокомандующего и подставляя под удар все его войско.
Что же касается собственно-османской тактики, то турки, хоть и были знакомы с организацией войск и тактическими приемами своих европейских противников, сами не стремились это у них перенимать. Например, в турецкой армии так и не получили распространение пешие пикинеры и штыки. Османские командиры, по прежнему опираясь на славные традиции предыдущих столетий, полагали, что эти решения врага - ничто, по сравнению с личной доблестью султанских воинов, которые разбивали европейцев на их же земле множество раз. Это непонимание значения таких нововведений как штык, впоследствии сыграло с турками злую шутку. В XVIII столетии штык стал грозным оружием ближнего боя - это уже не был багинет, вставляемый в ствол мушкета, теперь штык крепился под стволом и позволял солдату вести как огневой, так и рукопашный бой без затрат времени на необходимые приготовления. Особенно хорошо штык пришелся ко двору в русской армии - построения пехоты, ощетинившиеся штыками, сводили на нет все преимущества легкой османской конницы, которая при попытках атаковать русское каре неизменно несла тяжелые потери, напарываясь на разящую сталь. Негативно влияла на тактику султанских войск и низкая из дисциплина. Так, например, османы не проводили ночных маршей и боевые действия предпочитали вести тоже при дневном свете. Причина такого поведения была банальна - при ночных атаках и переходах командирам было сложнее уследить за своими воинами, и риск их дезертирства был многократно выше, чем при дневных операциях. Все это замедляло султанские войска и ставило их подчас в заведомо невыигрышное положение по сравнению с неприятелем.
Автор: Александр Свистунов (lacewars)
Страница автора ВКонтакте: https://vk.com/iskender_zulkarneyn
Источник: http://lacewars.livejournal.com/
Османская империя и попытки военной модернизации в XVIII веке, часть II
По окончании войны 1787 – 1791 гг Селим III все-таки решился реформировать капыкулу, и в 1792-м году была опубликована программа реорганизации корпуса. Эта программа предполагала реорганизацию офицерского состава капыкулу, сокращение штатной численности подразделений, борьбу с продажей чинов, строительство новых казарм и закупку современных вооружений. В итоге, однако, все закончилось пшиком - янычары, обладавшие огромным влиянием (в том числе и финансовым) всячески противились вмешательству в свои дела, и даже такая скромная попытка преобразований не принесла никакого результата. Реформы инженерного корпуса, в свою очередь, все-же дали некоторые плоды - командный и рядовой состав был вычищен от различных сомнительных элементов, был введен новый единый стандарт униформы, приглашены европейские специалисты и закуплено новое вооружение. Параллельно с этим внедрялись новые технологические приемы в литейном и пороховом производстве (Порта наконец смогла избавиться от порохового "голода", мучившего ее весь XVIII век). Помимо Франции, своих советников стали охотно присылать Великобритания и Швеция.
Тем не менее, и султан, и лояльное ему окружение понимали, что с капыкулу надо что-то делать. В тайне они начали планировать создание войск новой формации - элитного пехотного корпуса, созданного по образцу и подобию европейских, и затем использовать его в качестве ядра новой армии, организованной по последним западным нормам. Этот корпус получил название Низам-и Джедид (буквально "новый полк"), и этим же названием стали называть весь пакет реформ по созданию армии нового образца.
У этого подразделения была интересная судьба. Еще во время последней русско-турецкой войны тогдашний великий визирь Коджа Юсуф-паша собрал из австрийских и русских пленных и перебежчиков необычный отряд численностью около роты, которым роздали оружие и провели серию маневров и учений в тылу. Именно действия этого необычного подразделения заложили основу для создания в дальнейшем полков новой османской армии, созданной по западным образцам.
После окончания войны, в апреле 1792-го года этот странный полк тайно перебросили в уединенное место под Стамбулом, и стали потихоньку набирать новых рекрутов уже из числа подданных империи. Посольство Великобритании содействовало поставками современного оружия, а так же предоставляло опытных военных инструкторов для работы с этим новым подразделением. Этот полк продолжали тайно готовить в течение еще двух лет, все финансирование подразделения шло через специально учрежденную казну (ирад-и джедид) в обход основного бюджета империи. Однако все тайное всегда становится явным, и информация о Низам-и Джедид все же просочилась в большой свет. Тогда полк был официально заявлен как личная султанская гвардия, и под этой личиной продолжал скрывать свое истинное предназначение.
Первый полк новой армии был окончательно сформирован в готовом виде к 1795-му году, в 1799-м был создан второй полк. Воодушевленный Селим отдал приказ о создании новых формирований в Анатолии, "сердце империи". Новая армия росла как на дрожжах - если в 1801-м году ее численность составила девять с лишним тысяч человек, то к 1806-му году она возросла до 24 тысяч.
Еще в 1795-м году была создана современная военная школа - Императорское военно-инженерное училище, причем открывали ее без помпы, так что даже не все представители реформистского крыла были в курсе ее существования. При ее создании был учтен опыт предыдущих военных учебных заведений, которые открывались в годы минувших реформ, однако на этот раз султан не собирался ограничиваться полумерами и шел ва-банк, беря за образцы современные военные академии европейских стран. И хотя на практике все получалось далеко не так хорошо, как на бумаге, деятельность этой школы во многом облегчила проблему квалифицированных офицерских кадров в войсках.
Однако, как это нередко бывает, ставший привычным ход событий нарушила война - новое республиканское правительство Франции пересматривало старые альянсы и договоренности, сосредоточив свое внимание на борьбе с Великобританией. Одной из арен этой глобальной борьбы стал османский Египет - французский экспедиционный корпус под командованием Наполеона разметал местные войска и 22 июля 1798-го года захватил Каир. Турция, поглощенная новыми реформами, была совершенно не готова к войне. Новая армия находилась еще в зачаточном состоянии, старая была небоеспособна, и вся надежда была на войска провинциальных губернаторов. На счастье турок, англичане разбили французский флот при Абукире, а губернатор Сирии Джезар Ахмед-паша, отбил французов под Акрой (Акко) весной 1799-го года и в итоге заставил их отступить. Тем не менее, восстановить контроль над Египтом у турок не получалось - две попытки десанта в 1799-м году закончились неудачей, а война продолжала пожирать финансы империи. Армия Зияюддина Юсуф-паши, включавшая и части капыкулу (те, которые, все-таки соизволили отправиться на фронт) представляла собой скорее разрозненную толпу, чем боеспособное войско. Армия страдала от массового дезертирства, болезней (в том числи чумы) и низкой дисциплины. Некоторые подразделения дезертировали вместе с командирами, Юсуф-паше приходилось буквально из-под палки набирать новых рекрутов прямо по дороге, чтобы хоть как-то компенсировать эти потери. Наконец, достигнув цели, это воинство было разгромлено генералом Клебером у развалин древнего Гелиополиса вблизи Каира 20 марта 1800-го года. Выдавить французов из Египта в конечном итоге удалось лишь благодаря новым подкреплениям и действиям британцев, однако все это в очередной раз продемонстрировало полную беззубость старой османской военной системы. На этом фоне отлично себя проявили части Низам-и Джедид, тоже участвовавшие в кампании, в частности - в обороне Акры.
Едва страна выдохнула после мира с Францией, заключенного в 1802-м году, как приключилась новая напасть - в 1806-м году русская армия вторглась в Молдавию и Валахию, началась война, которая продлилась до 1812-го года. Османская армия опять проявила себя не лучшим образом, проиграв большую часть сражений. На фоне эти событий империю потрясают внутренние противоречия - вспыхивает рад восстаний, фактически отпадают Египет, Сирия и Багдад. Но этих сложных условиях корпусом Низам-и Джедид пытались закрыть все дыры, отчего армия нового образца понесла ощутимый ущерб, и хотя ее численность увеличилась за счет экстренных наборов, качество чинов падало. Мобилизовать все новые и новые силы становилось сложно, к тому же, новобранцы, не прошедшие необходимую подготовку и не обладавшие дисциплиной, создавали массу проблем для мирного населения так же, как и янычары.
На фоне этих неудач вновь оживилось консервативное крыло двора, особенно его представителей окрылила неудача на фронте одного из "птенцов" системы Низам-и Джедид Кади Абдурахман-паши. В мае 1807-го года в стране вспыхнули полномасштабные волнения, а султан не решился бросить полки нового строя на их подавление. Вместо этого он пытался договориться с восставшими, что лишь подстегивало их, т.к. они видели слабость и нерешительность правителя. Бунтовщики нападали на солдат и казармы, фактически брошенные правительством на произвол судьбы.
В итоге Селим III был вынужден отречься, и на престол взошел его двоюродный брат, сын Абдул-Гамида I, Мустафа IV. Селим и многие его сторонники были взяты под стражу, а руководители мятежа - возвышены. Сохранивший верность свергнутому султану губернатор Рущука Байрактар Мустафа-паша летом 1808-го года со своими войсками двинулся на Стамбул с целью уничтожить мятежников и восстановить власть Селима. Мустафа IV не смог грамотно организовать оборону, и, видя проигрышность своего дела, приказал казнить томившегося в заточении Селима, а также своего младшего брата шахзаде Махмуда, однако тот смог скрыться. Байрактар Мустафа-паша штурмом взял султанский дворец и приказал арестовать Мустафу IV, а шахзаде Махмуд был провозглашен новым султаном Махмудом II.
Байрактар Мустафа-паша
Свежеиспеченный султан прекрасно знал, кому был обязан троном (и, возможно, жизнью), и сделал Мустафу Байрактара великим визирем. Тот продолжил реформистские начинания Селима III, в том числе как следует взялся за в конец распустившихся янычар, чьи привилегии были основательно "порезаны". В ноябре 1808-го года янычары устроили бунт, сопровождавшийся резней и погромами в столице. В ходе этих событий погиб и сам Мустафа Байрактар, а так же некоторые сторонники реформ. Султан Махмуд же, воспользовавшись неразберихой, поквитался со старшим братцем (свергнутым султаном Мустафой IV), которого приказал по тихому убить (впрочем, помимо личных счетов Махумуд руководствовался вполне прагматичными намерениями - он опасался, что мятежные янычары сделают его брата знаменем восстания и будут пытаться вернуть его на трон). Погромы длились почти неделю, и в итоге Махмуд был вынужден пойти на уступки, а именно - свернуть реформы и восстановить все привилегии капыкулу.
Махмуд II
После того, как мятеж затих, Махмуд долгое время не предпринимал никаких решительных действий, оставаясь очень умеренным правителем, однако на янычар он крепко затаил, и ждал лишь момента, когда его положение станет настолько крепким, что можно будет разрубить этот "Гордиев узел". Он терпеливо укреплял собственную власть и позиции преданных ему членов правительства. Помимо этого он старался ослабить влияние провинциальных губернаторов, и это ему в основном удавалось без особых сложностей, кроме некоторых исключений вроде Али-паши Янинского, губернатора Янина и фактического правителя Албании и части Греции. Для борьбы с непокорным пашой он отрядил армию, и после длившихся два года боевых действий Али-паша был вынужден капитулировать. Ему отсекли голову и доставили ее в Стамбул. На фоне всего этого бардака вспыхнуло восстание в Греции, для подавления которого султан обратился за помощью к другому сепаратисту - правителю Египта Мухаммеду Али-паше. Последний был известен тем, что являясь номинальным вассалом султана, фактически никому не подчинялся и все директивы из Стамбула считал "филькиными грамотами". Он в 1811-м году начал проводить в Египте реформы аналогичные Низам-и Джедид, для чего пошел на сближение с Францией и постоянно привлекал военных специалистов оттуда. Египетский корпус под командованием Ибрагим-паши показал отличную выучку и тактическую состоятельность. Главнокомандующим собственно султанскими силами был назначен талантливый Мехмед Рашид-паша, который смог наладить эффективное взаимодействие двух корпусов и одержать ряд побед, включая битву у Месолунги в 1826-м году. Повстанцы были разбиты, и если бы не вмешательство великих держав - Великобритании, России и Франции, выступивших единым фронтом против Порты, вряд ли греческое восстание увенчалось бы успехом.
Али-паша Янинский
Махмуд II прекрасно видел качество египетских войск, и это стало еще одним примером необходимости продолжения реформ. Еще в 1822-м году он потихоньку начал устранять от власти представителей консервативного крыла, назначая на их места своих сторонников. Параллельно с этим он привлекал на свою сторону новых союзников из числа влиятельных людей империи - где обещаниями высоких постов, а где - простым подкупом. Наконец, когда в его руках оказалось сосредоточено достаточное количество власти и сторонников, султан принял решение бросить открытый вызов капыкулу.
Тем не менее, прежде чем перейти к радикальным мерам, султан попытался в последний раз договорится с консерваторами и янычарами по хорошему, предложив очередной план реорганизации капыкулу, предусматривавший их переобучение на манер полков армии нового строя и регулярные совместные учения для приобщения янычар к современной тактике. Этот пакет мер был единогласно принят правительством 28 мая 1826-го года.
Янычары отреагировали бурно и в июне снова подняли мятеж, однако на этот раз власть султана была велика, и действовал он безжалостно. Войска Махмуда вступили с ними в вооруженное столкновение и довольно быстро оттеснили янычар к их собственным казармам, где те заперлись. Султанские артиллеристы начали обстреливать казармы из пушек, в результате чего там начался пожар, повлекший за собой большие жертвы. Руководители бунта и их приближенные были казнены, большое количество янычар было арестовано, а остальные рассеялись по империи и занялись ремеслами и торговлей. Янычары в провинциях пробовали было сопротивляться, но их постигла аналогичная участь. Корпус, бывший некогда самой грозной силой империи, был ликвидирован армией нового образца, построенной благодаря реформам, которым янычары так отчаянно стремились противодействовать.
Автор: Александр Свистунов (lacewars)
Источник: http://lacewars.livejournal.com/
Османская империя и попытки военной модернизации в XVIII веке, часть I
Карловицкий мир 1699-го года установил границу между Османской империей и державой Габсбургов по Дунаю, и это отрицательно сказалось на дальнейшем наступательном потенциале империи против австрийцев. Новые реалии и результаты войны вынудили власти Порты пересмотреть свою стратегию в пользу обороны своих рубежей. Новый великий визирь Хусейн-паша сократил численность пограничных корпусов наполовину, чтобы хоть как-то уменьшить финансовое бремя казны.
Параллельно с этим на фоне кризисов увеличивалась власть региональных губернаторов, с чем Стамбулу приходилось считаться. Ответственность за оборону пограничных провинций теперь в большей степени ложилась на плечи местных губернаторов и аянов, а не собственно султанской армии. Губернаторы к тому времени уже обладали фактически своими личными армиями, организацией которых занимались исключительно сами.
Одним из ярких примеров организации такого местного ополчения являлась Босния, где стараниями губернатора Хакимоглу Али-паши эти отряды довольно быстро превратились в грозную силу с высоким уровнем морали, и эффективно действовали против Габсбургов в войне 1737 – 1739 гг. В самом начале кампании лучшие силы в количестве 5 тысяч человек были переброшены для действий против России, чем не преминули воспользоваться австрийцы, которые начали наступление силами пяти корпусов в конце июня 1737-го года. Тем не менее, силы местного ополчения смогли дать им бой и разбили один из корпусов под Остравицей 22 июля. Затем они атаковали главный корпус князя Хилдьбургхаузена , который осаждал городок Баня-Лука. Османы скрытно подошли к осаждающим, которые не ожидали нападения, и молниеносно напали на их лагерь, опрокинули, захватив большую часть артиллерии, и стали теснить к реке Врбас. Обескураженные австрийцы бросались в реку, надеясь ее переплыть, но удалось это лишь половине из них. Это была полная катастрофа, даже если учесть, что османские сообщения, называющие цифру в 40 тысяч убитых солдат неприятеля, были преувеличены. Австрийское командование утратило наступательную инициативу и постепенно потеряло все территории, отошедшие к ним в ходе предыдущих кампаний, включая Белград.
Справедливости ради нужно сказать, что боснийский опыт был скорее исключением, чем правилом - в других областях правительству империи подчас стоило огромных усилий заставить местных губернаторов воевать. В итоге османам приходилось делать ставку на оборонительную тактику, в рамках которой такие мощные крепости как Карс, Эрзерум, Аккерман и т.д. должны были не только сдерживать неприятеля до подхода основных сил, но и гарантировать лояльность местных элит. В этих условиях правительство вынуждено было тратить все большие деньги на поддержание обороноспособности этих крепостей.
Пожаревацкий мирный договор, заключенный в 1718-м году (Пожаревацкий мир или Пассаровицкий мир (нем. Friede von Passarowitz, тур. Pasarofça Antlaşması, серб. Пожаревачки мир) — мирный договор, заключённый 21 июля 1718 года между Австрией и Венециейс одной стороны и Османской империей с другой стороны в городе Пожареваце и закончивший Австро-турецкую и Турецко-венецианскую войны. Османская империя уступала Австрии Банат, Олтению и северную Сербию вместе с Белградом. Все эти владения Австрия вновь вернула Османской империи спустя 21 год по Белградскому миру. Венеция уступала османам завоёванные ею в 1715 году части полуострова Пелопоннес, но сохраняла за собой некоторые крепости в Греции и Албании, а также Ионийские острова. В ходе мирных переговоров были подписаны и некоторые торговые договоры, по которым подданным султана на территории Австрии предоставлялась свобода торговли), стал серьезным ударом по военному престижу Османской империи. Правящим кругам Порты стало очевидно научно-техническое превосходство соседей, и это стало началом так называемой Эпохи Тюльпанов (Эпоха тюльпанов (тур. Lâle Devri, осман. لاله دورى) — период в истории Османской империи, получивший своё название благодаря моде на разведение тюльпанов. Началом этого периода принято считать заключение Османской империи мира с Австрией и Венецией в 1718 году; окончанием — восстание в Стамбуле в 1730 году. Эта эпоха характеризуется приобщением к науке, культуре, экономике и архитектуре Европы) - периоду, когда османы обратились к передовым образцам европейской научной мысли. Султан Ахмед III возвел своего зятя Ибрагима-пашу в звание великого визиря, и поручил ему разработку реформ, которые могли бы хоть отчасти сократить отставание от Европы. При нем же началась практика отправлять послов в европейские страны - первым из них стал посол во Франции Мехмед Челеби-эфенди, который находился там в 1720 – 1721 гг. Он составил подробные отчеты о всех местах, которые посещал, так что на выходе получился небольшой экскурс в жизнь французского общества. По возвращении посла домой, его записки вызвали немалый ажиотаж среди сановников и интеллектуалов империи. Несмотря на то, что работа посла была оценена очень высоко, элита страны сделала неверные выводы из полученных сведений - вместо того, чтобы попытаться модернизировать страну по французскому образцу, султанский двор захватила эпидемия франкофилии. Влиятельные люди империи старались копировать манеры французского высшего общества, в моду вошли особняки европейского типа с роскошными садами и фигурно-подстриженными кустами. Особой любовью пользовались тюльпаны, что и дало название этому историческому периоду.
Помимо отправки послов за границу, империя и сама "открывалась" - были открыты представительства многих европейских стран, и бывшая до этого во многом terra incognita, Порта стала излюбленным местом для некоторых европейцев. Это были люди из разных слоев общества и преследовали самые разные цели. Например, офицер-гугенот Рошфор предлагал свои услуги в качестве военного специалиста в обмен на то, что султан примет под свое покровительство других беженцев-гугенотов и позволит им поселиться в империи. В обмен на это Рошфор предлагал создать современные оружейные мастерские. Правительство долго раздумывало на его предложением, однако в итоге отклонило его, во многом - из-за интриг французского посла маркиза де Боннака. Однако в Турцию продолжали прибывать европейцы, предлагавшие свои услуги султану, и многие из них были в итоге наняты, правда, после того, как согласились принять ислам. При этом от них не требовалось быть правоверными мусульманами - достаточно было лишь формального обращения в новую веру. Тем нем менее, не все европейцы были готовы пойти на выполнение этого условия, и в итоге предлагали свои услуги другим европейским дворам, в том числе и русскому.
Одним из главных достижений этого времени было создание первой турецкой типографии в 1727-м году, благодаря венгерскому перебежчику Ибрагиму Мутеферрике, которого взял под свой патронаж визирь Ибрагим-паша. Это новшество напрямую никак не влияло на военный потенциал государства, однако впоследствии его плоды были использованы в сфере военного образования.
Ибрагим Мутеферрика
Свою роль играли и консервативные настроения османских элит - они предпочитали во всем действовать медленно и осторожно, боясь, что резкие перемены повлекут необратимые процессы в обществе. Поэтому типография Мутеферрики опубликовала свою первую книгу - словарь - лишь через два года после открытия. Из семнадцати книг, выпущенных за первые годы работы, лишь три были посвящены научным изысканиям. При этом религиозная общественность никак не противодействовала работе типографии, и угасание этого начинания, закончившегося в итоге банкротством, было вызвано слабой поддержкой развития собственной массовой печати среди высших сановников.
Эпоха Тюльпанов закончилась в 1730-м году восстанием Патрона Халила (Восстание Патрона Халила — восстание городских низов Стамбула в 1730 году под предводительством Патрона Халила, приведшее к свержению султана Ахмеда и великого визиря Ибрагима Невшехирли. Восстание также положило конец эпохе культурных реформ. Причин для восстания было множество; одной из них и, пожалуй, главной была экономическая ситуация в империи и, в частности, в Стамбуле. Культурные реформы великого визиря Невшехирли Ибрагима-паши и султана Ахмеда требовали огромных затрат. Чтобы обеспечить строительство многочисленных дворцов, великий визирь ввёл непосильные для народа налоги, кроме того, он поднял цены на товары первой необходимости. Пышные праздники и увлечение тюльпанами стоили немалых денег. Народ считал всё это пустой тратой государственной казны. Неутешительные новости из Ирананакаляли и без того сложную обстановку. В мечетях и других общественных местах появились подстрекатели к бунту. Но власти не обращали на это внимания), в котором объединились практически все социальные слои столицы. Несмотря на то, что восставали мятежники не против реформ как таковых, а против сибаритствующей знати, новое правительство империи поспешило от греха свернуть все преобразования. При дворе сохранилось "реформистское" крыло, но оно было куда слабее "консервативного", и глобального влияния на политику страны не оказывало.
Восстание Патрона Халила
Другим видным европейцем при дворе султана был Клод Александр де Бонневаль, который в 1729-м году предложил свои услуги в качестве военного специалиста, приняв ислам и взяв имя Ахмед. Его взял под свое крыло новый великий визирь Топал Осман-паша, который затем пожаловал ему титул бейлербея (Бейлербей (беглярбек, беглербег или беклербек) (от тур. Beylerbeyi, букв. бек всех беков) — наместник в государстве Сефевидов и в Османской империи, подчинявшийся только монарху (шаху и султану соответственно), соединявший в своих руках гражданскую и военную власть. Возглавлял административно-территориальную единицу эялет (также называемое бейлербейство или беглярбегство по титулу). В Сефевидском государстве назначался из числа ханов, в Османской империи — из приближенных султана) и назначил главным артиллерийским инспектором. Бонневаль при помощи трех других французских перебежчиков реорганизовал артиллерийский корпус, при котором учредил техническую школу "Хендешехане" ("школу геометрии"). Это был первое учебное заведение в империи, организованное по европейским образцам. Тем не менее, из-за консервативных взглядов правящих кругов, эта школа оставалась закрытым заведением с ограниченным числом студентом и не послужила делу прогресса в той мере, в которой могла. Позднее, великий визирь Рагиб-паша пытался оживить захиревший корпус и школу, и даже провел несколько учений, однако во что-либо более серьезное это начинание не переросло.
Бонневаль-паша
Одним из представителей нового поколения реформаторов был Ахмед Решми-эфенди - посол при австрийском (1757 – 1758 гг) и прусском (1763 – 1764 гг) дворах, и затем - переговорщик с турецкой стороны при заключении Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774-го года. Он много контактировал с европейскими военными, видел маневры австрийской и прусской армий, и, конечно, видел в действии русскую армию. Он составил подробные описания прусской военной системы и был буквально очарован прусским королем Фридрихом II, который ему представлялся непобедимым полководцем (что хоть и было близко к истине, все же ей не соответствовало). Именно эта германофилия Решми заложит фундамент будущей германской ориентации империи, которая ровнялась на немцев во всех военных преобразования до самого своего конца в первой половине XX века.
Русско-турецкая война 1768 – 1774 гг обернулась тяжелым поражением для империи. Ее солдаты ничего не могли противопоставить русским ветеранам, прошедшим Семилетнюю войну, в которой они отточили искусство взаимодействия разных родов войск и маневрирования на поле боя. Единственное, чем могли крыть турки - это умением создать численный перевес за счет привлечения большого числа наемных отрядов. В это же время начинает распадаться великолепная система военной логистики Порты, затрудняя материальное обеспечение полевых армий и гарнизонов. В итоге последние нередко оказывались отрезаны от помощи и сдерживали неприятеля своими силами. Кампания 1770-го года выдалась особенно тяжёлой благодаря тому, что в Греции началось восстание, всячески поощряемое из Петербурга, и туркам пришлось перебрасывать войска на этот новообразовавшийся фронт. Помимо этого, русский Балтийский флот неожиданно для всех оказался в Средиземном море и уничтожил турецкий флот в Чесменском сражении 7 июля. На сухопутном театре победоносно наступала армия графа Петра Румянцева, которая 1 августа разбила главную турецкую армию в битве при Кагуле.
Сражение при Кагуле
Эти поражения наконец развеяли пелену перед глазами стамбульского двора - командование войсками спешно было передано опытным ветеранам (На протяжении всего XVIII века в Порте с завидным постоянством менялись высшие сановники, в том числе - и командующие войсками. Достигалось это благодаря придворным интригам, и люди, получившие назначения, не всегда были даже профессиональными военными), но эти меры были безнадежно запоздалыми. У империи уже не было ни войск, ни денег, чтобы компенсировать неудачи первых лет войны. При этом, османское правительство продемонстрировало полное бессилие на международной арене - оно не смогло найти союзников и не обратило внимание на потенциального союзника в лице восставшего Емельяна Пугачева, в отличии от России, всячески поддержавшей мятежных греков.
Петр Александрович Румянцев
На удачу турок, серьезное усиление России обеспокоило Францию, которая направила в Стамбул своего агента - барона Франсуа де Тотта, который должен был оценить военный потенциал Османской империи. Французский посол Сен-При вообще предлагал султану помощь в отправке в Турцию целой группы военных специалистов для усиления ее вооруженных сил, но консервативное крыло правительства и тут сказало свое решающее слово, вследствие чего наняли лишь Тотта, который занялся реорганизацией артиллерии и инспекцией крепостей у Босфора и Дарданелл.
После того, как 20 июня 1774-го под Козлуджи уступавший в численности русский корпус наголову разбил султанскую армию, собранную из последних резервов, турецкому правительству ничего не оставалось, кроме как просить мира. По условиям Кючук-Кайнарджийсого мирного договора Турция, помимо прочего, теряла своей контроль над Крымом. Это был крах. Поражение воспринималось как трагедия не только правящей элитой, но и простыми гражданами империи. Даже самые упертые консерваторы начали постепенно осознавать неизбежную необходимость перемен. Уже упомянутый выше Ахмед Решми-паша составил подробный отчет, в котором указывал причины поражений армии и давал неутешительную оценку текущему состоянию военной системы страны. Он писал, что войска совершенно не соответствуют требованиям времени в вопросах выучки и вооружения, что процветает коррупция, а на должности главнокомандующих назначаются некомпетентные люди.
К сановникам империи пришло понимание, что надо что-то менять, но как это делать, они по прежнему не имели представления. Они продолжали принимать на службу отдельных военных специалистов, таких как англичанин граф Рамси Кэмпбелл, который возродил созданную Бонневалем геометрическую школу и начал готовить артиллерийские и инженерные кадры для армии. В 1776-м году один из немногих турецких флотских офицеров, положительно проявивший себя при Чесме, адмирал Гази Хасан-паша открыл военно-морскую школу для подготовки кадров на флот. Впоследствии, в 1784-м году эта школа была аккредитована в качестве Императорской Военно-Морской академии.
Военных советников продолжала предоставлять Франция - если в 1775-м году из было двадцать, то в 1780-м их число возросло до трехсот. И все шло хорошо до того момента, когда на должность посла в империю был назначен граф Огюст де Шуазель-Гуфье, известный своими про-греческими взглядами. Тут же, как назло, вскрылись тайные сделки между Францией и египетскими сепаратистами. Ну а гвоздем в гроб франко-турецкой дружбы стало обнаружение тайной переписки между шахзаде (принцем) Селимом и Людовиком XVI, в которой, помимо прочего, обсуждалась возможность смещения дядюшки принца - султана Абдул-Гамида I. Прикинув риски возможного скандала, султан решил, что шахзаде, как и жена Цезаря - "вне подозрений". Главным виновником всех бед и профранцузским интриганом был объявлен великий визирь Халил Гамид-паша (один из немногих действительно прагматичных и умных людей двора), которого сначала сместили с должности, а затем, в 1785-м году, казнили. Что же касается французских военных советников, то они спешно покинули Стамбул и не возвращались до новой войны, вспыхнувшей в 1787-м году. Враг моего врага, как говорится.
Шахзаде-интриган взошел на престол под именем Селима III в самом разгаре войны 1787 – 1791 гг. Он был всерьез настроен проводить реформы в стране, и его в этом начинании поддерживало реформистское крыло двора. Попав "с корабля на бал", он не мог коренным образом изменить ход войны, обернувшейся для Турции очередной катастрофой, но использовал ее неутешительные результаты как наглядную пропаганду необходимости перемен, стараясь достучаться даже до самых твердолобых консерваторов.
Селим III
Все военные преобразования в Турции были порождены неудачами в войнах, не стал исключением и комплекс реформ, получивших название Низам-и Джедид. Обсуждать грядущую реформу начали еще во время войны - в мае 1789-го года султан собрал консилиум из более чем двухсот высокопоставленных сановников. После череды жарких споров было выработано несколько проектов преобразований. Большинство из них, впрочем, напоминали те вялые попытки половинчатых реформ, которые Порта делала на протяжении всего XVIII века и не могли быть решением проблемы. Кто-то предлагал просто набирать больше наемников, кто-то - выписать еще специалистов из Франции, чьи-то проекты были более смелыми, чьи-то - предлагали перемены лишь номинально. Но никто из участников совещания не заикнулся о реорганизации корпуса капыкулу (Капыкулу («государевы рабы»), в Османской империи система использования лиц рабского статуса на государственной и военной службе. Начала формироваться с конца 14 века в период правления Баязида I. Создание системы капыкулу было обусловлено тем, что прежние источники пополнения не обеспечивали потребностей армии и расширявшегося административного аппарата. Капыкулу набирались из детей и юношей, поступавших в распоряжение османских властей в результате взимания с христианского населения Балкан «живого налога» (девширме). Будущие «государевы рабы» подвергались насильственному отуречиванию и исламизации, для чего их обычно направляли в турецкие, преимущественно сельские, семьи в Малой Азии, где они использовались на различных работах, главным образом в сельском хозяйстве. Через несколько лет из них отбирали кандидатов для службы при дворе, в войске или в султанских мастерских. Капыкулу часто становились особо приближёнными султана и поднимались до самых высоких постов в государстве. Использование капыкулу на государственной службе способствовало утверждению автократических начал османского политического режима и позволяло султану эффективно противодействовать сепаратистским устремлениям провинциальных правителей. Войсковой корпус капыкулу, состоявший из янычаров, конницы, артиллерии, вспомогательных подразделений и многочисленных некомбатантов, обслуживавших как боевые подразделения, так и двор самого султана, постепенно стал главной ударной силой османской армии (к концу 17 века насчитывал около 80 тысяч человек)). Это уже давно стало больной мозолью империи, однако мало кто решался предложить средства для решения этого вопроса. Янычары (тур. yeniçeri (еничери) — новое войско — привилегированная пехота в султанской Турции, использовавшаяся обычно в качестве полицейских, карательных войск), главная сила капыкулу, из опоры трона и лучших воинов империи, которыми они некогда были, к концу XVIII века превратились в обузу, которая своими смутами и коррупцией максимально усложняла жизнь султанам. Султан Селим, в общем, оказался удовлетворен советом, записав наиболее понравившиеся ему идеи как свои собственные. Для того, чтобы иметь полные сводки о происходящем в Европе, он при первой возможности отправил в Вену своего эмиссара Абубакира Ратиба-эфенди. Во время своего недолгого пребывания в Австрии в 1791 – 1792 гг тот посетил ряд местных библиотек, а также инженерную школу и военную академию, составив два подробных доклада, которые были поданы султану по возвращении. В частности, он утверждал, что мало лишь закупать вооружение, нужно воспитывать собственные квалифицированные кадры, для чего нужно расширять и усовершенствовать систему профильных учебных заведений. Учитывая нехватку преподавательского состава, считал эфенди, нужно массово привлекать его из-за границы, не удовлетворяясь парой десяткой военных специалистов на всю страну, как это было раньше. В пример он ставил преобразования Петра I, которые в долгой перспективе привели Россию в ранг европейской сверхдержавы к концу XVIII века. Свой доклад он закончил фразой "Если смогли русские, то почему не сможем мы?". Ратиб-эфенди занимал видное месте среди новых реформаторов и во время своего пребывания на посту министра иностранных дел в 1794 – 1796 гг привлек из-за границы большое количество европейских специалистов, однако, как это часто бывало при султанском дворе, в итоге пал жертвой подковерных интриг придворных группировок и был казнен в ноябре 1799-го года. Это стало еще одним примером специфики преобразований, проводимых в империи - придворные партии в первую очередь боролись за усиление личного влияния, и использовали реформы как инструмент для возвышения, а не как глобальное прогрессивное начинание.
Янычар
Клим Жуков о русском военном деле в постмонгольский период
8:30 13-ый век – предпосылки трансформации военного дела
19:55 Дружина – что такое, как набиралась.
23:05 Экономическая база войска.
38:07 Вывод: причины, способствовавшие формированию военной системы в 13 веке.
38:50 Причины трансформации военного дела: нашествие монголов.
41:35 Причины трансформации военного дела: изменение климатический условий.
45:30 «Взлёт на холмы», собирание земель вокруг Москвы.
51:15 Вывод: причины, обусловившие повторное собирание земель на Руси.
1:00:00 Необходимость адаптации военных сил к новым экономико-политическим условиям.
1:02:15 Появление нового сословия – помещиков, обязанных государю военной службой.
1:10:00 Объективный переход войска в легкоконную службу.
1:17:52 Результаты поместного верстания – количественный и качественный рост армии, противоречия между боярством и дворянством, боярством и государством.
1:24:38 Реформы Ивана Грозного и их последствия.
Интересные образцы российского вооружения
Самое главное в конце. Именно стрелковая установка для одного бойца. Фактически мечта снайпера-стрелка. Без преувеличения.
Друг познается в чате
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Реклама ООО «РУФОРМ», ИНН: 7714886605