"В земляной работе, как и в любви, надо достигать определённой глубины, а ты норовишь сверху копаться"
Когда Сергею Федоровичу Бондарчуку, как лучшему кинобаталисту и оскароносцу, предложили снять фильм к 30-летнему юбилею Победы, он согласился. И сразу же отправился к Шолохову- после Судьбы человека он уже знал к кому ехать за правдой о войне.
У Шолохова был незавершенный роман, составленный из фронтовых очерков и зарисовок, публиковавшихся в "Правде" и "Красной звезде" в годы Великой Отечественной с условным названием Они сражались за Родину.
Шолохов на экранизацию согласился - с условием, что место для съемок выберет сам.
И выбрал - у станицы Клетской и хутора Мелологовского на границе Волги и Дона, в ничем не приметной степи. Во время съемок, при рытье окопов, в которых участвовали и актеры - для вхождения в образ - обнаруживались множество гильз, старые письма, вещи и останки солдат... Место просто дышало прошедшей войной.
"Играйте правду, не стесняйтесь", — повторял режиссер актерам. Во время съемок вся труппа жила здесь же, на пришвартованном теплоходе. Для вхождения в свои образы актеры вместе с настоящими солдатами углубляли окопы, рыли траншеи и даже вне съемочной площадки ходили в военной форме. Многим было не привыкать - фронтовики. Юрий Никулин, Иван Лапиков, Николай Волков, Даниил Ильченко, Алексей Ванин, Виталий Леонов да и сам Сергей Бондарчук - все они знали настоящую правду о войне.
"Не будет Шукшина — не будет фильма", — Бондарчук не видел в роли Лопахина никого другого. Но тот мечтал о своем "Степане Разине", а фильму не давали старт. Бондарчук пообещал посодействовать - в обмен на Петра Лопахина. Шукшин согласился и одновременно со съемками занялся подготовкой к запуску собственной картины - в редкие моменты отдыха между съемками, а чаще по ночам. Выдерживая днем почти такое же нервное напряжение, как и прототип его героя летом 1942–го. Что бы ни говорили, а именно это стало основной причиной смерти Василия Макаровича, а не баня, духота и сопутствующее съемкам напряжение....
Шукшин очень уважал Шолохова, относился с пиететом. Юрий Никулин вспоминал в своей книге "Почти серьезно" об их трехчасовой встрече с Михаилом Александровичем в Вешенской во время съемок фильма:
- Интересный он дядька, - говорил позже мне Шукшин. - О, какой интересный. Ты не представляешь, что мне дала эта встреча с ним. Я всю жизнь по-новому переосмыслил. Много суеты у нас, много пустоты. А Шолохов - это серьезно. Это — на всю жизнь.
Фильм к юбилею Победы на экраны не вышел - посодействовал тогдашний министр обороны СССР Гречко: и одеты бойцы не так - слишком оборванные, и спичкой подошвы прибивают, и голодные, и все время отступают...
Но фильм увидел ходивший пусть в одну, но атаку, Леонид Ильич Брежнев - и картина вышла на экраны к 70-летнему юбилею Шолохова - 26 мая 1975 года, ровно 49 лет назад.
- Рой глубже, богомолец Иван! Что ты по-стариковски все больше сверху елозишь. В земляной работе, как и в любви, надо достигать определенной глубины, а ты норовишь сверху копаться. Поверхностный ты человек, через это тебе жена и письма редко шлет, вспомнить тебя, черта рыжего, ничем добрым не может...
- Много ли человеку на войне надо? Отойти чуть подальше обычного от смерти, отдохнуть, выспаться, плотно поесть, получить из дому письмишко, не спеша покурить с приятелем - вот и готова скороспелая солдатская радость.
— Знаешь, Петь, лучше бы ты вместо этих собачьих нежностей, дал бы мне гранатку!
— Я тебе дам гранатку, Петя, я тебе дам. На тебе гранатку!
— Дай, может сгодится на дело.
— На тебе. Вот эту дёрнешь и по голове его гада! По голове его!
- Да нет, это вовсе не то, об чём вы по глупости думаете. Это болезнь не телесная, а мозговая. - Моз-го-вая? - разочарованно протянул Лопахин. - Чепуха! У тебя такой болезни быть не может, не на чем ей обосноваться, почвы для неё нет... почвы!
- Долетался, твою в гробину мать-то! Долетался... Вот так, Сашка, примерно надо их бить!
Великий фильм. Настоящий.
С резкой шолоховской правдой, мощной режиссурой, гениальными съемками (Юсов есть Юсов!) и гениальной игрой лучших советских актеров.
Все фотоиллюстрации - из открытых источников
Использовалось: Никулин Ю. Почти серьезно. М., 1998
Ответ на пост «Смотрю каждый год.Жена успокаивает .Но не получается»1
У меня так уже не первый год давление поднимается, при просмотре Парада. Сразу приходит мысли, а что бы сейчас эти люди, сойдя с этих картин и поднимись из могил, сделали бы с нашими успешными миллиардерами, справедливыми чиновниками и депутатам, и венценосным правительством? Сколько бы продержалась перед ними Росгвардия, со своими современными средствами для разгона митингов? Пресединились бы к ним, современные военные, которые так любят любить Родину? И посмели ли бы внуки, стрелять в своих восставших дедов, спасая вклады в банках, приватизированеые квартирки, бизнесы и пакеты акций? Ну и через сколько по времени, над Кремлем опять бы было повешано Красное Трудовое Знамя, как в своё время над Рейхстагом?
Я погиб в Подмосковном лесу,
В ноябре сорок первого года,
Где закаты, сменяя восходы,
Караул надо мною несут.
Так и спал бы, окутанный тьмой,
Но внезапно какая-то сила
Ненадолго меня воскресила
И незримо вернула домой.
Из того злополучного дня,
Где осколки пронзили мне тело…
Это сколько же лет пролетело?
Внук давно уже старше меня…
Я шагаю, считая года,
Окружающей жизни внимая…
Что за праздник Девятого Мая?
День Победы?! Конечно же! Да!
Я же помню – хрипел старшина
С перебитыми взрывом ногами:
«Мы умрём, но Победа за нами
И Советская наша страна!»
Значит, гибель была не пустой!
Значит, я умирал не напрасно,
Если ныне на площади Красной –
Марш Победы идёт! Но… постой…
Что за странные флаги вокруг?
И в руках, и над площадью тоже…
Почему Мавзолей загорожен?
Чью победу ты празднуешь, внук?
Слышу речь: был фашистам конец,
Красный флаг водружён над Рейхстагом.
Отчего же тогда этим флагом
Не увенчан Кремлёвский Дворец?
Кто вам дуло приставил к виску?
Кто велел, изменяя присяге,
Строем встать под трёхцветные стяги?
Может, белые взяли Москву?
Ты, конечно, не слышишь меня,
Для тебя я – лишь старое фото.
У тебя есть дела и заботы,
Ожидания нового дня.
Мне ж пора возвращаться уже
В день, разодранный бомбовым свистом,
Где «Считайте меня коммунистом!»
Перед боем писал в блиндаже…
Андрей Шигин.
Охота жить
Избушка — так себе, амбар, рядов в тринадцать-четырнадцать, в одно оконце, без сеней, а то и без крыши. Кто их издревле рубит по тайге?.. Приходят по весне какие-то люди, валят сосняк поровней, ошкуривают… А ближе к осени погожими днями за какую-нибудь неделю в три-четыре топора срубят. Найдётся и глина поблизости, и камни — собьют камелёк, и трубу на крышу выведут, и нары сколотят — живи не хочу!
Зайдёшь в такую избушку зимой — жилым духом не пахнет. На стенах, в пазах, куржак, в ладонь толщиной, промозглый запах застоялого дыма.
Но вот затрещали в камельке поленья… Потянуло густым волглым запахом оттаивающей глины; со стен каплет. Угарно. Лучше набить полный камелёк и выйти пока на улицу, нарубить загодя дровишек… Через полчаса в избушке теплее и не тяжко. Можно скинуть полушубок и наторкать в камелек ещё дополна. Стены слегка парят, тихое блаженство, радость. "А-а!.. — хочется сказать. — Вот так-то". Теперь уж везде почти сухо, но доски нар ещё холодные. Ничего — скоро. Можно пока кинуть на них полушубок, под голову мешок с харчами, ноги — к камельку. И дремота охватит — сил нет. Лень встать и подкинуть ещё в камелёк. А надо.
В камельке целая огненно-рыжая горка углей. Поленья сразу вспыхивают, как береста. Тут же, перед камельком, чурбачок. Можно сесть на него, закурить и — думать. Одному хорошо думается. Темно. Только из щелей камелька светится; свет этот играет на полу, на стенах, на потолке. И вспоминается Бог знает что! Вспомнится вдруг, как первый раз провожал девку. Шёл рядом и молчал как дурак… И сам не заметишь, что сидишь и ухмыляешься. Чёрт её знает — хорошо!
Совсем тепло. Можно чайку заварить. Кирпичного, зелёного. Он травой пахнет, лето вспоминается.
Василий Шукшин. "Охота жить".
Василий Шукшин и Лидия Федосеева-Шукшина на фотографии 1974 года
Василий Шукшин и Лидия Федосеева-Шукшина на фотографии 1974 года.
Известные даже великие люди. Мы смотрим на это фото и видим свое детство: у нас была точно такая хлебница кастрюля, а платье такого покроя и похожей расцветки носили наши мамы, а такой кафель был на кухне у многих
Алтай. День первый
День первый.
Ещё в апреле мы знали, что будем на Алтае. Билеты куплены, осталось закупиться обувью, рюкзаком и прочей мелочью, потому что это первый большой поход в нашей жизни (вылазки на 3-4 дня не считаются, это всё же ближе к кэмпингу). О, наконец-то я смогу выгулять свой якутский нож, который с 30-летия лежит и ждёт дикую природу. Собственно за 4 месяца мы успели ушататься на работах и всё купили за неделю до вылета (не делайте так). Видео мы не смотрели, а закупка была интуитивной, основанной на инстинктах и мизерном опыте (ну, как-то же мы дожили до своих 30+). Отдельно можно делать пост, как Елена фасовала и паковала НЗэшки в виде орехов и сухофруктов.
30 июля отправились в Шереметьево. Перелет был с пересадкой в столице Татарстана - Казани. Из аэропорта мы не выходили, но если вкратце, то Казань крутая. Я очень ценю города с лицом, со стилем, с индивидуальным мерчом. Здесь прекрасно всё: и реклама, в которой рассказывают про различия татарского и русского, и местный фастфуд с татарской кухней Кафе «Кыстыбый – tatar-food» Казань (можно купить комбо обед с, например, супом, хан-чаем, эчпочмаком и абыем, лепешка с пюре и котлетами за 350р). Но ещё больше поразило, что в стенах аэропорта есть супермаркет мини-магнит с городскими ценами, ночной кошмар Домодедово. Итак, прошли 4 часа татарского удовольствия и мы двигаем дальше - в Горно-Алтайск.
Вообще, Алтай делится на две части - это Республика Алтай, с единственным городом Горно-Алтайск и с огромным количеством деревень в ~200 жителей, и Алтайский край - это Красная поляна по простому, тут столица Барнаул и огромное количество турбаз уровня "лакшери". Но мы же трудные туристы, нам надо самим залезть куда сердце зовёт, поэтому деревни 200+ наше всё. По прилёту нас встретил однокурсник моей мамы. Ха! Стоп! Да, именно она нас и пригласила поехать в это увлекательное путешествие. Точнее цепочка более длинная: 3 человека с Череповца, 2 с Санкт-Петербурга и мы 3 из Рязани.
Нас встретили, отвезли на базу в Горно-Алтайске. Мини домики в лесу на берегу Катуни, где мы сбросили рюкзаки и отправились на родину Василия Макаровича Шукшина в село Сро́стки, предварительно сделав мини гастротур в местную столовую с ярким названием. Великолепие. Попали словно в Константиново, только вместо Есенина стоит, а точнее сидит, Шукшин и смотрит с высокого берега на бескрайние просторы, что разлетелись за рекой. В какой-то момент, поняли, что не спали достаточно долго, да и разница в часовых поясах 4 часа давала о себе знать. Вернувшись на базу, уснули, в ожидании оставшейся группы, что бороздили в данный момент воздушное пространство нашей необъятной.


































